Психоаналіз творчості О. Ранка. Поняття травми народження

Отто Ранк (Розенфельд) родился 22 апреля 1884 г. в бедной еврейской семье. Учился в ремесленном училище, работал в мастерской, самостоятельно изучал психологию, окончил Венскую школу искусств, проявлял особый интерес к мифологии и литературе. Взял себе фамилию доктора Ранка из пьесы Г. Ибсена «Кукольный дом». Начиная с 1907 г., он стал одним из близких учеников З. Фрейда, его «приемным сыном», личным секретарем, а с 1912 г. — секретарем Венского психоаналитического общества. С 1913 г. — член тайного комитета.

Став первым аналитиком без медицинского образования, О. Ранк начал принимать пациентов, по примеру З. Фрейда устроив приемный кабинет в том же доме, где находилась его квартира. С 1919 по 1924 г. он возглавлял издательство, в котором осуществлялась публикация психоаналитических работ. Его жена, которая, пройдя семинары А. Фрейд по детскому психоанализу, начала работать с детьми в Париже, не последовала за мужем. Их официальный развод состоялся в 1939 г., после чего О. Ранк женился на своей американской секретарше, а обосновавшаяся в Бостоне его первая жена стала практикующим аналитиком, преуспевшим в супервизионной работе с детьми. 31 октября 1939 г. в Нью-Йорке О. Ранк скончался в результате аллергической реакции на содержащее серу лекарство, которое он использовал при лечении инфекции горла. Примечательно, что это произошло чуть более месяца спустя после смерти З. Фрейда, последовавшей 23 сентября того же года. 84 О. Ранк опубликовал ряд психоаналитических работ, включая «Миф о рождении героя» (1909), «Сага о Лоэнгрине» (1911), «Инцестуальные мотивы в поэзии и саге» (1912), «Значение психоанализа в науке о духе» (1913, в соавторстве с Г. Заксом), ««Травма рождения и ее значение для психоанализа» (1924), «Волевая терапия» (1936).

О. Ранк был одним из первых учеников З. Фрейда, уделившим особое внимание использованию психоаналитического метода исследования при изучении искусства, религии, поэзии, литературы. Обладая значительной эрудицией в области мифологии, он предпринял попытку психоаналитического осмысления различных мифов. В работе «Миф о рождении героя» (1909) им были выдвинуты положение, в соответствии с которым открытие источника содержательной идентичности мифов всех времен и народов возможно лишь на основе их психологического анализа. При этом он отталкивался от осуществленной в работе З. Фрейда «Толкование сновидений» (1900) интерпретации мифа об Эдипе, признания основателем психоанализа близкой связи между сновидением и мифом, возможности переноса метода психоаналитического толкования сновидений на соответствующее изучение мифов. З. Фрейд установил, что между различными психическими явлениями (сновидения, фантазии), художественным творчеством и психическими расстройствами имеется нечто общее, относящееся к одной психической функции. Этим общим является человеческое воображение. Отталкиваясь от этого фрейдовского положения, О. Ранк воспринял способность к воображению в качестве универсального явления, характерного не только для человека, но и для человечества как такового.

О. Ранк выявил ряд единообразных черт мифов:

1) нездоровый характер отношения героя к своим родителям,

. В частности, О. Ранк отметил, что мотивы брошенных и воспитанных другими родителями детей содержатся во многих мифах и сказаниях. Фантазии о чудесном спасении ребенка знатных родителей, перевоплощении божественного родителя в образ человеческого отца явственно присутствуют в большинстве мифологических построений.

2) мифы о героях во многом соответствуют маниакальным представлениям психотиков, страдающих манией преследования или величия.

3) Миф является продуктом стремящихся к проявлению психических сил и их антагонистов. Задача психоаналитического разъяснения мифа состоит, следовательно, в восстановлении получившихся видоизменений, в раскрытии его бессознательного зна- чения.

О. Ранка и Г. Закса при рассмотрении религиозных ритуалов, церемониалов и дру- гих актов рассматривали различные действия очищения и искупления с точки зрения пронизывающего все религии чувства вины, в основе которого лежат вытесненные влечения человека. Анимизм в виде магии, мистика в виде спиритизма и оккультизм воспринимались как технические средства для покорения сверхъестественного мира, созданного из проекции бессознательного.

Выдвигались, в частности, следующие положения: • символика народных нравов и обычаев совпадает во многом с символикой сновидений; • раскрытие существа бессознательного особенно ценно для понимания происхождения и первоначального развития языка; • психологическая структура философа может быть лучше осмыслена через призму психоанализа; • сущность этики заключается в добровольном отказе от удовлетворения страстей; • отцеубийство является прототипом преступления, а право приближается ближе к табу, чем к этике; • педагогика может использовать из выводов психоаналитического исследования душевной жизни взрослого человека и ребенка много ценного и полезного, а психоанализ приобретает в области педагогики социальное значение в качестве позитивной воспитательной системы; • из сублимированной инстинктивной силы эдипова комплекса почерпнуты мировые шедевры художественных произведений. В целом подчеркивалось то положение, что психологические основы мифологии, религии, философии, этики, права, искусства и других гуманитарных дисциплин «никогда не будут достаточно выяснены, если в сферу исследования не будет включена и психология бессознательного».

В начале 20-х гг. стали обнаруживаться некоторые признаки напряжения в отношениях с Фрейдом, позднее приведшие к разрыву.

В работе «Цели развития психоанализа. К вопросу о взаимодействии теории и практики» О.Ранк высказал идеи, которые отичались от взглядов классического психоанализа:

1) Проникновение в прошлое, в исторические источники детства рассматрива- лось в качестве важной составляющей части анализа, но только в качестве тех переживаний, которые являются актуальными для настоящего. Во-вторых, из подобного понимания ценности настоящего логически вытекала идея о необходимости введения изменения в технику психоана- лиза. Если в понимании З. Фрейда аналитик должен выступать в качестве отстраненного наблюдателя, фиксирующего и раскрывающего вытеснен- ные в детстве влечения пациента, то с учетом актуальности настоящего аналитику следует занять активную позицию в терапевтическом процессе. Речь шла о новой технике «активной терапии». В совместно написанной с Ш. Ференци работе частично нашли свое отражение те идеи О. Ранка, которые он долгое время вынашивал в себе, не решался обсуждать вслух с коллегами, но, судя по всему, использовал в своей практической деятельности. Ему были известны сомнения некоторых аналитиков по поводу используемой им техники анализа. Так, один из тех, кто проходил у него анализ, был рекомендован им для прохождения дальнейшего обучения в Берлинском психоаналитическом инсти- туте. По возвращении в Вену он сообщил о том, что берлинские психоана- литики расспрашивали его о технике анализа, используемой О. Ранком, и, узнав о ней, выражали свое недоумение и сомнения. Поэтому для О. Ран- ка была крайне важна реакция З. Фрейда на опубликованную совместно с Ш. Ференци работу, с которой основатель психоанализа имел возмож- ность ознакомиться до того, как она появилась в печати. Читая рукопись данной книги, З. Фрейд не предполагал, что в своих «независимых полетах мысли» О. Ранк и отступят от основ психоанализа. Однако последующее осмысление предложенных им идей заставило его критически отнестись к нововведениям обоих психоаналитиков, тем более, что, приехав в 1924 г. в США, О. Ранк выступил перед американскими психоаналитиками в качестве автора, предложившего новую технику анализа. В 1924 г. О. Ранк опубликовал книгу «Травма рождения и ее значение для психоанализа», которая вызвала критическую реакцию со стороны членов тайного комитета и фактически предопределила его выход из него. В этой публикации он высказал новые идеи, давно интересовавшие его, но долгое время остававшиеся собственными раздумьями, не предназначенными для широкой огласки. Эти идеи касались факта рождения ребенка, привносящего в жизнь человека трудности и проблемы, связанные с появлением различного рода признаков беспокойства, страха, тревоги. Стоит отметить, что в несистематизированном виде проблематика травмы рождения затрагивалась О. Ранком в его ранних работах, в частности, в книге «Миф о рождении героя». Именно тогда он высказал положение о том, что «роковая опасность», скрытая в представлении о рожде- нии через изгнание, «в действительности присутствует в самом процессе рождения». Однако только несколько лет спустя ему удалось оформить свои первоначальные догадки в концептуальные построения, привнесшие новое видение в понимание природы неврозов. О. Ранк исходил из того, что момент появления на свет ребенка и отделения его от матери является травмирующим событием в жизни человека. Травма рождения становится первым источником возникновения страха и тревоги. Она служит питательной почвой для образования невротических симптомов. На основе этой травмы у человека возникают различного рода фантазии, важное место среди которых занимает фантазия о возвращении в материнское лоно. Стремление к возвращению в чрево матери, к восстановлению предшествующего положения непосредственно связано с травмой рождения. Здоровые люди изменяют внешний мир в силу присущего им подобного стремления. Невротики сталкиваются с различными затруднениями, поскольку их соприкосновение с внешним миром оказывается проблематичным из-за ограниченности фантазий возвращения в лоно матери. Во внутриутробном состоянии будущий ребенок органически соединен с матерью. Последующее нарушение этой гармонии между матерью и ребенком при рождении вызывает в нем тревогу. Незащищенность ребенка перед внешним миром может стать причиной того, что у него возникает стремление вернуться в первоначальное состояние, а невозможность осуществления этого ведет к появлению невроза. Взрослый человек на бессознательном уровне в той или иной форме и степени тоже испытывает тоску по утраченной некогда гармонии. В состоянии коитуса у мужчины происходит как бы символическое приобщение к материнскому лону, а у женщины возникает желание вобрать в себя мужчину, чтобы таким образом слиться с ним в единое целое. По мнению О. Ранка, невроз возникает на почве внутрипсихического конфликта между стремлением человека вернуться в первоначальное состояние дородовой гармонии и воспоминанием об ужасе рождения. Если травма рождения принимается в качестве главного фактора, предопределяющего дальнейшую судьбу человека и его невротизацию, то психоанализ должен быть нацелен на преодоление данной травмы. Одна из основных задач психоанализа как раз и состоит в устранении воспоминаний о травме рождения путем перевода бессознательных страхов пациента в его сознание и понимание того, что отделение ребенка от матери — неизбежный процесс психического развития. О. Ранк исходил из того, что в своей книге «Травма рождения» попытался осуществить дальнейшее развитие психоанализа, вытекающее «из последовательного применения созданного Фрейдом метода и основанной на нем доктрины». Тем не менее, из его понимания травмы рождения и ее последствий для жизнедеятельности человека вытекали важные следствия концептуального и терапевтического характера. В концептуальном отношении речь шла о пересмотре основополагающих положений классического психоанализа: • страх кастрации стал рассматриваться в плане символического выражения первичной травмы (рождение ребенка) и вторичной травмы (отлучение ребенка от материнской груди); • комплекс Эдипа — с точки зрения осуществляемых человеком попыток возвращения в утробу матери (перенос внутриутробного удовольствия на заряженные тревожностью гениталии); • страх инцеста и соответствующие запреты — как то, что противостоит фантазиям о возвращении в матку. Если запреты против инцеста выводились З. Фрейдом из истории пер- вобытной человеческой орды и соотносились с фигурой отца, то О. Ранк обращался не столько к филогенезу, преломленному через призму психоана- литически понятого отцеубийства, сколько к онтогенезу, связанному с рож- дением ребенка. Страх инцеста стал восприниматься им как повторение страха рождения, основной фигурой оказывался не отец, а мать. Для О. Ранка отец является только предлогом для соответствующего перенесения страха, в то время как главным страхоубежищем становится именно мать. В терапевтическом плане концепция травмы рождения вела к возможности сокращения сроков анализа. Коль скоро в основе неврозов лежит травма рождения, то нет необходимости столь долго заниматься поиском причин и травмирующих ситуаций, как это имело место в классическом психоанализе, когда аналитику приходилось уделять значительное время на восстановление в памяти пациента истории его инфантильного развития. Все невротические расстройства можно свести к одной главной причине (травма рождения), рассматривать внутренние конфликты как результат блокировки воспоминаний об ужасе рождения. Тем самым отпадает надобность в утомитель- ной процедуре погружения аналитика в разнообразные воспоминания пациента о своем прошлом и, следовательно, можно значительно сократить длительность анализа. В техническом отношении можно начать с раскрытия первичной травмы вместо того, чтобы давать пациенту неопределенное время для автоматического повторения этой травмы в конце анализа. Иными словами, следует, как полагал О. Ранк, позволить пациенту, с помощью невроза убежавшего от фиксации на матери, повторить и понять травму рождения с последующим ее разрешением в процессе анализа переноса, в результате чего сексуальные конфликты и испытываемое пациентом чувство вины могут быть разрешены без вмешательства механизма регрессии. Исходя из этих представлений, О. Ранк выдвинул идею ограниченной во времени терапии («лимитированной терапии»), связанной не только с сокращением длительности анализа, но и с определением аналитиком конкретного срока завершения терапии, а также сообщения об этом пациенту. С его точки зрения, после того как аналитик успешно преодолеет первичное сопротивление пациента, можно устанавливать определенный срок окончания анализа, когда в оставшееся время пациент автоматически повторит новый отрыв от материнской фигуры и воспроизведет свое рождение. Предполагалось, что знание пациента о точном сроке окончания лечения должно способствовать установлению терапевтического альянса между ним и аналитиком, послужит стимулом для его интенсивной работы в процессе терапии, вызовет повышенное чувство ответственно- сти за все происходящее с ним. Надо полагать, что последнее положение о необходимости установления конкретного срока анализа было почерпнуто О. Ранком от З. Фрейда. Подобный способ ускорения процесса аналитического лечения был использован основателем психоанализа задолго до появления работы О. Ранка о травме рождения. Это имело место в 1914 г., когда после трехлетней работы с русским пациентом С. Панкеевым З. Фрейд столкнулся со случаем самозатормаживания лечения. В этих условиях ему пришлось принять решение, к которому он ранее не прибегал. З. Фрейд заявил пациенту, что рабочий сезон будет последним для него, независимо от окончательных результатов лечения. Установление сроков лечения привело к тому, что сопротивления пациента ослабли и за несколько оставшихся месяцев ему удалось воспроизвести в своих воспоминаниях многое из того, что оказалось важным для понимания невроза. Об этом техническом приеме З. Фрейд упомянул в своей работе «Из истории одного детского невроза», которая была опубликована в 1918 г. и которая, несомненно, привлекла внимание О. Ранка. Не исключено, что в своих размышлениях о важности установления сроков анализа О. Ранк опирался на соответствующий технический прием основателя психоанализа. Говоря о психоаналитической терапии, О. Ранк считал, что в своей завершающей фазе процесс исцеления является для пациента своего рода новым рождением. В бессознательном процесс исцеления соотносится с символикой рождения, и пациент может воспринимать себя в качестве новорожденного, т. е. духовного ребенка аналитика. Фантазия пациента о перерождении оказывается повторением в анализе его собственного рождения. Как замечал О. Ранк, «самая существенная часть аналитической работы, разрешение и освобождение либидо от “невротической” фиксации на аналитике, является не чем иным, как предоставлением пациенту возможности более успешно повторить в анализе сепарацию от матери». Таким образом, анализ можно рассматривать в качестве успешного завершения ранее неудачной для пациента попытки преодолеть травму рождения. Именно к этому выводу и пришел О. Ранк, исходивший из того, что бессознательное пациента использует аналитический процесс для повторения травмы рождения с целью частичной разрядки ее, а отделение от аналитика достигается путем воспроизведения данной травмы, в результате чего пациент теряет одновременно и врача, и свои страдания. О. Ранк послал рукопись своей новой книги о травме рождения З. Фрейду до того, как она появилась в печати. Эта рукопись произвела на основателя психоанализа сильное впечатление, а идея травмы рождения была охарактеризована им как «великое озарение». Вместе с тем он предостерегал О. Ранка об ошибочности сведения всего и вся к фигуре матери. Позднее, после публикации данной работы, З. Фрейду пришлось защищать ее от критических нападок со стороны членов тайного комитета. В посланном им письме (от 15 февраля 1924 г.) он рассматривал книгу О. Ранка как очень важную, давшую ему значительную пищу для размышлений и показывающую важное значение фантазий о возвращении в материнское лоно как подтверждение биологической основы эдипова комплекса. Отметив расхождения между ним и О. Ранком в понимании источников происхождения запретов на инцест и высказав надежду по поводу того, что содержащиеся в книге о травме рождения идеи станут темой плодотворных дискуссий, З. Фрейд подчеркнул: «Нам приходится здесь иметь дело не с восстанием, революцией или противоречием нашим проверенным знаниям, а с интересным дополнением, ценность которого следует признать нам и другим аналитикам». Когда З. Фрейд советовал аналитикам воздержаться от слишком скорого суждения о книге О. Ранка и тем более от негативной оценки содержащихся в ней идей, он заботился прежде всего о сохранении тайного комитета и устранении тех разногласий, которые обнаружились между его чле- нами. Вместе с тем анализ собственных сновидений того периода, работа с пациентами и наметившиеся осложнения в отношениях с О. Ранком, обостренно воспринимавшим реакцию коллег на его новые идеи, не прошли бесследно для основателя психоанализа. Так, толкование О. Ранком одного из сновидений З. Фрейда вызвало у последнего такие ассоциации, которые подводили к мысли, что своей работой о травме рождения его молодой коллега подрывает ценность классического психоанализа. Пытаясь применить теорию О. Ранка к своей терапевтической деятельности, З. Фрейд обнаружил, что его интерпретации в терминах трав- мы рождения не оказывают никакого воздействия на пациентов. В конечном счете, после того как О. Ранк стал открыто противопоставлять свои концептуальные и терапевтические разработки классическому психоанализу, З. Фрейду пришлось выступить с критикой теории травмы рождения, что нашло свое отражение в его работе «Торможение, симптом и страх» (1926). З. Фрейд признавал заслугу О. Ранка в том, что он подчеркнул значение акта рождения и отделение ребенка от матери. Но основатель психоанализа не принял крайние выводы, сделанные О. Ранком из представлений о травме рождения и распространенные им на теорию неврозов и психоаналитическую терапию. В частности, он считал, что страх — это свойственная всем высшим животным организмам реакция на опасность, между тем как рождение переживается только млекопитающими и подлежит сомнению вопрос о том, имеет ли оно у них всех значение травмы. Стало быть, страх встречается и без прообраза рождения, но обсуждение этого вопроса выходит за границу, отделяющую психологию от биологии. Психоанализ же является, по словам З. Фрейда, частью психологии как науки. Кроме того, если страх — реакция организма на опасность, то опасность при рождении не имеет психического содержания. Психический материнский объект заменяет ребенку биологическую внутриутробную ситуацию, однако сле- дует иметь в виду, что во время внутриутробной жизни мать не была объектом по той простой причине, что объектов как таковых вообще не было. О. Ранк пытался доказать, что ранние фобии ребенка непосредственно связаны с актом рождения, с воспоминаниями о травматическом нарушении счастливого внутриутробного существования. З. Фрейд не считал эту попытку удачной. По его мнению, отдельные случаи детских страхов противоречат тому, на чем настаивал О. Ранк. Самые ранние детские страхи не могут быть непосредственно объяснены впечатлениями ребенка при акте рождения. Как полагал З. Фрейд, готовность ребенка испытывать страх не проявляется с наибольшей силой непосредственно после его рождения, а возникает по мере его психического развития и сохраняется в течение определенного периода детства. Если такие ранние страхи длятся дольше обычного, то возникает подозрение в существовании невротического нарушения. В конечном счете, З. Фрейд не считал, что представления О. Ранка о травме рождения могут дать исчерпывающий ответ на вопрос о причинах возникновения невроза. «Если исследование вопроса о влиянии тяжелых родов на предрасположения к неврозам даст отрицательные результаты, то значение попытки Ранка окажется ничтожным». При этом основатель психоанализа считал, что потребность найти несомненную и единственную причину нервности всегда оказывается неудовлетворительной. Вместе с тем он подчеркивал, что, несмотря на ошибочные, с его точки зрения, заключения, вытекающие из теории травмы рождения, О. Ранк остается на почве психоанализа, идеи которого он развивает дальше, и его труд необходимо признать, как «законное старание разрешить аналитические проблемы». Как отмечалось ранее, О. Ранк и Ш. Ференци придерживались идеи «активной терапии», вместе опубликовали работу о новом направлении в теории и технике психоанализа. Возможно, что именно размышления первого о травме рождения и фантазиях о возвращении в материнское лоно способствовали становлению «изнеживающего анализа» второго, акцентирующего внимание на фигуре аналитика как нежной, заботливой матери. Известно также, что Ш. Ференци использовал представления О. Ранка о травме рождения при работе с пациентами, и этот опыт оказался полезным в плане ознакомления с некоторыми слоями структуры неврозов. В отличие от З. Фрейда, не встретившего отклика у пациентов по поводу интерпретаций, ориентированных на травму рождения, Ш. Ференци обнаружил у своих пациентов некоторую склонность соглашаться с подобными интерпретациями, которые не вызывали у них сопротивления. Однако вскоре у него возникло подозрение, что объяснение причин возникновения страхов у пациентов посредством травмы рождения охотно воспринимается ими именно из-за отсутствия у них актуальной значимости и само восприятие оказывается не чем иным, как защитной мерой против вскрытия реальных источников соответствующих страхов. Это заставило его пересмотреть свое отношение к теории травмы рождения и критически отнестись к новациям О. Ранка. В статье «К критике “Техники психоанализа” Ранка» (1927) он подверг осуждению многие положения, высказанные его коллегой в работе «Техника психоанализа. Аналитическая ситуация» (1926). В частности, он не согласился с утверждением О. Ранка, что биографический материал, относящийся к истории жизни пациента, имеет скорее познава- тельную, чем терапевтическую ценность. О. Ранк высказал соображение о том, что пациенту не принесет никакой пользы, если он узнает, почему и каким образом что-то произошло («не очень-то вылечится мой насморк, если я узнаю, где подхватил инфекцию»). По мнению же Ш. Ференци, место, где был подхвачен насморк, может иметь аналитическое значение, а отказ от подобной постановки вопроса лишает аналитика возможности проникнуть в смысл симптома. «Ранк слишком облегчает себе работу, когда в качестве единственного места, где можно приобрести симптом, допускает материнскую утробу, а в качестве единственного возможного времени приобретения — момент рождения. Если даже теория Ранка правомерна (в какой мере — это нужно еще исследовать), то все же нелогично пренебрегать всем промежутком времени между рождением и актуальной аналитической ситуацией». Подобная полемика свидетельствует о том, что выдвинутая О. Ранком теория травмы рождения действительно затронула важные вопросы, касающиеся психоаналитического понимания неврозов и приемлемой техники аналитической терапии. Во всяком случае его идеи заставили задуматься ведущих психоаналитиков того времени о многообразии причин возникновения неврозов, отцовской и материнской роли аналитика в терапевтическом процессе, необходимости разработки такой техники анализа, которая позволила бы глубже понимать доэдипальные ситуации. Кроме того, обращение внимания на органическую связь между матерью и ребенком, а также на травму, связанную с переживаниями ребенка в процессе его разрыва с матерью, что было предметом осмысления у О. Ранка только в контексте рождения человека, приобрело у последующих психоаналитиков более широкое звучание и стало объектом их скрупулезного исследования, о чем свидетельствуют работы М. Кляйн, Р. Шпица и многих других авторов. Что касается попытки О. Ранка сократить продолжительность анализа, то первоначально она нашла поддержку у части американских психоанали- тиков, отличавшихся традиционным прагматизмом, свойственным США. На это обстоятельство обратил внимание З. Фрейд, который в работе «Конечный и бесконечный анализ» (1937) отметил, что данная попытка О. Ранка была детищем времени, «предназначенным приноровить темп аналитической терапии к сумасшедшей американской жизни». Однако со временем большинство американских психоаналитиков отказались от подобной практики, хотя за пределами психоанализа сокращение сроков терапии не только приветствовалось, но и оказалось распространенной тенденцией для ряда новых терапевтических школ и направлений. Впрочем, в последнее время некоторые психоаналитики считают, что краткосрочная психоаналитическая терапия создает «идеальные условия для психоаналитического изучения проблем времени, разлуки, смерти». В 30-х гг. О. Ранк ввел изменения в свои представления о неврозах и возможностях их лечения. Он стал уделять большее внимание проблемам развития психики и становления индивидуальности. Теория травмы рождения сохранила свою значимость, однако ее импликации получили новое звучание. О. Ранк стал исходить из того, что в процессе развития индивидуальности происходит активизация травмы рождения, способствующая возникновению чувства одиночества, покинутости, опустошенности. В свою очередь эти чувства оказываются вплетенными в контекст переживания травматического опыта свободы. Таким образом, невроз можно рассматривать в качестве той платы, которую приходится платить человеку за свою свободу. При таком понимании невроза психоанализ становится не чем иным, как средством пробуждения и воспитания воли человека, способного принять на себя ответственность за свободное развитие индивидуальности. Эти идеи нашли свое отражение в книге О. Ранка «Волевая терапия» (1936). Если классический психоанализ ориентировался на устранение невротических симптомов путем осознания бессознательного, то «волевая терапия» предназначена для трансформации «негативной» воли человека в его «пози- тивную» волю. С точки зрения О. Ранка, развитие человека осуществляется таким образом, что ему приходится постоянно сталкиваться с различного рода ограничениями, выступающими в форме внешнего и внутреннего принуждения. Это приводит, с одной стороны, к подавлению воли человека и стремлению обрести относительную свободу путем подчинения другим людям (в первую очередь родителям), а с другой — к становлению «негативной» воли, выступающей в качестве силы, сопротивляющейся любым видам принуждения. По мере отхода ребенка от родителей он попадает в новую зависимость, обусловленную жизненной необходимостью быть включенным в группу, сообщество, различные объединения людей, будь то школа, институт, трудовой коллектив. Свобода от родителей оборачивается зависимостью от других людей, а индивидуальная воля человека становится не чем иным, как волей группы, которая для него самого приобретает так же негативную направленность, поскольку доми- нирующей становится не свободная воля индивида, а своего рода коллек- тивная воля. Отказ человека от своей собственной воли и подчинение ее воле группы — это тот путь развития, который воспринимается обществом как нормальный, хотя в действительности речь идет лишь о культивировании «негативной» воли как таковой. Невротический путь развития — внутренняя сшибка между неспособностью к развитию собственной свободы воли и невозможностью принять волю других. Однако, как полагал О. Ранк, может иметь место развитие не только «негативной», но и «позитивной» воли, связанной с высшим уровнем интеграции человеческого духа. Прототипом человека, обладающего собственной волей, является творческая личность (художник), способная выйти за рамки группового мышления и стереотипного поведения. У такой личности развита «позитивная» воля, способствующая созидательной деятельности. Рассматривая различные соотношения между волей человека, внешними запретами и внутренними идеалами, О. Ранк выделил три стадии или уровня возможного развития индивида, соответствующие типу сознания долга, сознания вины и самосознания личности. Первый уровень характеризуется ориентацией на внешний мир и соответствует адаптации Я в нем. Второй уровень связан с восприятием индивидом внешних заповедей и норм в качестве принуждения, которым он пытается противостоять, и ощущением невозможности утверждения идеалов, соответствующих его Самости, что порождает у него чувство вины по отношению к обществу и осознание вины по отношению к самому себе. Третий уровень характеризуется утверждением индивидом своих собственных внутренних идеалов, созданных Самостью и добровольно воспринимаемых в качестве необходимых заповедей. Соответственно, первый тип человека (адаптивный) нуждается во внешнем принуждении, второй (невротический) защищается от внешнего или внутреннего принуждения, третий (творческий) благодаря своей свободе преодолевает принуждение. Идеал среднего (адаптивного) человека состоит в том, чтобы быть как другие люди. Идеал невротика — быть самим собой, каким он есть, а не таким, каким его хотят видеть другие люди. Идеал творческого человека — действительный идеал, позволяющий индивиду стать тем, кем он хочет быть. Из такого понимания адаптивного, невротического и творческого человека вытекали основные задачи и цели «волевой терапии». Во всяком случае, О. Ранк полагал, что терапия должна быть ориентирована прежде всего, и главным образом на восстановление свободной воли пациента, придание ей не негативного, а позитивного характера. Причем «волевая терапия» оказывалась желательной и необходимой не только для невротиков, но и для тех, кто с позиции общества считался здоровым, так как и те, и другие не обладали, в понимании О. Ранка, «позитивной» волей. В конечном счете «волевая терапия» становилась средством пробуждения в человеке его творческих задатков и дарований, способствующих самораскрытию его сущностных сил. Что касается невротического типа человека, то, согласно О. Ранку, основной терапевтической задачей является не приспособление невротика к реальности, состоящее в научении его выносить внешнее принуж- дение, но приспособление его к самому себе, т. е. предоставление ему воз- можности принимать себя, а не постоянно от себя защищаться. По сути дела, речь должна идти не о корректирующей, а об утверждающей терапии, ориентированной на трансформацию негативного индивида страдания и вины в «позитивного человека воли и действия, которым он был вначале, даже если его душевная жизнь стала более сложной и болезненной с возрастанием сознания». Во всяком случае для невротика терапевтический опыт является последней возможностью избавиться от конфликта между негативным отрицанием воли и деструктивным самосознанием. В целом можно говорить о четырех направлениях деятельности О. Ранка, свидетельствующих о том несомненном вкладе, который он внес в раз- витие психоанализа. Во-первых, будучи незаменимым помощником З. Фрейда на протяжении пятнадцати лет, он возложил на себя обязанности по улаживанию личных дел своего учителя, освободив его от бремени ряда организационных забот и создав тем самым благоприятные условия для его творческой работы, связанной с выдвижением разнообразных психоаналитических идей и обобщением клинического опыта. Во-вторых, будучи координатором и надежным сотрудником основателя психоанализа, О. Ранк способствовал распространению его идей и орга- низационному укреплению психоаналитического движения. Благодаря его титаническим усилиям осуществлялась издательская, управленческая и финансовая деятельность, способствующая развитию психоаналитических институтов и структур. В-третьих, будучи «правой рукой» З. Фрейда и секретарем Венского психоаналитического общества, он настолько тщательно и скрупулезно протоколировал все заседания, вел обширную переписку с ведущими психоаналитиками, включая членов тайного комитета, что сохранившиеся на сегодняшний день документы и материалы позволяют иметь более пол- ное представление об истории становления и развития психоанализа. В-четвертых, будучи высокоэрудированным и талантливым исследователем, он выдвинул ряд оригинальных идей и концепций, послуживших толчком к дальнейшему развитию теории и практики психоанализа.

6. Угорська біоаналітична концепція Ш. Ференці та методика активної

психоаналітичної техніки.

Шандор Ференци (Френкель) родился 7 июля 1873 г. в небольшом городке Мишкольце, расположенном в северной части Венгрии. Получил медицинское образование в Вене, где учился в период с 1890 по 1896 г. В последующие годы (1897–1907) работал в Будапеште, занимая должность ассистента врача в госпитале Св. Роха, помощника врача в приюте Св. Елизаветы, руководителя неврологической амбулатории в городской клинической больнице. В 1907 г. был назначен главным специалистом по нев- рологии в Судебной палате Будапешта. В дальнейшем проявил интерес к психоаналитическим идеям и занялся психоаналитической практикой. Первое знакомство Ференци с работой З. Фрейда «Толкование сновидений» не вызвало у него никакого энтузиазма. Повторное прочтение данной работы в 1907 г. побудило его написать письмо основателю психоанализа, после чего состоялась их первая встреча в Вене в начале февраля 1908 г. Ш. Ференци произвел на З. Фрейда такое благоприятное впечатление, что последний пригласил его на двухнедельный летний отдых в Берхтесгаден, во время которого венгерский врач имел возможность ближе познакомиться и с семьей основателя психоанализа, и с психоаналитическими концепциями. Несколько месяцев спустя З. Фрейд пригласил Ш. Ференци сопровождать его в поездке по США, которая состоялась осенью 1909 г. и во время которой основатель психоанализа и К. Г. Юнг прочитали лекции по психоанализу в университете Кларка в Вустере (штат Массачусетс). В конце лета 1910 г. З. Фрейд и Ш. Ференци совершили совместную поездку по Италии, что способствовало развитию дружеских отношений между ними и приобщению венгерского врача к тайнам психоанализа. В 1914 и в 1916 г. Ш. Ференци приезжал к Фрейду в Вену и каждый раз на протяжении трех недель проходил у него личный анализ. Вместе с английским психоаналитиком Э. Джонсом, Ш. Ференци был инициатором создания тайного комитета, который был учрежден в 1913 г. с целью дальней