Наконец, в среду у Драко появилось время для обхода Хогвартса, и он неторопливой походкой вышел из подземелий. У него было «окно», и большинство студентов находились или в классе, или на улице, наслаждаясь солнечным днем, пока Драко бродил по запыленным коридорам. Занятие это было утомительным, но весьма плодотворным в плане сбора информации.
Сначала он остановился перед портретом Акансы Лонгботтом, скандально известной девушки из Ланкашира, умершей при родах после того, как, к священному ужасу своей матери, тайно сбежала с преподавателем Гербологии. Как ни странно, она была одним из предков Невилла Лонгботтома, вероятно, его двоюродной бабушкой. По словам самой Акансы, она была самой популярной и симпатичной девушкой всего курса. Кроме того, она была ужасной сплетницей, и большинство других портретов не любили ее из-за постоянной болтовни. Драко сумел добыть от неё довольно много информации, хотя, едва ли, недавний брак Хагрида и Мадам Максим представлял для него интерес.
Он, может быть, поговорил бы и с портретом Виолетты, но она была еще большей сплетницей, чем Аканса, так что новости, которые она ему сообщила бы, наверняка уже раза два облетели вокруг замка, и Драко решил не тратить время попусту.
Затем он пообщался с Кровавым Бароном, вечно мрачным и угрюмым призраком Слизерина, однако вполне дружелюбным с Драко. Похоже, что когда он был жив, у него был жаркий роман с девушкой из рода Малфоев (прежде, чем ее отец убил Барона за то, что тот лишил девственности его малютку-дочку), и поэтому ему нравились дети с волосами цвета серебра. И особенно ему нравился Драко, который, после того, как сумел преодолеть свой страх и отвращение по отношению к внешности призрака, постоянно беседовал с Бароном. В этот раз Кровавый Барон рассказал ему несколько любопытных вещей, включая подслушанный разговор Люпина с таинственным любовником. Это очень заинтриговало Драко. Любовник? У Люпина?
Он покинул Барона тридцать минут спустя после обсуждения шансов слизеринской команды по квиддичу на выигрыш в этом году и жарких споров о том, был ли свивенходж лучше квиддича. Будто бы любой другой вид спорта мог сравниться с квиддичем!
Портрет Сэффи Снейп, ворчливой пожилой старой девы, преподававшей Арифмантику пару веков назад, висел на перекрёстке коридоров, из-за чего являлся самым информативным. Профессор имела слабость к Драко, который часто просил у неё помощи в решении трудных задач. Сэффи нравилось быть полезной и хвастаться своими знаниями, а Драко нередко давал ей для этого повод. Она действовала Драко на нервы, но полученная от неё информация стоила этих мучений. Сэффи была очень осторожным и наблюдательным информатором в крыле Рэйвенкловцев, и только вчера она видела, как Чжоу Чанг целовалась (и довольно-таки пылко) с Эдвардом Муном.
О, какой восхитительный повод для издевательства над Поттером!
У Драко упало настроение, когда он понял, что может лишь осторожно распустить этот слух — ведь теперь он не мог открыто противостоять Поттеру. Возможно, ему стоит «случайно» обмолвиться об этом перед той девчонкой Браун? Она быстро разнесла бы слух по всей школе. Но он уже не имел возможности бросить Поттеру в лицо слова об измене его девчонки.
Слизеринец поболтал с портретом ещё некоторое время, затем поднялся на пару этажей вверх, к одной башне. Там Драко какое-то время общался с Гаргуном и его копией-сыном — Гаргунсоном. Эти огромные каменные существа «сидели» на краю крепкой зубчатой стены и следили за территорией Хогвартса. Их тупые, простецкие лица выглядывали из-за парапета, а большие уши были настороженно приподняты. Как утверждали некоторые, горгулий вырезала сама Ровена Рэйвенкло, сделав их частью защиты Хогвартса.
Э-э... Нет, Драко, в последнее время мы не видели ничего особенного, ответил Гаргун, когда Драко вежливо задал ему вопрос.
Гаргунсон рассмеялся над словами старшей горгульи и грубым, но тёплым голосом возразил:
О, не будь глупым. Только прошлой ночью я видел человека, наглухо укутанного в плащ и крадущегося в сторону Запретного Леса. Похоже, ты спишь на работе. Старость — не радость, да?
Пока две горгульи весело препирались, Драко смотрел вниз на полосу, где начинался Запретный лес, и кончались безопасные территории Хогвартса. Лес выглядели мрачным и зловещим даже при свете дня как кто-то мог ходить туда добровольно?
Драко задрожал. Он ненавидел и ужасно боялся того места с тех пор, как во время отработки на первом курсе они с Поттером видели Волдеморта, склонившегося над мертвым единорогом. В детстве отец постоянно рассказывал ему на ночь страшные сказки об этом лесе, и та короткая встреча с Темным Лордом ничуть не уменьшила его страхов. Когда Драко был маленьким, после историй Люциуса он часто убегал на кухню и сидел там часами, поглощая горячее какао, заботливо поданное ему домовиками. Это были всего лишь сказки, и Драко отлично знал это, но даже сейчас, в шестнадцать лет, они всё равно оказывали на него влияние. Он попрощался с горгульями и, не спеша, ушел, обдумывая полученную информацию.
Ему необходимо обсудить с друзьями новые сведения, узнать, что они об этом думают. И на всякий случай он вернётся сюда на следующей неделе — справится у Гаргунсона, видел ли он ещё что-нибудь.
У портрета Хенгиста Вудкрофта, по слухам, построившего «Три Метлы», не было никакой информации, кроме того, что Салли-Энн Пёркс, давнишнее увлечение Куини Гринграсса, наконец-то, разошлась со своим постоянным другом Уэйном Хопкинсом. Очевидно, летом его застукали целующимся с другой ведьмой на Диагон-аллее, и Салли-Энн, наконец, об этом узнала. Мысль о том, что Гринграсс окажется у него в долгу, когда он расскажет ему эту новость, значительно подняла Драко настроение. Он навестил ещё несколько портретов, но, так как учебный год только начинался, он не услышал больше ничего интересного. Но он всё равно остался доволен — так и так он обнаружил намного больше, чем ожидал.
Решив, что этот день был весьма продуктивным, Драко направился на Арифмантику, имея в запасе ещё пятнадцать минут до начала урока. Он весело насвистывал всю дорогу до кабинета.
