ПОЧЕМУ МЫ ЛЮБИМ СОБАК

 

Человек расселился по всей земле — шире, чем любой другой вид животных. И везде вместе с ним собака. Собака для охоты, собака-пастух, ездовая собака, боевая собака, собака пищевая и собака без определенного применения — просто собака. Последних больше всего, и число их растет. Некоторые социологи считают число собак в городе одним из показателей жизненного уровня жителей.

Если вы хотите наглядно увидеть, что такое невозможность взаимопонимания, втяните в спор любителя собак и собаконенавистника. И если вы (редкое качество) не принадлежите ни к одному из этих миров — вы, пожалуй, согласитесь, что в ненависти вторых много разумных доводов. Хорошая собака не только стоила денег при покупке — их приходится тратить на нее все время. Ее нужно кормить. Покупать ей билет в поезде и самолете, платить за прививки и в клуб; во многих странах платить налог, покупать абонементы на площадки. Собака требует времени. С ней нужно гулять, и не только когда погода хорошая и прогулка приятна, но и «когда хороший хозяин собаку из дому не выгонит». Приходится специально заезжать домой, чтобы выгулять ее; пристраивать, если необходимо уехать. Собака стоит вам нервов. Вы жили в доме в мире со всеми, но завели собаку — и у вас появились недоброжелатели. Каждый раз боитесь, что она попадет, под машину, потеряется, укусит кого-нибудь. Наконец, от собаки лишняя грязь в доме и есть небольшая опасной заразиться. Всего этого довольно, чтобы убедить вас не ручную козу, медвежонка, ворону или попугая. Но не собаку.

Это все так, — ответит любитель собак, — но не э! А что главное? — То, что я люблю собак, что с детства мечтал о собаке, что с собакой мне хорошо, а без собаки тошно.

И никаких разумных объяснений.

Собаку к человеку влечет инстинкт. А нас к собаке?

Так и не удается установить, где и когда был заключен союз собакой. Даже неясно, кем тогда была собака — волком или просто дикой собакой, особым, несохранившимся животным. Очевидно лишь, что эту связь установили охотничьи племена и притом очень давно. Долгие тысячи, а может быть десятки тысяч лет у человека был лишь один друг — собака. Не обязательно полагать, что где-то и когда-то какой-то человек решил приучу-ка я собаку, она будет полезна тем-то и тем-то. Очень обоих видов связь могла устанавливаться путем схождения, на бессознательной основе.

Есть такая птичка - медоуказчик. Насекомоядна питается личинками Летает по лесу, ищет улья, расковырять их, добраться до личинок не умеет. медоуказчик летит на поиск союзника — а им медведь, и барсук и человек - все, кто не прочь полакамиться медом, но кому труднонайти улей. Медоуказчик криком порхает пролетает вперед, возвращается — и делает это так убедительно, что зверь пока не будет приведен к улею. Он разорит улей, птица съест личинок.

Рыбка губан прячется от опасности в зубастой пасти барракуды, которая никогда не глотает губанов. За постой губан вносит маленькую лепту: соскребет налет с зубов хищницы и, как кот мышей, ловит паразитов.

 

Австралийские зоологи изучали взаимоотношения лесных охотников-аборигенов с дикой собакой динго. Когда-то более высокоразвитые предки аборигенов приплыли в Австралию, не забыв взять с собой собаку — предка динго. В новых условиях союз распался: австралийцы деградировали, а собаки одичали. Но связь не утратилась. И теперь у охотничьих племен мы можем наблюдать модель первых этапов схождения человека с дикой собакой. Люди живут небольшими временными поселениями в лесу. Динго самостоятельно живут неподалеку. Ночью собаки приходят к хижинам питаться отбросами, но, пока люди в деревне, они не обращают внимания на собак, а те — на людей. Особых симпатий между ними тоже нет.

Трогательный союз рыбки амфиприона с «живым капканом» — актинией. Амфитрион находит одинокую актинию и живет под ее защитой. Возле нее он выводит потомство, а при опасности прячется у актинии во рту. Актиния, убивающая рыб себе на обед щупальцами с ядовитыми стрекательными нитями, не трогает своего амфитриона. Тот даже трется о нее, как кошка о человека.

 

Когда австралиец выходит на охоту, одна или несколько собак бегут недалеко от него.

Охотник следит за их поведением, так как они обоняют и слышат лучше его, а динго следит за его поведением, ведь он видит дальше их и умеет убивать с расстояния. Подранков — в основном птиц — охотник и динго ищут в густых зарослях вместе. Если подранка нашла собака, австралиец пытается его отнять, что удается не всегда. Если нашел абориген — собаки надеются на объедки. Если подранок так и не найден, собаки отстают и в конце-концов находят его. Когда охота кончена, австралиец идет на стоянку, а собаки — в лес.

Взаимовыгодный союз двух слабовооруженных хищников. Он мог бы становиться все глубже и теснее. Но в Австралии нет хищников, опасных для человека и собаки. Там нет и стад копытных, для охоты на которых такой союз необходим, и в Австралии он деградировал. Но в саваннах Африки или тундростепях Европы кочующие около стоянки человека собаки могли своим беспокойством предупреждать о приближении хищников и, защищаясь сами, отвлекать их на себя. Умение собачьей стаи загонять и останавливать зверя особенно удачно сочеталось с хитростью и оружием людей в охоте на стада копытных. Если доставалась крупная добыча, ее хватало на всех.

Приручение — сознательное одомашнивание собак — началось много позднее, когда связь между ними и человеком установилась очень тесной.

И одомашнивание некоторых других животных, возможно, также происходило путем постепенного взаимного сближения человека и животного. Северные оленеводы не кормят оленей — они их пасут, охраняют от волков, перегоняют на более кормные угодья. Кочевники пустыни не кормят верблюдов и даже не пасут их — они роют колодцы, поднимают на поверхность воду, расширяя этим доступные верблюдам пастбища.

В первичную мораль человека, как и многих животных, входит запрет причинять ущерб тем, кто ему доверяет. Несколько видов животных воспользовались этим, чтобы сблизиться с ним. Кошка, которую мы считаем домашней, аисты, голуби, ласточки, которых мы домашними не считаем, поселились среди нас и пользуются нашей защитой. Всех их мы любим. А к действительно прирученным животным — курам, свиньям, козам — человек не испытывает бессознательной любви.

Для первобытного человека инстинктивная тяга к собаке не являлась странной прихотью. Собака была необходима, чтобы выжить. Примитивный скотовод обнаружил в собаке соседа-охотника еще одно качество — ее охотничий инстинкт гонять стада легко замещается при особом воспитании пастушеским поведением.

Союз двух видов в полном развитии. Муравьи-скотоводы пасут беззащитных тлей на листьях, стеблях и корнях их кормового растения, переносят с места на место, охраняют от хищников, строят для них скотные дворы и павильоны, а яйца тлей собирают и прячут в муравейнике до следующей весны. В награду они получают от тлей сахарный сироп, который те производят из сока растений, а выделяют через анальное отверстие. Муравей слева охраняет стадо, муравей справа доит тлю, поглаживая ее антеннами. Все это сложнейшее и разнообоазнейшее поведение инстинктивно.

 

И здесь пригодилась собака. Лишь земледелец не очень нуждался в ней — разве что сторожить. Интересно, что пословицы охотничьих и скотоводческих племен обычно поминают собаку добром, а в пословицах земледельцев ее удел печален.

Давно прошли те времена, много раз снимались с места и перемещались по разным направлениям потомки первобытных охотников, пастухов и пахарей, дав начало новым народам. И давно уже не нужна нам собака в той мере, как нашим предкам. Но по-прежнему во многих из нас живет и требует удовлетворения тяга к собаке. Мотоцикл, автомобиль многим заменили лошадь, но собака незаменима.

Человечество в целом эволюционировало, все более расширяя свою экологическую нишу, все шире расселяясь и увеличиваясь численно. Но составляющие его популяции специализировались разными путями, и занятия людей становились все более разнообразными. Если бы, как у многих животных, специализация сопровождалась выработкой особых морфологических приспособлений и подробных инстинктивных программ, вид в конце концов распался бы на несколько подвидов, а впоследствии и видов. Но человек специализировался в основном путем постепенного накопления навыков, которые передавались из поколения в поколение обучением, в том числе в форме ритуалов, запретов, примет. При встрече популяций с разной специализацией могло происходить заимствование достижений, которое иногда приводило к быстрому прогрессу. Но идиллические картины: скотовод дарит пахарю быков, чтобы тот мог возделывать большие земли, или учит охотника, как разводить коз, — нереальны.