Воспринять родителя как учителя

 

Часто родители жалуются, что их дети с посторонним человеком готовы заниматься, а маму с папой не слушаются, не воспринимают как учителей. У меня такой проблемы не было. Мне даже в голову не приходило, что мои дети могут не захотеть со мной заниматься. Да собственно, не захотят – мне же и легче! Иди, ради Бога, в школу! Или сам учись – я только порадуюсь!

Я ставил вопрос очень четко и однозначно: «Если не хочешь меня слушаться – думай сам, а я уже не участвую. И я ведь не претендую на то, что мои методы преподавания – самые удачные. Возможно, у тебя самого, сыночек, получится гораздо лучше!»

Принцип свободы. Вот на что я опираюсь в поддержании дисциплины.

Даже с буйным и строптивым Тимохой мы постепенно вошли в нормальный режим. Но в других семьях, где родители брались учить детей дома, я видел плохую дисциплину. Чаще всего – полный бардак и беспредел. А когда я там пытался помочь, то тоже ничего особо путного не выходило.

То есть дело сие трудное. И я нервов своих тут измотал очень много. В восьмом классе мои сыновья довели меня до почти ежедневных сердечных приступов – так трудно было их держать и направлять в русле учебы (а объемы информации и требования ведь год за годом растут). И я подумал, что чем я умру от инфаркта и оставлю своих детей сиротами, лучше уж пусть они не учатся. Ну, пойдут в армию. Ну, не получат хорошего образования. Все равно я уже не мог их дальше заставлять, не мог больше к ним приспосабливаться. И я плюнул и сказал: «Учитесь, как хотите. А я больше вас не трогаю».

И о чудо! Тима и Коля вдруг резко взялись за ум! И все наладилось: они взяли ситуацию своей учебы под собственный контроль, а я лишь помогал в том, в чем они просили, и приглядывал за процессом, иногда что-то советовал.

Зато теперь с Машей я просто отдыхаю. У нее послушный характер. Да еще и меня не хочет расстраивать – жалеет потрепанного жизнью папу. Так что вопрос о дисциплине просто не стоит.

Когда я пытаюсь помогать двоечникам и разгильдяям из других семей, то сразу же ставлю вопрос о дисциплине очень жестко: если начинаются всякие кривляния, то я просто прекращаю все занятия. Я ведь не за деньги работаю, а за интерес, за правду, из желания помочь. И прекрасно дети и подростки понимают. И не только в учебе так.

Помню, однажды я взял к нам на дачу в компанию к Маше ее подружку. Первые пару дней все шло нормально. Но потом девочка привыкла, решила, что я добрый дядя, и начала распускаться. Я тут же уловил этот момент (дело было, когда мы втроем сидели за столом на веранде) добавил в голос металла и низких частот, «вытаращил глаза» и очень жестким тоном объяснил восьмилетней капризуле, что меня нужно слушаться с полуслова, с полузвука. И что я не остановлюсь и перед физическими методами воздействия, а уж к родителям отправлю тут же. И больше никогда с нами на дачу не возьму.

Девонька тут же все поняла и далее вела себя идеально. Хочу сказать, что я действительно не постеснялся бы ее отшлепать или поставить в угол. Все лучше, чем она бы начала баловаться и не слушаться в лесу или на озере. Лучше уж получить по попе, чем в озере утонуть или в лесу заблудиться. Правда?

К слову сказать, Машу я почти никогда не наказывал. Однажды поставил в угол минут на десять, а потом целый час на руках носил и утешал, рассказывая сказки. А вот Тиму и Колю шлепать приходилось. И в углах они провели немало времени в раннем детстве (потом сие уже неуместно, по-моему). Но все это не из-за плохой учебы, а из-за их постоянных драк друг с другом и общего хулиганства.

В целом я не мастер поддерживать идеальную дисциплину. Тут уже не психология и не интуиция, а просто не умею народ «строить».

 

Тяжело

 

Лично мне не так уж трудно преподавать своим детям тот или иной предмет. Мне гораздо проще объяснить главу по физике, чем сварить суп или сделать уборку в квартире. Мне интересно искать новые подходы в преподавании, интересно качественно строить весь процесс.

Конечно, я устаю. Больше, чем 3-4 концентрированных урока в день, мне провести тяжело. Но больше и не нужно. А обычно нужно меньше.

Общий контроль и организация процесса тоже требуют внимания и душевных сил. И совсем не так уж мало, как может показаться со стороны. Надо ведь и в школу сходить с учителем переговорить, и о времени и условиях сдачи договориться, и ребенка туда проводить, и результаты с учителем обсудить… И так по каждому предмету, по каждому заданию.

Очень много душевных сил, как я уже говорил, отнимали у меня «разборки» с сыновьями по поводу их отлынивания от занятий, а также по поводу их постоянных конфликтов между собой.

Трудно было не просто учить своих детей, а в целом организовывать всю семейную жизнь: быт, лечение во время болезней, общение, поездки на дачу... Одна стирка чего стоит. Долгие годы мы стирали вручную. Потом стали стирать у знакомых – у кого есть автоматическая стиральная машина. Но ведь это тоже целое дело.

Тяжело жить без денег.

Тяжело растить детей без матери.

Тяжело, когда тебя не понимают многие близкие. Когда выглядишь в глазах многих людей придурком, чудаком, лентяем…

Правда, педагоги в нашей школе меня всегда хвалили. Уж они-то могли видеть и оценить мою работу и ее результаты.

Добавило сложностей и мое чрезвычайно хилое здоровье: обилие хронических заболеваний, общая слабость нервной и физической организации, очень плохое зрение… Периодами у меня было так мало сил, что я вообще целыми днями не мог ничего делать, а только отлеживался с книжкой или глядя в потолок. Когда силы снова появлялись, начинал что-то делать: заниматься с детьми учебой или готовить обед…

Годами я тащил себя по жизни, стиснув зубы и заставляя себя двигаться.

Случались, конечно, и светлые периоды. И было их немало. Занятия живописью сразу же стали давать мне удивительную энергию. Много черпаю и в общении с Природой: в лесу, на озере, в парке, во дворе… Вдохновенное литературное творчество тоже дает радость. И, конечно, воодушевляет сознание того, что я делаю настоящее дело – воспитываю и учу детей.

Когда Тима поступил в университет, стало легче. Когда через год поступил Коля – еще легче. Да еще нашелся круг единомышленников-педагогов, стали издаваться мои книги – сразу в двух издательствах и не по одной, а сериями. Силы стали понемножку восстанавливаться. Жить сделалось веселее.

И в самые трудные времена находились люди, помогавшие нам. Моральная поддержка была не менее важна, чем материальная. Без их помощи я не выстоял бы, не смог бы одолеть столь трудный путь.

Конечно, всех интересует, не пытался ли я заново создать полноценную семью. Пытался. Трижды. Но ничего хорошего не получалось. Я не мог найти мать своим детям. А иначе – какой смысл? Поэтому приходилось быстро расставаться (каждый раз по моей инициативе).

Ну так вот к чему все это нытье. Если уж у меня получилось, с Божьей помощью, то почему у других не может получиться семейное обучение?! Ведь большинство людей находятся в гораздо более благоприятных условиях. Когда мне говорят, что тяжело, мол, то я только мудро ухмыляюсь. А мне, что, легко было?!

Но я вот еще что думаю. Для каждого человека есть трудности преодолимые, а есть непреодолимые. Мне было бы не по силам водить самолет или работать в спецназе, делать хирургические операции или заниматься программированием на компьютере… Даже в школе не выдержал бы работать преподавателем! А вот те трудности, с которыми столкнулся в процессе реализации нашего семейного воспитательно-учебного проекта, оказались мне по силам. На пределе, но по силам.

Словом, нужно трезво оценить свои возможности. И, по-моему, лучше уж не браться за семейное обучение, чем взяться и сделать все плохо и коряво.