Атлантическая стратегия США

Американцы признают силу европейского гиганта. 42 процента американцев - и 51 процент лидеров - считают Европу более важной для США, чем Азия (противоположного мнения придерживаются 28 процентов американцев).[445] Государственное объединение таких размеров способно изменить соотношение сил в мире. В США можно выделить две крайние точки зрения: тех, кто верит в политическую Европу, и тех, кто сомневается в реальности ее создания

Еврооптимисты ожидают быстрого продвижения Брюсселя в двадцать первом веке к положению одного из бесспорных мировых центров.Так один из ведущих американских экономистов Ф. Бергстен считает что ЕС вскоре “достигнет равенства или превзойдет Соединенные Штаты по всем ключевым показателям экономического могущества и будет говорить единым голосом по широкому кругу экономических вопросов... Экономические отношения между соединенными Штатами и Европейским Союзом будут во все большей степени становиться основанием фактического равенства”[446].

Европессимисты полагают, что западноевропейские столицы вольно или невольно обменяли углубление интеграции на ее расширение. Возможно, в ЕС через определенное время будут входить 35-40 государств (включая, как указывает Ж. Атали, Украину и Грузию[447]). И это резко ослабит ее внутреннее сближение. Именно в свете того, что европейская интеграция “вглубь” будет медленной и что европейский механизм не будет похож на американский, “Америке не следует бояться возникновения соперника”[448].

В результате США еще на одно поколение останутся единственной сверхдержавой. Они указывают на то, что “Европа, несмотря на всю свою экономическую мощь, значительную экономическую и финансовую интеграцию, останутся де факто военным протекторатом Соединенных Штатов... Европа в обозримом будущем не сможет стать Америкой... Бюрократически проводимая интеграция не может породить политической воли, необходимой для подлинного единства. Нет ударной силы воображения (несмотря на периодическую риторику относительно Европы, якобы становящейся равной Америке), нет страсти. создающей государство-нацию”[449]. 80 000-страничный договор, который предлагается подписать всякому новому члену ЕС поражает воображение лишь своими 31 огромными разделами.

Калькуляция американских атлантистов: учитывая неизбежную грядущую американскую вовлеченность в азиатские дела, учитывая неизбежность кризисов в незападном мире, не следует радоваться европейским просчетам и временной немощи, следует помогать становлению потенциального глобального партнера. Да, у Америки впереди еще от 10 до 20 лет преобладания в мире. В дальнейшем же судьбу гегемонии гарантировать не может никто. И важно иметь глобального партнера. А если определенное отчуждение западноевропейского центра неизбежно, американцы постараются “подороже” продать свое согласие на частичный европейский сепаратизм. Доминирующий в США мотив - не гасить западноевропейскую военную активность тотально, не порождать у западноевропейцев чувства бессилия и зависимости, концентрироваться на реально критически важных проблемах, использовать ЕС в главном - в солидарном совместном контроле над Центральной и Восточной Европой. Ведь главная задача - общая: инкорпорировать европейский Восток в Большой Запад.

У западноевропейской политики Вашингтона будут три основания.

1. Осуществить стратегический контроль над европейским пространством посредством НАТО и военного присутствия в Европе. Максимально долгое сохранение НАТО - это лучший выход для Америки в двадцать первом веке, когда потенциальные конкуренты привязаны к статусу союзника. “Только сильная НАТО с США как осевой державой, - пишет американский исследователь К. Лейн, - может предотвратить дрейф Западной Европы к национальному самоутверждению и отходу от нынешнего уровня экономического и политического сотрудничества” [450]. Но НАТО, выполнившая свою миссию в Европе - это своего рода «велосипед», будучи в бездействии, эта организация теряет равновесие и падает. Чтобы задействовать своих западноевропейских союзников США пошли на расширение состава и функций блока (операции в сопредельных регионах и т. п.). В Вашингтоне в апреле 1999г. на праздновании 50-летия НАТО, в процессе выработки новой концепции союза более отчетливо чем прежде проявили себя несколько новых тенденций, развитие которых внесет существенные коррективы во внутреннее соотношение сил на Западе.

2. Укрепить американские экономические позиции в западноевропейском регионе посредством активизации деятельности филиалов американских фирм, их активного инвестирования в Европе, привлечения в этот регион товаров высокой технологии, взаимослияниями фирм (как, скажем, «Даймлер-Крайслер»), кооперацией в производстве, высвобождением для европейских товаров части высокоприбыльного американского рынка. Все это вместе взятое может дать Америке долю контроля над экономическом развитием западноевропейского региона. Ошибкой было бы поддаться протекционистскому импульсу (как это уже случилось с рынком сталеплавильной промышленности в США, убоявшейся иностранной конкуренции.[451] Целью американской внешней политики должна быть Североатлантическое соглашение о свободной торговле - “супер-НАФТА”, на которую приходилось бы более половины мировой торговли и валового продукта мира.

3. Старинное «разделяй и властвуй». Если европейцы не могли договориться между собой тысячелетия, почему это должно произойти сейчас? В США надеются на то, что Европа “навсегда” будет призвана в Европу, благодаря страхам европейцев: Франция будет бояться германского преобладания; Германия - восстановления сил России; Британия - консолидации континента без ее участия; Европейское Сообщество - нестабильности на Балканах; Центральная и Восточная Европа - быть “ раздавленными” между Германией и Россией. Лишенный сплоченности Европейский Союз не сможет противостоять Америке во время споров во Всемирной торговой организации, на раундах переговоров о снижении таможенных тарифов.

В этом ключе особое значение обретает возвышение в Европе Германии. В США рассчитывают на то, что их немецкие партнеры видят реальность достаточно отчетливо: если американцы покинут Европу, страх перед Германией будет таков, что произойдет немедленное объединение всех антигерманских сил. Этот страх является лучшим залогом приятия американских войск в центре Европы. Если же Германия окажется несговорчивой, а процесс ее самоутверждения стремительным, то Вашингтону придется переориентироваться на англосаксонского союзника в надежде на то, что Британия, также опасающаяся германо-французского главенства, сумеет затормозить опасную политическую эволюцию Европейского Союза. Только веря в такой поворот событий, консервативного аналитика Ирвин Кристол мог сказать: “Европа обречена быть квази-автономным протекторатом Соединенных Штатов”. [452]

4. Привлечь Западную Европу к «управлению миром» - сформировать глобальный кондоминиум двух (относительно независимых друг от друга) западных регионов над трудноуправляемым миром. Если удастся «завязать» западноевропейский регион на эту задачу, то в ХХI веке Европейский Союз будет продолжать оставаться зоной опеки США, залогом крепости мировых позиций Вашингтона. При этом следует учитывать то обстоятельство, что Соединенные Штаты недостаточно сильны, чтобы доминировать в быстро растущем мире, полагаясь лишь на собственные силы. Переходу к определенной степени дележа прерогатив с Западной Европой нет альтернативы: “Вопреки анахронистским разговорам о Соединенных Штатах как о “единственной сверхдержаве”, следует признать, что США слишком слабы для доминирования в мире, если они будут полагаться лишь на собственные силы. Евроамериканский кондоминиум в системе мировой безопасности и мировой экономике - Пакс Атлантика должен заменить Пакс Американа - вот единственный выход” [453]. При этом Соединенные Штаты могут сохранить свое общее преобладание только за счет “дарования” Западной Европе в XXI веке определенной степени внутренней автономии.

6. Далеко не для всех в Европе активное самоутверждение, делающее акцент на противостоянии, привлекательно. Как пишет С. Эвертс из лондонского Центра европейских реформ, “подлинные союзники так редки в современном мире, а ведь по основным великим стратегическим вопросам европейцы ближе к Соединенным Штатам, они могут многое предложить Америке в области экономики и дипломатии - в отличие от какой любой другой группы стран”[454]. Ему вторят американцы Уоллес и Зелонка: “Европейские союзники - со всеми их очевидными недостатками и слабостями - являются единственными надежными партнерами Соединенных Штатов, разделяющими американские ценности и американское бремя”[455].

В ряде европейских стран очевидным образом преобладает стремление сохранить трансатлантические узы - им отдается предпочтение перед непроверенными еще вариантами западноевропейской самостоятельности. Речь идет о странах, где атлантизм сильные позиции - Британия, Нидерланды, Норвегия, Португалия. Сюда начинают примыкать новообразованные балтийские страны и «новички» натовской организации - Польша, Чехия, Венгрия.

Из разных углов Европы выражается мнение, что у ЕС еще долго не будет общих органов, что в игру сверхдержав Брюссель вмешается еще очень нескоро. «Европейские граждане ныне не доверяют своим правительствам, они уже не готовы умирать за свои правительства. Индивидуализм и потребительская этика трансформировали западноевропейских граждан в летаргических индивидуалистов, возлагающих надежды на «мировое сообщество» (т.е. на Соединенные Штаты) в случае необходимости гасить пожар в одном из углов огромного мира... Они ценят богатство и благосостояние, а не способность вести боевые действия. В своем новом окружении традиционные заботы, такие как защита границ, национальная идентичность, государственный суверенитет подчинены стремлению к процветанию. Демократическому правлению и индивидуальному благосостоянию»[456]. В грядущие десятилетия не следует ожидать возникновения Европы концентрических кругов, где одни страны находятся в центре, а другие - на периферии. «Система безопасности будет напоминать олимпийский флаг -круги на нем налагаются друг на друга. Здесь не будет одного центра. А будет несколько центров, три или четыре - и здесь не будет периферии»[457]. Всякий, кто постарается рассмотреть «великий проект» европейского строительства, будет сбит с толку - его попросту нет.

Как характеризует ситуацию обозревающий европейскую сцену из Парижа У. Пфафф, «в определении стратегии высокотехнологичной индустрии будет решено, может ли нация или блок наций обладать индустриальными и экономическими гарантиями своей суверенности. Хотя большинство западноевропейцев пойдут на противостояние с Соединенными Штатами с величайшей неохотой, вопрос индустриального доминирования, стратегического суверенитета и выживания заставит их пойти на это».[458]

Базируясь на вышеназванных основаниях, Америка надеется еще долго так или иначе контролировать европейские (а это значит во многом и мировые) процессы. Непосредственные задачи США на обозримое будущее - сохранить свой военный контингент в Европе, предотвратить принятие Европейским союзом политических и военных функций, предотвратить экономическое отчуждение. Должно ли американское руководство открыто выражать свое недовольство самоограничением европейских партнеров? Дж. Ньюхауз полагает, что предпочтительнее не обострять пункты разногласий. “Вашингтону не следует высказывать свои опасения открыто; если он будет прямо выражать свои опасения, то вызовет прямые обвинения в стремлении сохранить Европу разделенной” [459].

Смогут ли США гарантированно воздействовать на важнейший регион?

Двумя главными средствами непосредственного насильственного воздействия Соединенных Штатов на другие страны являются экономические санкции и военное вмешательство. Но - как характеризует эти рычаги С. Хантингтон - «санкции могут быть эффективным средством воздействия только в том случае, если их поддерживают и другие страны, а гарантии этого, увы, нет». Что же касается военного вмешательства, то «платя относительно низкую цену, Соединенные Штаты могут осуществить бомбардировку или запустить крылатые ракеты против своих противников. Но сами по себе такие меры недостаточны. Более серьезное вооруженное воздействие должно отвечать трем условиям: оно должно быть легитимизировано международными организациями, такими как Организация Объединенных наций, где русские, китайцы и французы имеют право вето; оно требует подключения союзников; наконец, оно предполагает готовность американцев нести людские потери. При этом, если даже Соединенные Штаты согласятся выполнить все три условия, их вооруженное вмешательство рискует вызвать критику внутри страны и мощное противодействие за рубежом».[460]

Возможно, наиболее сильным аргументом и инструментом Америки явится то, что большинство западноевропейцев пока не желает ухода американских войск из региона. “Во время растущей неясности и переменчивости (Западная) Европа не имеет адекватной альтернативы американскому военному присутствию и лидерству. Продолжающееся американское присутствие в Германии предотвращает ренационализацию обороны в Западной Европе и дает Центральной Европе определенные гарантии в отношении Германии и России” [461]. Напомним, что сугубо западноевропейские попытки решить боснийскую проблему оказались тщетными и в конечном счете именно Америке пришлось мобилизовать свои вооруженные силы и дипломатию. И в случае с Косово США продемонстрировали силу блока, чтобы угрозы НАТО не оказались “пустыми словесами” и блок не потерял престижа наиболее эффективной западной организации. В этом историческом контексте европейские союзники Соединенных Штатов еще не видятся пока эффективными конкурентами, способными предложить альтернативу.