Глава 2. ЗНАЧЕНИЕ ТРАНСПОРТНО-ЭКСПЕДИЦИОННОГО ОБСЛУЖИВАНИЯ В ТРАНСПОРТНОМ ПРОЦЕССЕ- Конечно, - выступил вперед барон. - Принц Сейтер объявился здесь ранней ночью и я получил вызов на некий совет. Через некоторое время он пришел в мои покои лично и сообщил, что берет управление королевством на себя. От убеждений он быстро перешел к угрозам, уверяя, что, если я не поддержу его, то окажусь в меньшинстве и поплачусь за свои сомнения жизнью. - А вам не приходило в голову, что тогда вы еще могли оказаться в большинстве? Тех, кто против? – Перебил его Гронард. - Приходило, - ответил барон без тени обиды. – Но я решил выяснить это, оказавшись на совете, а до того согласился на все условия. - Что за условия, чем вы были ему интересны? – Спросил Ригебальд. Насколько знал граф, земли барона, которые он в равных долях держал от Адемара и короля, были малы и незначительны. - Будущей службой. Мне был обещан графский титул и вся юго-восточная область герцогства принца Адемара. Упокой, Господи, его душу, - прибавил он после небольшой паузы, еще не свыкнувшись с мыслью, что старший принц погиб. - Мне было обещано то же самое, - подал голос из толпы рыцарь, на гербе которого были изображены три серых птицы. - Только земли на западе. - Мне – несколько его центральных баронств, - мрачно добавил другой. Лица большинства собравшихся выражали то же замешательство, что и у говоривших, - они с самого начала были не рады вниманию Сейтера. Однако, некоторые отмалчивались, возможно, сожалея о потерянных перспективах. Видеть это было тревожно, однако, судить их за измену, в любом случае, уже не выйдет. Оставалось лишь благодарить судьбу за то, что, пока известие о смерти Сейтера не облетело замок, его истинные союзники успели наговорить графу таких вещей, за которые быстро отправились в Тюремную башню. - И что же на совете? – Мрачно спросил Гронард. - Когда меня привели туда, все вокруг обсуждали новые порядки и, кажется, сам принц уже вошел в зал, - ответил Крей. «Да, да», - раздалось еще с нескольких сторон. Оглядывая друг друга и понимая, как много было тех, кто, на самом деле, вовсе не хотел участвовать в заговоре, многие тушевались и отводили глаза в сторону. Кто из них притворялся, а кто нет? Ригебальд обратился к барону: - Наверное, в это время привели не только вас? - Крей кивнул, подтверждая. - И совет должен был начаться с минуты на минуту. Умно. - Пфф! – Раздраженно фыркнул Гронард. - Он не дал им времени прийти в себя и подумать. Это умно. В комнате на некоторое время воцарилась тишина. Гронард нервно теребил усы, лорды молчали, а Бренельд оперся локтями о колени и спрятал лицо в сложенных вместе ладонях, думая о том, что в это самое время он уже пытался бежать, не подозревая, какая судьба ждет его впереди. Повинуясь взгляду Ригебальда, Крей вновь заговорил: - Мы провели в зале еще около получаса, когда стали говорить о том, что его величество король мертв. Никто не мог объяснить, что случилось, а гвардейцы перекрыли выход. Я пытался собрать людей для прорыва, хотя понимал, что уже попал между двух огней. А когда вокруг стали кричать хвалу новому королю, мне пришлось замолчать. Еще через некоторое время появился граф Фронадан и я, наконец, смог оказаться полезным в короткой битве с изменниками. «Хоть кто-то оказался достаточно смел, чтобы признать свою трусость», - подумал Фронадан, прерывая его: - Благодарю вас, барон. Итак, мы смогли обезоружить всех, кто был в зале. Не без помощи, - он вынужден был кивнуть Хеймдалу, признавая его заслуги, - и не без проблем, - тут он обратил взгляд на Дора Гранджа. Гвардия вела себя неоднозначно, защищая интересы Сейтера до тех пор, пока не стало известно, что он мертв. Капитан пробасил без всякого выражения: - Гвардия клянется охранять королевскую власть. И я бы никогда не нарушил клятву из-за каких-то подозрений. Для этого мне нужно было бы своими глазами увидеть, как принц Сейтер убивает короля. Но я и сейчас не верю, что это сделал он. Здесь было полно настоящих ублюдков, готовых на все ради денег. Пока он говорил, Ольмерт сверлил его ненавидящим взглядом, но, помня о данном Фронадану обещании, молчал. Они уже имели долгий разговор в ночь трагедии и баннерет с пеной у рта доказывал, что Гвардия прогнила насквозь и подчиняется не королю, а своему капитану. По приказу Гранджа гвардейцы удерживали все проходы в замке и, несмотря на то, что Ольмерт номинально все еще был их командиром, долгое время не пускали его на верхние этажи. Это было довольно паршивое, грозящее роспуском Гвардии обстоятельство, справиться с которым мог лишь король, но – Фронадан бросил взгляд на Бренельда, - кажется, тот пока был не в силах применять жесткие меры. - Ваше высочество, можете ли вы рассказать что-нибудь о том, что делал ваш брат в это время? – Спросил Ригебальд. Принц устало помотал головой: - Нет. Я не выходил из своих покоев, пока за мной не пришел граф Хеймдал. Видя, что все ждут продолжения, но не в силах описать, что было потом, он опустил голову и коротко бросил: - Дальше вы знаете. Граф Тагара, наконец, посмотрел на него с некоторым сочувствием. - Мы пытались сбежать, чтобы увезти принца Бренельда из Хаубера и избегнуть жестокой расправы. - Зачем Сейтеру убивать брата? И когда ты сам успел ему насолить? – Гронард даже не пытался быть вежливым. - Как я уже рассказывал графу, - он кивнул Фронадану со слащавой улыбкой закадычного друга, - принц Сейтер понимал, что я не пойду на предательство по отношению к королю, а потому, очевидно, собирался держать меня до последнего момента в неведении или даже поставить перед фактом уже после случившегося. Однако, он все же допустил ошибку, приказав мне сторожить его высочество принца Бренельда и убить его при малейшем подозрении на побег. Все это уже выходило за рамки дозволенного и, сложив два и два, я понял, что мы втянуты в опасную игру. По тону Хеймдала было ясно, что последние слова являлись истинной правдой, что бы он ни говорил до этого. Герцог посмотрел на Бренельда и, несмотря на все услышанное, вновь ощутил укол жалости к сгорбившемуся в кресле молодому человеку, переживавшему горе в десяток раз больше его собственного. - Принц Бренельд имел неосторожность ослушаться брата и быть несогласным с его действиями, за что и должен был поплатиться жизнью. Вот так. – Закончил граф Тагара, сцепив пальцы под подбородком и поджав губы. В комнате воцарилась та особая обходительная тишина, которую всегда так трудно выдерживать ее виновнику. Бренельд чувствовал, как целая дюжина людей сверлит его затылок смущенными взглядами, и представлял, как они качают головами и многозначительно переглядываются. Слова Хеймдала стучали в голове огромным молотом. «Приказал убить…» «При малейшем подозрении…» «Должен поплатиться жизнью…» Надо было всего лишь остаться на севере. Это было единственное, чего Сейтер по-настоящему от него хотел. Никакие тренировки, упражнения и задачи никогда не были так серьезны, как это приказ. Нет, это был даже не приказ, а скорее, просьба. Предложение, которое он предпочел бы не получать. Неужели брат этого не понимал? Почему не мог просто оставить его в покое? Тогда он не подвел бы его. Он его подвел. Закусив губу, Бренельд ждал, пока волна боли не растворится под действием волшебного лекарства. Придя в себя, он покашлял и выпрямился, показывая, что готов продолжать. Он увидел, как граф Ригебальд смотрит на Фронадана и Гронард также перевел свой взгляд на него. Валлениец сидел, поставив локти на подлокотники богато украшенного кресла и соединив перед собой пальцы так, будто держал в ладонях что-то круглое. Было невозможно понять, о чем он думает. - Отправляясь на войну, солдаты рассчитывают на кое-что получше жалования, - сменил он вдруг тему. – Годрик дорого заплатил за корону, которую так хотел получить? - Заплатил. Но он был небогат. – Рассеянно ответил Бренельд. - И что? – Подхватил Гронард. – Люди промаршировали через все герцогство, остались без трофеев и от них ждали поддержки при захвате власти? Или Сейтер отдал на разграбление столицу? Перед тем, как она досталась бы тебе? Бред. Принц посмотрел на него, хлопая ресницами. Этот вопрос выбивался из ряда других своей непроницательностью. Фронадан бросил взгляд на Хеймдала, чьи люди, как было ясно из его рассказа, почти с самого начала следовали за Сейтером. - Мои солдаты получили хорошие деньги из казны, - спокойно проговорил тагарец, - и мы также взяли два форта, прежде чем отправились за принцем в Венброг. Бренельд знал, что это не так. В отличие от других лордов, добыча Хеймдала, как и самого Сейтера, была завязана на ключевую точку, во много раз превосходившую по богатству мелкие замки по пути в резиденцию, а деньги из казны пошли на осадные орудия и на плату тем солдатам, которые изображали фальшивые осады. Нет, конечно, он понимал, почему тот лжет. Чего он не понимал – почему все они говорят так, будто война окончена и войска до сих пор стоят у Венброга или отправлены домой. Ведь Хеймдал знает. Он знает, где сейчас солдаты Сейтера. Неужели он ничего не сказал им?! Глядя, как расширяются глаза принца, как он сглатывает слюну и выпрямляет спину, будто нашкодивший ребенок, Фронадан не выдержал и рявкнул: - Говори! Бренельд был даже благодарен за этот приказ. Он не знал, как сказать то, что должен был, и просто выпалил: - Армия пошла на Торп! Комната взорвалась гулом десятка голосов. Граф Валлении вскочил с места, выкрикивая: - Пергамент, королевскую печать сюда! Живо! – Взгляд его пробежал по лицам собравшихся и остановился на Гронарде. – Поедешь на север с приказом отступать! Любому, кто не подчинится, – смерть! Барон Крей, метнувшийся к дверям, чтобы послать за печатью, был остановлен Дором Гранджем, коротко бросившим: - Она в сундуке в королевской спальне. Фронадан похолодел от ярости – два дня королевская печать находилась не под замком, а в опустевшей комнате Вилиама. Что творится в этом замке?! Он оттолкнул Гранджа, уже выходившего наружу, и бросился бегом по коридору, чтобы лично забрать печать и не выпускать ее из своих рук. Мигом преодолев дюжину ступеней и длинный коридор четвертого этажа, он ворвался в спальню, ошарашив гвардейцев, и, проверив замок на большом сундуке у постели, понял, что тот был все это время открыт. Перерыв груду неаккуратно сваленных свитков, он нашел печать, но вдруг наткнулся на нечто, заставившее его испытать еще один приступ негодования – на дне лежала резная шкатулка, в которой обычно хранилась корона Саврайсов. Ей тоже было здесь не место и, одновременно проклиная всех на свете и благодаря судьбу за терпение, он достал ее из-под винного кувшина. Шкатулка была очень легкой. Не веря в то, что это возможно, граф открыл ее. Положение уже не могло быть более отчаянным, чем казалось сейчас. Однако, шкатулка была пуста.
Ольмерт бросился вслед за графом, его лицо было лицом приговоренного преступника, а движения так точны, что Гронард мог поклясться – несмотря на вонь, достойную человека, выпившего целую бочку вина, рыцарь не был пьян. Глядя ему вслед, он подумал, что нет никакого толку винить себя во всех смертных грехах, уж лучше сделать что-нибудь полезное вместо того, чтобы безуспешно надираться. - Пожалуйста, оставьте меня одного, - тихо проговорил Бренельд. Лорды и рыцари молча потянулись к выходу, отвешивая принцу краткие поклоны и не осмеливаясь тревожить его, неподвижно застывшего в своем кресле и устремившего взгляд на огонь. Когда все уже вышли, Гронард еще раз внимательно посмотрел на Бренельда, размышляя обо всем, что услышал. Его сыновья не так давно прошли посвящение в рыцари и были лишь на пару лет моложе принца, и он, конечно, не простил бы им такой бесхребетности, но от одной мысли, что сталось бы с ними, попади они в такую передрягу, герцога мутило. Мог или не мог принц остановить брата до его жуткого деяния, в конце концов, именно он избавил мир от этой злобной твари. Герцог неловко похлопал его по голове, полагая, что молодому человеку не хватает чьей-то благодарности. Никто не решался говорить с ним об этом прямо. - Ты можешь быть смелым, а? И ты сделал больше дело. Глядя, как помертвело лицо Бренельда, герцог тут же пожалел о своих словах. Оглядевшись, он раскрыл полу камзола и со словами: «Тебе нужней», - достал небольшую бутылку вина. Принц взял ее, тут же пряча под мышку, и коротко кивнул в знак благодарности. Кто-то окликнул его снаружи и Гронард, со вздохом бросив на принца еще один взгляд, пошел вслед за всеми. Люди остановились в ожидании у комнат Фронадана, чтобы присутствовать при составлении приказа, а Гронард пошел за ним наверх. На лестнице его догнал Ригебальд и они встретили графа на верхней ступеньке. Он молча поднял пустую шкатулку за крышку. Выдавленный в бархате овал от короны выглядел, как дыра в мироздании. Покачав головой в просьбе не задавать глупых вопросов, когда все и так идет хуже некуда, Фронадан угрожающе проговорил сквозь зубы: - Если он и об этом ничего не знает... - Парень побывал в аду. А Сейтер всю жизнь вил из него веревки, - сказал Гронард, забирая шкатулку и бережно закрывая ее. - Это не оправдание. - А я соглашусь с герцогом, - вступил в разговор Ригебальд. - Ты сможешь влиять на короля, если дашь понять, что сочувствуешь ему. - Сочувствую? Да я едва держусь, чтобы не отхлестать его розгой, как дурака в сельской школе! Гронард кивнул в сторону графа Шетрида: - Он прав. Я был бы рад, если бы за всеми решениями Бренельда на самом деле стоял ты. - А я был бы рад даже большему, - тихо проговорил Ригебальд, наблюдая за реакцией валленийца. Фронадан смерил его изумленным взглядом. - Так, ни слова больше, - резко поднял он руку. – Вилиам Светлый никогда бы не позволил Саврайсам потерять трон из-за одной паршивой овцы. И я не дам этому случиться, пока есть все шансы на то, что мы сможем наладить дела и удержать страну от междоусобиц. - Так ты готов поддержать парня? - Ему нужна не жалость, а хорошая взбучка. Но это мы еще обсудим. Пока же я не хочу ничего слышать о том, что вы тут нафантазировали. – Дождавшись выражавших согласие кивков, он молча пошел вниз по лестнице. А Гронард и Ригебальд переглянулись, без слов понимая, что, если встанет вопрос о лишении Бренельда власти, оба будут до последнего сражаться за престол для графа.
Оставшись один, Бренельд снова плотно задвинул шторы, сел на мягкую постель и некоторое время просто смотрел в одну точку. Потом он перевел взгляд на бутылку и принялся ее откупоривать, потянувшись к поясу за ножом, которым было бы удобно подцепить пробку. «Нож вошел в горло Сейтера, как в масло». Вздрогнув, принц с размаху ударил рукой по резному столбику кровати, сам не зная, за что больше себя наказывает: за то, что эта рука убила брата или за то, что лишь напомнила об этом. Выдрав пробку ногтями, он залпом осушил бутылку до дна и откинулся на вышитое шелком покрывало. Этого должно было хватить, чтобы попробовать коснуться воспоминаний о вчерашней ночи, которых он избегал уже второй день. Каждый раз, когда память, блуждая по цепи трагических событий, подводила его к финальной сцене, Бренельд терял контроль и соскальзывал куда-то в темную пустоту, откуда боялся выползти обратно. Сейчас он надеялся увидеть немного больше, прежде чем снова позволить сознанию забиться в угол. Он пытался сбежать и угодил прямо в руки Сейтеру. Тот не давал ему вырваться и все размахивал своим мечом и кричал. Брат был зол, просто в бешенстве. Это всегда кончалось очень плохо. И он защищал себя. Он защищался и другого выхода не было. Чувствуя, как неестественно сильно ударило в голову вино и как очертания предметов начинают расплываться, а глаза закрываются сами собой, он успел признаться себе. «Я не хотел. Я не хотел этого. Видит Господь, я не хотел его убивать!»
Вечером того же дня, когда солнце уже клонилось к закату, Гронард топтался у высокой решетки алтаря, поджидая Фронадана, чтобы сообщить тому о провале своей миссии. Объект этой важной миссии, отец Бреттани, стоял на коленях перед большой чашей со свечами у главного Лика Господня, а вход в алтарную часть храма сторожили седовласые священники, бороться с которыми было ниже достоинства герцога. Никто не мог пройти внутрь и первосвященник скрывался там уже вторые сутки. Кто-то осторожно тронул его за плечо. - Фронадан! - Воскликнул Гронард несколько громче, чем ожидал, так как высокие своды отразили эхом его голос. - Посмотри на него, прячется от своих обязанностей, - продолжил он уже тише, - и я не верю, что какая-то там молитва важнее подготовки наследника. Эти черепахи не пускают меня внутрь, уговори их, как ты умеешь. - Бесполезно, - сразу сказал граф, окидывая взглядом стражей — старцы осуждающе молчали. - Попробуем другой путь. Он отошел от решетки, осматриваясь. В разных частях храма находились и другие священники - среднего возраста и помоложе - они рассеянно двигались от одного лика к другому, не находя себе места, или тихо молились на скамьях под хоровой галереей. Фронадан подошел к нескольким из них, но вернулся ни с чем: - Никто не может пройти к алтарю, вход охраняют отцы самого высокого ранга, - сообщил он герцогу. - Что теперь? Вспомним молодость и перелезем внутрь? – С кислой миной пошутил Гронард. - Надеюсь, до этого не дойдет. Смотри, там тоже кое-кто есть. За решеткой, окружая Бреттани на почтительном расстоянии, стояли еще четверо священников, такие же коленопреклонные и погруженные в себя, как их глава. Фронадан позвал каждого из них, но все они делали вид, что не слышат. Похоже, никто здесь не хотел иметь неприятности. Лишь один, самый молодой, обернулся и приветствовал их кивком, в то же время жестом призывая к тишине и порядку. Граф делал умоляющие знаки, подзывая его ближе. Наконец, священник вздохнул, встал, поклонившись в пол лику, перед которым молился, и тихо подошел к решетке напротив лордов. - Добрый вечер. Я отец Исидор, чем я могу вам помочь? - Совсем не добрый. Нам необходимо поговорить с отцом Бреттани, - прямо заявил Гронард. - Простите, но это невозможно, - смущенно ответил юноша. - Тогда, может быть, вы сможете передать ему наши слова? - Мягче поинтересовался граф. - Нет-нет, это запрещено. Фронадан изобразил на лице крайнюю обеспокоенность: - Есть обязанности, которые не может выполнить никто, кроме него. Я должен предупредить, что, если завтра не начнутся первые из положенных перед коронацией служб, мы войдем туда и поговорим с отцом Бреттани сами. Молодой человек молча теребил свою черную сановную накидку. Наверное, он не понимал, чем это может обернуться, так что Гронард поспешил объяснить: - Послушайте, королевская репутация и так под ударом, поэтому сейчас важно не пошатнуть заодно и авторитет церкви. А этого не избежать, если кому-то придется тащить его на кафедру силой! Юноша нахмурился, уязвленный грубостью последней фразы, и Фронадан с уважением отметил, что их угрозы его не пугают. - Хорошо. Я напомню его преосвященству, что он должен встретиться с принцем Бренельдом. Отец Исидор медленным шагом приблизился к Бреттани, опустился на колени рядом с ним и через некоторое время, в течение которого его, кажется, вовсе не замечали, тихо обратился к старику с вопросом. - Убийца! - Закричал вдруг во весь голос отец Бреттани, судорожно сжимая длинные четки и покачиваясь на месте. - Убийца! - Исидор в ужасе отшатнулся и чуть не упал на каменный пол. Отец Бреттани яростно заговорил, но с того места, где стояли Фронадан и Гронард, слов было не разобрать. Молодой человек покорно выслушал эту речь и направился обратно. Лицо его пылало, когда он передавал услышанное: - Его высочеству нужно каяться, молиться в храме денно и нощно, вымаливая прощение за грех братоубийства. Если он сделает это, то сможет начать подготовку к коронации. Гронард мрачно забарабанил пальцами по рукояти меча и вдруг топнул так, что на него оглянулись все присутствующие. - Проклятье! Он развернулся и, не прощаясь, пошел к выходу. - Если действительно не хотите пошатнуть авторитет Церкви, не входите туда, - неожиданно смело прошептал отец Исидор. - Благослови вас Господь. - Он сотворил знак сошествия над Фронаданом и вслед герцогу, который все же остановился перед дверями, чтобы отвесить положенный поклон. Граф побрел за ним, обдумывая положение дел. Что ж, если наутро ситуация не изменится, он вынужден будет просить Верховного Отца Церкви приехать в Хаубер на неделю раньше и лично провести всю подготовку, хотя это шло вразрез со всеми традициями и, что скрывать, могло быть не по силам старику в весьма преклонном возрасте. Остается надеяться, что какое-нибудь мелкое недомогание не станет причиной отказа и еще одного громкого скандала. Такой удар королевская репутация могла уже не пережить.
Тяжелый день подходил к концу, на землю медленно спускалась тьма, уже погасли все свечи в храме и Хаубер засыпал. Под высокими сводами не раздавалось ни звука, витражи со сценами из Святого Писания без солнечного света казались просто темными провалами в стенах, и только один огонек теплился в глубине храма — лампада перед Ликом Господним. Отец Бреттани стоял перед ним, не чувствуя колен, льняная подушечка не защищала от холодного камня и все мышцы давно затекли и ныли при любом движении. Озябшими пальцами он методично перебирал четки, в сотый раз шепча молитвы о спасении души наследника престола и в тысячный — о спасении своей. Ибо первосвященник Хаубера чувствовал, что его душа покалечена и опустошена. Когда он вошел в спальню Вилиама и увидел того мертвым, неприбранным, пригвожденным кинжалом к постели, что-то надломилось в нем и связь с тем, что он всю жизнь знал, как истину, оборвалась. Он должен был молиться об упокоении его души, но не понимал, как может упокоиться душа, так грубо вырванная из тела. Все, что делал Вилиам Светлый, было благословлено небесами, но он принял смерть от рук какого-нибудь грубого неотесанного солдата, недостойного даже принять взгляд короля, но осмелившегося прикоснуться к нему и отнять жизнь. Бренельд, плачущий у изголовья кровати, на миг вернул священнику надежду на обретение ясности, но когда кто-то шепнул ему о том, что тот сделал со своим братом, в голове у отца Бреттани помутилось и, подобрав полы рясы, он бросился прочь из комнаты, боясь, как бы это чудовище не обожгло его своим нечестивым взглядом. Он бежал, не разбирая дороги, спотыкаясь на ступенях лестницы и крупном булыжнике во дворе, ноги вели его в самое безопасное место в замке. Оказавшись в храме, он, ни слова ни говоря, заперся в алтаре с несколькими находившимися тамсвященниками и упал на колени перед главной айстианской святыней, горячо молясь, как обычный испуганный старик. С тех пор прошло два дня. Воспаленный мозг первосвященника не принимал действительность, и не мог найти оправдание тому, что случилось. Щелкали одна за одной черные костяшки четок и отец Бреттани снова и снова повторял «Господь наш» и «Во спасение», но больше не чувствовал того света, который раньше наполнял его в молитве. Пальцы не слушались и иногда он забывал, прочел ли молитву над бусиной, которую крепко сжимал в руке, или нет, и читал еще раз, и еще. Лампа тихо шипела и мерцала, масло в ней почти выгорело, священник боялся остаться в темноте, но не мог вырваться из плена молитв. Четки шли по кругу: щелк, щелк, щелк. Когда фитиль в лампе склонился набок и неожиданно бросил тень на лицо Господа, отец Бреттани вздрогнул и вдруг почувствовал легкость в руках — шелковая нить, на которой были собраны четки, порвалась, и костяшки, словно горошины перца, застучали по каменным плитам пола. Еще минуту стоял он на коленях, под тревожными взглядами четырех изможденных священников, надеявшихся, что теперь все это закончится, а потом медленно, тяжело поднялся, опираясь на треножник с лампой, и побрел к выходу, не замечая рук, подхвативших его под локти и дающих опору измученному телу. С последними гладкими бусинами, выпавшими из его ладоней, рассыпалась и его вера.
Глава 2. ЗНАЧЕНИЕ ТРАНСПОРТНО-ЭКСПЕДИЦИОННОГО ОБСЛУЖИВАНИЯ В ТРАНСПОРТНОМ ПРОЦЕССЕ
|
