Введение. Сестринский персонал, оказывающий помощь умирающим больным, находится в состоянии постоянного эмоционального и физического напряжения

Сестринский персонал, оказывающий помощь умирающим больным, находится в состоянии постоянного эмоционального и физического напряжения, и имеет повышенный риск возникновения невротических и психосоматических расстройств. Поэтому важно выработать для себя умение расслабляться (отвлекающие занятия, методы релаксации, аутогенные тренировки).

Облегчая тягостные симптомы, уменьшая страдания и боль, находясь рядом с больным до последних минут его жизни и видя смерть, медсестры испытывают следующие проблемы:

• профессиональная и человеческая ответственность не только перед больным, но и перед его окружением;

• ощущение собственной смертности;

• восприятие и переживание собственной беспомощности;

• стресс, постоянная утрата тех, за кем пришлось ухаживать.

В результате медсестры, как и весь медперсонал, нуждаются в психологической поддержке, чтобы сохранить эмоциональное и физическое здоровье.

Психоэмоциональное напряжение уменьшают:

• хорошая организация работы;

• создание атмосферы сотрудничества, поддержки и взаимопонимания между всеми членами коллектива;

• наличие для медицинского персонала кабинетов психологической разгрузки.

Если заболеет тот, кто ухаживает за другими, качество ухода снизится. Поэтому все лица, ухаживающие за больными, должны правильно питаться, иметь личное время, включая перерывы в работе по уходу, проводить какое-то время с другими людьми и иметь достаточное время для сна.

Антропология города, или о судьбах философии урбанизма в России

Смирнов С.А.

не опубликовано

ОБ АВТОРЕ:

Смирнов Сергей Алевтинович (8.09.1955) — кандидат философских наук, доцент Новосибирской Государственного Академии Экономики и Управления.

С 1995 по 1998 годы работал директором созданного Городского Центра развития образования. Был главным редактором учрежденного Центром альманаха «Мастер-класс». Редактировал сборники Центра «Идеи Л.С. Выготского в истории моего профессионального становления», «Наш Понедельник».

 

Создали две любви, два Града: Град земной — любовь к себе до презрения к Богу, и Град же небесный — любовь к Богу до презрения к себе «.

Блаженный Августин. О Граде Божьем.

Введение

Так получилось, что разговоры о том, что есть город в России, что есть городская культура, — велись и ведутся специалистами по урбанистике, которые являются носителями западных культурных образцов и представлений о том, что такое город по понятию. В этой связи всякий раз, когда они обсуждают проблемы города в России, они вынуждены признавать, что, поскольку в России большие пространства, протяженные коммуникации, весьма тонок слой городской интеллигенции (опять же западной!), то условий для развития города в России никогда не было. Если сказать резче, то города в России не было и нет.

Конечно, нет! Нет и не может быть в России западного города, как не может быть на Западе русского города.

Не может расти баобаб в Сибири. Нет для этого условий. И западный город не может быть культурной формой городской жизни в России.

Но что же такое российский город? И может ли город в принципе быть той культурной формой, которая адекватна российскому этносу и российской культуре?

Или даже так: может ли город в принципе быть рефлексивной формой российской культуры?

Забегая вперед, скажем: в исходном культурном смысле — безусловно, да. По той простой причине, которая заложена в культурном этимоне города: город есть онтологическая идея собирания человека в единое целое, идея организации пространства обитания, включая как собственную человеческую телесность («храм души», тело как «обиталище души»), так и собственно внешние по отношению к индивиду формы телесности — формы среды (жилище, дороги, коммуникации).

Но вот здесь и кроется главная проблема. В России это пространство собирания организовано как-то по-другому, не по западному образцу.

Более того. Всякий раз, как только в России осуществляются очередные реформы и революции на стыке эпох (начиная с Владимира Святого с его принятием христианства византийского образца и кончая завезенной Лениным революции из Запада в пломбированном вагоне и далее — нашими западниками-либералами) — всякий раз вместе с идеей переустройства жизни протаскивается идея западных образцов и ценностей и, в том числе, идея города западного типа.

И всякий раз подобные реформы кончались неудачей. Кончались большой кровью, войной и разрухой. Потом страна долго приходила в себя.

Хотелось бы избежать оценочного налета при обсуждении вопроса о том, что есть город в России. Этот налет всякий раз возникает при сравнении Запада и России. Сама идея сравнения в этом смысле не продуктивна. Этот ход загоняет нас в тупик. Ведь вся философия урбанизма, выросшая из западной городской культуры, строится на идеологии сравнения, включая даже лучших ее представителей [3; 9; 10; 11; 16; 17].

Возможно ли в принципе содержательно говорить о городе в России? Ведь начало всякого рассуждения строится на исходных фундаментальных допущениях. А последние опять же берутся из западных архивов, из иной ментальности. На фоне таких образцов российский город всякий раз выглядит либо экзотикой, либо недоразвитым (в лучшем случае) младенцем.

Можно ли избежать в принципе идеологии сравнивания? Единственный выход — попробовать строить понятие города, опираясь на некий онтологический фундамент устройства культуры, независимого от исторического ареала, не выводить это понятие из эмпирической истории цивилизации, а выстраивать город в пространстве культуры как некую онтологическую идею, имеющую свою историю, свою биографию, свою траекторию становления — как некий идеальный архетип, от которого возможны ответвления — на европейский, восточный, российский, американский варианты.

При таком рассмотрении в принципе должны быть сняты европейский и российский контексты, а живые картинки могут быть лишь иллюстрацией и примером, но не основанием для выводов.

Но для начала — заострим проблему.