Применение эстетической функции языка в художественных произведениях

Эстетика любого художественного произведения определяется сугубо индивидуальной языковой способностью писателя, обеспечивающей реализацию его творческого замысла. Сложный конгломерат эстетических представлений писателя, имеющих как индивидуальную (психогенную),так и социальную природу (эстетика общечеловеческого и этнокультурного прошлого, отголоски актуальных общественных умонастроений, оценка текущих событий, вкусы, предпочтения ближайшего окружения и т.д.), обусловливает общую художественную концепцию литературного произведения, в рамках которой может быть рассмотрена эстетика различных аспектов его лингвистической формы:

· ритмико-интонационных структур;

· моделей предложений и сложных синтаксических целых;

· использования лексико-фразеологических единиц, фигур речи и пр.

Эстетические возможности языка в тексте художественного произведения также расширяются либо сужаются за счет следующего комплекса факторов:

· определенных традиций употребления единиц данного языка, особенностей жизни данного общества;

· специфики развития литературных процессов;

· влияния фактов личной биографии писателя, своеобразия его интеллектуальных и психоэмоциональных особенностей;

· развития языковой способности, характера художественно-эстетических вкусов, предпочтений и т.д. [2]

Реалистическая художественная литература не раз подмечала, как само звучание или строй слова способны нравиться или не нравиться, возмущать, волновать, радовать. Л.Толстой в «Войне и мире» замечает, как гусарский полковник, докладывая об исходе боя, дважды с видимым удовольствием произносит звучное и военное слово «наповал». В рассказе Чехова «Мужики» женщина каждый день читает Евангелие и многого не понимает, «но снятые слова трогали ее до слез, и такие слова, как «аще» и «дондеже», она произносила со сладким замиранием сердца».

Новизна, неожиданность художественной организации текста, обостряя восприятие, повышает осязаемость текста, в результате сама языковая оболочка текста становится частью его содержания. Благодаря ритму, рифме, особой точности и весомости каждого слова, «складности» произведения в целом художественные тексты представляют речевые структуры, обладающие особой устойчивостью к преобразованиям.

Такая устойчивость вызывает у слушателя или читателя ощущение того, что воспринимаемый текст — это единственно возможное языковое воплощение «вот этого» содержания (ведь именно о художественном тексте сказано: «Из песни слова не выкинешь»), и одновременно — ощущение достоверности и значительности содержания, заключенного в тексте [1].

Семантическая многоплановость слова в художественном произведении, «игра» его прямых и образно-переносных значений как признак подвижности его семантики, потенциальной готовности к новым неожиданным осмыслениям — одно из ярких проявлений эстетической функции языка. Подвижное «скольжение», переживаемый переход от одного значения к другому, «просвечивание» одного значения через другие и создает особый эстетический эффект.