Глава шестнадцатая Связующие чары

 

И джентльмены кость бросают

И раз, и два, – о, да!

Но раб тот, кто с Грехом играет

В Прибежище Стыда! ^[96]

Оскар Уайльд "Баллада Рэдингской тюрьмы"

 

– Джессамина! Джессамина, что происходит? Где Нат?

Джессамина, стоявшая возле дверей, ведущих в спальню Ната, обернулась и нос к носу столкнулась с взволнованной, запыхавшейся Тесс. Глаза мисс Ловлесс покраснели, а сама она выглядела очень сердитой. Тесс машинально отметила, что сейчас ее прическа опять была безупречной.

– Я не знаю, – резко ответила она. – Я заснула в кресле, а когда проснулась, он исчез… Исчез! – Прищурившись, она посмотрела на Тесс. – Господи, да ты ужасно выглядишь!

Тесс поглядела на себя. Она не надела ни корсет, ни кринолин. Лишь быстро нацепила платье и сунула голые ноги в ночные туфли. Ее растрепанные волосы торчали в разные стороны. Должно быть, она напоминала сумасшедшую миссис Рочестер, живущую на чердаке в доме своего мужа.

– Хорошо. Но Нат не может уйти далеко в таком состоянии, – попыталась рассуждать здраво Тесс. – Разве никто не отправился на его поиски?

Джессамина всплеснула руками:

– Все его ищут. Уилл, Шарлотта, Генри, Томас… Даже Агата. Или ты хочешь, чтобы мы вытащили бедного Джема из кровати и тоже отправили на поиски?

Тесс покачала головой:

– Честно, Джессамина… – Но продолжать не стала и лишь отвернулась. – Хорошо, я тоже буду его искать. А ты можешь оставаться здесь, если тебе так хочется.

– Да, мне так хочется. – Джессамина вздернула подбородок.

Тесс повернулась и зашагала прочь по коридору. Мысли ее мешались. Куда Нат мог уйти? Может быть, он окончательно обезумел от лихорадки? А может, он отправился на ее поиски? От этой мысли у нее заныло сердце. Но ведь Академия – это самый настоящий лабиринт, и здесь можно блуждать до бесконечности долго, так никого и не встретив. С этими печальными мыслями она повернула за угол и оказалась в другом коридоре, чьи стены были по всей длине завешаны гобеленами. Даже теперь, после стольких дней в Академии, она с трудом находила дорогу в свою спальню, а это значит, Нат…

– Мисс Грей?

Тесс повернулась и увидела Томаса, появившегося из одной из многочисленных дверей. Он был без пиджака, его волосы, казалось, пребывали еще в большем, чем обычно, беспорядке, хотя это и трудно себе представить, а выражение карих глаз было очень серьезно. У Тесс от страха подкосились ноги. "Боже мой, неужели плохие вести?!" – пронеслось у нее в голове прежде, чем она выдавила:

– Да?

– Я нашел вашего брата, – просто сказал Томас.

– Вы? Но… Но где он?

– В гостиной. Он пытался спрятаться за портьерами. – Томас говорил торопливо и выглядел немного напуганным. – Сразу как увидел, начал меня дурить – принялся кричать какую-то чушь, я и разобрать не сумел, а потом и вовсе попытался сбежать. Вы извините меня, мисс Грей, но мне пришлось его немного успокоить… – Тесс непонимающе смотрела на великана, и Томас, сделав паузу, прочистил горло: – Кхм… То есть я боюсь, что, возможно, немного испугал его, мисс.

Тесс прижала руку ко рту:

– Боже!.. Но с ним все в порядке?

Казалось, Томас не знал, куда деть себя от стыда. Наконец-то Тесс все поняла. Он ударил, ударил ее брата! И пусть тот вел себя не совсем адекватно, но ведь он не был сумеречным охотником, его с детства не учили драться, не учили убивать! Конечно же он был напуган, а кто бы на его месте не был! К тому же он страдал от тяжелой лихорадки! Она готова была броситься на защиту брата и драться за него голыми руками.

– Я не мог ничего сделать, когда увидел его. Я был один, понимаете? – оправдывался тем временем Томас. – Думаю, сейчас было бы неплохо, если бы он увидел знакомое лицо.

Гигант виновато посмотрел на Тесс и, немного помявшись, продолжил:

– Да, мисс. Я, если позволите, подожду здесь. Вы только сообщите, когда захотите, чтобы я позвал остальных.

Тесс кивнула и, пройдя мимо Томаса, распахнула дверь. В гостиной царил полумрак. Тусклый серый свет, струившийся в высокие стрельчатые окна, не мог разогнать прячущиеся по углам тени. Диваны и кресла напоминали ей затаившихся в укромном месте животных. В одном из больших кресел у потухшего камина сидел Нат. Он нашел где-то свои запачканные кровью рубашку и брюки, в которых был в доме де Куинси, и надел их. А вот ботинок ему найти не удалось, поэтому ноги его были голыми. Он сидел, упершись локтями в колени и закрыв лицо ладонями. Выглядел он при этом очень несчастным.

– Нат? – мягко позвала Тесс.

Он поднял голову и тут же вскочил на ноги. Судя по выражению его лица, он не верил своему счастью.

– Тесси!

Радостно вскрикнув, Тесс помчалась через комнату и бросилась в объятия брата. Она услышала, что он застонал от боли, но была уже не в силах разжать рук. Она вернулась в прошлое, в небольшую квартирку тети в Нью-Йорке, со всеми ее до боли знакомыми запахами и столь милыми сердцу мелочами. Казалось, еще немного – и раздастся строгий голос тети, отчитывающий их за неподобающее поведение.

Наконец Нат отстранился и посмотрел не сестру.

– Боже, Тесси, ты выглядишь такой….

Дрожь пробежала по ее телу.

– Что ты имеешь в виду?

Он ласково, почти рассеянно, погладил ее щеку.

– Ты выглядишь старше, – сказал он наконец. – Стала стройнее. Когда я уезжал из Нью-Йорка, ты была еще круглолицым неуклюжим подростком. Хотя, может, ты просто казалась мне такой? А где же твой кулон? Насколько я помню, ты всегда носила механического ангела матери. Скажи, ты его не потеряла? Так странно, мне эта безделушка уже начинала казаться частью тебя…

Тесс заверила брата, что не потеряла механического ангела, но отвечала она машинально – в ее голове теснились совершенно другие мысли. Она с тревогой вглядывалась в лицо брата и пришла к выводу, что, несмотря на нездоровую бледность и многочисленные синяки и кровоподтеки, он выглядит намного лучше.

– Нат…

– Все не так уж плохо, – сказал он, увидев беспокойство на ее лице.

– Да. Но ты должен вернуться в кровать, отдохнуть. Что ты делаешь здесь?

– Я пытался найти тебя. Я знал, что ты где-то здесь. Я видел тебя перед тем, как тот лысый ублюдок стал пялиться на меня. Но я полагал, что тебя они тоже держат взаперти. Я сбежал, чтобы найти тебя и увести из этого проклятого места.

– Взаперти? Нат, нет, все совсем не так, – покачала головой Тесс. – Тут мы в полной безопасности.

Он внимательно посмотрел на нее:

– Это Академия, не так ли? Меня много рассказывали об этом месте. Де Куинси говорил, что им управляют безумцы, самые настоящие чудовища, которые называют себя нефилимами. Он говорил, что они держат проклятые души людей в какой-то коробке..

– Не в коробке, а в шкатулке. И вовсе там держат не души людей. На самом деле в ней надежно спрятаны демонические сущности. Эта вещица совершенно безопасна. Я покажу ее тебе попозже. Она хранится в оружейной. Нат, прошу тебя, поверь мне.

Однако Натаниэль по-прежнему выглядел мрачным.

– Он сказал, если я попаду в руки нефилимов, то они разорвут меня на куски за то, что я нарушил их законы.

Холодная дрожь пробежала по телу Тесс. Она отпрянула от брата и увидела, что одно из окон гостиной открыто и сквозняк колышет легкие занавески. Что ж, причиной ее озноба было не только нервное напряжение.

– Ты открывал окно? Зачем, Нат? Ведь здесь так холодно.

Натаниэль покачал головой:

– Оно уже было открыто, когда я вошел. Покачав головой, Тесс подошла к окну и закрыла его:

– Ты что, смерти ищешь…

– Не говори глупостей, – раздраженно сказал Нат. – Так что ты там говорила о сумеречных охотниках? Утверждаешь, будто ты вовсе не пленница?

– Да. – Тесс отвернулась от окна. – Я свободна. Они странные люди, но добрые. Я хотела остаться здесь, и они мне это позволили.

Нат снова покачал головой:

– Ничего не понимаю…

Тесс неожиданно почувствовала, как в ней закипает гнев, и вдохнула поглубже, стараясь успокоиться. Натаниэль ни в чем не виноват. Он многого не знал.

– А куда мне было еще идти, Нат? – спросила она, вновь подойдя к нему, и, взяв его за руку, отвела назад к креслу. – Сядь. Ты и без того ослабел.

Натаниэль покорно сел и посмотрел на сестру снизу вверх. Однако взгляд его был таким отсутствующим, что Тесс не была уверена, видит ли он ее вообще. И Тесс очень хорошо был знаком этот взгляд. Он означал, что в эту самую минуту в голове Натаниэля рождается какой-то безумный план.

– Мы можем уйти отсюда… – задумчиво начал он. – Доберемся до Ливерпуля, сядем на пароход. Вернемся в Нью-Йорк.

– И что дальше? – спросила Тесс как можно мягче. – У нас там ничего не осталось. Тетя умерла. Я вынуждена была продать все наши вещи, чтобы оплатить похороны. А потом, когда уезжала, продала и квартиру. Но денег у меня нет, все мои вещи… Я их потеряла. Нам нечего делать в Нью-Йорке, Нат.

– Мы найдем чем заняться. Начнем новую жизнь.

Тесс печально посмотрела на брата. Ей было больно видеть его таким: на лице отчаянная мольба, синяки, уродливыми пятнами расплывшиеся на скулах, спутанные, по-прежнему кое-где испачканные кровью волосы, которые всегда были такими мягкими, такими красивыми… Тетя Генриетта всегда говорила, что Нат особенный, что он не похож на других. Несмотря на мужественный облик, он на самом деле был очень наивен и раним, и его следовало оберегать от жестокостей этого мира.

И Тесс пыталась, пыталась, как могла. Много лет подряд, с самого детства. И она, и ее тетя не выказывали ни малейшего раздражения, когда сталкивались со слабостями или недостатками Ната, они старались уберечь его от последствий его собственных неудач. Тетя Генриетта, у которой на счету был каждый цент, в свое время дала ему денег, которые он благополучно спустил на ветер – проиграл и прокутил. Как же тогда невыносимо стыдно было Тесс, сколько же гадостей она тогда наслушалась о своем брате, лишь молча поджимая губы в ответ. Ведь его тогда называли не иначе как алкоголиком и пропащим человеком! Но ни Тесс, ни тетя ни разу не упрекнули его за случившееся, напротив, они старались уберечь его от еще больших бед. "Но так или иначе, правда всплыла, – подумала Тесс. – Нат узнал, что о нем думают остальные. Возможно, Джем прав: всегда лучше говорить правду".

Усевшись на оттоманку напротив брата, она внимательно посмотрела на него:

– Ничего не выйдет, Нат. Ничего. У нас неприятности. Эти существа, кем бы они ни были, последуют за нами. Нам не спрятаться от них. И если мы убежим, то окажемся совершенно одни, когда они нас все-таки настигнут. И тогда нам уже никто не поможет, никто нас не защитит. Мы должны остаться в Академии, Нат. Мы нуждаемся в нефилимах.

Синие глаза Натаниэля широко раскрылись от удивления.

– Я так и думал, – проговорил он. От волнения его американский выговор стал только сильнее, и Тесс вдруг почувствовала отчаянную тоску по дому. – Я хочу, чтобы ты знала: здесь ты оказалась из-за меня. Это де Куинси вначале мучил меня, а потом заставил написать тебе письмо и отослать билет на пароход. Он сказал, что не причинит тебе вреда, когда ты попадешь к нему в руки. Еще он сказал, что никогда не позволит мне увидеться с тобой, и я думал… думал… – Он поднял голову и растерянно посмотрел на сестру. – Ты, должно быть, теперь меня ненавидишь.

– Я никогда не смогла бы возненавидеть тебя, – уверенно заявила Тесс. – Ты мой брат. Ты моя кровь.

– Ты думаешь, когда все это закончится, мы сможем вернуться домой? – спросил Нат. – Забыть все, что случались? Жить нормальной жизнью?

Жить нормальной жизнью. При этих словах Тесс представила себя и Ната в маленькой уютной квартирке в центре Нью-Йорка. Нат мог бы найти себе приличную работу, а она могла бы устроиться в богатый дом, чтобы готовить и убирать. По выходным они могли бы гулять в парке или кататься на каруселях. А по вечерам наблюдать за тем, как над Манхэттеном взрываются фейерверки. А еще в Нью-Йорке было светло, намного светлее, чем здесь, в туманном и сыром Лондоне. Тесс могла бы быть обычной девушкой, восторгающейся модными романами и втайне мечтающей о принце на белом коне.

Но стоило только Тесс попробовать удержать в голове эту идиллическую картину, как видение стало скукоживаться и крошиться, осыпаясь, словно штукатурка. Теперь она видела лица Уилла, Джема и даже Магнуса, когда он сказал: "Бедняжка. Теперь, когда вы знаете правду, вы никогда не сможете вернуться".

– Но мы… не нормальны, – продолжала Тесс. – Я не такая, как все. И ты знаешь это, Нат.

Он опустил взгляд и принялся внимательно разглядывать пол под ногами.

– Знаю, – наконец пробормотал он и беспомощно пожал плечами. – Так это правда. Ты действительно колдунья, как и говорил де Куинси. Он сказал, что ты можешь менять форму, Тесс, стать тем, кем захочешь.

– Да, это правда., ну, в общем, почти правда… Я тоже вначале очень боялась… Это все так странно…

– Я видел и более странные вещи, – ответил Натаниэль. – Боже мой, это должен быть я.

Тесс нахмурилась:

– Что ты имеешь в виду?

Но прежде чем он смог ответить, дверь распахнулась.

– Мисс Грей, – объявил Томас, и выглядел он при этом так, будто ему было чрезвычайно неловко. – Мисс Грей, мистер Херондэйл…

– Мистер Херондэйл уже здесь!

Уилл ловко проскочил мимо Томаса, несмотря на то что гигант занимал большую часть дверного проема. Он был все еще в одежде, которую надел вечером накануне, поэтому его костюм вполне предсказуемо был в беспорядке. Тесс задала себе вопрос: спал ли он на стуле в комнате Джема. Вполне возможно, что так оно и было, во всяком случае, юноша выглядел усталым, и под глазами его залегли черные тени. Уилл тем временем ухмыльнулся и обратил все свое внимание на Натаниэля.

– Наш странник, наконец, нашелся, – объявил он. – Томас сказал, что ты скрывался за занавесками?

Нат растерянно посмотрел на Уилла:

– Кто ты?

Тесс быстро представила их друг другу, хотя ни тот, ни другой, похоже, не были довольны встречей. Нат все еще выглядел больным, а Уилл разглядывал его с таким видом, словно наткнулся на интересное, но очень противное насекомое.

– Так ты сумеречный охотник, – протянул Нат. – Де Куинси говорил мне, что вы настоящие чудовища.

– Это было до или после того, как он попробовал тебя съесть? – поинтересовался Уилл.

Тесс тут же вскочила на ноги:

– Уилл! Я могу поговорить с тобой в коридоре? Пожалуйста.

Удивительно, но Уилл не стал спорить. Бросив последний, враждебный, взгляд на Натаниэля, он кивнул и в сопровождении Тесс вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Окон в коридоре не было. Колдовской свет оставлял на полу и стенах пятна света, однако все остальное пространство тонуло в тени.

Уилл и Тесс встали в тени, подальше от режущего глаз света, и внимательно посмотрели друг на друга. Тесс, охваченной яростью, было невероятно трудно сдержаться и не наброситься на собеседника с кулаками.

Первым нарушил молчание Уилл:

– Очень хорошо. Наконец-то мы остались наедине.

– Да, да, – нетерпеливо согласилась Тесс. – И тысячи женщин по всей Англии отдали бы все на свете за такую возможность. Это я уже слышала. Но не могли бы мы отложить состязание в остроумии на потом? То, что я хочу тебе сказать, очень важно.

– Ждешь извинений? – поинтересовался Уилл. – За то, что случилось на чердаке?

Тесс, которую подобный вопрос застал врасплох, растерянно заморгала:

– На чердаке?

– Хочешь, чтобы я сказал, как мне жаль, что я поцеловал тебя?

Тесс тут же вспомнила все, что произошло на чердаке, причем со всеми мельчайшими подробностями: взлохмаченные волосы Уилла, его руку, расстегивающую ее перчатку, прикосновение его губ. Она почувствовала, что краснеет, и очень надеялась, что в полумраке коридора он этого не заметит.

– Нет. Вовсе нет!

– То есть ты не хочешь, чтобы я сожалел? – пожал плечами Уилл. Его улыбка растаяла, и теперь он напоминал маленького ребенка, чей замок из кубиков только что походя разрушил кто-то из взрослых.

– Мне совершенно все равно, жаль тебе или нет, – жестоко заявила Тесс. – Я хотела поговорить совсем о другом. Я хочу, чтобы ты был добрее к моему брату. Он прошел через ужасное испытание. Не нужно вести себя с ним как с закоренелым преступником.

Ответ Уилла прозвучал так спокойно, что Тесс и мечтать не могла.

– Я понимаю. Но если он скрывает что-нибудь…

– Каждый что-то скрывает! – вспыхнула Тесс, удивляясь сама себе. – Есть вещи, которых, как я знаю, он стыдится, но это сущая ерунда, которая вам совершенно не будет интересна. Да, он сейчас находится в сложном положении, но это вовсе не значит, что свои маленькие тайны он должен раскрывать каждому встречному-поперечному.

Уилл насторожился:

– Что ты имеешь в виду?

"А как быть с твоими родителями, Уилл? Почему ты отказался встречаться с ними? Почему тебе некуда идти? И почему ты прогнал меня после того, как поцеловал?" Тесс хотела было бросить ему в лицо все эти вопросы, однако в последний момент сдержалась. Вместо этого она лишь поинтересовалась:

– А как насчет Джема? Почему ты не сказал мне, что он на самом деле серьезно болен?

– Джем? – Тут Уилл удивился по-настоящему. – Он не хотел, чтобы даже я знал о его… проблеме. Он считает свою болезнь сугубо личным делом. Впрочем, так оно и есть. Если помнишь, я был против того, чтобы он все тебе рассказал. Это он считал, что должен с тобой объясниться, не я. На самом деле Джем никому ничего не должен. В том, что случилось с ним, нет его вины, и все же он почему-то стыдится произошедшего…

– Тут нечего стыдиться.

– Ты так считаешь, потому что понимаешь природу его болезни. А другие не видят никакого различия между его болезнью и наркотической зависимостью и презирают его, считая слабым. Как будто бы он не может прекратить принимать кровь демона лишь потому, что ему не хватает силы воли… – Голос Уилла становился все более решительным и сильным. – Иногда ему бросали обвинения в слабости прямо в лицо. Я не хотел, чтобы и от тебя он услышал то же самое.

– Я никогда не сказала бы ему ничего подобного.

– Откуда мне было знать, что ты могла сказать, а что нет? – возразил Уилл. – Я ведь почти не знаю тебя, Тесс. Так же, как и ты меня.

– Ты сам не хочешь, чтобы кто-то узнал тебя, – в запале возразила Тесс. – Впрочем, это твое дело, я даже пробовать не стану разговорить тебя. Но не думай, будто Джем такой же, как ты. Возможно, он предпочел бы, чтобы люди знали о нем правду.

– Нет! – яростно возразил Уилл, и его синие глаза потемнели. – Уж не думаешь ли ты, что знаешь Джема лучше, чем я?

– Если ты так заботишься о нем, почему не пытаешься ему помочь? Почему не продолжаешь поиски лекарства?

– Ты думаешь, мы не искали? Ты думаешь, Шарлотта не искала, Генри не искал, что мы не обращались к лучшим чародеям, не собирали всю существующую на свете информацию? Ты воображаешь, что мы вот так вот просто, без борьбы, смиримся со смертью Джема?

– Джем рассказал мне все. Он попросил, и вы прекратили поиски, – ответила Тесс, спокойно глядя в глаза разозлившемуся Уиллу. – Разве все было не так?

– Это он так сказал?

– Вы прекратили поиски?

– Потому что все бессмысленно, Тесс. Лекарства, настоящего лекарства, не существует.

– Никто не может этого знать точно. Вы могли бы продолжать поиски, ни о чем ему не рассказывая. Может статься, оно все-таки существует, просто вы пока не знаете об этом. Если есть даже небольшой шанс…

Уилл закатил глаза:

– Ты думаешь, мы должны наплевать на его желания?

– Я думаю, вы должны сделать для него все, что можете. И если для этого вам придется лгать ему, значит, лгите. Как бы там ни было, но я не в силах понять, как можно смириться со смертью близкого человека, когда ты можешь ему помочь выкарабкаться.

– Ты просто не понимаешь! Мы можем или смириться, или сойти с ума. Третьего не дано.

Кто-то кашлянул, привлекая к себе внимание, и спорщики, замолчав как по команде, резко обернулись.

– Что здесь происходит? – спросил Джем.

Тесс и Уилл в пылу спора даже не слышали, как он подошел. Уилл виновато взглянул на друга, который с интересом разглядывал их обоих. Джем был одет с иголочки, однако выглядел так, словно только что пробудился от лихорадочного сна: волосы спутаны, щеки горят.

Уилл тут же скорчил чрезвычайно недовольную гримасу:

– Почему ты встал с кровати?

– Я устал лежать. Спустился вниз и столкнулся там с Шарлоттой. Она сказала, что мы все должны собраться в гостиной, чтобы поговорить с братом Тесс, – совершенно спокойно ответил Джем, по выражению его лица и тону было совершенно невозможно понять, какую часть разговора Тесс и Уилла он слышал. – Я достаточно хорошо себя чувствую, чтобы присоединиться к вам и выслушать его рассказ.

– Хорошо, что вы все здесь. – Это была уже Шарлотта, торопливо идущая по коридору в направлении молодых людей.

Позади нее шагал Генри, а по обе стороны от него – Джессамина и Софи. Тесс отметила, что Джесси нарядилась в одно из своих самых лучших платьев из синего муслина, а в руках несла свернутое одеяло. Софи держала перед собой поднос с чаем и бутербродами.

– Для Ната? – удивленно спросила Тесс. – Чай и одеяло?

Софи кивнула:

– Госпожа Бранвелл решила, что он, вероятно, захочет поесть…

– А я решила, что он мог замерзнуть. Он так дрожал вчера вечером, – нетерпеливо перебила ее Джессамина. – Это все для него.

Шарлотта повернулась к Тесс, ожидая ее одобрения, и это окончательно растрогало девушку. Шарлотта была так добра к Нату, так искренне хотела ему помочью…

– Да. Он ждет вас.

– Спасибо, Тесс, – мягко произнесла Шарлотта и, толкнув дверь гостиной, вошла в комнату. Остальные потянулись следом.

Когда Тесс развернулась и сделала несколько шагов по направлению к гостиной, она почувствовала легкое прикосновение к своей руке. Это был Джем.

– Подожди, – попросил он. – Подожди секундочку.

Она остановилась и внимательно на него посмотрела. Через открытую дверь она слышала журчание голосов – дружелюбный баритон Генри, нетерпеливый фальцет Джессамины, уже называвший Ната по имени.

– В чем дело?

Джем заколебался. Его рука была холодной, словно была вырезана изо льда, а белые пальцы в неверном свете коридора и вовсе казались стеклянными. Тесс вдруг подумала: интересно, была ли теплой кожа на его скулах, там, где сейчас играл лихорадочный румянец?

– Но моя сестра… – Голос Ната, доносившийся из комнаты, был преисполнен беспокойством. – Она присоединится к нам? Где она?

– Не бери в голову. Это все ерунда, – с улыбкой заверил ее Джем, опустив руку.

Тесс удивилась, но, не проронив ни слова в ответ, поторопилась вернуться в гостиную. Джем последовал за ней.

Софи стояла на коленях у каминной решетки, раздувая огонь. Нат по-прежнему сидел в кресле, но теперь ноги его были укрыты одеялом, которое принесла с собой Джессамина. Сама же девушка восседала на стуле рядом с ним; она буквально раздувалась от гордости. Генри и Шарлотта сидели на диване напротив Ната, и видно было, что миссис Бранвелл распирает любопытство. Уилл, как обычно, подпирал стену и наблюдал за происходящим со смесью раздражения и недоверия налицо.

Поскольку Джем присоединился к Уиллу, Тесс переключила все свое внимание на брата. Натаниэль же, когда она вернулась в комнату, немного расслабился, хотя все еще выглядел очень несчастным. Стараясь справиться с охватившим его волнением, он легонько пощипывал наброшенное на ноги одеяло. Тесс прошла через комнату и села на оттоманку в ногах брата, с трудом удержавшись от того, чтобы не погладить его по голове или ободряюще не похлопать по плечу. Она чувствовала, что собравшиеся в комнате охотники неотрывно наблюдают за ней. Тишина стояла такая, что, упади на пол булавка, она бы непременно услышала.

– Нат, полагаю, ты уже познакомился с хозяевами? – как можно мягче спросила она.

Натаниэль, все еще нервно выдергивающий из одеяла ворсинки, неловко кивнул.

– Мистер Грей, мы уже говорили с мистером Мортмэйном о вас, – начала Шарлотта. – Он многое нам рассказал. В том числе и о проявленном вами интересе к Нижнему миру. А также о вашей страсти к азартным играм.

– Шарлотта… – взмолилась Тесс.

– Так и есть, Тесси, – согласился Нат, хотя слова эти дались ему тяжело. – Все это чистая правда.

– Никто не обвиняет твоего брата в том, что случилось, Тесс. – Шарлотта постаралась вложить в свои слова как можно больше убедительности, а потом опять повернулась к Натаниэлю: – Мортмэйн говорил, что вы, когда прибыли в Лондон, уже знали о существовании Клуба и о членстве в нем вашего работодателя. Откуда вы обо всем узнали?

Натаниэль подавленно молчал.

– Мистер Грей, мы обязательно должны понять, почему с вами случилось то, что случилось. Почему де Куинси заинтересовался вами. Понимаю, вы сейчас нехорошо себя чувствуете, и, если бы не чрезвычайные обстоятельства, я не стала бы тревожить вас в таком состоянии. Но поверьте, все, что вы расскажете, очень важно для нас. Если бы вы нам рассказали о произошедшем хотя бы вкратце, то уже очень бы нам помогли…

– Я нашел это в шкатулке для рукоделия тети Генриетты, – ответил Натаниэль, голос его звучал глухо.

Тесс удивленно распахнула глаза:

– Нашел что?

– Наша тетя всегда хранила старую шкатулку, в которой раньше лежали драгоценности нашей матери, на тумбочке возле своей кровати, – продолжал Натаниэль, казалось не слышавший сестру. – Она говорила, что хранит там принадлежности для шитья, но я… – Натаниэль глубоко вздохнул, а заговорив снова, уже не спускал глаз с Тесс. – У меня были долги. Сделал несколько опрометчивых ставок, потерял деньги… В общем, ничего хорошего меня в будущем не ждало. Но я не хотел, чтобы ты, Тесс, или тетя знали о том, что произошло. Я долго ломал голову, как выкрутиться, а потом вспомнил, что у мамы был золотой браслет, который она очень любила при жизни. Сам не знаю почему, но я решил, будто он по-прежнему лежит в шкатулке, а тетя Генриетта просто не хочет продавать его из чистого упрямства. Ты же знаешь, какая она. какой она была. Так или иначе, мысль о браслете не покидала меня. Я знал: если заложить браслет, то можно отдать долги. Так, однажды, когда вас с тетей не было дома, я открыл шкатулку… Конечно, золотого браслета там не оказалось. Но я обнаружил, что у шкатулки есть двойное дно. В тайнике не оказалось ничего стоящего, лишь какие-то старые бумаги. Я схватил их, когда услышал, что ты поднимаешься по лестнице, и забрал в свою комнату.

Натаниэль прервался. Все присутствующие не сводили с него глаз. Через несколько секунд Тесс, больше не способная сдерживать переполнявшие ее эмоции, спросила:

– И что дальше?

– Это были страницы из дневника матери, – продолжал Натаниэль. – Несколько листов отсутствовало, но и того, что я прочитал, оказалось достаточно. Я узнал об очень, очень странных вещах… Все началось еще в ту пору, когда наши родители жили в Лондоне. Отец тогда много работал на Мортмэйна и почти не появлялся дома, а мать проводила все время с тетей Генриеттой и со мной – я только что родился. Все шло ни шатко ни валко, пока отец не начал возвращаться с работы откровенно чем-то взволнованным. Он сообщил о загадочных событиях, происходивших на фабрике: некоторые машины работали с необъяснимыми сбоями, все время слышались какие-то странные шумы, а однажды ночью исчез сторож. Ходили слухи, что Мортмэйн занимается оккультизмом… – Сейчас при взгляде на Натаниэля всем становилось понятно: он искренне рассказывает обо всем, что знает. – Сначала отец лишь пожимал плечами, слушая эти сплетни, но в конечном счете не мог больше закрывать глаза на происходящее и пошел прямиком к Мортмэйну. Тот во всем признался отцу. Думаю, он сумел представить свое увлечение безобидным хобби, словно заклятия и пентаграммы были не более чем детские игрушки. Тогда-то он впервые и произнес это название – "Клуб Преисподняя". Он пригласил отца на одну из встреч, а тот привел с собой мать.

– Привел маму? Но он наверняка не хотел этого…

– Наверняка. Но у отца была молодая жена и маленький ребенок на руках, он банально боялся остаться без работы и стремился во всем угодить своему нанимателю. Поэтому он и согласился пойти на встречу.

– Отец должен был обратиться за помощью к полиции…

– Такой богатый человек, как Мортмэйн, давно уже купил всех важных полицейских чинов, – заметил Уилл. – Если бы ваш отец отправился в полицию, над ним бы только посмеялись.

Натаниэль откинул волосы со лба. Он вспотел, и кончики длинных волос липли к лицу.

– Мортмэйн устроил все так, чтобы экипаж подали поздно вечером, чтобы никто не видел их отъезда. Родителей отвезли к дому Мортмэйна… После этого события в дневнике отсутствовали страницы. Я так и не знаю, что случилось той ночью. Это был первый раз, когда они побывали в доме Мортмэйна, но, как я узнал, не последний. В течение следующих нескольких месяцев они неоднократно присутствовали на вечеринках "Клуба Преисподняя". Матери все это не нравилось, но родители все равно продолжали посещать Клуб, пока что-то не случилось. Вот только что? Я не знаю. В дневнике было мало страниц. А из тех, что были, я узнал все обстоятельства отъезда родителей из Лондона. Они бежали под покровом ночи, не сказали никому, куда уезжают, и не оставили своего нового адреса. Они просто исчезли. Но мама не написала в дневнике, почему они так поступили…

Натаниэль зашелся в приступе кашля и был вынужден замолчать. Джессамина бросилась к чайнику, который Софи поставила на столик чуть в стороне, и через мгновение чашка с чаем была уже в руке Натаниэля. После этого мисс Ловлесс наградила Тесс уничижительным взглядом, словно укоряя ее за то, что та первая не сообразила помочь брату.

Натаниэль же, откашлявшись, глотнул чая и продолжил:

– В тот день, когда я нашел страницы из маминого дневника, мне показалось, что я наткнулся на золотую жилу. Я слышал о Мортмэйне. Я знал, что он богат как Крез^[97]. Я написал ему: мол, я, Натаниэль Грей, сын Ричарда и Элизабет Грей, на тот момент уже покойных, среди бумаг матери нашел некий документ, который может заинтересовать мистера Мортмэйна. Я сообщил, что хочу встретиться и обсудить мое возможное устройство на работу. А на тот случай, если он не захочет помочь мне, я предусмотрительно сообщил, что газеты могли бы заинтересоваться дневником моей матери.

– Деловой подход, – заметил Уилл, увлеченный рассказом.

Натаниэль улыбнулся, и Тесс наградила его сердитым взглядом:

– Не обольщайся. Когда Уилл говорит "деловой подход", это означает "безнравственный поступок".

– Нет, я подразумевал именно деловой подход, – возразил Уилл. – Когда я подразумеваю "безнравственный поступок", то я говорю: "Так бы я и сам поступил".

– Достаточно, Уилл, – прервала его Шарлотта. – Позволь мистеру Грею закончить свою историю.

– Я думал, что он захочет отвязаться от меня и пришлет мне деньги, – продолжал Натаниэль. – Вместо этого я получил билет первого класса на пароход до Лондона и официальное предложение работы. Я полагал, что нахожусь на правильном пути, и впервые в жизни старался ничего не испортить. Добравшись до Лондона, я отправился прямо в дом Мортмэйна, где меня сразу же проводили в его кабинет. Мортмэйн приветствовал меня с большой теплотой, сообщив, что рад видеть меня и что я здорово похож на свою покойную мать. Потом он стал серьезным. Усадил меня в кресло и сказал, что всегда любил моих родителей и был страшно опечален, когда они оставили Англию. Он не знал, что они умерли, пока не получил мое письмо. И даже несмотря на то, что я собирался предать гласности их отношения, он все равно будет счастлив дать мне работу и сделать для меня все возможное в память о моих родителях… Я сказал Мортмэйну, что сохраню его тайну, если он возьмет меня с собой на встречу "Клуба Преисподняя", чтобы показать то, что в свое время показал моим родителям. Дело в том, что моя мать в своем дневнике вскользь упоминала одну азартную игру и мне во что бы то ни стало захотелось ей научиться. Я вообразил, что встречу там людей достаточно глупых для того, чтобы верить в волшебство и дьяволов. А значит, таких дураков несложно было бы раскрутить на деньги… – Натаниэль закрыл глаза. – Мортмэйн неохотно согласился взять меня с собой. Полагаю, я просто не оставил ему выбора. Тем же вечером в доме де Куинси состоялась встреча. В тот момент, когда двери открылись, я понял, что единственный дурак в этой комнате – я. Мне предстояло встретиться не с идиотами, балующимися спиритизмом, а с самой настоящей нечистью. Нижний мир оказался реальностью. Оправдать я себя мог лишь тем, что мать писала о Клубе вскользь и я не понял, насколько все это было реально. Меня чуть не хватил удар, когда я увидел вокруг себя… невероятных существ. Там были Темные сестры. Они играли в карты и время от времени бросали на меня хищные взгляды. Их длинные кривые пальцы, которыми они сжимали карты, напоминали птичьи лапы. Женщины с напудренными лицами и плечами улыбались мне, а капельки крови сочились из уголков их ртов. Маленькие существа, чьи глаза то и дело меняли цвет, сновали по залу. Я и вообразить себе не мог, что подобное возможно. Так я и сказал Мортмэйну. "Есть многое на небе и земле, что и во сне, Натаниэль, не снилось твоей учености"^[98], – ответил он. Хорошо, что я знал эту цитату благодаря тебе, Тесси. Ты всегда читала мне Шекспира, и я даже иногда слушал тебя. Я собирался попросить Мортмэйна не смеяться надо мной, когда к нам подошел один человек. Я видел, что Мортмэйн вытянулся, словно солдат на посту. Его лицо исказилось страхом. Потом Мортмэйн представил меня как своего нового служащего и познакомил меня со странным человеком. Звали его де Куинси. Как только мой новый знакомый улыбнулся, я сразу понял, что он не человек. Прежде я никогда не видел вампира, потому сразу и не понял, кто такой де Куинси на самом деле. Но как только я увидел его зубы… Должно быть, я имел страшно дурацкий вид, когда разглядывал его с выпученными глазами и открытым ртом. "Мортмэйн, вы вновь прячете от меня свои замечательные находки, – заговорил де Куинси. – Он больше чем просто новый служащий. Натаниэль Грей… Сын Элизабет и Ричарда Грея". Мортмэйн тяжело сглотнул, выглядел он очень испуганным. Де Куинси тихо засмеялся. "У меня очень хороший слух, Аксель, – заметил он, а потом обратился ко мне: – Я знал вашего отца. Даже любил его, если хотите. Не желаете ли сыграть в карты?" Мортмэйн покачал головой, давая мне тем самым знак – откажись. Но я уже видел карточные столы, видел игроков, и искушение было невыносимым. Ночь напролет я играл в фарго с вампиром, двумя оборотнями и чародеем со странной прической. В тот раз мне улыбнулась удача: я выиграл много денег и выпил множество потрясающих на вкус спиртных напитков, которые слуги разносили по комнатам на серебряных подносах.

В какой-то момент Мортмэйн исчез, но меня это уже не волновало. Рассвет я встретил ликуя. Мне казалось, что я стою на вершине мира. Де Куинси сказал, чтобы я приходил в Клуб всякий раз, как того захочу. Конечно, я свалял дурака и согласился. Мне бы, дурню, понять, что я так хорошо провел время, потому что в напитки подмешали колдовские зелья. К тому же тем вечером мне позволили выиграть. Я возвратился, и на этот раз уже без Мортмэйна. Сначала я выигрывал – постоянно выигрывал. Тогда-то я и послал деньги тебе и тете Генриетте, Тесси. На самом деле я получил их не за работу на Мортмэйна. Я вообще нерегулярно ходил на работу, часто прогуливал, но я уже был не в силах сконцентрироваться даже на самых простых задачах. Все, о чем я думал, так это о Клубе, а вместе с тем о выпивке и игре в карты. С каждым разом мне хотелось все больше и больше денег…

А потом я начал проигрывать. И чем больше я проигрывал, тем отчаяннее хотел отыграть свои деньги. Де Куинси предложил играть в кредит, и я занял у него деньги. Я вообще прекратил ходить на работу. Днем я спал, а ночи напролет проводил за карточным столом. Я потерял все, что у меня было. – Его голос теперь звучал отрешенно. – Когда я получил твое письмо, Тесси, в котором ты сообщала мне о смерти тети, то подумал, что это случилось из-за мен