Глава 29. Себастьян двинулся к ней, его глаза наливались злобной чернотой

 

Себастьян двинулся к ней, его глаза наливались злобной чернотой. Люди испуганно расходились, уступая ему дорогу. Кэдрин вскочила и бросилась к танцплощадке, пока он не устроил сцену.

Схватив за руку, он потащил ее в темный угол возле черной стены.

– Господи Иисусе, что ты делаешь? – закричал он. – Ты позволила ему прикасаться к себе!

– А ты что делаешь? – закричала она в ответ. Она знала – попади Себастьян в клуб, его явно не порадует происходящее. Но лучше уж объясниться, прежде чем он ее изобьет. Можно подумать, застал ее в постели с хоккейной командой!

Сначала его безумный вид и едва сдерживаемая ярость поставили ее в тупик. Но потом, когда он попытался телепортироваться вместе с ней из клуба, она тоже рассвирепела.

– Пусти меня! – Она вырвала у него руку. – Ты отлично мне поможешь, если колумбиец сейчас уедет без меня.

– Так ты собиралась уехать с ним? – взревел Себастьян, хватая ее за плечи, чтобы снова попытаться телепортироваться. Она вырывалась, и он огляделся вокруг – нет ли где укромного местечка. Втащил ее в маленькую комнатку с двумя креслами и телефоном на полке и захлопнул за собой дверь. Стало тише, но стены содрогались от грохота музыки.

– Как ты могла задумать такое – уехать с ним?

– То, что я делаю, тебя не касается, – прошипела она сквозь зубы.

– Нет, очень даже касается. Он тискал тебя повсюду – а ты не возражала!

– Если я стану тебе отвечать, тем самым признаю твое право спрашивать. А у тебя нет такого права.

– Я заберу перстень у колумбийца, – быстро предложил Себастьян. – Телепортируюсь за ним, возьму опал и сбегу.

– Это запрещено. Ты знаешь, откуда берутся мифы?

Так как он молчал, она сказала:

– Миф – это свидетельство беспечности кого-нибудь из Закона. Каждый миф знаменует собой чей-то провал. За такую проделку Риора не просто дисквалифицирует, она сурово тебя накажет.

– Ну и что? Ты сказала, что собиралась уехать с другим мужчиной. И я уже видел, как он тебя оглаживал.

Казалось, он сейчас вцепится ей в глотку.

Кэдрин вскинула подбородок, и его глаза сощурились.

– Может быть, к тебе вернулись чувства, но ты по-прежнему холодная женщина, Кэдрин Бессердечная!

Он схватил ее за волосы на затылке, привлекая к себе. По какой-то загадочной причине оба тяжело дышали, и это было отчетливо слышно, несмотря на громкую музыку. Не успела она и пальцем пошевелить, как Себастьян поднял ее и задрал подол ее юбки. Зарычал, когда обнаружил, что под ней нет белья.

– Ты собиралась с ним спать? – Его лицо превратилось в маску ярости. Сжав ее голову в ладонях, он прошептал поверх волос: – Хочешь посмотреть, как я схожу с ума? Может, мне его убить? Неужели ты думаешь, что я оставлю в живых смертного, который спал с тобой?

И он грубо, словно в наказание, поцеловал ее, обхватив ладонями ее бедра. Тело Кэдрин напряглось, а затем она начала ему отвечать – медленно, против собственной воли, против доводов собственного рассудка.

– Не надо, – прошептала она задыхаясь.

Дрожа от гнева и возбуждения, Себастьян провел пальцами вверх по ее бедрам. Странно, но прикосновение вышло мягким, почти нежным.

– Хочешь, чтобы я тебя ласкал, Кэдрин? Хочешь почувствовать?

Этого нельзя допустить – не сейчас, не здесь. Черт, этого вообще нельзя допускать!

Она приказала себе вспомнить, зачем она здесь. И против воли отвечала на ласку.

Кипя от гнева, Себастьян чувствовал, как заострились его клыки, и ему нестерпимо захотелось поставить отметину на ее коже, вроде как закрепить свои притязания на эту женщину. В нем снова проснулась «живая кровь».

Клыки жаждали впиться в ее шею. Он знал, что не сможет долго сопротивляться. Еще немного – и он растерзает эту нежную плоть.

Зачем противиться? «Если она хочет уехать с другим, придется ей нести на себе мою печать».

Он начал с того, что поцеловал ее возле тонких ключиц, затем провел губами дорожку вверх по ее шее. Руки скользнули по бедрам, отыскали вход и принялись дразнить ее влажную плоть – снова и снова. Ощутив его пальцы внутри себя, Кэдрин вскрикнула, вцепившись в его плечи, царапая кожу когтями. Она исступленно терлась о его пальцы.

Его терпение лопнуло.

Себастьян впился клыками в ее шею, чуть не обезумев от невероятного наслаждения. Он растворился в жаркой крови Кэдрин, густой и сладкой, неповторимой на вкус. Какой упругой была плоть, в которой нежились его ноющие клыки! И тут он почувствовал, как она содрогается в оргазме, оседлав его пальцы.

Неужели его укус так подействовал на нее?

Он едва успел зажать ей рот, чтобы заглушить крики.

Ее мышцы сокращались, сжимая его руку, и он, зарычав, стал жадно сосать кровь. Пить кровь – как приятно! Он подчинился природе, сделав то, чего нельзя было избежать, и природа вознаградила его за послушание.

И все-таки он был вынужден остановиться. Позже, когда она окажется в его постели, он утолит желание – и тела, и крови.

Он медленно убрал клыки, зализывая следы укуса на шее. Убрал пальцы. Она задрожала, словно в тоске от потери, и тут Себастьян понял – укус, которого он сам страшился, сделал Кэдрин его собственностью – хотя бы ненадолго.

Ее глаза были широко распахнуты, рот полуоткрыт. Подушечками пальцев она ощупала отметины его зубов. Она была потрясена. Отлично.

Потом Кэдрин начала приходить в себя. Отодвинулась подальше от Себастьяна. Поспешно закрыла шею волосами, дернула вниз юбку.

Подняла на него глаза и стала внимательно изучать его лицо, как если бы видела впервые. По выражению ее лица Себастьян понял – он ей отвратителен.

– Мне плевать, обратишься ты или нет. Ты не имел права брать мою кровь.

– Ах, Кэдрин! Кажется, ты была не против.

– Благодарю, – тихо сказала она.

Он недоуменно нахмурился:

– За что?

Тихо и серьезно Кэдрин ответила:

– За то, что упростил решение. Ради чего мне любить вампира? Очарование исчезло, и я вижу – в тебе нет ничего привлекательного.

– Ты хотела знать, почему я жаждал смерти? – возмутился он. – Потому что я казался себе таким, каким ты видишь меня сейчас. Ты ненавидишь меня за то, что я бессилен изменить. По тем же причинам и я себя ненавидел. Но сейчас, видя твое ко мне отношение, я начинаю понимать, что ошибался. Ты по крайней мере примирила меня с собой.

После этой ночи Себастьяну не будет стыдно разгуливать по улицам среди людей. Он больше не казался омерзительным самому себе.

– Ты думаешь, дело лишь в твоей кровожадности? Приведи хоть одну причину, почему мне следует предпочесть тебя мужчинам, которых я встретила за тысячелетия жизни и которых еще встречу в вечности? Не найдешь такой причины. – Кэдрин поймала его взгляд. – Для этого мало быть вампиром.

Удар попал прямо в цель. Почему она должна считать его особенным и относиться к нему иначе, чем женщины, которых он встречал, еще будучи смертным?

Раз Кэдрин его невеста, Себастьян обречен желать ее снова и снова, видеть в ней то, чего на самом деле нет. И каждый раз его надежды будут рассыпаться в прах, сталкиваясь с ее истинной природой. Замкнутый круг.

Она ему не покорится.

«Я обречен воевать с ней целую вечность».

Вот что ожидало Себастьяна, и эта мысль приводила его в отчаяние.

– Я сыт тобой по горло. – Опираясь рукой о стену, Себастьян наклонился к Кэдрин. – Ты права во всем. Тебе незачем быть со мной. И ты была права, когда сказала, что я хочу тебя лишь потому, что ты моя невеста. Я был одержим страстью к тебе, но это не мой выбор.

– Ты ведешь себя так, словно я заставила тебя изменить свое мнение. Услышал что-то новое? Но я постоянно твердила – тебе незачем терять со мной время.

Он схватил ее за шею, заставив смотреть ему в глаза.

– Ты также не раз твердила, что не желаешь меня видеть. Сделаю тебе одолжение. Я стал первым вампиром, который сумел телепортироваться к живому объекту – и я стану также первым вампиром, который бросит свою невесту.

Женщины давно смотрят на него с неприкрытым вожделением. Не то что невеста, на лице которой написано лишь явное отвращение. Он воспользуется одной из этих женщин. Впрочем, зачем себя ограничивать одной.

Он впился в ее губы грубым, обжигающим поцелуем.

– Я забуду тебя, даже если для этого мне придется переспать с тысячей женщин.

На лице Кэдрин не отразилось ровным счетом ничего. Он рассвирепел:

– Возможно, я начну с нимф.

Ему показалось, или в самом деле глаза Кэдрин сверкнули серебром?

– Желаю хорошо повеселиться.

– Хочешь уехать с тем мужиком? Я тоже уйду не один.

Пробираясь сквозь толпу назад, Кэдрин подняла воротник блузки повыше, чувствуя на себе взгляд Себастьяна. Он ее укусил! Намеренно. Грубо. И что еще хуже, она не сумела скрыть, как ей на самом деле это понравилось.

Себастьян ее укусил.

А она пришла в восторг, забилась в экстазе так, что сама испугалась.

Она ненавидела его за это. Она прожила долгую жизнь без единого укуса, а тут сама подставила шею. Отвратительная ситуация, к тому же она вела себя как жаждущая случки шлюха.

Скорее бы закончилась эта ночь.

Подойдя к столику Гамбоа, Кэдрин увидела там Синди. Это уж совсем никуда не годится.

– Ты. – Она ткнула пальцем в Гамбоа.

Она знала – после встречи с Себастьяном голос ее звучит хрипло, волосы взлохмачены, отвердевшие соски торчат сквозь тонкую ткань.

Гамбоа уставился на нее, разинув рот. Сбросил с плеча руку Синди и встал. Сирена послала ей обиженный взгляд, признавая поражение, и схватила свой бокал.

Гамбоа шел к Кэдрин словно зачарованный, и она шепнула:

– Уедем отсюда.

Он поразился:

– Да… конечно.

Он поспешно отошел, чтобы распорядиться насчет машины, и Кэдрин воспользовалась минутой, чтобы шепнуть Синди:

– Ведь ты могла просто запеть!

– И пятьсот мужиков услышали бы мою песню, – нетерпеливо ответила она. – Кроме того, я не хочу, чтобы глава самого крупного наркокартеля в мире был привязан ко мне до конца своих дней. Но я искренне желаю тебе удачи.

Она убежала, и тут вернулся Гамбоа. Когда они шли к выходу, Кэдрин заметила Себастьяна, склонившегося к одной из нимф. Глаза его горели мрачной чернотой. Нимфа одарила Кэдрин торжествующим взглядом и схватила Себастьяна за руку.

Если Себастьян хотел заставить ее ревновать… Ему это удалось. Интересно, он все еще возбужден после их встречи? Что он сделает с нимфой, подогретый кровью Кэдрин и возбужденный ее телом? Унесет куда-нибудь эту потаскуху и приступит к делу, чтобы забыть Кэдрин?

Гамбоа погладил ее зад, и она отвернулась от Себастьяна, заставив себя смотреть прямо перед собой. Она не оглянулась, даже садясь в роскошный лимузин Гамбоа. Машина тронулась.

Внутри Кэдрин вся кипела. Гамбоа говорил что-то тихим, низким голосом с заметным акцентом. Она не слышала ни слова.

Укус Себастьяна горит…

Повернувшись к Гамбоа, она приказала:

– Отдай мне перстень с опалом, или я тебя убью.

Он только улыбнулся. На загорелом лице сверкнули белоснежные зубы.

– Только опал, дорогуша? – Он бросил взгляд на огромный бриллиант, сверкающий на пальце, но Кэдрин и бровью не повела. – Ты даже не посмотришь на бриллиант?

Вот как! Он знает.

– Зачем мне на него смотреть?

– Просто проверить, насколько справедливы слухи.

Кэдрин ахнула:

– Ты знаешь, кто я?

Он кивнул:

– Моя мать была демонессой. Я знаю все о Законе.

– Если ты все знал, почему не выгнал меня? – спросила Кэдрин устало.

– Мне было любопытно, почему на открытие моего клуба набилось так много созданий Закона.

– Идет состязание. Перстень – один из призов – притом очень ценный. Тут полно соискателей, да, пожалуй, и болельщиков.

Он покрутил на пальце опаловый перстень.

– Всю жизнь я мечтал встретить валькирию. Было предсказано, что одна из вашего племени придет за этим камнем.

Кэдрин в этом не сомневалась. И здесь рука судьбы.

– Так, смотри, валькирия перед тобой. – Она протянула руку. – Опал.

– Не все так просто.

– Кто бы мог подумать, что я встречу наркодилера с золотым сердцем!

– С какой стати мне отдавать перстень, – спросил он задумчиво, – ничего не получив взамен?

У нее возникла шальная мысль.

– Ведь ты не меня хочешь. Тебе просто нужно провести ночь с валькирией, ведь так?

Его глаза потемнели.

– Я всегда мечтал об этом.

– Тогда я пришлю другую валькирию себе на замену. Она одинока и свободна. Ее зовут Реджин Лучезарная. Она необузданное дитя. И от нее исходит сияние. И что еще важнее, она всегда знает, чего хочет.

– Как я могу убедиться, что ты не обманешь? Пришли ее ко мне, и я отдам ей перстень.

– Перстень нужен мне прямо сейчас. И я клянусь перед лицом Закона, что она придет. – Потом уточнила: – Правда, не могу обещать, что она с тобой переспит. И еще я не рекомендовала бы ее целовать. А в остальном она очень компанейская девочка.

Похоже, Гамбоа заинтересовался сделкой. Стараясь не выдать своего удивления, Кэдрин сказала:

– Соглашайся, Гамбоа. Очень не хочется вырывать тебе сердце или разбивать голову.

Подумав, он ответил:

– Как я могу связаться с этой Реджин?

Припомнив рингтон «Крейзи фрог» в своем любимом телефоне, Кэдрин сказала:

– Могу дать номер ее личного мобильного телефона.

Он быстро дал ей свою визитку, на обратной стороне которой Кэдрин нацарапала региональный код и номер Реджин – кстати, восемь, шесть, семь, пять, три… ах да, девять. Взяв у Кэдрин визитку, Гамбоа снял с руки перстень. Наклонился, погладил ее руку, вручая опал. Прикосновение ее нисколько не взволновало, хотя он, несомненно, ждал большего. Любая женщина сочла бы его обольстительным, но Кэдрин не почувствовала ровным счетом ничего.

– Прикажи шоферу остановиться на следующем светофоре.

– Останься со мной и получишь бриллиант, милашка.

Сегодня ночью ей следовало бы остаться с ним. Вероятно, сейчас Себастьян осыпает нимфу огненными поцелуями. Кэдрин тихо ответила:

– Мне достаточно опала.

Зачем она отказалась лечь в постель этого мужчины, наполовину демона? Потому что ей хотелось вернуться к себе и выплакаться.