Щит и меч Европы

В то время как Россия в ее марше от реки Москва до реки Верры поднялась до положения мировой державы, из четырех прежних великих держав Европы обе западные – Англия и Франция деградировали до положения больших мелких государств (региональных держав – прим. перев.), обе восточные, Пруссия и Австрийская империя, вообще сошли с дистанции. Однако, с исчезновением этих двух стран уже была преодолена самая тяжелая преграда; со своими тремя передовыми бастионами – Восточной Пруссией, Силезией и Трансильванией и лежащей за ними природной цитаделью Богемией обе немецкие великие державы образовывали единственно надежную защиту Европы на восточном направлении. Потребовались две мировые войны и усилия почти всего остального мира, чтобы один за другим разрушить здесь щит и меч запада и открыть свободный путь внутрь европейского полуострова для московской державы.

Пленник своего континента в 1978 году

Схема 9

M — Mурманск
W — Владивосток

С удавшимся переворотом в Кабуле 1978 год приносит российской великой империи ожидавшийся еще царями прорыв к Иранскому нагорью. Россия продвигается на 700 км на юг, на 430 км приближается к Индийскому океану, и протискивается также между индийско-восточноазиатскимй и европейским мирами. Из расстояния в 4700 км от устья реки Обь до Индийского океана только лишь эти последние 430 км на нынешний момент не в руках русских.

Помимо них отсутствует еще и срочно необходимая гавань, отсутствует ожидаемая разгрузка Владивостока, Севастополя и Мурманска, отсутствует столь необходимая для поддержки действующих в Индийском океане соединений советского флота база, соединенная с родиной земным путем.

Как только пали эти державы и с ними гибеллинская имперская мысль, речь на европейском континенте шла больше не о государствах, а только лишь о субстанции, о народах. Государства позволили «сменить себе функцию». Тот, кто хотел захватить Европу, ни в коем случае не мог ущемлять собственный вес этих сменивших свое назначение государств. Они, государства, – а не народы – всегда были преградой на пути любого объединения Европы. Сталин благоразумно не тронул государства Европы и не передвигал их границы между собой – кроме немецких. Столь же определенно Брежнев при подписании Московского договора потребовал «неприкосновенности» этих европейских границ. Зачем их устранять? Чем больше существует в Европе несправедливых границ, тем лучше. В Европе их столь же много, как и в Африке. В них скрыты уже заготовленные клетки. Борьба идет не против них, она идет против настоящих носителей Европы, против самосознания, уверенности в себе народов и их элит. Однако, эти элиты были присоединены не к составу государств, а к нациям, к духовному наследию, не к управляющими ими административным аппаратам.