Постулат универсального функционализма

Взятый в наиболее сжатой форме, данный постулат утвержда­ет, что все стандартизированные социальные или культурные формы имеют позитивные функции. Точно так же, как и в случае с другими аспектами функциональной теории, наиболее крайняя формулировка этого постулата была выдвинута Малиновским: «Функциональный взгляд на культуру поэтому настаивает на принципе, согласно которому в каждом типе цивилизации каждый обычай, материальный объект, идея и верование выполняют некоторую жизненную функцию...» ¹⁷.

Хотя, как мы уже это видели, Клакхон допускает, что социальные единицы, обслуживаемые некоторой культурной формой, могут быть разными, он присоединяется к Малиновскому, постулируя функциональную ценность всех сохраняющихся форм культуры. («Моим основным постулатом... является то, что ни одно культурное явление не сохранится, если оно не представляет собой в некотором смысле регулятивной или адаптивной ре­акции...» ¹⁸.) Этот принцип универсального функционализма мо­жет иметь и может не иметь эвристического значения; это еще следует выяснить. Но мы должны быть готовы к тому, что и он, так же как и предыдущий постулат, отвлекает наше критическое внимание в сторону от целого ряда нефункциональных послед­ствий существующих культурных форм.

¹⁷ Ibid.

¹⁸ Kluckh oh п С. Op. cit. P. 32.

И в самом деле, когда Клакхон стремится проиллюстрировать данное положение обнаружением «функций» у якобы бесполезных явлений, то он выдвигает такой тип функции, который по определению, а не в результате фактического исследования может быть обнаружен у всех сохраняющихся явлений культуры. Так, он утверждает, что «в настоящее время не используемые пуговицы на рукавах пиджака европейского костюма выполняют «функцию» сохранения привычного, поддержания традиций. Люди, как правило, чувствуют себя более уютно, если они ощущают непрерывность поведения, если они чувствуют, что они следуют ортодоксальным и социально одобренным формам поведения»¹⁹.

Здесь, по-видимому, перед нами тот крайний случай, в котором приписываемая функция очень мало или вообще ничего не прибавляет к прямому описанию стандарта культуры или формы поведения. Мы вполне вправе предположить, что все устано­вившиеся элементы культуры (которые могут не очень опреде­ленно быть охарактеризованы как «традиции») обладают этой минимальной функцией «сохранения привычного, поддержания традиций», хотя и не только ею. Это все равно, что сказать, что «функция» конформности с любой установившейся практикой заключается в том, чтобы избежать санкций, вызываемых поведением, отклоняющимся от прямой практики. Все это, несомненно, правильно, но вряд ли очень поучительно. Однако это напоминает нам о необходимости заняться в будущем исследова­нием типов функций, которые социологи приписывают явлениям культуры. В настоящий момент на основании вышеизложенного можно выдвинуть предварительное предположение, согласно которому любое явление культуры или социальной структуры, хотя и может иметь функции, однако было бы преждевременным категорически заявлять, что любое такое явление должно быть функциональным.

Постулат универсального функционализма, безусловно, явля­ется историческим результатом ожесточенной, бесплодной и дли­тельной дискуссии о «пережитках», которая развернулась среди антропологов в начале этого столетия. Понятие социального пережитка, т. е., словами Риверса, «обычая... (который) не может быть объяснен его современной полезностью, но становится понятным, если мы проследим его историю» ²⁰, восходит по крайней мере ко временам Фукидида. Но когда эволюционные теории культуры стали господствующими, понятие социального пережитка стало приобретать все большее и большее стратегическое значение для реконструкции стадий развития культур, в особенности для дописьменных обществ, не обладавших никакими письменными источниками. Для функционалистов, которые стремились отойти от того, что они считали фрагментар­ной и зачастую спекулятивной «историей» дописьменных обществ, атака на понятие социального пережитка приняла форму атаки на всю интеллектуально отталкивающуюся систему эволюционной мысли. По-видимому, в результате этого их нападки на данное понятие, являющееся центральным для эволюционной теории, оказались чрезмерно утрированными, а сформулированный ими «постулат», согласно которому «каждый обычай (повсюду)... выполняет какую-то жизненную функцию», не менее преувели­ченным.

¹⁹ Ibid.

²⁰ R i v e r s W. H. R. Survival in Sociology // The Sociological Review. 1913. N 6. P. 293—305; Ту lor E. B. Primitive Culture. N. Y., 1874. P. /0—159; L о w i e R. H. Op. cit. 44 ff, 81 f; D u r k h e i m E. Rules of Sociological Method. Ch. 5. P. 91.

Было бы весьма прискорбно, если бы полемике прошлого было позволено создавать явно утрированные теоретические положения в настоящем. Коль скоро мы обнаружим, обозначим и исследуем социальный пережиток, он не может быть уничтожен магической силой какого-бы то ни было постулата. А если мы не можем указать ни одного примера этих пережитков, то спор прекраща­ется сам собою. К тому же можно сказать, что даже в том случае, когда пережитки такого рода выявляются в современном цивилизованном обществе, они, как нам кажется, мало что добавляют к нашему пониманию человеческого поведения или же динамики социального изменения. Социолог-исследователь совре­менного общества, не требующий того, чтобы эти пережитки выступали в сомнительной роли плохих заменителей письменной истории, может их просто игнорировать безо всякого заметного ущерба. Устаревшая и не имеющая значения дискуссия отнюдь не должна побуждать его к принятию весьма общего постулата, согласно которому любое явление культуры должно выполнять жизненные функции. И в данном случае перед.нами проблема для эмпирического исследования, а не для априорного решения.

Вопрос о том, являются ли последствия того или иного культурного явления функциональными, решается не априорно, а в процессе исследования. Более плодотворным методологиче­ским принципом можно было бы считать некоторую предваритель­ную гипотезу, согласно которой устойчивые культурные формы имеют чистый баланс функциональных последствий или для общества, рассматриваемого как единое целое, или для подгрупп, достаточно сильных, чтобы сохранить эти формы нетронутыми; путем прямого принуждения или же опосредованно с помощью убеждений. Такая формулировка одновременно помогает избежать тенденции функционального анализа сосредоточивать внимание на положительных функциях и обращает внимание исследователя также на другие типы последствий.