Хотел бы я орать как стриж
И радоваться полым норам.
Смотреть, как в куколке ты спишь,
И паутинным бдеть узором.
Гигантским, тучным кукушонком
Хочу лизать твой жаркий срам.
Иль юрким дёрганным мышонком
Пощекотать и тут, и там.
Хочу с утра росой пионной
На твои губы я попасть.
Хоть лужицей ты будь зловонной -
В тебя яички буду класть!
+++++++++++
Родила мордвинка
Утром сатану.
Тела половинку
Отправила ко дну.
Остальные части
Съел старик-отец.
Так вот в одночасье
Злу пришёл конец.
+++++++++
Слушаю звуки пустого завода.
Там, где когда-то гудели котлы,
Реальности нет, есть только природа.
Ползают вехи, пустОты светлы.
Прокальмарил второе лето.
Зашёл в кафе на чужие поминки.
Неведомый зверь безмолвствует где-то.
Теряю сознание, смотрю на ботинки...
ВОЗВРАЩЕНИЕ.
Утром у городской инфекционной поликлиники
Бродячие псы покусали прохожих.
Рабочие в рюмочной доставали полтинники.
Понедельник начинался, похоже.
Автобус, пропахший водкой,
Возвращал их вечером на окраину.
Кричал кондуктор с простуженной глоткой.
Замкнутый цикл хранил свою тайну.
++++++++++++
Раненый и хворый, старый воробей
заглянул в окошко к маменьке твоей.
мокренькими глазками медленно мигал,
за действиями женщины тихо наблюдал.
на ногах ослабших прыгнул на карниз,
жалюзи закрылись, и воробчик скис.
+++++++++++++++
Садилось солнце над Москвой.
Советские многоэтажки
Закат лизал. Людской прибой
На берег сплёвывал бумажки
Своих билетов поздних рейсов.
Бросался как на волнорез
Волной одной, но разных фейсов,
Втекал в метро как речка в лес.
+++++++++++++
На полуголодном пайке
рыли яму шершавые бесы.
В своём тесном, угрюмом мирке
обсуждали быт и интересы.
Придурялись и грубо шутили
и подзуживали бесенят.
Семь потОв с серых тел их сходило,
и летели земля, камни, шпат.
И чем дольше их длилось старанье,
тем план чётче имел право жить.
Находили себе пропитанье,
успевая сок ямы вкусить.
И когда в мякоть когти их впились,
стал сочиться у ямы весь низ.
Их мечты по смущению сбЫлись.
Так я стал, братцы, капиталист.
++++++++++
Осень легла гигантской мышью.
В ухо октябрь сипит.
Ноябрь прикрылся влагой и тишью,
Проворачивая свой гамбит.
Свинство и пьянство, жлобство и рабство.
Чехарда серо-белых полос.
Сквозь меня проросло колосьев аббатство.
Мне поэтому сладко спалось.
Приятна стала степная дорога,
Что ведёт от полюса до экватора.
У моей девушки характер Сварога,
А у меня совесть луизианского аллигатора.
+++++++++++++
Из системы я скользкой улиткой
Выползаю сквозь микроушкО.
Разве это было ошибкой,
Что тебе целовал я брюшкО?
Разве это было напрасно,
Что ты делала мне мур-мур??
Сколь опасно, столь и прекрасно
(Как воровство у буржуев кур).
И пускай все мартышки планеты
Мне в лопатки вопьются зубцОм,
Есть и флаеры, есть и билеты
На тот сейшн, что будет ПОТОМ.
++++++++++++
Друга я луна.В осеннем цеху
Непонятные разуму звуки.
Свои вершины есть даже у дна,
В холодную землю погружаются руки.
Бегают собаки, растворяется соль.
В луже шатается стена.
Паяльной лампой плавится толь.
Мёртвый олень у ж/д полотна.
Заблудившиеся в чьём-то страшном сне,
В вязкой немоте стихотворений,
Болезненный выход за "да или нет",
Огонь в темноте - развлекаются тени.
Рушится мой мир, задевая всех.
Паника. Panic. Ужас в повторении.
Тонет летописец в неводе вех.
Сцилла Труда и Харибда терпения.
+++++++++
Не вдохновляй себя развратом,
Не превращай себя и в келью.
А лучше мни себя пиратом -
Поэтом волн, ветров купелью.
СЕРПАНТИН.
Копошились серенькие тени,
В дыму краснели точки папирос:
Слесаря работали на смене -
Разбирали вакуумный насос.
В раздевалке мужики сидели.
Пили чай, курили не спеша.
Бабы суп из своих банок ели.
Брали хлеб, пакетами шурша.
В шапке меховой стоял начальник
Цеха. Старичок. О чём-то размышлял.
Закипал, постреливал электрочайник.
Журнал дежурный мастер заполнял.
Вода в трубе журчала, протекая.
Погрузчик дядя Женя говорил.
Сварщик дёргал глазом, электрод смыкая -
Железну загогулину варил.
Кобеля кружили возле суки,
Снег ложился мягкий словно пух.
Кто-то мыл обмылком трудовые руки
В робе, липкой как ловушка мух.
Альпинисты спали близ вершины.
Я колючий ужас ощущал во рту.
За Смертью в Бездну ехали машины.
Лязгали засовы в Пустоту.
19 ОКТЯБРЯ.
Питался сегодня как Клювдия:
Мало и страшно. Зёрнами.
О голоде говорить теперь нужно ли?
Сижу и пью чай с сахаром.
Зарплату выдав нечестную,
Окоммунистили дОкрасна.
Дни пошли серые, пресные.
Ночи скупые, но толстые.
Спал я сегодня как Типи-Тип.
Кот в ноги рЯхался зАполночь.
Встал в 10:30. Шутка ли?
Покрасил забор и аквариум.
Вспомнив работу грязную,
Проехал две гонки и выскользнул
Из дома родного, старого.
Так день я провёл октябрьский.
Работал я в ночь как Джонни Кейдж.
Красил опять, чертыхаяся.
Скоро я красною краскою
И рожи закрашу начальникам.
Время идёт, качается.
Ерунду пишу на листочках я.
Ничем опять не запомнится
Пресный день серый, октябрьский.
++++++++
Химия для схимников.
Миноги между ног.
От вериг к рубильникам
Дотянись, сынок.
Зло прохладной жизни.
Странная страна.
Белым шумом брызнет на серые тона.
Нет назад дороги
В несущейся реке.
Мересьев тащит ноги,
Не выйдя из пике.
В ожиданье краха
Замер шумный улей.
Упёрся лезть на плаху -
Пиздюдей ввернули.
Пляшут полуяны.
Хохочут сивари.
Впереди туманы
И чёрствый хруст зари.
