Студопедия — Глава 24. Цена Любви
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Глава 24. Цена Любви






 

Платой за любовь является любовь без меры.

– приписывают Святому Августину

 

Комната Консула озарилась светом. Большой двойной круг был нарисован на возвышении перед комнатой, и между кругами находились руны: руны связывания, руны знаний, руны мастерства и ремесла, а также руны, символизирующие имя Софи. Софи стояла на коленях в центре кругов. Ее распущенные темные волосы спадали на ее талию. Она выглядела красивой в лучах света, струящихся сквозь стеклянный купол сверху, шрам на ее щеке был красным как роза.

Консул возвышалась над ней, она подняла свои белые руки, в которых держала Чашу Смерти. Шарлотта была одета в простую алую мантию, раздувавшуюся вокруг нее. Ее маленькое лицо было серьезным и строгим.

– Возьми Чашу, София Коллинз, – сказала она, и комната погрузилась в молчание, затаив дыхание.

Комната Совета не была полной, но в конце ряда сидела Тесса: Гидеон и Габриэль, Сесилия и Генри, она и Уилл, все наклонились вперед с нетерпением, ожидая Восхождение Софи. На каждом конце помоста стоял Безмолвный Брат, их головы были опущены, а одеяния выглядели так, словно они были вырезаны из мрамора.

Шарлотта опустила чашу и протянула ее Софи, которая бережно ее взяла.

– Клянешься ли ты, София Коллинз, оставить мир примитивных и присоединиться к Сумеречным охотникам? Выпьешь ли ты кровь Ангела Разиэля и будешь ли почитать ее? Клянешься помогать Конклаву, следовать Закону и подчиняться Совету? Будешь ли ты защищать людей, зная, что за службу не будет вознаграждения и похвалы, лишь уважение?

– Клянусь, – сказала Софи твердым голосом.

– Сможешь ли ты быть щитом для слабого, светом во тьме, истиной во лжи, спасительной башней во время наводнения, глазом, когда все слепы?

– Да.

– И, когда ты умрешь, согласна ли ты пожертвовать своим телом для Нефилимов, чтобы сжечь его, и прах твой пустить на постройку Города Костей?

– Да.

– Тогда испей, – сказала Шарлотта.

Тесса услышала, как Гидеон задержал дыхание. Это была опасная часть ритуала, во время которой мог погибнуть неподготовленный или недостойный.

Софи наклонила темную голову и прислонилась к Чаше губами. Тесса подалась вперед, у нее было плохое предчувствие, отчего стало тяжело дышать. Она почувствовала, как по ее руке скользнула рука Уилла, теплая, увесистая. Горло Софи двигалось по мере того, как она пила.

Круг, в котором она с Шарлоттой стояла, вспыхнул холодным, сине-белым светом, скрывая их обеих. Когда он исчез, у Тессы перед глазами мелькали звездочки. Она быстро моргнула, и увидела, что Софи держит Кубок. Кубок светился, когда она передала его обратно Шарлотте, которая широко улыбалась.

– Теперь ты – Нефилим, – сказала она. – Я называю тебя София Сумеречный охотник, от крови Джонатана Сумеречного охотника, дитя Нефилимов. Встань, София.

И Софи поднялась, среди ликующей толпы возгласы Гидеона были самыми громкими. Софи улыбалась, ее лицо сияло в зимнем солнечном свете, который проходил сквозь прозрачный купол. Тени двигались по полу, стремительно и быстро. С удивлением Тесса подняла голову – что-то белое мелькало в окне, мягко кружась за стеклом.

– Снег, – тихо сказал ей на ухо Уилл. – С Рождеством, Тесса.

Той ночью была ежегодная Рождественская вечеринка Анклава.

Это был первый раз, когда Тесса видела, что огромные бальные залы в Институте открыты и заполнены людьми.

Огромные окна светились отраженным светом, бросая золотой блеск на полированный пол.

За темным стеклом, можно было увидеть, как падает снег, большими мягкими белыми хлопьями, но внутри института все было теплым и золотым и безопасным

Насколько поняла Тесса, Рождество у Сумеречных Охотников не было Рождеством. Не было рождественских венков, не было поющих людей, не было и рождественских печенюшек. Была ёлка, но она была украшена нетрадиционным способом. Массивная ель возвышалась, казалось, для того, чтобы коснуться потолка в далёком конце бального зала. (Когда Уилл спросил Шарлотту, как же она поместилась там, она только махнула руками и пробормотала что-то насчёт Магнуса.) Свечи были на каждой ветке, хоть Тесса и не видела, как они были закреплены или подвешены. Они давали много золотого света комнате.

Привязанные к ветвям дерева и свисающие с подсвечников, канделябров на столах, дверных ручек кристаллические сверкающие руны были прозрачны, как стекло, но преломляли свет и мерцали, как радуга по всей комнате.

Стены были украшены венками остролиста и плюща, красные ягоды ярко выделялись на фоне зеленой листвы. Здесь и там были веточки омелы с белыми ягодами.

Одна даже была привязана к ошейнику Черча, который находился под одним из Рождественских столов и выглядел взбешенным.

Тесса подумала, что никогда не видела так много еды.

Столы были уставлены нарезанной курицей и индейкой, дичью и зайцем, рождественской ветчиной и пирогами, тончайшими бутербродами, мороженым и бисквитами, бланманже и кремовыми пудингами, разноцветным желе, пропитанным ромом бисквитом с вареньем и кремом и рождественским пудингом, глазированным шербетом, глинтвейном и большими серебряными чашами с рождественским пуншем – бишоп.

Было изобилие угощений и конфет, и мешочки Святого Николаса, в одном был кусок угля, в другом – кусочек сахара, а в третьем – лимонная долька, чтобы показать получившему его человеку, как он себя вел весь год: был ли он непослушным, милым или угрюмым.

До этого было чаепитие и подарки только для жителей Института, они обменялись подарками, до того как прибыли гости – Шарлотта, покачиваясь на коленях Генри, в то время как он сидел в своем инвалидном кресле, открывала подарок за подарком для ребенка, который должен был родиться в апреле. (Было решено, что его имя будет Чарльз).

– Чарльз Фейрчайлд – гордо сказала Шарлотта, показывая одеяльце, которое связала для нее Софи, с изящными Ч.Ф. в уголке.

– Чарльз Буфорд Фейрчайлд – поправил ее Генри.

Шарлотта состроила гримасу. Смеясь, Тесса спросила – Фейрчайлд? Не Бранвелл?

Шарлотта застенчиво улыбнулась.

– Я – консул. Было решено, что в этом случае, ребенок будет носить мое имя. Генри не возражает, не так ли, Генри?

– Совсем нет, – сказал Генри. – Тем более, что Чарльз Бранвелл Фейрчайлд звучало бы довольно глупо, а Чарльз Буфорд Фейрчайлд звучит отлично.

– Генри….

Вспоминая об этом сейчас, Тесса улыбнулась. Она стояла возле елки, наблюдая за членами Анклава во всем великолепии – женщины были в темно-жемчужных зимних тонах, платьях из красного атласа, сапфирового шелка и золотой тафты, а мужчины в элегантных смокингах, разговаривали и смеялись.

Софи стояла с Гидеоном, сияющая и непринужденная в элегантном зеленом бархатном платье; Сесилия была в синем, появляясь то тут, то там, с восхищением глядя на все, а Габриэль с обожающим изумлением ходил за ней, долговязый и с взъерошенными волосами.

В каменном камине горело огромное Рождественское полено, обмотанное плющом и остролистом, а над камином висели сетки с золотыми яблоками, грецкими орехами, цветным попкорном и конфетами.

Музыке тоже была, мягкая и запоминающаяся, казалось, Шарлотта наконец-то нашла применение пению Бриджит, ибо ее веселый приятный голос был слышен громче звука инструментов.

Увы, любовь, мне жизнь губя,

Ты рвешь со мною неучтиво.

Я столько лет любил тебя

И счастлив с тобой был всегда.

Зелёные рукава были моей единственной радостью,

Зелёные рукава были моей сладостью,

Зелёные рукава были моим золотым сердцем,

Кто мне теперь заменит даму с зелёными рукавами?

– Пусть небо прольет картофельный дождь, – задумчиво произнес голос. – Пусть гром напевает Зелёные рукава.

Тесса. Хотела повернутся, но тут рука Уила скользнула к ее руке. Тесса немного злилась, так как она его искала и не где не могла найти.

Как обычно вид Уила в черно голубом и белом вечернем костюме заставлял Тесс дышать реже. Но она скрывала это смотря на него с улыбкой.

– Шекспир, – сказала она. – Виндзорские проказницы.

– Не самая лучшая пьеса, – сказал Уилл, прищурив голубые глаза, провожая ее внутрь

В тот вечер Тесса решила надеть розовый шелк, на ней не было никаких украшений, кроме бархатной ленты, которая в два ряда шла вокруг шеи и свисала на спину.

Софи уложила ее волосы – из любезности, а не как горничная – и воткнула белые ягодки в зачесанные наверх локоны.

Тесса чувствовала, что выглядит очень необычно и броско.

– Хотя в ней что-то есть.

– Вечный литературный критик, – Тесса вздохнула, глядя в сторону от него, в другом конце комнаты, туда, где Шарлотта разговаривала с высоким, светловолосым человеком, которого Тесса не знала.

Уилл наклонился к ней.

От него слабо пахло чем-то зеленым и зимним-елью, лимоном, или кипарисом.

– Эти ягоды омелы в твоих волосах, – сказал он, она чувствовала его дыхание на своей щеке. – Формально, я думаю, это означает, что любой может поцеловать тебя, когда захочет.

Её глаза расширились.

– Ты думаешь, что они, может быть, попробуют?

Он слегка коснулся ее щеки, на нем были белые замшевые перчатки, но она чувствовала так, как будто он прикоснулся к ней своей кожей.

– Я бы убил любого, кто это сделал бы.

– Ну, – сказала Тесса. – Это был бы не первый раз, когда ты сделал что-то скандальное на Рождество.

Уилл замолчал на мгновение, а затем ухмыльнулся, эта редкая улыбка озарила его лицо и полностью изменила.

Это была улыбка, которая, как боялась Тесса, ушла навсегда, ушла с Джемом вниз, в мрак Города Молчания.

Джем не был мертв, но когда он ушел, частичка Уилла исчезла вместе с ним, кусочек откололся от сердца Уилла и был погребен в воспоминаниях.

И в первую неделю Тесса беспокоилась, что Уилл не переживет этого, что он навсегда останется своего рода призраком, который ничего не ел, а блуждал по Институту и постоянно разговаривал с кем-то, кого там не было, блеск в его глазах исчезал, когда он вспоминал и замолкал.

И она приняла решение.

Ее собственное сердце было разбито, но она была уверена, что если сможет излечить сердце Уилла, то это как-то вылечит и ее.

Как только она достаточно окрепла, она стала приносить ему чай, от которого он отказывался, и книги, которые он соглашался читать, она гоняла его в библиотеку и обратно и требовала помочь с тренировками.

Она сказала Шарлотте, чтобы она прекратила относиться к Уиллу как к стеклу, которое может разбиться, и отправить его в город сражаться, как это уже было, с Габриелем или Гидеоном вместо Джема.

И Шарлотта не без трудностей сделала это, и хотя Уилл вернулся в крови и синяках, зато с живыми и светящимися глазами.

– Умно, – сказала ей Сесиль позже, когда они стояли у окна и смотрели, как во внутреннем дворе разговаривают Уилл и Габриель.

– Будучи Нефилимом, у моего брата есть цель. Охота залечит его раны. Охота и вы.

Находясь глубоко в своих думах, Тесса позволила занавеске упасть, закрыв окно.

Она и Уилл не разговаривали о том, что случилось в Кадаир Идрис, о ночи, что они провели вместе. На самом деле, случившееся казалось ей сном. Как будто это случилось с кем-то другим, не с ней, не с Тессой.

И она не знала, чувствовал ли Уилл тоже самое.

Она знала, что Джем узнал или догадался об этом, но простил их обоих, но с того дня, как ушел Джем, Уилл больше не подходил к ней, не говорил, что любит, и не спрашивал, любит ли она его.

Казалось, прошло много лет, хотя на самом деле всего две недели, прежде чем Уилл зашел и застал ее одну в библиотеке, и спросил-довольно неожиданно-не поедет ли она с ним на прогулку в карете следующий день.

Озадаченная Тесса согласилась, думая про себя, не было ли других причин, по которым он хотел провести время в ее компании.

Чтобы разгадать какую-то тайну?

Чтобы признаться в чем-то?

Но нет, это была просто поездка в карете по парку.

Температура все понижалась, лед сковал берега прудов.

Голые ветви деревьев были мрачными и прекрасными, и Уилл вел вежливый разговор с ней о погоде и городских достопримечательностях.

Он, казалось, решил начать с того места, где Джем закончил ее лондонское образование.

Они сходили в Британский музей и Национальную галерею, в Кью-Гарденс и Собор Святого Павла, где Тесса наконец вышла из себя.

Они стояли в знаменитой Щепчущей галерее, Тесса оперевшись на перила, смотрела вниз, на собор. Уилл переводил надпись на латинском на стене склепа, где был похоронен Кристофер Рен:

– Если вы ищете памятник ему, оглянитесь, – когда Тесса рассеяно взяла его за руку.

Он сразу же отступил, краснея.

Она посмотрела на него с удивлением.

– Что-то не так?

– Нет, – ответил он слишком быстро. – Я просто, Я привел тебя сюда, в Шепчущуюся галерею, не для того, чтобы терзать тебя.

Тесса взорвалась.

– Я не прошу тебя терзать меня в Шепчущейся галерее! Но, Ангел, Уилл, ты прекратишь наконец быть таким вежливым?

Он изумленно посмотрел на нее.

– Но разве ты бы не хотела…

– Нет, я бы не хотела. Я не хочу, чтобы ты был вежливым! Я хочу, чтобы ты был Уиллом! Я не хочу, чтобы ты показывал мне интересные черты архитектуры, как будто ты Бедекерский гид. Я хочу, чтобы ты говорил ужасно сумасшедшие, веселые вещи, сочинял песни и был… – Уиллом, которого я полюбила, почти сказала она. – И был Уиллом, – произнесла она вместо этого. – Или я ударю тебя моим зонтиком.

– Я пытаюсь ухаживать за тобой, – сказал Уилл раздраженно. – Ухаживать за тобой должным образом. Вот зачем все это. Ты понимаешь это, правда?

– Мистер Рочестер никогда не ухаживал за Джейн Эйр, – указала Тесса.

– Нет, он переодевался в женщину и сводил бедную девушку с ума. Это то, что ты хочешь?

– Из тебя получилась бы очень некрасивая женщина.

– Нет. Я был бы великолепен.

Тесса рассмеялась.

– Вот. Вот Уилл. – сказала она. – Разве так не лучше? Тебе так не кажется?

– Я не знаю – сказал Уилл, уставившись на неё. – Я боюсь говорить это. Я слышал, что, когда я говорю, американки хотят ударить меня своими зонтиками.

Тесса снова рассмеялась, и вот они уже оба смеялись, их душил смех, эхом отражаясь от стен Шепчущей Галереи. После этого все стало намного проще, и когда вернувшись Уилл помогал ей выйти из экипажа, его улыбка была счастливой и настоящей.

В ту ночь кто-то тихо постучал в дверь Тессы, но когда она подошла, чтобы открыть ее, за ней никого не оказалось, только книга лежала на полу в коридоре.

Повесть о двух городах

Странный подарок, подумала она. Экземпляр этой книги был в библиотеке, и она могла читать эту книгу столько, сколько захочет, но книга в ее руках была новой с квитанцией магазина Хэтчердс, красующейся на титульном листе. Только когда Тесса забралась вместе с книгой в постель, она поняла, что на титульном листе также была надпись.

Тесс, Тесс, Тесса.

Существовало ли когда-либо что-то более красивое по звучанию, чем твое имя? Мое сердце звучит как колокол, когда я произношу его вслух. Странно представить себе подобное, не правда ли, колокольный звон сердца, но, когда ты прикасаешься ко мне, всё именно так: как будто у меня в груди сердце звенит и по телу пробегают мурашки, а внутри всё трепещет от радости.

Почему я написал эти слова в этой книге? Из-за тебя.

Ты научила меня любить эту книгу, которую я раньше презирал. Когда я прочитал ее во второй раз, с открытым разумом и сердцем, я почувствовал абсолютное отчаяние и зависть к Сиднею Картону. Да, к Сиднею. Даже если у него не было надежды, что женщина, которую он любил, полюбит его, по крайней мере он смог сказать ей о своей любви. По крайней мере он смог сделать что-то, чтобы доказать свои чувства, даже если это означало умереть.

Я бы выбрал смерть за возможность рассказать тебе правду, Тесса, если бы я мог быть уверен, что смерть будет моей. И вот почему я завидовал Сиднею, потому что он был свободен.

И вот теперь, я наконец свободен, и могу рассказать тебе всё, что я чувствую, без страха, что ты в опасности,

Ты не последняя мечта моей души.

Ты первый сон, сон, в котором я был не в состоянии отделить себя от сновидений. Ты первая мечта моей души, и с этой мечтой я надеюсь, что придут все остальные мечты, которые заполнят целую жизнь.

Наконец с надеждой,

Уилл Херондейл.

После этого она долго сидела, держа, но не читая книгу, и наблюдала, как в Лондоне наступает рассвет. Утром она довольно порхала, одеваясь, потом схватила книгу и помчалась вниз по лестнице.

Она поймала Уилла, когда он выходил из своей спальни с еще влажными после умывания волосами, и бросилась на него, схватив его за лацканы и притянув к себе, уткнувшись лицом в его грудь.

Книга упала на пол между ними, когда он потянулся обнять ее, гладя ее волосы, рассыпавшиеся по спине, и тихо шепча:

– Тесса, в чем дело, что случилось? Тебе не понравилось.

– Никто никогда не писал мне ничего такого красивого, – сказала она, и лицо ее прижались к его груди, она слышала мягкие удары сердца, устойчивые под его рубашкой и пиджаком. – Никогда.

– Я написал это только после того как я обнаружил, что проклятие было ложным, – сказал Уилл.

– Я имел в виду, чтобы отдать книгу тогда, но – Его рука сжалась в волосах. – Когда я узнал, что ты была помолвлена с Джем, я убрал ее. Я не знаю, когда бы я мог, когда я должен был, дать ее тебе. И вот вчера, когда ты захотела, чтобы я был собой, я надеюсь, достаточно, чтобы вспомнить те давние мечты опять, стряхнуть их и дать их тебе.

В тот день они пошли в парк, хотя было так же холодно, как и ясно, и вокруг было не много людей. Серпантин блестел под зимним солнцем, и Уилл указал на место, где он и Джем кормили диких уток пирогами с начинкой из птицы. Впервые она увидела, что он улыбается, говоря о Джеме.

Она знала, что не могла заменить Джема Уиллу.

Никто не мог.

Но постепенно пустота в его сердце исчезала.

Присутствие Сесилии радовало Уилла; Тесса видела это, когда они вместе сидели у камина и тихо разговаривали по-валлийски, при этом глаза его сияли; ему даже стали нравиться Габриэль и Гидеон, которые стали его друзьями, хотя никто не мог быть таким другом, как Джем.

И, конечно, любовь Шарлотты и Генри была стойкой, как никогда.

Тесса знала, что боль никогда полностью не исчезнет, не для нее и не для Уилла, но вместе с тем, как погода становилась холоднее, Уилл улыбался чаще, ел более регулярно и обеспокоенный взгляд исчез из его глаз, она стала легче дышать, зная, что взгляд был не смертельный.

– Хм, сказал он сейчас, слегка покачиваясь на каблуках, внимательно осматривая пол бального зала. – Может быть, ты права. Я думаю, что это было где-то на Рождество, когда я получил татуировку валлийского дракона.

Услышав это, Тессе пришлось очень сильно постараться, чтобы не покраснеть.

– Как это случилось?

Уилл неопределенно взмахнул рукой.

– Я был пьян…

– Чепуха. Ты никогда не был по-настоящему пьян.

– Наоборот – для того, чтобы научиться притворяться пьяным, надо напиться хотя бы раз, в качестве точки отсчета. Шестипалый Найджел был в горячем сидре.

– Ты же не имеешь в виду настоящий Шестипалый Найджел?

– Конечно, именно его и имею ввиду, – начал Уилл с усмешкой, которая внезапно исчезла, он смотрел мимо Тессы, на банкетный зал.

Она повернулась, чтобы проследить за его взглядом и увидела того же высокого, светловолосого человека, который ранее разговаривал с Шарлоттой, прокладывавший путь через толпу к ним.

Он был коренастым, возможно, далеко за тридцать, с шрамом через всю щеку.

Взъерошенные, светлые волосы, голубые глаза и загорелая кожа. Она казалась еще темнее на фоне накрахмаленной белой манишки.

В нем было что-то знакомое, что вызывало в Тессе смутные воспоминания.

Он остановился перед ними. Его глаза уставились на Уилла. Они были не такими синими, как глаза Уилла, которые были почти васильковыми. Кожа вокруг них была загорелая, с едва заметными морщинками. Он спросил:

– Вы Уильям Херондейл?

Уилл молча кивнул.

– Я – Элиас Карстаирс, – сказал мужчина. – Джем Карстаирс был моим племянником.

Уилл побелел и Тесса поняла, что в этом человеке ей показалось знакомым – в нем было что-то, в том, как он вел себя и в форме рук, что напомнило ей о Джеме. Так как, казалось, Уилл потерял способность говорить, Тесса сказала:

– Да, это Уилл Херондейл. А я – Тереза Грей.

– Девушка, изменяющая форму, – сказал мужчина; Элиас, напомнила себе Тесса; Сумеречные охотники использовали имена друг друга. – Вы были обручены с Джеймсом, до того как он стал Безмолвным Братом.

– Да – тихо сказала Тесса. – Я очень сильно его люблю.

Он посмотрел на нее – не враждебно или вызывающе, лишь любопытно. Затем он перевел взгляд на Уилла.

– Ты был его парабатаем?

Уилл подал голос.

– До сих пор, – сказал он сквозь зубы.

– Джеймс говорил о вас, – сказал Элиас. – После того, как я покинул Китай и вернулся в Идрис, я спросил, будет ли он жить со мной. Мы отослали его подальше от Шанхая, считая, что там ему небезопасно, пока приспешники Янлуо оставались на свободе и по-прежнему жаждали отмщения. Но когда я спросил его, приедет ли он ко мне в Идрис, он сказал нет, что он не мог. Я попросил его пересмотреть свое решение. Сказал ему, что я был его семьей, его кровью. Но он сказал, что не может оставить своего парабатая, что есть кое-что более важное, чем кровь. – Голубые глаза Элиаса были спокойны. – Я привез вам подарок, Уилл Херондейл. То, что я собирался отдать ему, когда он станет совершеннолетним, потому что его отца больше нет в живых, чтобы отдать это ему. Но теперь я не могу дать это ему.

Уилл был напряжен, как туго натянутая тетива. Он сказал:

– Я не сделал ничего, чтобы заслужить подарок.

– А я думаю, что сделал. – Элиас вытащил из-под ремня на поясе короткий меч в замысловатых ножнах. Он протянул его Уиллу, и тот, поколебавшись, взял его. Ножны были покрыты причудливыми узорами из листьев и рун, искусно вырезанных и поблескивающих при золотом свете. Решительным жестом Уилл вытащил меч, держа его перед собой.

Рукоять была покрыта тем же узором из рун и листьев, но лезвие было простым и на нем не было ничего, кроме строчки слов, идущей по центру вниз. Тесса наклонилась прочитать слова на металле.

Я – Кортана, из той же стали и закалки, как Жуаёз и Дюрендаль.

– Жуаёз был мечом Карла Великого, – по-прежнему натянуто сказал Уилл, но Тесса знала, что сейчас это означало, что он пытался подавить эмоции. – Дюрендаль был мечом Роланда. Этот меч – живая легенда.

– Выкован первым Сумеречным оружейным мастером, Вэйландом Смитом. В его рукояти перо из крыла ангела, – сказал Элиас. – Он принадлежал семье Карстаирс сотни лет. Отец Джема наказал мне отдать его Джему, когда он достигнет восемнадцати лет. Но Безмолвным Братьям нельзя принимать подарки. – Он посмотрел на Уилла. – Вы были его парабатаем. Меч должен быть вашим.

Уилл вернул меч в ножны.

– Я не могу принять его. Я не приму его.

Элиас выглядел ошеломленным.

– Но ты должен, – сказал он. – Ты был его парабатаем и он любил тебя.

Уилл протянул меч Элиасу Карстаирс, рукоятью вперед. Через мгновение Элиас взял его, а Уилл повернулся и пошел прочь, исчезая в толпе.

Элиас посмотрел ему вслед с недоумением.

– Я не хотел обидеть.

– Вы говорили о Джеме в прошедшем времени, – сказала Тесса. – Джем не с нами, но он не умер. Уилл – он не выносит, когда считают, что Джем умер или забыт.

– Я не имел в виду, что о нем забыли, – сказал Элиас. – Я просто имел в виду, что у Безмолвных Братьев нет эмоций, как у нас. Они чувствуют не так, как мы. Если они любят.

– Джем по-прежнему любит Уилла, – сказала Тесса. – Неважно, Безмолвный Брат он или нет. Есть вещи, которые магия не может уничтожить, потому что в них самих есть магия. Вы никогда не видели их вместе, а я видела.

– Я хотел отдать ему Кортана, – сказал Элиас. – Я не могу отдать его Джеймсу, поэтому я подумал, что меч должен взять его парабатай.

– Вы правильно думаете, – сказала Тесса. – Но, простите мою дерзость, мистер Карстаирс – вы разве не собираетесь когда-нибудь иметь своих собственных детей?

Его глаза расширились.

– Я не думал…

Тесса посмотрела на мерцающее лезвие, а затем и на человека, держащего его. Она видела мало Джема в нем, как будто она смотрела на отражение того, что она любила в рябь воды. Эта любовь, запоминающаяся и настоящая, сделала ее голос нежным, когда она говорила.

– Если вы не уверены, – сказала она, – тогда сохраните его. Держите его для собственных наследников. Уилл хотел бы этого. Уиллу не нужен меч, чтобы помнить Джема. Какой бы прославленной не была его родословная.

Было холодно на ступеньках института, холодное где Уилл стоял без пальто и шляпы, смотря в морозную ночь. Ветер задувал крошечные вихри снега на его щеки, его голые руки, и он услышал, как всегда, голос Джема в голове, сказавший ему, чтобы он не был смешным, чтобы вернулся внутрь, прежде чем он заработает себе грипп.

Зима всегда казалась Уиллу самым чистым сезоном – даже дым и грязь Лондона охлаждались и промерзали начисто. В то утро он разбил слой льда, который образовался на его кувшине с водой, до брызг ледяной жидкости на его лице и дрожа, когда он посмотрел в зеркало, его мокрые волосы окрасили лицо в черные полосы.

Первое Рождественское утро без Джема за шесть лет.

Чистейший холод приносящий чистейшую боль.

– Уилл, – прошептал голос, очень знакомый. Он повернул голову, в голове возник образ Старой Молли, но призраки очень редко покидали то место, где они умерли или были похоронены, и, кроме того, что ей могло понадобиться от него?

Он встретился с взглядом, пристальным и темным. Ее тело было не сильно прозрачным, просто по краям оно светилось серебристым светом: белокурые волосы, кукольное лицо, белое платье, в котором она умерла. На груди кровь, красная как цветок.

– Джессамина, – сказал он.

– С Рождеством, Уилл.

Его сердце, остановившись на мгновение, забилось снова, кровь быстро побежала по венам,

– Джессамина, почему – что ты здесь делаешь?

Она слегка надула губы.

– Я здесь, потому что я здесь умерла, – сказала она и ее голос окреп. Не было ничего необычного в том, что призрака можно было лучше увидеть и услышать, когда он был рядом с человеком, особенно с тем, кто мог его слышать. Она указала на двор у их ног, где Уилл держал ее, когда она умирала, и кровь стекала на каменные плиты. – Ты не рад меня видеть, Уилл?

– А я должен быть рад? – спросил он. – Джесси, обычно, когда я вижу призраков, это происходит потому, что остались какие-то незаконченные дела или горе, которое удерживает их в этом мире.

Она подняла голову, глядя на снег. Хотя он падал вокруг нее, она оставалась нетронутой, словно стояла под стеклом.

– А если бы у меня было горе, ты бы помог мне излечиться от него? Ты никогда особо не заботился обо мне, когда я была жива.

– Заботился, – возразил Уилл. – И мне искренне жаль, если я произвел впечатление, что мне не было дела до тебя, или что я ненавидел тебя, Джессамина. Думаю, ты напоминала мне самого себя больше, чем я хотел бы себе признаться, и поэтому я судил тебя с той же суровостью, с какой я осудил бы себя.

Услышав это, она посмотрела на него.

– Пожалуй, это была откровенная правда, Уилл? Как ты изменился. – Она сделала шаг назад, и он увидел, что ее ноги не оставили следов на покрытых снегом ступеньках. – Я здесь, потому что при жизни я не хотела быть Сумеречным охотником, чтобы охранять Нефилимов. Теперь мне поручено охранять Институт, столько, сколько ему нужна будет охрана.

– И ты не возражаешь? – Спросил он. – Находиться здесь, с нами, когда ты могла умереть…

Она сморщила нос.

– Я не захотела умирать. От меня так много требовалось при жизни, один Ангел знает, на что это могло быть похоже после смерти. Нет, я здесь счастлива, глядя на вас всех, тихая, спокойная и невидимая. – Ее серебристые волосы заблестели в лунном свете, когда она склонила к нему голову. – Хотя ты почти сводишь меня с ума.

– Я?

– Да. Я всегда говорила, что ты будешь ужасным женихом, и ты почти что подтвердил это.

– В самом деле? – Спросил Уилл. – Ты как призрак Старого Марли, вернулась с того света, но только для того чтобы придираться к моим романтическим планам на будущее?

– Какое будущее? Ты столько раз катался с Тессой, что держу пари, она могла бы уже нарисовать карту Лондона по памяти, а ты сделал ей предложение? Нет. Леди не может сделать сама себе предложение, Уильям, и она не может сказать тебе, что любит тебя, если ты не объявишь о своих намерениях!

Уилл покачал головой.

– Джессамина, ты неисправима.

– И к тому же права, – отметила она. – Чего ты боишься?

– Что если я заявлю о своих намерениях, она скажет, что не любит меня, не так, как она любила Джема.

– Она никогда не будет любить тебя, как Джема. Она будет любить тебя, как тебя, Уилл, как совершенно другого человека. Ты желаешь, чтобы она не любила Джема?

– Нет, но жениться на ком-то, кто меня не любит, я тоже не хочу.

– Ты должен спросить ее, чтобы узнать это, – сказала Джессамина. – Жизнь полна риска. Смерть гораздо проще.

– Почему я не видел тебя до сегодняшнего вечера, когда ты была здесь все это время? – спросил он.

– Я пока не могу войти в институт, а когда ты во дворе, ты всегда с кем-то. Я пыталась пройти через двери, но какая-то сила мешает мне. Сейчас лучше, чем было раньше. Сначала я могла пройти всего несколько шагов. Теперь я здесь, как ты видишь. – Она указала на то, где она стояла на лестнице. – В один прекрасный день я смогу войти внутрь.

– И когда ты войдешь, ты увидишь, что твоя комната такая же, как и раньше, и куклы тоже, – сказал Уилл.

Джессамина так улыбнулась, что Уилл удивился, всегда ли она была такой грустной, или смерть изменила ее больше чем он думал, призраков можно изменить. Хотя прежде чем он снова заговорил, на ее лице отразилась тревога и она исчезла в вихре снега.

Уилл обернулся посмотреть, что напугало ее. Двери Института открылись и появился Магнус. На нем было каракулевое пальто и падающие снежинки уже усеяли шелковый цилиндр.

– Мне следовало знать, что я найду тебя здесь, делающего все возможное, чтобы превратиться в сосульку, – сказал Магнус, спускаясь по лестнице, пока не встал рядом с Уиллом, глядя на двор.

Уилл не хотел рассказывать о Джессамине. Почему-то он подумал, что она бы этого не хотела.

– Собирались на званый вечер? Или просто искали меня?

– И то и другое, – сказал Магнус, натягивая пару белых перчаток. – На самом деле, я уезжаю из Лондона.

– Уезжаете из Лондона? – спросил Уилл в смятении. – Вы же это не серьезно?

– Почему бы и нет? – Магнус щелкнул пальцем по летящей снежинке. Она вспыхнула синим и исчезла. – Я не лондонец, Уилл. Я гостил у Вулси какое-то время, но его дом не мой, и мы с Вулси быстро устаем от общества друг друга.

– Куда вы поедете?

– В Нью-Йорк. Новый Свет! Новая жизнь, новый континент. – Магнус поднял руки. – Я даже могу взять с собой вашего кота. Шарлотта говорит, что он в трауре с тех пор, как ушел Джем.

– Ну, он кусает всех. Можете попробовать. Как думаете, ему понравится Нью-Йорк?

– Кто знает? Мы выясним это вместе. Неожиданное помогает мне от скуки.

– Те из нас, кто не живет вечно, возможно, не так сильно любят перемены, как те из вас, кто бессмертен. Я устал терять людей, – сказал Уилл.

– Я тоже, – сказал Магнус. – Но это так, как я сказал, не так ли? Ты научишься жить с этим.

– Я слышал, что иногда люди, оставшиеся без руки или ноги, все еще чувствуют боль в тех конечностях, которых нет, – сказал Уилл. – Иногда это похоже на это. Я чувствую, что Джем со мной, хотя его нет, и мне словно не хватает части меня самого.

– Но это не так, – сказал Магнус. – Он не мертв, Уилл. Он живет, потому что ты его отпустил. Он бы остался с тобой и умер, если бы ты попросил, но ты любил его так сильно, что предпочел, чтобы он жил, даже если отдельно от тебя. И это в первую очередь доказывает, что ты не Сидни Картон, Уилл, что у вас не та любовь, от которой можно освободиться, только лишь уничтожив ее. Это то, что я увидел в тебе, то, что я всегда в тебе видел, и из-за чего мне захотелось помочь тебе. Что ты не отчаиваешься. Что у тебя безграничная способность радоваться. – Рукой в перчатке он взял Уилла за подбородок и повернул лицом к себе. Было не так много людей, с которыми Уиллу приходилось поднимать голову, чтобы посмотреть им в глаза, но Магнус был одним из них. – Яркая звезда, – сказал Магнус, и глаза его были задумчивы, как будто он вспомнил что-то, или кого-то. – Те из вас, кто смертен, горят так сильно. И ты сильнее, чем большинство, Уилл. Я никогда не забуду тебя.

– Я вас тоже, – сказал Уилл. – Я должен вам многое. Вы сняли мое проклятие.

– Ты не был проклят.

– Был, – сказал Уилл. – Да, был. Спасибо вам, Магнус, за все, что вы для меня сделали. Если я не говорил этого прежде, то говорю сейчас. Спасибо.

Магнус опустил руку.

– Думаю, что меня никогда раньше не благодарил Сумеречный охотник.

Уилл усмехнулся.

– Я бы не стал слишком к этому привыкать. Мы не благодарный вид.

– Нет. – Рассмеялся Магнус. Его яркие кошачьи глаза прищурились. – Думаю, я оставляю тебя в надежных руках, Уилл Херондейл.

– Вы имеете в виду Тессу.

– Да, я имею в виду Тессу. Или ты отрицаешь, что твое сердце принадлежит ей? – Магнус начал спускаться по лестнице; он остановился и оглянулся на Уилла.

– Нет, – сказал Уилл. – Но она огорчится, что вы уехали, не попрощавшись с ней.

– О, – загадочно улыбаясь произнес Магнус, поворачиваясь внизу лестницы. – Я думаю, в этом нет необходимости. Скажи ей, что мы снова увидимся.

Уилл кивнул. Магнус отвернулся, сунув руки в карманы пальто, и направился к воротам Института. Уилл смотрел, пока его удаляющаяся фигура не растворилась в белизне падающего снега.

Никем не замеченная, Тесса выскользнула из танцевального зала. Даже обычно остроглазая Шарлотта отвлеклась, сидя рядом с Генри в инвалидной коляске, держа свою руку в его руке, улыбаясь, глядя на гримасы музыкантов.

У Тессы ушло не много времени, чтобы найти Уилла. Она догадалась, где он будет, и оказалась права – он стоял на крыльце института, без пальто и шляпы, позволяя снегу падать на голову и плечи. Весь двор был покрыт белой снежной пылью, словно сахарной пудрой, которая падала на ряд экипажей, стоявших там, черные железные ворота, каменные плиты, на которых умерла Джессамина. Уилл пристально смотрел перед собой, словно пытаясь разглядеть что-то сквозь падающие хлопья.

– Уилл, – позвала Тесса и он повернулся к ней. Она накинула шелковую шаль, ничего теплее, и чувствовала холодное прикосновение снежинок к голой коже шеи и плеч.

– Мне следовало быть повежливее с Элиасом Карстаирс, – сказал Уилл вместо ответа. Он смотрел на небо, где между толстых слоев облаков и тумана появился бледный серп луны. Хлопья белого снега смешались с его черными волосами. Его щеки и губы покраснели от холода. Он выглядел еще красивее, чем она когда-либо помнила его. – Вместо этого я вел себя так, как раньше.

Тесса знала, что он имел в виду. Для Уилла существовало лишь одно до и после.

– У тебя есть право быть вспыльчивым, – сказала она. – Я уже говорила, я не хочу, чтобы ты был идеальным. Просто будь Уиллом.

– Который никогда не будет идеальным.

– Идеальное скучно, – сказала Тесса, спускаясь на последнюю ступеньку, чтобы встать рядом с ним. – Они сейчас играют в – закончи поэтическую цитату. Ты мог бы произвести впечатление. Не думаю, что кто-то из них смог бы бросить вызов твоим знаниям литературы.

– Никто кроме тебя.

– Я была бы серьезным противником. Возможно, мы могли бы стать своего рода командой и делить награды.

– Это кажется дурным тоном. – Уилл говорил рассеянно, наклонив голову назад. Снег кружился вокруг них, словно они стояли внутри водоворота. – Сегодня, когда Софи получила Повышение….

– Да?

– Это то, чего бы ты хотела? – Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, белые снежинки застряли в его темных ресницах. – Для себя?

– Уилл, ты знаешь, что для меня это не возможно. Я – колдунья. Или, по крайней мере, это самое подходящее описание того, кем я являю







Дата добавления: 2015-04-16; просмотров: 354. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Ситуация 26. ПРОВЕРЕНО МИНЗДРАВОМ   Станислав Свердлов закончил российско-американский факультет менеджмента Томского государственного университета...

Различия в философии античности, средневековья и Возрождения ♦Венцом античной философии было: Единое Благо, Мировой Ум, Мировая Душа, Космос...

Характерные черты немецкой классической философии 1. Особое понимание роли философии в истории человечества, в развитии мировой культуры. Классические немецкие философы полагали, что философия призвана быть критической совестью культуры, «душой» культуры. 2. Исследовались не только человеческая...

КОНСТРУКЦИЯ КОЛЕСНОЙ ПАРЫ ВАГОНА Тип колёсной пары определяется типом оси и диаметром колес. Согласно ГОСТ 4835-2006* устанавливаются типы колесных пар для грузовых вагонов с осями РУ1Ш и РВ2Ш и колесами диаметром по кругу катания 957 мм. Номинальный диаметр колеса – 950 мм...

Философские школы эпохи эллинизма (неоплатонизм, эпикуреизм, стоицизм, скептицизм). Эпоха эллинизма со времени походов Александра Македонского, в результате которых была образована гигантская империя от Индии на востоке до Греции и Македонии на западе...

Демографияда "Демографиялық жарылыс" дегеніміз не? Демография (грекше демос — халық) — халықтың құрылымын...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия