Часть четвертая. Пасхальный звон Пасхальный плач

Пасхальный звон… Пасхальный плач…

Грешно, ведь надо бы смеяться.

Слезами горю не помочь:

Нельзя уйти, нельзя остаться.

Какая странная судьба —

То подарила, то украла.

Любовь растерянно молчит:

Неужто срок свой отлетала?

Бокал шампанского со льдом.

Как быстро слезы замерзают…

Любовь укутала плащом,

Из сил последних согревает.

Она не хочет умирать,

Она почти еще не жила!!!

Спаси меня и сохрани,

Пока навечно не застыла…

Первого января наступившего года Катю разбудил… аромат свежесваренного кофе!

Разомкнув веки, она повернула голову на запах, нащупала очки. Так и есть, ей не приснилось: чашечка кофе на прикроватной тумбочке. По другую сторону, на краю постели, в наброшенном на тело махровом халате сидел Вадим, посматривал на часы, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

— Ровно семь минут! С добрым новогодним утром, любительница кофе!!! — перегнувшись через кровать, он поцеловал ее.

— Доброе… — сладко потянулась под одеялом Катя. — Это что? Очередной эксперимент? Хотел узнать, как быстро я просыпаюсь? А теперь еще хочешь засечь, за какое время я добегу с чашкой до кухни? Ведь пить кофе в кровати у тебя не принято…

— Почему? Все предусмотрено, — многозначительно возразил Вадим и достал из-за спинки кровати какую-то доску.

Что-то щелкнуло, снизу опустились две металлические скобы и превратили ее в столик.

— Еще один новогодний презент! — довольный собой, прокомментировал он. — Приподнимись-ка немного, — и примостил трансформер чуть ниже ее груди. — Так, теперь переставим… Ну вот, кофе подан!

Включившись в игру, Катя церемонно взяла чашечку, медленно поднесла ко рту, с наслаждением пригубила.

— Я все еще сплю? — покосилась она на хозяина.

— Возможно, — улыбнулся он. — Уму непостижимо, какая ты соня! Я все утро как слон топал, надеялся, что от шума проснешься!.. И как тебя будильник поднимает?

— Помнится, кто-то обещал подарить мне их целую партию, — с шутливым укором напомнила Катя и поставила чашку на столик. — Н-да, господин Ладышев, бизнесмену вашего уровня негоже не выполнять обещанное. Бедная девушка ждет, ждет…

— Это ты, что ли, бедная? — возмутился Вадим. — Я к ней со всей душой, кофе в постель, белье вот французское… — он коснулся пальчиком бретельки ее новой шелковой рубашки. — Так ей, видите ли, еще и партию будильников подавай! Ох и меркантильная вы, Катерина Александровна, ох и корыстная!!! — помахал он пальчиком перед ее носом.

В ответ Катя показала язык, который едва успела спрятать. Клацнув зубами, Вадим попытался прильнуть к ее губам.

— Аккуратнее! — она почти на лету подхватила чашку с накренившегося столика. — Кофе на свою белоснежную постельку прольешь, сорочку испачкаешь…

— Ну и Бог с ней, новую купим, — быстрым движением Вадим переставил столик на пол и повторил попытку, которая оказалась более успешной. — И вообще, не нравится она мне, зря купил. Гораздо правильнее спать без одежды, — прервав поцелуй, он опустил с плеча бретельку и вдруг удивился: — Надо же, не обратил внимания, когда выбирал. Посмотри, по всей длине вышиты едва заметные знаки бесконечности.

— Какие знаки? — скосила взгляд Катя. — По-моему, обыкновенные бантики. Шелковые.

— Не обыкновенные, — не согласился он и прилег рядом. — Вот скажи, что есть бесконечность? С чем она у тебя ассоциируется?

— Перевернутая восьмерка? — напрягла она память. — С математикой, с чем же еще? Предел бесконечности, бесконечно малые и бесконечно большие величины… Только я, в прошлом отличница, хоть убей, ничего толком о них не помню, — улыбнулась она.

— Неудивительно. Честно говоря, я тоже. А что еще приходит на ум?

— Физика, — сходу выдала Катя.

— А еще? Хорошенько подумай.

— Хорошенько? — усилила она мыслительный процесс, от чего на лбу появились три поперечные складочки. — Философия… Фэн-шуй, там что-то есть.

— А что значит бесконечность? — не унимался он.

— Ну… Невозможность указать какую-то границу, меру. Безграничность, беспредельность…

— Например?

— Например, небо. Космическое пространство.

— Хорошо, — удовлетворенно заметил он. — А еще?

— Время… Время бесконечно. Хотя… это спорный вопрос. Относительно людей, предметов, природных явлений время скоротечно. Оно бесконечно в бесконечности.

— Зачет! А еще? Ты почти рядом была. Ну-ка, напрягись.

Катя задумалась, быстро промотала в памяти разговор.

— Природа! — радостно воскликнула она.

— Умничка! — похвалил Вадим. — Еще!

— Ну, не знаю… — растерялась она. — Это что? Утренняя зарядка для ума?

— Считай, что так.

— Ну, в таком случае мои познания закончились.

— Вот! — с довольным видом поднял он вверх палец. — А что там, за границами?

— А там неизведанное, — шутливо парировала Катя и почти по слогам добавила: — И бес-ко-неч-ность…

— Что и требовалось доказать! А теперь итоговое… и…

— Все, не могу больше, — замотала она головой. — Думать надо, пощади.

— Ладно. Тем более что ты уже почти ответила.

— То есть?

— То есть — думать. А теперь назови синоним слова «думать», — предложил он.

— Мыслить…

— Вот именно: мышление! — подтвердил ее догадку Вадим. — Оно бесконечно, потому что его нельзя остановить! Пять баллов! — похвалил он.

— Всего-то? — притворно обиделась она. — Теперь же у нас десятибалльная шкала оценок.

— Тогда десятка. Я и не сомневался, — посмотрел он на нее лукаво.

— А теперь ты мне ответь: где в повседневной жизни можно увидеть этот знак бесконечности? — Катя приподнялась, поставила локоть на подушку и подперла голову ладошкой.

— Ну как где?… — пришел черед задуматься Вадиму. — Вот, на рубашке, — коснулся он пальцем бретельки.

— Это слишком явно. Ты еще учебник математики вспомни. А вот символически где и когда его можно увидеть?

— …Сдаюсь! — понимая, что пауза затягивается, обреченно поднял он руки.

— Э, нет, — не согласилась она и, проведя пальцами по надбровной дуге, заставила его закрыть глаза. — А ты напряги свой бесконечный мыслительный процесс.

— Издеваешься? — приподнял он одно веко и тут же воскликнул: — 8 Марта! Вертикальная бесконечность!

— Ответ неправильный.

— Почему?

— Потому что праздник искусственный. Кстати, я его не люблю с детства. Мама тоже недолюбливала, так как отец в этот день редко бывал дома.

— А мне праздник нравится. Не было бы женщин… — открыв глаза, многозначительно подмигнул он.

— Хочешь сменить тему? — понимающе улыбнулась она, но не поддалась на провокацию. — Только после того, как ответишь. Вот представь: суббота, ты выходишь из квартиры, гуляешь вдоль набережной Свислочи. А к Острову Слез уже съезжаются украшенные машины, женихи, невесты…

— Кольца! Два соединенных кольца! Ура! — обрадовался он. — Ну, похвали!

— Хвалю! Было бы странно, если бы не ответил. С твоей-то логикой и наблюдательностью.

— Не так уж сложно было догадаться. Кольцо, круг, ноль — тоже бесконечность.

— Ну да, — согласилась Катя. — Вот так бежал человек по своему кругу, бежал и вдруг заметил на пути странный след. Оказалось, это сосед со своим кругом опрометчиво пересек дорогу. Или его круг забрался на чужую территорию…

— Присмотрелись друг к другу, — подхватил Вадим, — подумали и решили объединиться. Так и бегают.

— Не присмотрелись, а полюбили. Это самое главное! — возразила она и продолжила задумчиво: — Два круга — символ вечной, бесконечной любви. Потому что вскоре к этим двоим присоединятся их дети, появятся новые круги, новые звенья. Выстроится цепочка… Тоже бесконечная.

— Ну да… Люди — как передаточные звенья в развитии цивилизации. Ты как-то об этом говорила, — посерьезнел он. — Человеческая жизнь — миг в бесконечности, но если ее рассматривать под таким углом, этот миг сам по себе становится бесконечным. Все так просто и понятно! — Вадим хлопнул себя по лбу. — Ничего не имею против детей.

По лицу Кати промелькнула тень.

— Кажется, кто-то хотел освободить меня от одежды, — теперь уже она захотела сменить тему. — Но сначала, с вашего позволения, я бы посетила душ.

— И я бы посетил, — подхватил идею Вадим. — Кабина рассчитана как раз на двоих.

— А зачем ты поставил кабину на двоих, если жил один?

— Чтобы не тратиться на новую кабину.

— То есть ты не исключал, что рано или поздно тебе придется делить ее с женщиной?

— Ну не с мужчиной же! — рассмеялся он. — Кстати, здесь для тебя еще кое-что припасено, — Вадим подтянул со спинки кровати белое полотенце, которое при ближайшем рассмотрении оказалось… пушистым махровым халатом!

С тем же логотипом на нагрудном кармашке, что и у хозяина: вышитая золотом королевская корона! Удивлению Кати не было предела.

— Хочешь сказать, что и это ты успел купить вчера?

— Хочешь верь, хочешь не верь, но у этих халатов своя история. За месяц до нашего знакомства я был на конференции в Лондоне, а перед этим только что прилетел из Японии. Приехал и никак не мог перестроить внутренние часы, засыпал на ходу, потому решил поселиться подальше от городского шума. Организаторы предложили такую гостиницу — в старинном поместье неподалеку от Уимблдона. Огромный парк, чистейший воздух, тишина, чопорная обслуга и такие же чопорные постояльцы, белый рояль в огромном холле, классическая музыка по вечерам. Словом, все в лучших английских традициях. Я там отсыпался четыре дня! Даже завтраки в номер заказывал. Половину заседаний пропустил и так сжился с этим халатом! — он поправил пояс. — А при выписке из гостиницы портье предложил мне забрать его за полцены. На память. И еще один — новый, женский — в нагрузку, тоже за полцены. Взял оба, думал, матери подарю. А дома развернул и понял: не ее размерчик. Сложил, спрятал на антресоли, подальше от глаз Галины Петровны. Она еще тот эксперт-криминалист: все выискивает женский след в квартире, — рассмеялся он. — А позавчера вот вспомнил. Ну-ка, примерь!

Катя встала с кровати, набросила халат, подошла к комоду, над которым висело зеркало. Один к одному ее размер!

— Угадал портье, — довольно заметил Вадим. — Знал бы заранее — дал бы еще чаевых!

— Какой он мягонький! Невероятно! — потерлась она щекой о воротник. — Я еще в прошлый раз обратила внимание.

— А то! — Вадим встал у нее за спиной, обнял за плечи и тоже посмотрел в зеркало. — А не заметила в прошлый раз, что в ванной два крючка для халатов? — тихо шепнул он ей на ухо.

— He-а. Не до того было, пришлось спешно ретироваться, — едва сдержала улыбку Катя. — Кстати, а тапочки портье тебе не предлагал купить? — показала она взглядом на свои босые ноги.

— Увы, — развел он руками. — Придется делить одни на двоих! Например, вот так, — он подхватил на руки взвизгнувшую от неожиданности Катю и через несколько секунд опустил на теплый кафель в ванной.

— Только, чур, по очереди. Отвернись, — стыдливо опустила она глаза.

— Хорошо, — улыбнулся он и демонстративно отвернулся к окну.

— И не подглядывай.

— Почему?

— Ты меня смущаешь.

Освободившись от халата и шелкового великолепия рубашки, она сняла очки и быстро скользнула за дверь душевой кабины.

Если честно, она и в самом деле стеснялась. В первую очередь своего тела. Пусть ей удалось сбросить к Новому году пару килограммов, но до идеала было еще ох как далеко: там складка, здесь складка, кожа на бедрах, как апельсиновая корка. Наверняка Вадим привык любоваться совсем другими грациями. К тому же одно дело наблюдать это вечером, в приглушенных полутонах, и совсем другое — днем, при ярком свете.

Однако с кранами вышла заминка: хитро навороченная система снова никак не желала поддаваться ее логике и познаниям: вода шла то холодная, то горячая, то била, то брызгала… Три недели назад ей тоже не удалось разобраться, но тогда момент был совсем неподходящий для выяснения функций каких-то кнопочек и краников.

Беспомощно оглянувшись, она близоруко заметила за стеклом кабины очертания фигуры в белом халате. Спустя секунду фигура, уже без халата, оказалась рядом, слегка ее потеснила, что-то крутанула — и тут же сверху ровными теплыми струями полилась вода.

Машинально зажмурившись, Катя только собралась возмутиться, но не успела: ее обняли, прижали к себе, нежно провели руками по спине, мягко коснулись губами губ. Не раскрывая глаз и боясь шелохнуться, на какое-то время она застыла — и машинально подалась вперед, навстречу поцелуям, ладони в ответном движении заскользили по плечам и спине Вадима. Прервав поцелуй, его губы, а вслед за ними ласкающие движения рук переместились к шее, прошлись вдоль плеч, задержались у груди, стали опускаться все ниже… Не сопротивляясь, Катя инстинктивно прогнула спину, запрокинула голову. От неожиданно приятной истомы, нараставшей где-то внизу живота, перехватило дыхание. Положив руки на плечи Вадима, в поисках равновесия она сжала пальцами его влажную кожу…

Полностью отдавшись захватывающим новым ощущениям, она почувствовала, как что-то нежное и мягкое скользнуло между ног, щекотнуло прикосновением. Пронзившая тело и сознание сладострастная волна тут же вызвала приглушенный стон, который утонул в шуме льющейся воды. За первым несмелым аккордом последовал второй, третий…

И не было на свете ничего прекрасней этой мелодии…

 

Позавтракав после душа, Катя и Вадим… вновь очутились в постели.

Казалось, это могло продолжаться вечно: расслабленное времяпрепровождение вперемешку с легкими поцелуями, разговорами, шутками. Однако постепенно количество слов начинало иссякать, поцелуи же, напротив, становились все более долгими и глубокими, ласки — более нежными и неутолимыми. Пьянящие прикосновения губ, рук — неважно, в какой последовательности, в какой степени услады. По нарастающей, неизменно возносящей куда-то ввысь.

Бросив их друг другу в объятья, ненасытная страсть в какой-то момент превращала два тела в одно. Это было полное слияние, полное растворение, до обмена клетками, элементарными частицами. Хаотично смешавшись, эти частицы выстраивались в уму непостижимые чувственные цепочки, водили хороводы, на мгновение отдалялись и вдруг с неконтролируемой скоростью неслись навстречу друг другу. Столкновение — и… не поддающийся измерению выброс энергии — в космос, в бесконечность… Цунами… Полное изнеможение… Истома… Тишина… Неправдоподобно сладкая, нежная…

Получив удовлетворение, страсть на время усмирялась и постепенно отпускала своих подопечных. Атомы и клетки возвращались на места, соединялись, обретали изначальную форму, все четче проступали очертания двух сплетенных тел, для обладателей которых случившееся пока еще оставалось за гранью сознания.

Впрочем, почему пока? Свои тайны природа никому и никогда не открывала. Лишь позволяла немного приблизиться и чуть-чуть отворяла дверцу в один из своих лучших миров — мир избранных, мир влюбленных.

Вот и для Вадима с Катей реальность словно разделилась на два измерения — прекрасный, сказочный маленький мир для двоих и остальной мир со всеми его обитателями, достижениями, проблемами, конфликтами. И первый был наглухо закрыт от второго, максимально защищен, заблокирован от, казалось бы, самых важных, жизненно необходимых составляющих. Стрелки на часах, телефоны, телевизоры, компьютеры, Интернет и прочее — отключено, забыто, предано забвению. Они были здесь чужие. Более того, они были бы здесь врагами. Даже музыка не звучала, так как влюбленным вполне хватало других мелодий — слов, взглядов, прикосновений.

И все же категорически не согласному с такой независимостью второму миру удалось пробить брешь, проникнуть в первый и напомнить, что вечером они приглашены Зайцем на дачу в Крыжовку. А до этого надо было заехать к Нине Георгиевне. Обещали. Так что, хочешь не хочешь, пора вставать.

Однако попасть в Крыжовку им не удалось. По дороге на Пулихова позвонил Андрей и, расстроенный, дал отбой мероприятию — его срочно вызвали подменить приболевшего коллегу. И если поначалу Катя с Вадимом от этого немного растерялись, так как рушились планы, то после обеда были даже рады, что никуда не надо ехать: обоих разморило. Обнявшись, они вздремнули на диване, потом он лениво щелкал пультом телевизора, а она, примостившись рядышком, листала бесценные шедевры домашней библиотеки Ладышевых.

Нина Георгиевна, воодушевленная тем, что все вместе они не только встретили Новый год, но и провели первый его день, старалась не мешать. Она вообще была необыкновенно деликатной и тактичной женщиной.

И все же, при всех радостях, вечер для Кати периодически омрачался воспоминаниями о вчерашней ссоре с отцом. Впервые в жизни она не поздравила его с наступившим Новым годом. Как и он ее.

В конце концов борьба между чувствами обиды, вины и дочернего долга достигла апогея. Отложив книгу, она вышла в прихожую и достала из сумки включенный несколько часов назад телефон. Никаких звонков. Лишь энное количество поздравительных СМС от друзей-приятелей.

«Надо позвонить, иначе совесть заест», — поняла она и, не включая света, прикрыла за собой дверь кухни. Не хотела, чтобы Ладышевы услышали разговор, который мог сложиться непредсказуемо.

— Здравствуй, папа. С Новым годом! — тихо поприветствовала она.

— Ну, здравствуй. И тебя с Новым годом… — сдержанно ответил отец и добавил со вздохом: — Дочка, — и умолк.

— Как встретили? — первой нарушила молчание дочь.

— Ну как? Посидели вдвоем, проводили старый год, выпили за новый и легли спать. Арина расстроилась: напекла, наготовила, а есть некому. Может, заедешь? — неуверенно предложил он.

— Спасибо, папа. Извини, но сегодня я уже никуда не поеду, — слова прозвучали виновато. — Поздно, да и шампанского выпила.

— Я-я-ясно, — многозначительно протянул отец и снова умолк. — А как тебе Новый год? — насмешливо спросил он после паузы.

— Хорошо. Я давно не была так счастлива, как сейчас.

— Быстро же ты… стала счастливой, — хмыкнул он в трубку.

— А разве это плохо? Неужели тебе было бы легче, если бы я лила слезы в подушку?

— Легче бы не стало, это верно. Но я бы хоть как-то пытался тебе помочь.

— Я знаю… Папа, я очень переживаю за наш вчерашний разговор.

— Мне тоже несладко, — проворчал отец, но голос его потеплел. — Время покажет, кто из нас прав.

— Вот и я о том же. Время — оно не только лучший лекарь, но и самый справедливый судья. Брать на себя его функции — бессмысленно. Человек должен пройти через свои ошибки, чтобы найти свое счастье.

— Или окончательно его потерять, — отец тяжело вздохнул. — Не сужу я никого, права такого не имею. Ни тебя, ни мужа твоего, ни этого Ладышева. Отцовское сердце болит: одна ты у меня. Мой век недолог, а у тебя теперь и надежного плеча рядом нет.

— Есть, папа. Есть, поверь. Жаль, что ты не знаком с Вадимом.

— И что он? Принц на белом коне? Чем-то лучше Виталика?

— Многим.

— Многим… — усмехнулся отец. — Не потребовал бы с тебя денег, и у меня проблема не возникла бы.

— А он их не требовал, сама решила отдать. Не хотела, чтобы чужой человек брал на себя мои расходы.

— Вот именно: чужой!

— На тот момент чужой, — согласилась Катя. — Неужели ты до сих пор считаешь, что Виталик тебе «свой»?

— Считаю. Потому что он — мой зять. И компаньон. Если бы не он, не было бы у меня своего дела. Перестанет быть зятем — считай, что и дела нет.

— То есть?

— Покупателя уже ищет. Вот так, — вздохнул Александр Ильич. — Вчера утром по телефону известил.

— Понятно… Это из-за того, что ты с ним вовремя не рассчитался?

— Да нет… Я с ним пятого числа каждого месяца рассчитываюсь, — признался отец.

— Выходит, проблема не в деньгах, — сделала вывод Катя. — А много ты ему еще должен? Ну, чтобы выкупить свою долю?

— Много или немного — неважно, роли это уже не играет. Он все решил. Как и ты решила.

— Но как же так, папа? — упавшим голосом спросила она.

— Ладно, не переживай. Разберемся, — проворчал отец. — Спасибо, что позвонила. От сердца отлегло.

— И мне полегчало. Арину Ивановну за меня поздравь с Новым годом.

— Поздравлю. Она ведь тоже переживает.

— Все будет хорошо! Целую!

Закончив разговор, Катя опустила телефон и задумалась.

«Как помочь отцу? Да… Видно, придется встретиться с Виталиком», — поняла она.

Неожиданно на кухне зажегся свет.

— Ты куда пропала? Что-то случилось? — сразу уловил перемену в ее настроении Вадим.

— Все в порядке, — Катя отвела взгляд. — Вот думаю: может, предложить Нине Георгиевне вечером стол на кухне накрыть?

— Конечно, на кухне! Сколько можно эту посуду туда-сюда таскать? Но сначала ответь: что случилось? — он привлек ее к себе и изучающе заглянул в глаза.

— Ничего… Вот отцу позвонила, поздравила, — показала она взглядом на трубку.

— И что? Катя, не молчи, пожалуйста. Рассказывай все как есть.

— В общем… Виталик вчера заявил, что ищет покупателя на автомойку. И дело вовсе не в том, что с ним вовремя не рассчитались. До пятого числа, когда выплачиваются проценты, время еще есть.

— Так вот в чем дело! — дошло до Вадима. — Этого следовало ожидать. Ну что ж… В таком случае мне понятен ход дальнейших действий.

— Каких действий? — подняла глаза Катя. — Чьих?

— Проскурина… И моих в том числе. Обещаю, что завтра же займусь этим делом.

— Но чем ты сможешь помочь отцу? Виталик с тобой даже разговаривать не станет.

— Со мной не станет, это верно. Но есть другие люди и другие варианты.

— Я надеюсь, не криминальные разборки?

— Ну что ты! Нет, конечно. Успокойся, — улыбнувшись, он крепче прижал ее к себе. — Что-то я снова оголодал. Там еще остался салат оливье?

— Полно! Я вчера спрятала незаправленную часть в холодильник.

— Замечательно! Только, чур, мою порцию заправить обыкновенным майонезом! А то взяли моду йогуртом поливать… — проворчал он. — Поужинаем — и домой! Спать люблю в своей кровати.

— А здесь разве не твоя?

— Моя. Но я на ней сто лет не спал. Да и тесновато будет двоим. К тому же я предпочитаю свой халат, свои шлепанцы, свою душевую кабину.

— Везет же некоторым! А у меня из своего только машина и осталась, — с грустью заметила она. — Да еще ноутбук.

— Зато у тебя теперь есть я. Поэтому сегодня мы будем спать в нашей кровати, ходить в наших халатах. Хочешь, я тебе свои шлепанцы подарю?

— Не-а, — замотала головой Катя. — Во-первых, они дареные. Во-вторых, не носить же мне потом тебя на руках в ванну? — она перешла на шутливый тон. — Ладно, уговорил, поедем к тебе. Только заскочим на Чкалова, надо прихватить кое-что из вещей.

— Согласен забрать все сразу! — рассмеялся Вадим. — Но сначала — поужинаем. Ну правда, очень есть захотелось, — жалобно заканючил он…

 

— …Пока, Кельвин! До свидания, Нина Георгиевна! — пожав псу лапу, тепло обнялась с хозяйкой Катя. — Спасибо вам!

— Это вам спасибо, дорогая! — Нина Георгиевна прижала к себе гостью и с улыбкой взглянула на сына: — Наконец-то порадовал меня, оболтус!

— Ну что вы? Какой он оболтус? У вас самый лучший в мире сын! — не согласилась Катя. — Самый умный, добрый, заботливый и нежный! Я бы от такого не отказалась!

— Вот и не отказывайтесь! — и, взяв на руки скачущего под ногами пса, напомнила: — Ждем в гости. Обещали!

— Обязательно! У нас редакция недалеко, так что я еще успею вам надоесть!

— Это мне надоесть? Катенька, вы, видно, не знаете, что самые надоедливые в мире — это одинокие пожилые женщины! Правда, Вадик?

— Не знаю. Кроме тебя и Галины Петровны, ни с кем из данной категории не общаюсь, — отшутился он.

— Ой! Забыла Галю поздравить с Новым годом! — опустив пса, всплеснула руками Нина Георгиевна. — У нее там в России уже десять вечера… Может, еще не спит?

— Может, и не спит. Все, мама, нам пора. Спасибо тебе! — поцеловал ее на прощание сын и, открыв замки, строго добавил: — Давление на ночь измерь и позвони!

— Да нормальное у меня давление! — отмахнулась Нина Георгиевна. — Позвоню, куда ж я денусь.

Заперев дверь, она присела на банкетку, достала из футляра очки, подтянула к себе записную книжку с телефонными номерами и сняла трубку:

— Надо обязательно с Галей радостью поделиться… Скорее бы уж возвращалась!

…В развевающихся прозрачных одеждах Катя медленно шла, а скорее, плыла по цветущему лугу и любовалась пейзажем, уже залитым первыми лучами солнца. Кругом расстилались покрытые туманной дымкой поля, вдали темнела полоска леса.

Яркое, теплое солнышко высоко поднялось над горизонтом и все норовило нежно коснуться Катиных волос, ветерок игриво забавлялся легкой тканью ее наряда — то пеленал тело, то забрасывал на лицо, то запутывал ноги. Но вот он шаловливо растрепал волосы и улетел вперед. Однако ненадолго. Появившись снова, он принес с собой звуки — величественные, праздничные.

Они, радостно переливаясь, заполнили собой всю округу, добавили света, торжественности, увлекли ввысь, вселили в душу покой и умиротворение.

«А ведь это колокольный звон! — внезапно поняла Катя. — Пасхальный!..»

 

Катя проснулась, открыла глаза, посмотрела на зашторенное окно, прислушалась: тишина. Полная. Оглянулась на соседнюю подушку — пусто. Нащупав очки, она опустила ноги на пол и чего-то коснулась. Шлепанцы. Но где же их обладатель?

В полумраке она добралась до ванной, растворила дверь и была тут же ослеплена яркими лучами зимнего солнца, что били сквозь раскрытые жалюзи. Судя по всему, утро давно закончилось и день приближался к своей середине.

Набросив халат, Катя вернулась в спальню, раздвинула шторы и выглянула в окно. Давно проснувшийся двор жил послепраздничными хлопотами: мамы и няни выгуливали детей, туда-сюда курсировали машины, у подъездов жильцы переговаривались с консьержами.

Вздохнув, Катя потянулась, улыбнулась, подошла к комоду, посмотрела на себя в зеркало, поправила волосы и лишь тогда заметила приклеенную записку: «Доброе утро!!! Проснешься — позвони! Целую!»

Телефон, насколько она помнила, лежал на подзарядке в прихожей. В гостиной и на кухне никого, в гостевой, кабинете и гардеробе — тоже. Это слегка озадачило: куда же подевался Вадим?

— Доброе утро! Ты куда пропал?

— Доброе! — засмеялись в трубке. — Ты на часы смотрела?

— Нет… Сейчас гляну, — Катя приподняла очки и посмотрела на дисплей на панели плиты.

Часы показывали 11:25.

— Так ведь уснули непонятно когда, — пробормотала она в оправдание. — Ты не ответил: ты где?

— На работе, где же еще, — продолжал смеяться Вадим. — Я ведь не в отпуске, как некоторые. Еще раз убедился, что твой крепкий здоровый сон имеет только двух врагов: будильник и кофе. Именно поэтому я его не сварил тебе утром. Выспалась? Что снилось, рассказывай.

— Так выспалась, что до сих пор не понимаю, где я и что со мной. А снился мне колокольный звон, вот!

— Надо же… Церковь рядом, но в такое время вроде не должны колокола звонить. А может, это будильник в телефоне? — решил пошутить он.

— Нет! Звон! Такой настоящий-настоящий, звонкий-звонкий, как на Пасху!

— Ладно, верю! — все так же весело согласился Вадим. — Теперь пора пить кофе. Подойди к машине, нажми три кнопочки. Я вчера показывал. Помнишь, какие? Давай, нажимай, я подожду.

Катя прошла на кухню, включила кофе-машину, дождалась запроса промывки, затем нажала кнопку «кофе».

— Слышу, гудит, — довольно прокомментировал Вадим. — А ты способная!

— А то! Если захочу кофе, способна не только на три кнопочки нажать, — игриво подтвердила она. — Еще ЦУ будут?

— Будут. Открываешь холодильник и выбираешь, чем позавтракать. Но лучше свари кашу.

— Овсяную? Нет уж, уволь, — Катя открыла холодильник. — Знаю, чего хочу: яичницу! Сто лет не ела яичницу!

— Слава тебе. Господи! Дождался! А то уж боялся, что теперь вместе с тобой придется одними йогуртами питаться! К яичнице рекомендую бекон, — подзадорил он.

— Ты меня провоцируешь? Если я начну завтракать яичницей с беконом, скоро даже в твой халат не влезу!

— Влезешь! Там в кабинете тренажеры стоят, можешь часик покрутить педали, — не сбавлял он насмешливого тона. — Чем сегодня собираешься заняться?

— Пока не думала.

— Вот и не думай! Я уже придумал. Постараюсь вернуться пораньше. Поедем в Силичи, покатаемся лыжах.

— У меня нет лыж. Лыжи и ботинки остались на Гвардейской, — напомнила Катя.

— Ничего страшного! Сегодня возьмем напрокат, а завтра купим новые, — успокоил он. — Все, мне пора на встречу. Да, чуть не забыл: если захочешь куда выйти, твой комплект ключей на полке в прихожей, рядом с сумочкой. Консьержей я предупредил, что теперь живу не один. Так что все будет в порядке. Пойди посмотри на ключи.

— Есть ключи. Спасибо. А сигнализация? — перевела она взгляд на мигающую цифрами панель справа от двери.

— Пока не трогай. Вечером введу новый код и покажу, как пользоваться. Как только разберусь с делами и выйду из офиса, сразу позвоню. Все, побежал. Целую.

— Целую! — улыбнулась она, отключила телефон и опустила в карман халата.

И все же, после того как встала на весы в ванной, от яичницы пришлось отказаться. Празднование Нового года дало о себе знать не самым приятным образом. Плюс два килограмма! И это после титанических усилий, потраченных на их потерю!

Перекусив перевезенным с Чкалова йогуртом, она приняла душ, застелила кровать, оделась, привела себя в порядок и задумалась: чем бы в самом деле сегодня заняться? Первое, что пришло в голову, — отец и его автомойка. Надо звонить юристам, консультироваться. А еще лучше встретиться. Только сначала выбрать, с кем. Давно следовало об этом подумать, хороший адвокат не будет лишним и на процедуре развода. Кто знает, чего еще ждать от Виталика.

Пролистав записную книжку, она остановилась на Надежде, специализирующейся на гражданском праве. Та охотно консультировала сотрудников редакции, если требовалась помощь.

Надя, к счастью, оказалась свободна и, как всегда, тут же откликнулась на просьбу. Встречу назначили через час в кафе по Карла Маркса.

Быстро собравшись, Катя вызвала такси, закрыла квартиру и почти выбежала из подъезда: еще надо было успеть взять свою машину, которая вот уже несколько дней стояла на приколе во дворе на Чкалова. К тому же существовала опасность, что она не заведется.

Однако, вопреки опасениям, двигатель бодро отреагировал на поворот ключа зажигания. Припарковавшись во дворе дома, где располагалось кафе, на ступеньках она нос к носу столкнулась со спешащей туда же Надеждой.

— …То есть документов по автомойке ты не видела, — подвела итог адвокат, выслушав Катину историю. — А юридический адрес, по которому она зарегистрирована, знаешь?

— Нет, — виновато вздохнула Катя. — Говорю же, никогда не вникала. Но адрес, где находится мойка, знаю.

— Это далеко не всегда совпадает, — со знанием дела заметила Надя. — Тебе надо встретиться с отцом и спросить напрямик. Заодно узнать реальную оценочную стоимость автомойки. И уже тогда будем решать, как быть… Жаль, что не сохранилось никаких дарственных… ну, что отец дарил деньги на вашу первую квартиру.

— Да разве я думала, что когда-нибудь придется разводиться? — совсем расстроилась Катя.

— Да уж… От девяноста процентов клиентов подобное слышу. Но не переживай. Твой случай не самый безнадежный. Есть тут одна мысль.

— Какая? — встрепенулась собеседница.

— Кать, скажи, на что ты готова пойти ради отца? Ну, ради того, чтобы он стал полноправным совладельцем?

— Если бы я что-то могла… — растерянно пожала та плечами. — А что?

— По закону при разводе ты можешь претендовать на половину совместно нажитого имущества. К тому же ты — работающая женщина, никогда не сидела на шее у мужа. Думаю, найти компромисс с ним будет не так уж сложно. К примеру, ты отказываешься от одних материальных ценностей, взамен он передает тебе часть автомойки, которая якобы принадлежала твоему отцу. Естественно, со всем юридическим оформлением. Как тебе такой вариант?

— Замечательный вариант! — обрадовалась Катя, но тут же сникла: — Только… Я сказала ему, что не буду претендовать на имущество. Теперь вроде и неудобно…

— А ему удобно отбирать у твоего отца дело всей жизни? Катя, нельзя быть такой бесхребетной, — принялась поучать Надежда. — Это твое право. Какое здесь может быть «удобно» или «неудобно»? Вот ответь, если вдруг твою статью перепечатают без твоего ведома, без всяких выходных данных, за чужой подписью, тебе удобно будет восстановить справедливость?

— Конечно! А как же иначе?

— Так вот и здесь: иначе и быть не может! Ты обязана претендовать на свою законную половину! И она нисколько не зависит от того, кто из вас больше получал. Ты занималась своим делом, он своим!

— То есть ты считаешь, что я имею и моральное право?

— Господи, ты не устаешь меня удивлять! — покачала головой Надежда и взглянула на часы. — Ладно, после поговорим. Приезжай завтра ко мне в консультацию, оформим все бумаги, и я стану твоим полноправным адвокатом. Тогда и стратегию наметим, и тактику. А сейчас, извини, убегаю. Встреча с клиентом. Рада была увидеться. Как и тому, что позвонила именно мне, — улыбнулась ей Надежда. — Да, хорошо бы снять копии с документов на вашу квартиру и не только. Пока! — махнула она рукой на прощание.

«Копии документов, — задумалась Катя, сев в машину. — Они в сейфе, в кабинете. Надо ехать на Гвардейскую. Если, конечно, Виталик не поменял замки, как грозился. Пульт от автоматического шлагбаума, кажется, в бардачке. Ключи я у отца забрала, и они должны быть в сумке… Все на месте, ура! Заодно заберу оставшиеся вещи! Те же горнолыжные ботинки! Только бы Проскурина не было дома!»

Заехав во двор дома, она пробежала мимо дремавшего консьержа (слава Богу, не Людоед), вскочила в лифт и достала ключи.

«Вроде подходит, — провернула она в замке первый ключ. — А вот со вторым что-то не получается…»

Едва она успела так подумать, как кто-то изнутри нажал дверную ручку, и в образовавшемся проеме показалась… Алиса!

— Привет… Ты? Что ты здесь делаешь??? — удивлению Кати не было предела.

— Привет. Н-да… Кого-кого, а тебя я так быстро не ожидала увидеть. Ну да ладно, проходи, — справившись со своей растерянностью, по-хозяйски предложила подруга. — Все равно рано или поздно пришлось бы поговорить.

Катя перешагнула через порог, и первое, что бросилось ей в глаза, — идеальный порядок в прихожей. Дверцы встроенных шкафов задвинуты, вся обувь куда-то попрятана. Нельзя сказать, что прежде здесь царил хаос, но часто и брошенные впопыхах шлепанцы валялись, и кое-какие вещи. А дверцы шкафов они с Виталиком вообще редко задвигали. Зачем? Протянул руку, снял с вешалки то, что надо, — и на выход.

— Ну что, пошли на кухню? Чаю попьем. Если хочешь, можно чего и покрепче.

— Я за рулем.

— Как знаешь. Разговор у нас с тобой серьезный предстоит, — опустила глаза Алиса. — Извини, что тапочки не предлагаю. Все старые я сегодня на мусорку отнесла, а вот новые купить не успела.

— И что ты еще успела на мусорку отнести? — насмешливо поинтересовалась Катя, до которой медленно, но верно стал доходить смысл происходящего.

— Почти ничего. Но мы с Виталиком уже думали, что в квартире не мешало бы сделать ремонт, поменять кое-что из мебели. Новый матрас он должен прямо сегодня привезти, — Алиса включила чайник.

— Быстро же ты… — оценила Катя и, присев на табуретку, осмотрелась. — Кухню тоже собралась менять?

— Нет, кухню, пожалуй, оставлю, — окончательно вошла в роль хозяйки Селезнева. — Добротная кухня, столешница мраморная, да и техника еще не устаревшая. Правда, занавесочки твои мне никогда не нравились, — кивнула она на окно, декорированное двумя крест-накрест пересекавшимися тюлевыми полотнами, подхваченными по бокам сплетенными поясками.

Катя недоуменно уставилась на занавески: в свое время именно за этой тканью дизайнер специально мотался в Москву. И рисунок шторы, и подхваты, и крепежи — все было выбрано не с бухты-барахты, долго рисовалось, обговаривалось.

— Вот тебе на! Ты же раньше хвалила эту штору: интересно, со вкусом, — передразнила ее бывшая хозяйка квартиры. — Выходит, уже тогда был обман?

— Что