Литический регресс, от какого когда-либо страдало человечество» (Cours pie philosophie positive, VI, p. 210)

Влияние позитивизма было очень глубоким в Бразилии, где он стал

Чуть ли не официальной доктриной государства. Бенжамен Констан, президент Республики, включил в программу общественных школ изучение «Энциклопедии позитивных наук», составленной Контом. В 1880 г. был основан Миссионерский институт, в 1891 г. в городе Рио торжественно открыт позитивистский храм для отправления культа человечества. Девиз «Порядок и прогресс» (Ordern e Progresso) начер­тан на зеленом фоне флага Бразилии. Зеленый цвет был также цве­том знамен позитивистов.

О Q

Между идеями «Курса позитивной философии» и «Системы пози­тивной политики» есть разница в частностях, но я стараюсь здесь подчеркнуть основные направления и оставляю в стороне различия, чтобы изучать социальную статику в том виде, в каком е^ представ­лял себе Конт, когда писал «Систему позитивной политики».

О различии между разумом и сердцем Платон пишет в «Республике» и в «Федре». К этому вопросу он возвращается при описании физио­логии живых смертных в «Тимее» (§ 69sq), где локализует в теле дея­тельность души, помещая бессмертную душу в голове, а смертную в груди. Между учениями Платона и Конта есть, впрочем, и другие сходства. Так, платоновский миф о сцеплении (ср. «Федр») напоми­нает о диалектике взаимодействий между аффектацией, деятельно­стью и разумом, обнаруженной Контом.

«В социальном плане создание языка, в конечном счете, следует сравнить с установлением собственности. Потому что в духовной жизни человечества первый выполняет фундаментальные обязанно­сти, равноценные тем, какие в материальной жизни выполняет вто­рая. Существенно облегчив приобретение всяких теоретических и практических знаний и придав направление нашему эстетическому развитию, язык освящает это двойное богатство и передает его новым совладельцам. Но разнообразие вкладов обосновывает различие меж­ду двумя институтами-хранителями. Для продукции, предназначен­ной удовлетворять личные потребности — в результате чего продук­ция обязательно уменьшается, — собственность должна учредить ин­дивидуальных хранителей, общественная эффективность которых даже возросла вследствие благоразумной концентрации. Наоборот, по отно­шению к богатствам, предполагающим владельцев и при этом не под­вергающимся никаким изменениям, язык просто устанавливает пол­ную общность, когда все, свободно черпая из всеобщего клада, спонтан­но содействуют его сохранению. Несмотря на это фундаментальное различие, обе системы накопления порождают равноценные злоупот­ребления, одинаково вызываемые желанием наслаждаться, ничего не производя. Хранители материальных ценностей могут перерождаться в посредников, роль которых несовместима с их занятием: слишком час­то они преследуют эгоистические удовольствия. Точно так же те, кто по­истине ничего не вложил в сокровищницу духа, претендуют на духов­ность путем присвоения славы, которая освобождает их от подлинного служения делу» (Système de politique positive, II, p. 254).

3 1

По мнению Конта, есть только одна история человечества, устремлен­ная к интеграции всех моментов прошлого. Он даже усматривает в таком понимании традиции одно из главных преимуществ позити­визма: «Западная анархия заключается главным образом в ухудше­нии связей между людьми, последовательно нарушаемых католициз­мом, проклинающим античность; протестантизмом, осуждающим сред-

Невековье; и деизмом, отрицающим всякую филиацию. Ничто луч­шим образом не взывает к позитивизму как средству разрешения ре­волюционной ситуации, единственному выходу, допускаемому ею, — преодолению всех этих более или менее подрывных доктрин, посте- · пенно подталкивающих живых к восстанию против всех мертвых. По­сле такой услуги история вскоре станет священной наукой в соответ­ствии со своими естественными обязанностями непосредственного изучения судеб Великого Существа, понятие о котором есть итог всех наших разумных теорий. Систематизированная политика отныне бу­дет связывать с ним любые свои начинания, естественно подчиненные состоянию, соответствующему великой эволюции. Даже возрожденная поэзия станет черпать в нем образы, нацеленные на подготовку будущего путем идеализации прошлого» (Système de politique, III, p. 2).

Так, например, единственный принцип кооперации, допускаемый политическим обществом в узком смысле слова, естественно порождает правительство, которое должно его поддерживать и развивать. Такая власть представляется как материальная по своей сути, т. к. она всегда есть следствие величия или богатства. Но нужно признать, что обще­ственный порядок никогда не может иметь другого непосредственного основания. Известное положение Гоббса о спонтанном господстве силы представляет собой поистине единственный важный шаг, сделанный позитивной теорией правления со времен Аристотеля вплоть до меня. Ибо замечательное предвосхищение разделения двух властей, харак­терное для Средних веков, было при благоприятных обстоятельствах вызвано скорее чувством, чем разумом: оно могло выстоять в дискус­сии, только когда я вернулся к нему в начале своей деятельности. В с* гнусные упреки, обрушенные на концепцию Гоббса, были результатом единственно его метафизической исходной псзиции и полной путани­цы, которая возникает у него впоследствии между статическим и дина­мическим определениями, в то время еще неразличаемыми. Но рас­смотрение этой двойной погрешности судьями менее недоброжелатель­ными и более просвещенными кончилось бы только тем, что заставило бы охотнее увидеть в этой трудности значительность светлого суждения, которое вполне могла использовать одна только позитивная филосо­фия» (Système de politique positive, II, p. 299).

Впрочем, обычная гармония между функциями и функционерами всегда будет иметь вид безмерного несовершенства. В то время когда каждого хотелось бы поставить на свое место, кратковременность на­шей предметной жизни неизменно мешает сделать это из-за отсутст­вия возможности внимательно рассмотреть все пробы, чтобы вовремя осуществить замены. Впрочем, следует признать, что большинство общественных должностей не требует никакой собственно природной способности, отсутствие которой нельзя было бы полностью возме­стить должным и так или иначе неизбежным исполнением обязанно­стей. Даже лучший орган всегда нуждается в специальном обучении; следует уважать всякое эффективное владение органами (ведь функ­ций столько, сколько капиталов), признавая, до какой степени полно­ценность личности важна для эффективности функционирования об­щества. К тому же надо будет меньше кичиться естественными каче­ствами, нежели приобретенными преимуществами, т. к. нашей за­слуги в первых меньше всего. Наше истинное достоинство зависит, следовательно, как и наше счастье, главным образом от достойного добровольного применения любых сил, которое реальный порядок (как искусственный, так и естественный) делает для нас доступным. Такова здравая оценка, и согласно ей сила духа должна непрерывно проявляться в благоразумном смирении индивидов и классов перед