Студопедия — Глава 20. В этой главе подробно рассказывалось об основных этапах работы с таблицами: создании, редактировании данных и внешнего вида
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Глава 20. В этой главе подробно рассказывалось об основных этапах работы с таблицами: создании, редактировании данных и внешнего вида

Глава 2

Руины

- Карланта, пожалуйста, двадцать второе октября.

- Подожди, дедушка, я еще не нашла пятнадцатое, - молодая девушка с гривой жестких светлых волос перебирала старые листы пергамента, сваленные кучей в ящике у стола.

- Ох, мои мысли мечутся, как стая ворон. Я подожду, - Кэларьян, благородный старик, закутанный в меха, откинулся на спинку грубого деревянного кресла. Положив на стол перо, которым что-то писал в толстой книге, он протянул руку над огнем лампы, чтобы согреть задеревеневшие пальцы.

Эта комната была единственным помещением в маленьком домике, и сразу за ее стенами свирепствовала зима. Небольшой очаг давал мало света и лампа парила во тьме над столом, как светлячок. За все годы, проведенные на Севере, ученый так и не привык к лютому морозу и в самые холодные зимние месяцы страдал от непогоды. Он чувствовал, что больше не напишет ни строчки, пока не отогреет старые кости, а ветер неустанно гудел за окном, смеясь над стариком и его маленькой, наполненной жиром лампой.

 

Перед тем, как отправиться сюда, Кэларьян постарался изучить все, что когда-либо писали о Севере, но все равно был поражен, впервые попав к глорпам. Единственная деревня этого племени насчитывала несколько десятков жилищ, стоящих среди множества пустых заброшенных домов - остатков древнего поселения в округе замка Хорн, где после успешных завоеваний кочевники осели и основали свой первый и последний город. Его встретили суровые невысокие люди, носившие меховые одежды и питавшиеся одним мясом. Он ощутил постоянное, незримое присутствие собак - верных спутников северян, влекущих по снежным просторам легкие нарты с наездниками и грузом, - их вой будил среди ночи, а запах шерсти преследовал от края до края поселка. И он узнал, что такое холод. Вечный, проникающий сквозь меха и кожу всепоглощающий холод, избавиться от которого ученому удавалось только в краткие недели лета.

В первые дни он думал, что пребывание в Глорпасе станет самым тяжелым испытанием в его жизни, и идея спрятаться здесь от преследования была страшной ошибкой. Однако, уже очень скоро ученый изменил свое мнение, наблюдая за неутомимыми глорпами, каждый день ведущими борьбу за жизнь, и проживающими ее, пожалуй, более достойно, чем многие его сородичи на юге. Тогда же он решил, что если его взгляды на мир так сильно изменились под влиянием северян, то и они не должны оставаться грубыми неграмотными охотниками до конца своих дней, не зная, например, радости чтения хорошей книги или вкуса классической поэзии.

К сожалению, его мечтам суждено было разбиться, столкнувшись с суровой реальностью: глорпы не понимали ценности того, что он им предлагал, а если и пытались чему-то научиться, то дело это шло столь медленно, что когда ежедневные обязанности уводили их с тропы знания на охотничью тропу, то обратно возвращали невозмутимыми и чистыми, как белый лист. Единственными его учениками стали дети, приходившие слушать истории о сказочных землях, где реки никогда не покрывались льдом, а деревья зеленели месяцы напролет. И самой благодарной слушательницей была она, Карланта, маленькая и бойкая девочка, которую приводил отец, несмотря на то, что других детей родители забирали, проклиная бесполезные россказни. Повзрослев, многие уходили сами, но она всегда оставалась рядом, впитывая все знания, которые он был готов передать, и рассказывая в ответ о своем племени то, что на все времена сделало бы Кэларьяна самым знаменитым исследователем древних культур. Конечно, если бы он только мог выйти из тени и предоставить свою рукопись о Севере Ученому совету Корсийского Университета...

- Дедушка? - Карланта уже довольно долго наблюдала за ним, не решаясь отвлечь.

Кэларьян встрепенулся, не понимая, как погрузился так глубоко в мечты. Он взглянул на переплет манускрипта, лежавшего на краю стола и любовно погладил темную кожу. Там внутри содержались бесценные сведения о народе, само существование которого многими учеными подвергалось сомнению, и он ждал того момента, когда сможет рассказать им все, что узнал сам.

- Да. Так вот. На чем мы остановились? Следующие: двадцать второе, тридцатое октября и первое ноября. - Рукопись, которую он пытался закончить уже второй год, требовала гораздо большей собранности и ответственности, чем он проявлял сегодня. Она касалась новых взглядов на земельную собственность и отношения между землевладельцами и крестьянами, но почти все копии первого издания были уничтожены как неугодные власти, и даже сам ученый остался с одними черновиками, полными ссылок на старые рукописи и дневники, по которым нужно было восстановить весь труд до последней строчки.

- Все, дедушка, можешь отдыхать. Ты опять записал то, что нужно, где-то в другом дневнике.

- О-хо-хо, виноват…

Карланта со стоном уронила голову на стол:

- Я буду искать это до ночи. Ты мог хотя бы писать как-нибудь наискосок, чтобы отличать записи одного года от тех, что сделал там же, но десять лет спустя?

- Тогда я совершенно не думал об этом, - с улыбкой сказал Кэларьян, вешая котелок для чая над огнем, - да, очень плохо. Я все сделаю сам. А теперь иди сюда, погрейся.

Карланта подняла кресло и перенесла его к очагу:

- Садись, ты совсем замерз, а я достану чашки.

Кэларьян сел в кресло и, с наслаждением потянувшись, устроил ноги на горячих камнях очага. Вернувшись с двумя деревянными чашками, Карланта осторожно пробовала воду пальцем, потом бросила туда сушеных трав, а когда напиток был готов, разлила его по чашкам и с ногами забралась на второе кресло. Кэларьян взял чашку, слегка коснувшись ее руки.

- Дедушка! Ты холодный, как ледышка! Надо было закончить раньше, – расстроенно проговорила Карланта.

- Ты моя хорошая, не беспокойся. Это все моя южная родина, я просто слишком привык к теплу.

- Корсия… Там всегда тепло, да?

- Нет, там ведь тоже есть зима. Просто не такая холодная, как ваша.

- Ну, так это и значит тепло! – Засмеялась Карланта. - Расскажи еще про Корсию.

- По-моему, я рассказал о Корсии уже все.

- Ну, и что?

- И не один раз.

- Дедушка…

- Поверь, мне очень важно закончить эту часть книги побыстрее, пока я не потерял нить.

- Да найдем мы эту запись. А потом ты мне что-нибудь расскажешь, хорошо?

- Хорошо, что-нибудь расскажу. Может, про Жемчужный остров?

Карланта буквально выпрыгнула из кресла и схватила со своего стола большой свиток.

- Где? – спросила она, с горящими глазами разворачивая пергамент. Это оказалась карта, и Кэларьян провел пальцем от нарисованных тончайшим пером замка Хаубера и Плагарда - города у его стен - вниз, к архипелагу островов, вдававшемуся далеко в океан. Карланта с тоской посмотрела на слово Глорпы в самом верху карты - дальше не было уже ничего. Здесь они и находились, бесконечно далеко от островов, Корсии и всего мира.

«Наверное, если взять упряжку и спускаться по руслу Акона прямо на юг, то уже через три недели можно встретить первые деревни. А через месяц – Ферганд и Мирганд! А там уже начнутся дороги, настоящие широкие дороги, где не нужны собаки. Наверное, нет ничего проще, чем идти по ним… Куда глаза глядят… К Хауберу и Великим маякам… А потом…»

- Вот он, - голос Кэларьяна вывел ее из оцепенения. Жемчужный остров был самым большим в архипелаге, - но, к сожалению, этой истории придется подождать.

- Тогда я продолжу работать, а ты посиди у огня, - грустно сказала Карланта, вставая.

Кэларьян хотел было что-то сказать, но лишь проводил ее взглядом и подумал, что, пожалуй, стоило сделать карту неправильной, нарисовать так, будто это поселение вымирающего народа, окруженное тенями былого могущества, находится совсем близко к живому миру, - так, будто все возможно.

 

- Нашла, - Карланта потерла веки, чтобы избавиться от танцующих перед глазами точек. Уже давно наступил вечер, жир в лампах почти выгорел, а они все работали. Дневник, в котором нашлась сделанная на скорую руку заметка, был совсем старым, его переплет едва держался на одном шнурке, и пожелтевшие страницы, покрытые неровными рядами маленьких букв, вываливались наружу. - Давай я найду еще несколько и пойду, матери нужно помочь с детьми.

- Да-да, конечно. Запиши, пожалуйста: тридцатое октября, первое, второе и четвертое ноября, - это, скорее всего, в том дневнике, что мы оставили утром, и идет одно за другим, - теперь пятое, седьмое и девятое ноября там же, а еще тридцатое мая, шестнадцатое августа и второе декабря тридцать восьмого года. – Кэларьян взял только что найденный листок и, пробежав его глазами, воскликнул: - Ого! А я и забыл, что уже тогда думал об этом! - Покачав головой, он быстро застрочил на большом листе.

- Ну, как же ты мог забыть, о чем думал, дедушка, пусть даже в тридцать восьмом году. Ты говорил, что растерять свой ба... ба-гаж знаний невозможно, - Карланта вернулась к тонкой книжке, заброшеной утром, и уже сделала закладки на нужных датах. Теперь она просматривала дневники в шкафу, на корешках которых заранее нацарапала углем года, - тридцать пятый, тридцать шестой…

- Я не раскладываю свои знания по полочкам, как это делаешь ты, - ученый со смехом показал на шкаф кончиком пера. – Я владею ими всеми сразу, целиком. К тому же это не совсем мои собственные мысли, а, скорее, эдакое учение. Нет никакой уверенности в том, что и этот труд не попадет на костер, но когда-нибудь людям понадобится эта книга, и я должен ее написать.

- Людям? Твоим знакомым? – Карланта отошла от шкафа с нужным дневником и остановилась перед Кэларьяном, вкладывая плоские камешки между страницами, как закладки.

- Нет, что ты, всем людям, точнее, всем, чувствующим на себе давление многоступенчатой власти. Всем от Северного леса до Последнего острова.

Карланта замерла с открытой книгой.

- Но как же ты можешь знать, что нужно всем? – Глаза ее расширились.

- О, маленькая, я вижу это, - пожал плечами Кэларьян. Девушка продолжала неподвижно стоять на месте, и он неопределенно махнул рукой:

- Если бы ты пожила среди всей этой кутерьмы, поближе к центру, то сразу поняла бы.

Лицо Карланты снова сделалось печальным, она опустила глаза и ковырнула потрескавшуюся обложку.

- Ну, если бы. Понятно, - она положила дневник перед Кэларьяном. - Я приду завтра пораньше, постараюсь отделаться от матери, и ты должен рассказать… А, ладно, неважно. Спокойной ночи, дедушка.

Кэларьян продолжал скрести пером, кивая, но не слушая, - новый пассаж уже захватил все его воображение. Девушка с нежной улыбкой отступила, прошла к двери и, накинув меховую куртку, вышла в ночь, где над бескрайней пустыней, предвещая метель, кружился белый снег.

 

Буря улеглась и над селением воцарилась тишина, но Кэларьян спал беспокойно, вздрагивая и переворачиваясь с боку на бок, как в самые ненастные ночи. Сегодня он пытался дотянуться во сне до определенных людей, способных передать ему новости о делах на юге, или хотя бы уловить в их мыслях что-то полезное, так как равных ему по мастерству говорить друг с другом в мире сна было очень немного.

Сосредоточившись, ученый набрал в грудь воздуха и словно нырнул в другое измерение, почувствовав себя бестелесым и легким, как пушинка. Он еще был здесь, на северной земле, и сразу увидел недалеко от себя Старейших, их мягкий свет исходил от крупных белых шаров. Карланта – лучистый комочек - испускала неровный пульсирующий свет, объятая впечатлениями и мечтами. Остальные светились небольшими ровными точками и не интересовали ученого. Поселок спал, и старик обратил свои чувства в сторону юга, если здесь вообще существовали какие-либо направления. Сон стал обретать узнаваемые черты, Кэларьян увидел себя стоящим в темном помещении с каменными стенами, среди свечей и книг. Это была большая, но уютная комната, напоминавшая библиотеки, в которых он провел большую часть своей жизни, и старик улыбнулся воспоминаниям.

Вдруг из-за его спины вышла объятая ярким светом фигура, шаря в воздухе руками. Кэларьян ощутил укол страха и негодования - эти наглые щенки по-прежнему ищут его и никак не оставят в покое! «А ведь почти нашли, бездарные пни», - сердито подумал он, закрываясь рукой от взгляда мужчины и в то же время нехотя отмечая, как силен он был, судя по яркости свечения. В комнате появилось больше людей, свечение каждого было нестерпимо ярким и ученый почувствовал, что задыхается. Он увидел еще несколько силуэтов, три пары ног ходили вокруг, разыскивая его, а он пытался понять, где они находятся, не показывая глаз. Больше всего эта комната была похожа на хранилище манускриптов в Университете. Вот что они делают — стерегут в местах, где он любил бывать раньше. Узкие аккуратные ботинки встали перед ученым, их обладатель глядел сквозь него. Они чувствовали, что он тут, не могли не чувствовать, иначе как бы он оказался лицом к лицу сразу с пятью ищейками? Кэларьян упорно смотрел в пол. Шаги стихли, старик был взят в кольцо людьми, жаждущими найти его и не имеющими никаких зацепок, кроме его глаз, находящихся в тени где-то рядом. Больше не было никакой возможности осмотреть комнату и стоящих вокруг людей, и Кэларьян решил покинуть сновидение. Уже просыпаясь, он успел почувствовать разочарование и удивление ищеек, как будто они полагали, что могут остаться незамеченными. «Дураки», - выругался про себя ученый и окончательно проснулся. На улице поднялся ветер, но на тесной лежанке под меховым пологом было тепло. Кэларьян решил встать и немного поработать до рассвета, несмотря на то, что ему вряд ли удастся развести огонь в очаге так же ловко, как Карланте, и быстро согреть дом. Мысли о неожиданном успехе разыскивающих его людей сердили и будоражили ум, мешая сосредоточится, и к тому моменту, когда на улице заскрипели первые шаги глорпов, настроение у старика совсем испортилось.

 

Солнце уже давно взошло, но Карланта так и не пришла. Кэларьян волновался и чувствовал себя немного виноватым: если из-за него ее снова накажут, будет очень неловко. С самого утра, занимаясь делами, он постоянно прислушивался к звукам на улице в ожидании знакомых шагов, но, когда миновал полдень, решил сходить за девушкой сам. Неоконченная рукопись осталась сиротливо лежать на столе, а ученый по привычке накинул поверх толстой меховой куртки старый плащ, который носил еще в южных землях, и, поежившись, вышел за дверь.

Сугробы у стен за ночь выросли до окон, и к узкой тропинке, петляющей между домами, пришлось продираться чуть ли не по пояс в снегу. С трудом передвигая ноги, Кэларьян размышлял, не позвать ли нескольких ребят, что приходили к нему послушать истории о дальних землях, расчистить дорожку к двери в обмен на интересный рассказ. Он не хотел, чтобы Карланта занималась этим одна, сегодня ей и так предстояла утомительная работа. Выбравшись на ровное место и переведя дух, ученый повернул на запад и неспешно побрел к ее дому.

Еще издалека он увидел Карланту во дворе - в куртке нараспашку она колола дрова. Завороженный ритмом простых движений, ученый не отрываясь наблюдал за тем, как топор вонзается в полено, подхватывает его и следующим ударом раскалывает пополам, как вдруг ни с того ни с сего дверь в дом с грохотом распахнулась, и оттуда высыпала ватага закутанных шарообразных детей - они тут же понеслись друг за другом по периметру двора, с диким гиканьем переворачивая все вверх дном. Когда дети подбегали близко к Карланте, она останавливалась, чтобы никто не поранился.

Кэларьян подошел уже достаточно близко, когда она наконец заметила его.

- Дедушка!

Он помахал в ответ и, одолев последние два десятка локтей, устало взялся за тонкую изгородь.

- Дедушка, прости, так вышло с этими дровами, тебе не надо было выходить, я бы скоро пришла.

- Должен сказать, иногда приятно побороться с морозом. Тем более что сегодня я решил немного позаниматься родословными, - Кэларьян увидел, как от кучки братьев и сестер Карланты, собравшихся в дальнем углу двора, отделились двое детей и с криками побежали в их сторону, - поэтому для тебя опять найдется настоящая работа.

Два маленьких брата вцепились в ноги Карланты, повиснув у нее на штанах, и так быстро залопотали по-глорпски, что Кэларьян не мог разобрать слова. Остальные дети окружили их и стали прыгать вокруг, издавая требовательные вопли. Карланта взяла топор за самый обух и осторожно, без замаха, воткнула его в колоду. Потом она строго заговорила на родном языке, и Кэларьян понял, что она говорит им идти в дом и разбираться с матерью. Те дети, что, видимо, просили у нее защиты, заплакали и побежали к дому, остальные кинулись следом, что-то громко выкрикивая.

- Дедушка, поди сюда, - Карланта подобрала с земли охапку дров, поглядела на окно и быстрым шагом направилась к дальнему концу двора; Кэларьян прошел за ней снаружи, вдоль изгороди. Девушка сунула дрова ему в руки и торопливо сказала:

- Вот, возьми это и иди домой. Я скоро приду, только разберусь с детьми.

С этими словами она развернулась и побежала к дому; вскоре изнутри донесся ее громкий голос, но Кэларьян уже спешил обратно к себе, прижимая к груди под плащом драгоценные поленья.

 

Дом охотника Блавера находился на самом краю поселения. Открыв дверь, он немного поворчал, что устал ждать, но, впрочем, возможность увековечить свою родословную на бумаге явно захватила его с головой, и через несколько мгновений он нетерпеливо ерзал на табурете, ожидая пока Карланта разложит пергамент на доске для письма.

Убедившись, что все готово, Кэларьян спросил охотника, от кого он ведет свой род, и когда жил этот человек. Разумеется, Карланта и так знала, что Блавер - потомок одного из Великих жрецов эпохи Вторых походов на юг, как назвал это время Кэларьян в своей «Истории глорпов», но, придавая процессу некий оттенок торжественности, начала писать только тогда, когда заговорил сам Блавер. На пергаменте начало вырисовываться нечто, напоминающее перевернутое дерево, в ветвях которого теснились пометки о годах жизни и занятиях предков хозяина дома. С большим удовольствием девушка заметила, как таращит глаза неграмотный охотник, видя, что она пишет даже не по-глорпски, а на языке южан! Карланта улыбнулась, усердно выводя пузатые буквы, так не похожие на прямые руны ее народа. Среди глорпов редки были даже те, кто умел читать на родном языке, а таких, кто знал бы южный всеобщий, не было вовсе.

Блавер перевел дух и сообщил, что не знает предков, родившихся в мирное время, и сразу перешел к эпохе Третьих, и последних, походов. Карланта покачала головой: раз за разом повторялось одно и то же, и в этой родословной, как во многих других, будут большие пробелы. Она отчеркнула верхнюю часть листа и продолжила записывать имена. Может быть, Кэларьян опять нарисует картинки под обрывающимися линиями? Девушка мечтательно подняла глаза к потолку. Рисунки ученого поражали ее изяществом, неизвестным на севере, и той легкостью, с которой всего за несколько смелых штрихов на бумаге появлялись люди и животные, деревья и цветы, - такие живые, настоящие. Как раз в этот момент Блавер затянул скучную историю о вожде, в честь которого его назвали, и Карланта на полях попыталась изобразить человека с секирой. Кэларьян когда-то пообещал ей нарисовать сцену битвы между кланом Марвига и кланом Рэн, описание которой они разобрали в одной из нескольких книг, найденных в Руинах, но все не находил на это времени. Между тем, Карланта была восхищена найденным фолиантом, который подтверждал, что ее народ был не менее велик, чем любой из южных, она перечитывала его сотню раз и помнила оттуда каждое слово, жаль только, что часть страниц сгорела, видимо, еще при падении Хорна, ныне Руин, а часть просто сгнила за годы забвения. Она прикрыла глаза и прочла строки из последней главы. «Бесчестные вожди Рэн стремились захватить земли соседей, но храбрые потомки Марвига отразили все их атаки. Однажды несметные воинства сошлись на поле боя, и здесь должен был решиться их спор». Дальше автор посвящал значительную часть повествования сражению, которому был свидетелем, заканчивая такими словами: «три дня и три ночи продолжалась последняя битва, и на четвертый день»… Но что случилось на четвертый день, было неизвестно потому, что дальше листы слиплись, и до самого конца книги ничего нельзя было разобрать. Три дня и три ночи, подумала Карланта, кусая кончик пера, звучит странно. Вряд ли если кто-либо и способен драться столько времени без отдыха.

Когда Кэларьян сказал, что хроника относится к эпохе Первых походов, сердце девушки чуть не выпрыгнуло из груди от радости. С благоговением, близким к экстазу, перелистывала она древние страницы, читая о том, чего не знал ни один глорп, ведь никто, абсолютно никто, не вел свой род от тех времен. Кэларьян предполагал, что это вызвано крупными поражениями на юге, после чего северный народ переживал не лучшие времена, поскольку между Первыми и Вторыми походами был перерыв в целых два столетия, а между Вторыми и Третьими - всего около семидесяти лет. Старейшие, которым Кэларьян показал рукопись, после того, как полностью переписал ее, помогли узнать своих предков только двум глорпам из всего поселения, сама Карланта, как бы страстно она того ни желала, не смогла найти никаких связей между героями древности и своим родом. Кстати, предосторожность Кэларьяна была ненапрасной: после того, как книга оказалась у Старейших, никто ее больше не видел.

Отставив рисунок подальше от глаз, Карланта увидела, что кривые ноги, высовывающиеся из-под большого щита, явно не принадлежат человеку, держащему этот самый щит. При некотором умении можно было пририсовать рядом второго человека, а затем ноги первому, таким образом, чтобы казалось, будто так и задумано. В глубине души понимая, что ничего, кроме двух туловищ на одних ногах, не выйдет, она все же продолжила рисовать, а бегло оглядев получившийся кошмар, решительно замазала все чернилами и продолжила слушать Блавера.

 

Время уже близилось к обеду, когда девушка, ловко орудуя лопатой, прокладывала путь к домику Кэларьяна. Сам ученый крутился за ее спиной, желая чем-нибудь помочь. Карланта отбросила снег и в очередной раз задела старика локтем.

- Дедушка, не мешай, - пробормотала она, не оборачиваясь. Кэларьян сделал несколько шажков назад, продолжая притоптывать от холода. Карланта опять распахнула куртку, и ученый хотел было сказать что-то вроде “Простудишься!”, но передумал - она над ним только посмеется. Он улыбнулся и плотнее запахнул плащ - солнце уже стояло достаточно высоко, но теплее не становилось.

- Ура, мы преодолели ров! - Воскликнула Карланта, оказавшись у двери. - Дедушка, давай таран!

Кэларьян достал ключ и двинулся к дому. Замок натужно скрипел - похоже, он не доглядел и дал механизму заржаветь. Придется разобрать, но если понадобится новый, за ним идти разве что в Торп.

Ветер смел с крыши снег, и Карланта вскинула лопату над головой старика:

- На нас льют горящую смолу, быстрее в дом!

Ученый открыл дверь, и, смеясь, они ввалились внутрь. Кэларьян направился к своему столу, а Карланта принялась разводить погасший без присмотра огонь, напевая старинную торжественную песню. Через некоторое время она бросила в котел мороженую тушку зайца, которую втайне от семьи принесла ему вчера, и подкинула в огонь еще одно полено. Ученый тем временем развернул пергамент, который они брали с собой сегодня, и стал читать, что она написала. В домике, казалось, было холоднее, чем на улице, маленький очаг еще не разгорелся, поэтому он не стал снимать даже плащ. Замерзшие руки едва слушались, изо рта шел густой пар.

- Вот, оказывается, что за птица этот охотник, - сказал он, вчитавшись. - В предках одни жрецы и воины. Командиры несметных воинств, как же!

Карланта, не моргнув, возразила:

- Но ведь хороший командир может собрать несметное воинство. Целую деревню или даже две.

- Ты просто не можешь представить, насколько это больше для такого эпитета, - улыбнулся старик.

- Почему? Могу.

- Непохоже, - поднял он бровь, а Карланта вдруг хитро прищурилась:

- А ты нарисуй! Нарисуй мне битву Марвига и Рэн. И те несметные воинства!

Кэларьян поцокал языком - он и правда собирался это сделать, причем довольно давно.

- Дедушка, ты обещал.

- Ладно, сейчас набросаем… - Ученый взял из очага уголек и раскатал на столе небольшой лист пергамента; Карланта подошла к нему сзади, заглядывая через плечо. Прикидывая, как бы изобразить войска повнушительнее, он разделил лист тонким штрихом примерно пополам и, прочертив несколько овальных контуров людей на первом плане, набросал за их спинами уходящие к горизонту толпы воинов.

- Дедушка, - Карланта перебежала за другое его плечо и ниже склонилась над столом, - что это такое? Холмы?

- Подожди, моя хорошая, не все сразу. Это не холмы, а люди. Видишь, как их много? А будет еще больше и еще несметнее. - Ученый добавил по краям еще несколько десятков устремленных в небо копий. - Сейчас наметим, что к чему, а вечером, если останется время, постараюсь уже начать.

- Наконец-то! - Воскликнула Карланта. - Тогда давай скорее напишем родословную, и ты будешь рисовать. - Она радостно захлопала в ладоши, - дедушка, давай начинать, а вечером я повешу твою картинку над кроватью.

Кэларьян рассмеялся и, отложив набросок в сторону, стал прижимать тяжелыми книгами края большого чистого листа. Карланта взяла со стола длинный свиток и резко взмахнула им, как мечом.

- Пусть там будут делать вот так, - она высоко подняла руки, замахиваясь на невидимого врага, - и еще так. Смотри!

- Хорошо, хорошо, - Кэларьян обмакнул перо в чернила. - Ну, кто там у нас первый?

Карланта зажала свиток подмышкой и развернула на весу пергамент со своими записями.

- Первый - Харан, Великий Жрец. Что за название такое, в самом деле? - Фыркнула она, подняв брови. - Жил шесть сотен лет назад. Погиб у Торпа молодым.

- Поскольку тогда обращение к богам считали делом отдельной касты, они могли себе позволить громкие слова, - Кэларьян попробовал перо на клочке пергамента, а потом аккуратно вывел рунами имя жреца в верху листа. – Шестьсот лет… - Пробормотал он и написал “ок.750 Глорпас - ок.770 Битва за Торп”. - Это не его портрет ты хотела изобразить вон там? - Ученый, не глядя, махнул пером в районе чернильного пятна на пергаменте Карланты.

- Дедушка, - обиженно проговорила Карланта, - не издевайся. Это был воин с топором.

- Хорошо, прости. Мне просто показалось, что там рисовали лицо.

- Нет! - Карланта пыталась выглядеть надутой, но не смогла удержаться и расхохоталась.

Кэларьян отвлекся от рисования виньеток вокруг имен, чтобы мельком взглянуть на нее.

- Кто там дальше?

- Дальше сын Харана - Борд, погиб вскоре отца. Имя его жены - Тэйта.

Кэларьян снова обмакнул перо в чернила и написал “Борд” прямо под именем жреца, потом провел вбок линию к его жене и спросил у продолжавшей мечтательно стоять Карланты:

- Сколько детей?

- Пять. - Карланта изобразила глубокий выпад со свитком в руке и чуть не упала.

Пока она пыталась повторить свой выдуманный прием, ученый провел пять линий вниз и расставил примерные даты рождения, затем Карланта продиктовала ему имена.

- У всех были сыновья, у второго и третьего по три, у пятого - четыре. - Она все крутила в руке свиток, иногда поглядывая на эскиз к будущей картине.

- Кажется, это подтверждает мою теорию… - Пробормотал Кэларьян, старательно водя пером.

- Теорию? О том, что воины убивали младенцев-девочек? Дедушка, ты опять за свое!

- Не я это придумал.

- Нет, это как раз ты придумал, - Она даже рассмеялась. - Как тебе такое могло прийти в голову? Нет, ну правда?

Ученый выпрямился и вздохнул:

- Об этом писал в своих трудах еще Хирт Ферганийский, а он жил в те самые восьмисотые.

Карланта легко отмахнулась:

- Это ваш, южный, автор.

- Он и не говорил обо всех. Я тоже считаю, что так поступали лишь знаменитые вожди.

- Ой, дедушка, не знаю. Может быть, во времена этого Хирта все было по-другому, но я не могу в это поверить. - Карланта пожала плечами. Везде бывают свои сумасшедшие. Убить ребенка представлялось ей не менее безумным, чем идти на медведя с голыми руками, тем более, что сегодня каждая новая жизнь, появлявшаяся среди вымирающих глорпов, встречалась, как праздник. Что это такое – «несметное» количество, раз не жалели детей? Она снова пожала плечами, а Кэларьян улыбнулся:

- Наверное, ты права, моя хорошая. И как это людям такое в голову приходит? - Карланта довольно кивнула, и, глядя, как она продолжает махать свитком и напевать, ученый мог только порадоваться, что она вовсе не так поняла его. Он вновь склонился над пергаментом, с трудом удерживая в окоченевших руках перо.

- Дальше, пожалуйста.

- Сейчас. - Карланта одной рукой встряхнула свой пергамент, чтобы тот развернулся:

- Дальше известно, что у Филемана - это который пятый, а не второй - только один сын был воином, а с остальными неясно. Дедушка, как защититься вот от этого?

Кэларьян вздохнул. Как всегда, на спокойную работу можно было и не рассчитывать.

- Вот так. - Он скрестил со свитком перо. - Но, если бы ты сделала это в бою, я давно распорол бы тебе подмышку.

Карланта неверяще посмотрела на него и с огромной скоростью повторила выпад:

- Не может быть!

- Ну, хорошо, - ученый примирительно поднял руки, - не я, но более искусный боец, это точно.

- Ух ты, покажи!

- Карланта, не заставляй меня позориться. Моя военная карьера закончилась, не успев начаться. Ты знаешь, сколько лет прошло с тех пор – в три раза больше твоей жизни.

- Дедушка, - начала было Карланта, но тут же махнула рукой, - а, ладно. Я возьму пару палок и попрошу Карда или Лассу попробовать распороть мне подмышку.

Кэларьян вздрогнул и чуть не посадил на пергамент жирную кляксу.

- Попросишь что? Карланта, пожалуйста, будь осторожна! Все это не так весело, как тебе кажется!

Она лишь забавно сморщилась в ответ:

- Дедушка, это и не так страшно, как кажется тебе, уж сколько раз дрались.

- Господи, сохрани ее! - Ученый возвел глаза к потолку, но Карланта только рассмеялась.

Подергав себя за бороду, Кэларьян вгляделся в написанные строки, пытаясь заново собраться с мыслями.

- Будь благоразумна. Я переживаю за тебя. - Он окинул взглядом исписанный лист. - Н-да… А этот Блавер видных кровей.

- Он страшный зануда, никогда больше с ним на охоту не пойду. А что такое видная кровь?

- Ну, как сказать… - Кэларьян прибавил к последнему имени несколько виньеток. - Если бы ваше поселение больше походило по укладу на южные земли… он имел бы намного больше прав, чем остальные. Как бы стоял над вами.

- Ой, только не говори ему об этом! Как он зазнается! - Карланта тряхнула головой. Быть выше кого-то только потому, что такими были твои предки?! Ничем не заслуженная честь? Все на юге так перепутано… Она взглянула на Кэларьяна, трудолюбиво обводившего буквы и цифры. Вот дедушка заслужил уважение в селении только своим трудом. Почитают ли его на юге?

- А ведь Старейшие не имеют видной крови. - Начала она издалека, задумчиво разглядывая балки под потолком. - Но они стоят над нами. И, слава Бьярену, конечно. Но, я имею в виду, они много сделали, чтобы их уважали. Как и ты. Да? Да, дедушка? Как ты?

Ученый недовольно пыхнул в бороду.

- Я не люблю хвалить себя, ты прекрасно это знаешь. Живу, как все. - Он громко цокнул языком, когда Карланта наклонилась, заглядывая ему в глаза.

- А вдруг ты видный-видный...

Кэларьян отвернулся, и она рассмеялась:

- Дедушка! Ну, извини! Я просто хочу понять, как ты жил у себя на юге. Могли тебя заставить делать то, что ты не хочешь, или нет?

Усмехнувшись, Кэларьян потрепал ее по голове:

- Если ты так хочешь знать, я был достаточно влиятелен, чтобы мной не управляли другие. Так что не волнуйся.

- Я бы хотела быть такой же скромной, как ты, - сощурилась довольная Карланта.

- О-о-о, а как я бы хотел, чтобы ты была такой же скромной, как я! - Ученый не выдержал, глядя на ее лицо, и расхохотался, отчего густой пар заклубился в холодном воздухе.

- Давай работать, моя хорошая, уже вечер, а мне еще рисовать баталии.

Карланта вновь развернула свиток и проскакала к двери.

- На улице совсем темно, - доложила она, выглянув наружу, - за работу!

Кэларьян улыбнулся, наблюдая, как она деловито зачитывает имена, прикладывая все силы, чтобы не отвлечься на сотни других интересных вопросов. «Снежная пустыня, этот зимний сон… Как он ограничен, как мал для по-настоящему интересных вещей. Я мог бы показать ей совсем другую жизнь». Ученый понял, что с трудом двигает правой рукой, и, дыша на пальцы, покачал головой: день близится к концу, работы еще много, а он позволяет себе отвлекаться. Он поднял глаза на Карланту, которая ходила из угла в угол, торопливо зачитывая историю о Блавере, кровожадном вожде эпохи Третьих походов. Вздохнув, старик потер усталые глаза: жир в незатейливой лампе почти весь выгорел, и свет фитилька, плававшего у самого дна, оказался заперт в ее глиняных стенках. Карланта продолжала читать, не замечая задумчивого настроения ученого, и он был этому рад. Грусть уже слишком часто одолевала Кэларьяна при одной только мысли о юге, и он старался отогнать воспоминания, чувствуя, что в конце концов это поставит его перед проблемой неприятного выбора. «Нет. Не думать об этом». Старик печально крякнул, плотнее запахиваясь в старый плащ, и невольно вздрогнул, когда недалеко, у самого селения, раздался протяжный волчий вой.

 

Глава 20

 

Фронадан не спал уже больше сорока часов. Те редкие моменты, когда удавалось подремать между допросами заключенных в Тюремной башне, не приносили облегчения, а потому не позволяли начать отсчет заново.

С самых первых минут графу удалось захватить в плен тех, кто встретил его в Хаубере, именуя Сейтера королем и восхваляя новые порядки, но в этих стычках пострадали многие его люди. Если бы на помощь не пришли латники Хеймдала, он мог бы лишиться отличных бойцов, но, слава богу, потерь удалось избежать. А когда они встретили Гранджа, оказалось, что мятеж уже подавлен Гвардией и замок полон мертвецов.

Допросы в башне ни к чему не привели. Заключенные, в основном, указывали друг на друга, а если и называли новое имя, то все это была сплошь мелкая знать, которая приобрела бы вес только в случае коронации Сейтера. Тех, кто обладал реальной силой и стоял у истоков заговора вместе с принцем, среди них не было. Пешки, купленные прямо в день переворота, - и на них Фронадан тратил время, подозревая совсем иных людей, но не чувствуя за собой права устроить в столице бойню после смерти изменника. Да, унять ярость, бушевавшую внутри после того, как он нашел Вилиама Светлого в луже собственной крови, было трудно, однако, даже видя, как у многих историй не сходятся концы с концами, он был готов заплатить большую цену за наступившее затишье.

Впрочем, когда наутро после трагедии в замок прибыли Гронард и Ригебальд, граф был рад с их помощью еще раз надавить на оставшихся в живых лордов, несмотря на то, что просил обоих друзей оставаться в Берении. Теперь они с Ригебальдом стояли за дверями королевской спальни, слушая, как беснуется внутри герцог, пожелавший пойти туда, будто не веря, что Вилиама больше нет. Фронадан и сам с удовольствием разнес бы замок в щепки, но кто-то должен был держать все под контролем и осаждать других. Борясь с раздражением, накопившемся от огромной усталости, граф, наконец, открыл двери и вошел в комнату. Гронард стоял к нему спиной, вокруг валялись обломки стола и разбитая посуда лекарей.

- Полегчало? – Спросил Фронадан несколько жестче, чем хотел.

- Нет. Но теперь я могу выйти отсюда, никого не придушив.

- Сперва расскажи, что произошло на севере после моего отъезда. Только медленно и по порядку, - попросил граф, впуская Ригебальда.

Снаружи остались Дрейгельд, Стерлис и еще дюжина латников - Фронадан настаивал на том, чтобы никто не передвигался по Хауберу без охраны. Гронард сложил на груди руки и обернулся, лицо его походило на безжизненную маску.

- Когда ты уехал, Сейтер решил разделить армию на части. Я был не против. Да и после случившегося не хотелось искать повод для ссоры. Мои войска должны были взять две крепости на западе от Широкой долины, твои – одну на востоке.

- Я удерживал переправу на Бегучей речке, - аккуратно вставил Ригебальд. Герцог кивнул ему и продолжил:

- На следующий день я уже был на месте. Вот только никто не спешил мне сдаваться! Замок был отлично подготовлен и держался намертво. Твои валленийцы осадили Батброг и тоже зас




<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>
Замчание | Глава 2. ЗНАЧЕНИЕ ТРАНСПОРТНО-ЭКСПЕДИЦИОННОГО ОБСЛУЖИВАНИЯ В ТРАНСПОРТНОМ ПРОЦЕССЕ

Дата добавления: 2015-06-12; просмотров: 274. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

ТЕОРИЯ ЗАЩИТНЫХ МЕХАНИЗМОВ ЛИЧНОСТИ В современной психологической литературе встречаются различные термины, касающиеся феноменов защиты...

Этические проблемы проведения экспериментов на человеке и животных В настоящее время четко определены новые подходы и требования к биомедицинским исследованиям...

Классификация потерь населения в очагах поражения в военное время Ядерное, химическое и бактериологическое (биологическое) оружие является оружием массового поражения...

Оценка качества Анализ документации. Имеющийся рецепт, паспорт письменного контроля и номер лекарственной формы соответствуют друг другу. Ингредиенты совместимы, расчеты сделаны верно, паспорт письменного контроля выписан верно. Правильность упаковки и оформления....

БИОХИМИЯ ТКАНЕЙ ЗУБА В составе зуба выделяют минерализованные и неминерализованные ткани...

Типология суицида. Феномен суицида (самоубийство или попытка самоубийства) чаще всего связывается с представлением о психологическом кризисе личности...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.01 сек.) русская версия | украинская версия