Часть третья 12 страница

— Извини. Какой-то бесконечно длинный, полный открытий день. Видно, я устала, — наконец прервала она затянувшееся молчание.

— Не за что извиняться. Я тоже устал и хочу спать. Сейчас отвезу тебя домой.

— Хорошо, — кивнула она и внимательно посмотрела на Вадима: — У тебя тоже какие-то неприятности?

— С чего ты взяла?

— Ты был другой до Марьяливо.

— Ты тоже была другая до Боровлян, — заметил он и добавил: — Зря мы в эти края поехали.

— Наверное… Знаешь, лучше высади меня где-нибудь поближе к метро или к сотому автобусу. Я хочу прогуляться.

— Нет. И не проси, не уговаривай. Довезу до подъезда. Так мне будет спокойнее. Если очень захочется — погуляешь на балконе.

«А ведь еще утром предлагал переехать к нему», — подумала Катя отстраненно.

До улицы Чкалова доехали молча.

— Я тебе еще позвоню, — Вадим проводил ее до подъезда, поцеловал в лоб и вернулся к «Range Rover».

 

…Около часа ночи Катя выключила ноутбук и посмотрела на улицу: в доме напротив почти не осталось светящихся окон.

«Хорошее Генка прислал поздравление — теплое, нежное… Вот только напрасно он на что-то надеется», — с грустью подумала она и, плеснув в стакан минералки, подошла ближе к окну.

Редкие прохожие быстро двигались по тротуарам, отбрасывая меняющиеся по длине тени.

«А Вадим так и не позвонил… Холодно как-то, — зябко повела она плечами. — Весь день было тепло, а сейчас холодно. И не потому, что успела замерзнуть и никак не удается согреться… Душе холодно… Не позвонил… Надо идти спать…» — поставила она стакан в мойку и выключила на кухне свет.

В этом момент завибрировал лежавший на столе мобильник, включилась голубоватая подсветка дисплея.

«Не спишь?» — прочитала она и тут же ответила: «Нет».

Почти сразу же раздался звонок.

— Привет… Я обещал позвонить.

— Привет… Я думала, ты уже спишь.

— Не спится.

— Странно. Ты так торопился домой.

— Торопился, — тяжело вздохнул он. — Извини, что не смог совладать с настроением. В Марьяливо у меня тоже случился неприятный разговор. Даже забыл, что хотел спросить… Ответь, с чем у тебя ассоциируется Новый год?

— Ну как с чем? — не включая света, Катя присела на стул, оперлась на стену и запрокинула голову. — Елка, апельсины, подарки… Ой, я совсем забыла про елку! — спохватилась она. — Хотя… Зачем она мне здесь? Все равно к отцу поеду.

— Катя, я хочу предложить тебе встретить Новый год вместе, — неожиданно произнес он. — Ты не против?

— Не против, — ответила она после небольшой паузы.

— Уф-ф-ф, — выдохнул он с облегчением. — Так боялся, что откажешь.

— Почему?

— Да расстались как-то нехорошо. Видно, и вправду устали. Немножко.

Катя улыбнулась.

— Похоже на то… Вот только не знаю, как теперь сообщить отцу, что не приеду.

— Заедем завтра днем, поздравим и все объясним.

— И как мы ему объясним?

— Так и скажем, что ты будешь встречать Новый год со мной и моей мамой.

— Как с мамой?

— Новый год мы всегда встречаем с мамой, я уже говорил. Она у меня одна, ты же знаешь, — словно извиняясь, добавил он.

— А маме я праздник не испорчу?

— Да для мамы это будет самым желанным новогодним подарком! Она мне еще в четверг о тебе все уши прожужжала. Настоящий приступ восторга случился! — довольно рассмеялся он.

— Так уж и восторга, — недоверчиво уточнила Катя.

С каждым услышанным словом на душе становилось теплее.

«Если бы сейчас он вдруг оказался рядом… А ведь я хочу этого… Очень», — подумала она, отчего стало еще теплее. Почти горячо.

— Завтра сама услышишь. Лучше ответь: почему все, с кем бы я тебя ни знакомил, сразу начинают испытывать к тебе самые светлые чувства? Кого ни возьми: мама, Андрей. Даже Зина! На пушечный выстрел никого из барышень не подпускала, а вчера была готова уволиться, если тебя не найду!

— Ты серьезно?

— А ты думаешь, шучу? И что у тебя за талант такой — с первой минуты всех обаять? Даже меня!

— Сам напросился на знакомство, — насмешливо напомнила она.

— Сам, отрицать не буду. И знаешь, очень этому рад. Самый верный поступок за весь год, — добавил он чуть тише. — Я сегодня понял, что в сравнении с ним все остальные теряют свою значимость… Больше всего на свете я сейчас хочу оказаться рядом с тобой.

— И я хочу, — не удержалась Катя.

— Тогда вызываю такси, — обрадовался он. — Жаль, сам за руль сесть не могу, выпил стаканчик виски.

— Вадим… В таком случае, может, не стоит? — осторожно предложила она. — Мы в самом деле устали за сегодняшний день. С учетом непростой завтрашней встречи с отцом да еще предстоящей новогодней ночи не мешало бы выспаться. Должен же кто-то из нас двоих трезво мыслить, — шуткой смягчила она отказ. — К тому же вдруг ты с утра передумаешь встречать со мной Новый год?

— Не дождешься. Я хорошо подумал. Целых четыре часа думал. С тех пор, как мы расстались, — снова стал серьезным Вадим. — …А что на тебе сейчас надето? — неожиданно спросил он после паузы.

— Халат.

— А под ним?

— Ночная рубашка. С рукавами. А что?

— Неправильная рубашка. Ты всегда в ней спишь?

— Всегда. В ней как-то теплее. Особенно сейчас, когда сплю одна.

— А раньше?

— И раньше спала в сорочке.

Вадим вздохнул.

— Ладно… Когда за тобой завтра заехать?

— Пока не знаю. Ближе к двенадцати. Последняя ночь в уходящем году… Пойдем спать?

— Пойдем.

— Спокойной ночи!

— Я тебя целую. Спокойной ночи!

— И я… — добавила Катя и еще долго с улыбкой смотрела на погасший дисплей телефона…

«Что бы такое надеть?» — первая мысль, с которой Катя проснулась, завладела всем оставшимся до приезда Вадима временем. Ничего путного в голову не приходило. Высушив и уложив волосы, она нанесла на лицо легкий слой тонального крема, подкрасила ресницы и направилась к распахнутому шкафу.

«Н-да… Негусто у меня нарядов для встречи Нового года… в узком семейном кругу. В новом кругу, — поправила она себя, по очереди прикладывая перед зеркалом плечики с одеждой. — С отцом было бы проще, вполне достаточно новой кофточки к джинсам», — вздохнула она, откладывая на диван очередной комплект.

В шкафу оставался лишь упакованный в целлофан наряд, купленный летом в Турции. Так и висел с биркой.

«Вряд ли сегодня кстати так выряжаться. Красиво, но спина открыта, слишком по-вечернему. Как воспримет это Нина Георгиевна, одному Богу известно!» — вздохнула она, покрутившись перед зеркалом.

Примерку прервал долгий звонок в дверь.

«Ну вот! Не успела!» — набросив халат, раздосадованно подумала она.

На площадке с большой коробкой и пакетом стоял Вадим.

— Привет! Ты чего так долго не впускаешь? — переступив порог, пробурчал он, чмокнул Катю в щеку и поставил коробку на пол. — Полгорода за этими кастрюлями объездил: все размели к Новому году! Раз уж ты не желаешь ко мне переселяться, придется мне иногда здесь столоваться. Давай распаковывай, — открыв шкаф, чтобы спрятать верхнюю одежду, показал он глазами на коробку.

— Сумасшедший! — всплеснула руками Катя, рассмотрев рисунок на коробке. — Куда же я все эти кастрюли пристрою? Кухонька крошечная.

— Пристроим, — успокоил Вадим. — Выбросим весь хлам — и все поместится.

— Без разрешения Арины Ивановны? — задумалась она. — Нет, нельзя. Я здесь не хозяйка.

— В таком случае тебе придется переселяться на Сторожевку. Да, сегодняшнюю ночь проведем у меня. Даже не сопротивляйся. А что это? — заглянул он в разрез распахнувшегося халата. — Дай посмотреть, что за красота.

— Да так, гардероб перебирала… — смутилась Катя и отступила в глубь комнаты. — Не могу подобрать ничего подходящего для вечера. Извини, не успела ни переодеться, ни прибраться.

— Извиняю, только дай посмотреть. Ну пожалуйста, — игриво заканючил Вадим.

Сделав шаг, он коснулся рукой полы халата и, поняв, что сопротивления не последует, осторожно развязал пояс, обнажил плечо.

— Ничего себе! — едва не присвистнул он, полностью освободив женскую фигуру от халата. — И ты хочешь сказать, что это не подходит для встречи Нового года?

— Сомневаюсь, — окончательно смутилась и покраснела Катя. — Как твоя мама воспримет, сомневаюсь…

— Если учесть мамину склонность к истинно женскому стилю одежды, ты очаруешь ее в очередной раз. Можешь не сомневаться! — заявил он убежденно. — К тому же все на месте: бюст, талия, бедра… Поверь, ее не смутит даже небрежно сброшенная бретелька. Вот так, — опустил он тонкий жгут материи. — А еще лучше обе, — аккуратно стянул он бретельку с другого плеча и лукаво улыбнулся. — Ах да, забыл еще об одной вещи, — он привлек ее к себе, обнял, поцеловал оголенное плечо и принялся медленно расстегивать молнию на спине.

— Ты с ума сошел! У нас времени в обрез, а еще надо заехать в Ждановичи! — попыталась образумить его Катя. — …У меня ноги подкашиваются… — произнесла она уже не столь возмущенно и добавила почти шепотом: — Ты что творишь…

— Помогаю переодеться… Надо поберечь это очаровательное платье до вечера, — также перешел на шепот Вадим.

В следующую секунду ткань скользнула по бедрам, мягко опустилась на ковровое покрытие, а дальше… А дальше платье было забыто ровно на столько, сколько того требовали страсть и нежность. Все остальное в сравнении с этим отошло на второй, а то и третий план или же вообще забылось и потерялось во времени…

Ехать в Ждановичи решили по кольцевой, а до кольцевой добираться по самому короткому пути — улице Казинца.

— Ты чего такая смурная? — остановившись на светофоре, спросил Вадим. — Что-то не так? Переживаешь, как отреагирует отец на наш приезд?

— Не только, — тяжело вздохнула Катя, раздумывая, рассказывать или нет Вадиму об услышанной накануне новости. — Валя вчера проболталась, что Виталик шантажирует отца автомойкой.

— Это как — шантажирует автомойкой? — непонимающе свел брови Вадим. — А вот с этого места давай поподробнее.

— Это долгая история.

— А мы никуда не торопимся. Сегодня как никогда справедливо правило: тише едешь — дальше будешь.

Посматривая то в левое, то в правое зеркало, Вадим двигался по средней полосе в пределах разрешенной скорости, чего нельзя было сказать о многих других участниках движения.

— Судя по количеству «шумахеров» и по обилию машин, пробки и ДТП на такой дороге обеспечены, — заметил он вслед очередному пронесшемуся слева автомобилю, обдавшему «Range Rover» потоком грязи, отчего автоматически настроенные щетки едва не зашлись в истерике. — Рассказывай.

— Понимаешь, когда папу неожиданно отправили в отставку, он первое время не знал, чем заняться. Энергии еще море, а кроме как о службе, ни о чем понятия не имел. Чего только ни перепробовал: и торговать, и технику ремонтировать. Он ведь военный инженер, руки золотые. Даже землю хотел взять в аренду, теплицы построить и овощи выращивать. Мама перед смертью успела отговорить.

Катя ненадолго замолчала.

— Я жила в Минске, бабушки умерли. С родным городом его больше ничего не связывало. Честно говоря, я сейчас поражаюсь: как он тогда все вынес, не запил с горя, не сломался? — подняла она взгляд на Вадима.

— Потому что настоящий полковник, — не задумываясь, ответил Вадим. — И что дальше?

— Дождался, пока вступит в наследство, продал два дома, нашу двухкомнатную квартиру и купил домик в Ждановичах. Отремонтировал его, стал искать работу. Бывший сослуживец пристроил бригадиром на автомойку, где папа быстро стал руководителем и предложил Виталику построить свою: оказывается, даже место присмотрел. Сам решал все вопросы, сам занимался строительством, открыл, отработал год — и подхватил воспаление легких.

— Вот и сказался нервный стресс, — заметил Вадим. — Пробило защиту. Рано или поздно это должно было случиться. Извини, что перебил, продолжай.

— Он очень тяжело болел, и если бы не Арина Ивановна, теперешняя его жена, неизвестно, чем бы все закончилось. Она была его лечащим врачом, — Катя помолчала и продолжила: — Виталик уважал тестя за то, что он не собирается сидеть сложа руки. Львиная доля финансов на строительство от него шла. И вот теперь, насколько я поняла, пригрозил, что если я не вернусь, то он ее отберет. Папа этого не вынесет, — совсем расстроилась Катя.

— Понятно. А официальный владелец кто?

— Насколько я знаю, официальных владельца два — папа и Виталик. Но ты же понимаешь, что это лишь по бумагам. На деле отец выплачивает компаньону одолженную сумму, проценты, прибылью делится. Остального не знаю, в их финансовые дела я никогда не встревала. Слышала только, что папа рассчитывается с ним поквартально. И Виталик доволен им как партнером.

«А ведь, скорее всего, деньги, которые мне одолжил, он взял именно из этой суммы! — осенило ее. — Что же я наделала!»

— Что еще, договаривай, — снова глянул на нее Вадим. — Говори, скрывать от меня нечего.

— Не знаю, пока это лишь догадка… — заерзала она на сиденье.

— Катя, постарайся понять: отныне все твои проблемы — это и мои проблемы. Не обижай меня своим молчанием.

— Хорошо. В общем, я тут подумала… Короче, те деньги, что вернула тебе за ремонт машины, я одолжила у отца. Как мне кажется, он взял их из суммы, предназначенной для Виталика, — покраснев, опустила она глаза. — Конец квартала… Выходит, я его подставила.

— А вот и пробка, — Вадим заметил, что дорога впереди забита машинами, не раздумывая снизил скорость и стал перестраиваться вправо.

— Это надолго, — вслед за ним оценила размер затора Катя и уточнила: — Решил объехать через город?

— Не только. Надо домой заскочить, — ответил он, сворачивая в сторону Сухарево.

«Как же теперь помочь отцу?» — отстраненно следя за дорогой, погрузилась в свои мысли Катя.

Тут же вспомнился последний разговор с ним, попытки повлиять на дочь, примирить с мужем, негативное отношение к Ладышеву, с которым он даже не знаком. Это не было похоже на отца. Скорее всего, Виталик ему не только рассказал о Вадиме, но и пригрозил. Папа был явно чем-то расстроен, потому и выглядел неважно. Это же надо было ей впутать в это дело отца! А все потому, что гордыня взыграла: как же, не позволит она никому за ремонт своего авто заплатить!

— Я недолго, ты посиди в машине, — попросил Вадим, когда они оказались во дворе его дома.

Не выключая зажигания, он забрал из салона и багажника какие-то пакеты, коробки и скрылся в подъезде. Вернулся и в самом деле быстро, правда, ненадолго задержался с вышедшим покурить консьержем. Что-то ему сказал, показав на машину. Тот в ответ энергично закивал. Пожав ему руку, Ладышев открыл дверцу, присел на сиденье и тщательно отряхнул обувь от мокрого снега.

— Вот, — повернулся он к Кате и достал из внутреннего кармана знакомый конверт. — Я не считал, сколько там. Как ты передала, так все и лежит. Этой суммы отцу будет достаточно?

— Не знаю… — от неожиданности Катя едва не выронила конверт. — Там еще были деньги мне на подарок… Спасибо… — опустила она глаза. — Я тебе верну, как только страховая выплатит…

— Как ты меня утомила! — перебил ее Вадим и, сдвинув рычаг коробки передач, резко нажал на газ. — Как ни пытаюсь втолковать: твои проблемы — это и мои проблемы, — ты ни в какую не желаешь меня понять.

— Прости меня… Прости, если это тебя обижает, — Катя осторожно коснулась ладонью его руки. — Только и ты меня пойми: едва начала учиться жить самостоятельно, рассчитывать только на себя, ни от кого не зависеть, как все снова меняется. Я не успеваю перестроиться…

— Глупенькая, — Вадим, не отрывая взгляда от дороги, убрал одну руку с руля и крепко сжал ее ладошку. — Это не ты от меня, это я от тебя начинаю зависеть. От твоего настроения, от твоих желаний. И, как ни странно, это даже приятно, — добавил он, улыбнувшись. — Короче, чтобы больше я не слышал, что ты якобы мне что-то должна. Если уж на то пошло, ты сделала для меня гораздо больше: помогла принять верное решение. А это стоит куда дороже.

— Какое решение?

— По открытию клиники японской медицины. Вернее, нецелесообразности ее открытия.

— Правда, помогла? Только честно! — недоверчиво посмотрела на него Катя.

— Как на духу! В тот день, когда мы случайно встретились в Москве, я как раз закрыл эту тему.

— С Екатериной Александровной?

— С ней, — кивнул Вадим. — Так что квиты. Теперь давай о серьезном. Попробуй узнать у отца, сколько он должен Проскурину.

— Зачем?

— Если на него не будут давить, то он перестанет давить на тебя. Но для начала надо собрать информацию.

— А если Виталик на самом деле решит продать автомойку? Что тогда? Не могу поверить, что он на такое способен, и все же… Не понимаю, как так можно… Деловая репутация — не пустой звук, а с папой они компаньоны.

— Ошибаешься, — вздохнул Вадим. — С твоим отцом они прежде всего родственники. И если в отношения вклиниваются личные разборки, разводы и прочее, за редким исключением людям удается сохранить лицо, а уж тем более сохранить бизнес. И обычным шантажом здесь дело не заканчивается. Уж поверь мне, насмотрелся.

— Как же теперь быть? — совсем упала духом Катя.

— Я подумаю, чем можно помочь. Напрягу после праздников Поляченко. Придется и о твоем муже кое-что узнать.

— Бывшем, — насупилась она.

— Хочешь не хочешь, но до официального развода он твой муж, — не согласился Вадим. — Боюсь, до того дня не смогу предложить твоему отцу помощь открыто: как любой нормальный мужик, он ее не примет. Так что ты даже не упоминай, откуда деньги взялись. Не успела отдать, вот и все.

— Тогда уж лучше — не взял, — согласилась Катя. — Ты ведь и в самом деле не брал этих денег.

— Ну, в таком разе благодарствую, — улыбнулся Вадим. — С твоей подачи, даст Бог, Вадим Ладышев заработает в глазах отца первый балл. На самом деле хорошо, что ты не отдавала мне их из рук в руки. И не прикоснулся бы. Наверняка разругались бы вдрызг… Все, приехали. Иди одна, без меня.

— А ты?

— Интуиция подсказывает: лучше мне пока там не показываться. Если у отца был подобный разговор с Проскуриным, тот наверняка упоминал мою фамилию. Как личного врага.

Если честно, то Катя и сама уже сомневалась, стоит ли знакомить отца с «разрушителем семейного счастья». Слишком категорично он был настроен против в прошлый приезд.

— Ты уверен? — чувствуя неловкость, на всякий случай уточнила она.

— Более чем. Иди, я тебя подожду, — перегнувшись, открыл он ей дверцу.

— Спасибо, — поцеловала она его в щеку, опустила ногу на высокую ступеньку джипа и вдруг обернулась: — Ты — удивительный человек, Вадим Ладышев…

 

— С кем это ты приехала? — хмуро поинтересовался сидевший за кухонным столом отец, едва дочь переступила порог и поздоровалась.

— Друг, — замялась она.

— Если друг, чего в дом не позвала?

— Я звала, но он… постеснялся.

— Зовут хоть как?

— Вадим. Ладышев.

— Это который бывший работодатель? — хмыкнул хозяин, явно пребывавший не в лучшем расположении духа. — Быстро же он стал для тебя другом. В прошлый приезд ты о нем иначе отзывалась.

— За это время многое изменилось. А как вы? Где Арина Ивановна? — сменила тему Катя.

— К соседке пошла. Мясо в духовку поставила, а сама — к соседке: что-то захворала та. Мы тебя часам к шести ждали, не раньше. А чего друг не уезжает? — выглянул в окно отец.

— Меня ждет. Папа, ты извини, но я заехала только поздравить. Подарки привезла, — улыбнулась она, достав из праздничного пакета две красиво упакованные коробки. — Вам под елку.

— То есть как только поздравить? А сама?

— Я буду встречать Новый год в другом месте. Извини.

— …И зачем нам тогда подарки? Что мы, дети малые? — после долгой паузы буркнул отец. — Лучше бы деньги поберегла. Почему раньше не предупредила, что планы изменились?

— Так получилось, папуль, — виновато опустила ресницы дочь. — Неожиданно. У Вадима мать одна, и он всегда встречает с ней Новый год.

— То есть ты встречаешь Новый год с Ладышевым… Это хорошо, что он мать не забывает, — заметил отец и посмотрел на дочь с укором: — Только объясни, с чего это ты решила встречать Новый год с ним? Не успела с одним мужиком развестись, как второго завела? Нехорошо, дочь, — разочарованно покрутил головой отец. — С кем ты связалась? С проходимцем, который воспользовался твоим душевным состоянием и запудрил мозги? — неожиданно повысил он голос. — Ты — уважаемая женщина, личность, известная журналистка! Опомнись, доченька!

— Мозги мне никто не пудрил, я давно не маленькая, — как можно спокойнее парировала Катя. — И я тоже тебя не понимаю: почему ты так категорично настроен против человека, о котором ничего не знаешь? Может, сначала объяснишь, в чем дело?

— И объясню! Почему бы нет? — с вызовом согласился отец. — Потому что с появлением этого «работодателя» все пошло наперекосяк. Абсолютно все! Для тебя перестали иметь значение твоя семья, твоя работа, твои жизненные принципы, наконец! Тебе в голову не приходило, что своим поведением рушишь не только свою жизнь, но и жизнь других? Я ведь всегда тобой гордился, дочка, а что сейчас? Что у тебя есть? И что останется у меня? Зря я тебя тогда послушал, зря дал денег. Нормальный мужик никогда бы их не взял!

— А он и не взял, — сдерживаясь изо всех сил, чтобы не ответить резкостью, Катя достала из пакета с подарками конверт и положила перед отцом на стол. — Здесь вся сумма.

Александр Ильич недоверчиво подтянул к себе конверт, заглянул внутрь, закрыл, поднял на дочь слегка растерянный взгляд.

— Пап, почему ты не хочешь меня услышать? — наблюдая за ним, тихо спросила Катя. — Неужели вся причина только в этом? — кивнула она на конверт. — Можешь рассчитаться с Виталиком, чтобы он перестал тебя шантажировать. А ты по его указке перестанешь учить меня жизни. Я догадываюсь, чем он тебе пригрозил. Неужели после этого ты еще не понял, что, если идти на поводу у подлеца, можно легко превратиться в его подобие?

— Я не собирался тебя учить и не собираюсь, — теперь уже отец начал оправдываться. — Но и ты меня пойми…

— Понимаю, папа. Очень хорошо понимаю, — перебила дочь. — Именно поэтому я буду встречать Новый год там, где меня не будут использовать в своих целях, не будут донимать, прикрываясь заботой. И где, надеюсь, меня не предадут. Мне очень жаль… Извини. Желаю, чтобы в новом году твои финансовые проблемы разрешились благополучно. С наступающим! — добавила она и быстро зашагала к выходу.

У самой калитки Катя столкнулась с вернувшейся хозяйкой.

— Ой! Здравствуй! А куда это ты? — удивилась та.

— Вы извините, Арина Ивановна, Новый год я буду встречать не с вами. Я уже объяснила отцу, почему.

— А что так? В кои веки решили вместе собраться, — расстроилась женщина. — Сначала Виталий утром позвонил, отказался, а теперь ты.

— Так папа и Виталика приглашал?

— И его, и его родителей. Он ведь все помирить вас мечтает, — вздохнула Арина Ивановна. — Что же теперь будет?

— Все будет хорошо, Арина Ивановна, — Катя коснулась рукой ее плеча. — Поверьте, пройдет время, и все наладится. Вы только папу берегите. До свидания! С наступающим!

— Шубу бы забрала! — прокричала ей вслед женщина. — Все бегаешь в куртке, простудишься!

Но Катя ее уже не слышала.

— Хорошо бы где-нибудь перекусить, — не дождавшись от нее ни слова, предложил Вадим, когда машина выехала на кольцевую. — Честно говоря, только и успел утром бутерброд проглотить да кофе выпить.

— Хорошо бы, — опустила она голову.

Оторвав взгляд от дороги, он посмотрел на Катю и, заметив бегущую по щеке слезу, включил правый поворот и съехал на обочину.

— Ну что ты снова плачешь? — отстегнув ремень, прижал он ее к себе. — Как чувствовал, какой у вас там разговор… Я никому не позволю тебя обижать, даже отцу.

— Не позволяй. Пожалуйста, — не таясь, заплакала Катя и уткнулась лицом в его дубленку. — Ну почему он со мной та-а-ак, почему? Ведь я — его дочь! Почему он продолжает цепляться за Виталика? Ради чего он и его приглашал встретить Новый год? — вырывалось у нее между всхлипываниями. — Почему он меня предает?

— Он тебя не предает, — нежно целуя и поглаживая ее макушку, пытался успокоить Вадим. — Он и не думает тебя предавать! Ну поставь себя на место отца: у дочери был стабильным брак, надежный мужик рядом. И у отца было дело. И тут — бах! — все рушится! Он просто не хочет в это поверить! Из-за какой-то мелочи, из-за мужской шалости! Да половина женатых мужиков посочувствуют твоему Виталику!

— Ты тоже ему сочувствуешь?

— Я — нет. Потому что никогда не был женат, — попытался пошутить Вадим. — Но если женюсь, скорее всего, присоединюсь к другой половине.

— Хочешь сказать, что ты не такой, как все? — уточнила Катя.

— Когда однажды в жизни человек переживет предательство любимого, он не позволит себе сделать то же самое. Потому что знает, как это больно.

Всхлипывания стали реже. Скорее всего, последняя фраза заставила Катю задуматься.

— Получается, для того, чтобы стать вот таким особенным, обязательно надо пережить предательство? — после довольно долгой паузы подала она голос.

— Не знаю, — чистосердечно признался Вадим.

— А как насчет прощения? Можно ли простить?

— Только если продолжаешь любить. Тогда есть шанс. А вот если простить как пожалеть — это не выход. В таком «простить» нет ничего, кроме унизительного снисхождения и потери уважения к человеку. А в итоге и к себе, — вздохнул Вадим, осторожно отстранил ее голову, спрятал под капюшон выбившуюся прядь светлых волос и поцеловал в кончик носа. — Значит, так. Сейчас едем ко мне, наряжаем елку, забираем все, что пригодится…

— Какую елку? — подняла она на него заплаканные глаза.

— Ну, ты же сказала, что Новый год у тебя ассоциируется с елкой и апельсинами? Признаться, у меня тоже. Вот я и купил елку, апельсины. Елка, правда, искусственная, но это уже не столь важно. Так вот…

— Погоди, ты ее специально купил? До этого у тебя не было елки?

— Не-а, — покрутил он головой и пояснил с улыбкой: — Выражаясь твоими словами — она не вписывалась в мой интерьер.

— А разве интерьер за это время изменился?

— Кардинально — пока нет. Но, честно говоря, поднадоел своим однообразием. Холодно там. Как в музее, или в гостинице, — лукаво подмигнул он. — Короче, так: ставим елку, наряжаем, вызываем такси и едем к маме. Там и перекусим, и стол поможем накрыть.

— А вдруг и твоя мама встретит нас так же «тепло», как мой отец? — спросила она.

— Глупая моя… Да за всю жизнь я ни разу не знакомил родителей с девушкой. И мама будет на седьмом небе от счастья! Она с утра всех знакомых обзванивала, искала рецепт низкокалорийного новогоднего блюда!

До Сторожевки в этот раз добрались гораздо быстрее: пробки рассосались, машины разъехались по городам и весям, народ большей частью уже пребывал дома и готовил салаты.

Общими усилиями распаковали и украсили елку. Вадим стал собирать в сумки все необходимое для встречи Нового года, а Катя присела на диван и долго смотрела на блестящее великолепие отсутствующим взглядом. Почему-то вспомнилось детство, когда вот так, глядя на наряженную елку, они с мамой дожидались за праздничным столом отца. А его все не было и не было… И вдруг, буквально за пару минут до боя курантов, он появлялся, точно Дед Мороз: весь в снегу и обязательно с апельсинами… Господи, как же давно это было!

Странное дело: вроде как успокоилась, и даже настроение успело подняться, но стоило вспомнить маму, новогодние картинки детства — и снова на душе стало нестерпимо грустно. Как предчувствие чего-то очень-очень плохого: вот оно, уже близко… А она не видит, не слышит, не может сообразить, с какой стороны надвигается опасность!

— Черт, до такси не дозвониться! — Вадим с досадой посмотрел на телефон и нажал повтор номера. — Бесполезно, занято.

— Может быть, я попробую? — вскинула голову Катя.

— Лучше переоденься пока, — посоветовал он. — Сейчас Зиновьева наберу, может, еще в городе болтается… Саша? Добрый день, Ладышев… Спасибо, и тебя с наступающим! Скажи, ты на машине?.. Да просьба есть: не могу до такси дозвониться. К матери собрался, свой «Ровер» не хочу у нее во дворе бросать. Через двадцать минут? — глянул он на часы. — Хорошо, будем ждать внизу. Спасибо!.. Ну вот! Все разрешилось самым чудесным образом: как раз на стоянку ехал… Ты почему не переодеваешься? — удивился он.

— Боюсь…

— Чего боишься? — Вадим присел рядом. — Катя, что с тобой сегодня творится? Что тебя еще мучает, объясни! — взял он в руки ее ладошку.

— Не знаю, — рассеянно глядя куда-то вдаль, пожала она плечами. — Сама не могу понять, что со мной. Устала, наверное, за год.

— И что же мне теперь делать? Как я могу помочь, если ты сама не знаешь, что с тобой происходит?

Тяжело вздохнув, Вадим потерся щекой о ее плечо, взял ее вторую ладошку, сложил обе вместе и уткнулся в них лицом. Спустя несколько мгновений он сбросил шлепанцы, прилег на диван и положил голову ей на колени.

— Не тяжело? — поднял он взгляд.

— Нет, нисколько, — улыбнулась она. — Ты сейчас похож на котенка. Такой большой котенок, — нежно провела она рукой по его волосам.

— Так бы и жил вечно у тебя на коленях, — поджал он ноги и закрыл глаза. — И мурлыкал бы от удовольствия. И никуда бы не отпускал хозяйку из дома.

— Даже за молоком? — продолжая гладить по голове, Катя принялась игриво почесывать его за ухом.