Поэзия Клюева

Биографические сведения о Клюеве начала его жизни крайне скудны. Известно, что в 1893—95 он учился в Вытегорской церковно-приходской школе, затем — в 2-классном городском училище; один год занимался в Петрозаводской школе, которую оставил по болезни. Сам Клюев в своих автобиографических заметках, написанных по образцам житийной литературы, упоминал, что «в Соловках… жил по два раза… Вериги я на себе тогда носил девятифунтовые, по числу 9 небес, не тех, что видел ап<остол> Павел, а других. Без 400 земных поклонов дня не кончал». Что ушел из Соловецкого монастыря с «братьями-голубями» в Самарскую губ.: «Там я жил, почитай, два года царем Давидом большого Золотого Корабля, белых голубей — христов». Упоминал о своих странствиях по Кавказу и о том, что «от Соловков до персидских оазисов знакомы мне журавлиные пути… Жизнь моя — тропа Батыева: от студеного Коневца (головы коня) до порфирного быка Сивы пролегла она. Много на ней слез и тайн запечатленных…» Первые стихи Клюева были опубликованы в петроградском сборнике «Новые поэты» в 1904.

В 1911 вышла первая книга стихов Клюева «Сосен перезвон» с посвящением «Александру Блоку — Нечаянной радости» и с предисловием В. Брюсова, а в 1912 — книга «Братские песни» с предисловием В. Свендицкого.

В этот период в поэзии Клюева сосредотачиваются три смысловых и стилистических потока. Стихи, религиозные гимны и песни, не стилизация под фольклор, а сотворенный песенный пласт, органически существующий в музыкальной и обрядовой стихии Русского Севера. Это — одна из характерных черт поэзии Клюева — органическое совмещение в едином творческом мире мотивов, кажущихся несовместимыми. По сути, он явил в русской литературе ХХ в. В его поэтическом мире природа неотделима от храма, а храм от природы, которая в его мире настолько одухотворена, что, кажется, живой Христос незримо проходит среди русских дубов и берез, вязов и кленов, и сам лес становится алтарем. В 1913 выходит его книга стихов «Лесные были», где перед нами предстает уже не поэт откровения и мистических прозрений, а певец северной деревни, глухих олонецких лесов. Здесь особенно густой концентрации достигает его олонецкий говор, органически вплетенный в классический метр русской силлабо-тоники («Водянице стожарную кику: самоцвет, заренец, камень-зель. Стародавнему верен навыку, прихожу на поречную мель. Кличу девушку с русой косою, с зыбким голосом, с вишеньем щек, ивы шепчут: “Сегодня с красою поменялся кольцом Солнопек. Подарил ее зарною кикой, заголубил в ночном терему…” С рощи тянет смолой, земляникой, даль и воды в лазурном дыму»). в 1915 завязывается переписка Клюева с Есениным, с которым он встречается осенью того же года. Клычков, Ширяевец, Есенин, П. Карпов создали объединение «новокрестьянских поэтов», духовным наставником которого стал Клюев. «Голубь мой белый, — писал Клюев Есенину, — ведь ты знаешь, что мы с тобой козлы в литературном огороде и только по милости нас терпят в нем… Особенно я боюсь за тебя: ты как куст лесной шипицы, который чем больше шумит, тем больше осыпается… Быть в траве зеленым, а на камне серым — вот наша с тобой программа, чтоб не погибнуть… Я холодею от воспоминаний о тех унижениях и покровительственных ласках, которые я вынес от собачьей публики… Видите ли — неважен дух твой, бессмертное в тебе, а интересно лишь то, что ты, холуй и хам смердяков, заговорил членораздельно…»

В 1916 выходит книга Клюева «Мирские думы», сосредоточившая в себе «военные стихи» — выражение народного взгляда на первую мировую войну, былины («Мирская дума», «Скрытный стих», «Беседный наигрыш, стих доброписный») и «Песни из Заонежья». В эти же годы складывается цикл «Избяные песни», посвященный памяти матери, относящийся к вершинным произведениям поэта. В этом цикле всеобъемно воплощен клюевский избяной космос. Изба, как живое существо, тоскует по ушедшей хозяйке, каждый предмет деревенского обихода не может по-человечески смириться с утратой.

В том же 1916 Клюев пишет цикл «Земля и железо», где поэтическое слово обретает свою изначальную Божественную природу («Звук ангелу собрат, бесплотному лучу») и где мир и дух русской земли предстают, как последний несокрушимый оплот надвигающемуся концу мира — железу, бездушной и расчеловеченной цивилизации, грозящей стереть с лица земли все ее многоцветие, «цветущую сложность».

К 1916 относятся первые его гимны Белой Индии, что входит неотъемлемой составной частью в избяной космос, созданный творческим воображением поэта. Знакомые с детства реалии обретают космический смысл, вселенское значение, становятся символом вечного счастливого бытия, нисколько не теряя при этом своего земного предназначения, что еще раз подчеркивает реальность существования Града Невидимого в восприятии Клюева. В этом Граде пиршество плоти и духа, вечное бессмертие, мотив которого перекликается с мотивом преодоления смерти. Сокровища мировой философии и культуры, бессмертные творения живописного, музыкального, словесного искусства под пером олонецкого странника становятся в один ряд с нерукотворной красотой северных лесов и восточных пустынь, прелестью русской избы и индийской пагоды.

Яркие картины Избяной Индии соседствуют с духовными воспоминаниями поэта о Тибете и Палестине — воспоминаниями, как бы незаметно переходящими в настоящее, совершающееся на наших глазах, одновременно оставляющее впечатление прекрасной поэтической фантазии, не бывшего в реальности, но не могущего не произойти.

С 1918 по 1923 Клюев живет в Вытегре (с коротким выездом в Петроград в 1922). Источником его вдохновения по-прежнему остается великая культура крестьянской Руси. В 1919 в Петрограде выходит двухтомник Клюева «Песнослов» (самое полное его прижизненное собрание) и сборник «Медный кит». В 1921 в Москве выходит сборник стихотворений «Львиный хлеб».

О поэме «Мать-Суббота» с ее волшебным рефреном — «ангел простых человеческих дел» — Клюев говорил Н. Архипову: «У избы есть корни; они как кондовая сосна: хвоя на ней ржаная, а шишки золотом сычены. Семь чаш пролито на избу: первая чаша — покой, вторая — нетление, третья — духовидчество, четвертая — мир мирови, пятая — жертва Авеля, шестая — победа, седьмая — и во веки веков. Мистерия избы — Голубая Суббота, заклание Агнца и урочное Его воскресение. Коврига — Христос избы, хлеб животный, дающий жизнь верным. Рождество хлеба, его заклание, погребение и воскресение из мертвых, чаемое как красота в русском народе, и рассказаны в моей “Голубой Субботе”. Причащение Космическим Христом через видимый хлеб — сердце этой поэмы».

В 1926 после гибели Есенина Клюев пишет поэму «Плач о Сергее Есенине», которая полностью публикуется в 1927. В предисловии к поэме критик и литературовед П. Медведев отмечал, что «это — не поэма. Это — и не похоронная заплачка, дающая выход только чувству личной потери и скорби. Это — именно плач, подобный плачам Иеремии, Даниила Заточника, Ярославны, князя Василька.