Enchanted to meet you

 

Луи точно не помнил, когда началась его депрессия. Он полагал, что она появилась примерно с начала средней школы, но это было почти семь лет назад, и Луи не хотел признавать, что это началось так давно. Конечно, за это время были и короткие периоды радости, во время которых он снова чувствовал себя самим собой. Были и такие моменты, которых хотелось с нетерпением ждать и радоваться им, не думая каждый день о том, как бы разбиться на машине о кирпичную стену или съехать с обрыва. Но, в основном, его жизнь была наполнена некой размытостью, ненавистью к себе и суицидальными мыслями.

 

Он ходил на учёбу, слушал учителей, монотонно рассказывающих о вещах, которые никогда не имели большого значения в его жизни. Его ручка плавно скользила по бумаге, делая некоторые заметки, но Луи, честно говоря, ни в чём из этого совершенно не был заинтересован. Когда-то, работая в библиотеке, он гораздо лучше относился ко многим вещам. Он любил читать, так как это занятие позволяло хотя бы ненадолго уйти из реального мира. Поэтому, дни, которые он проводил, со всех сторон окружённый книгами, были для него идеальными. Но чем больше грусть окутывала его, тем меньше он мог действительно наслаждаться этим. Иногда он встречался со своими приятелями, в попытке отвлечь себя от мрачных мыслей, которые прочно осели в его голове. Но его взгляд оставался отрешённым, а попытки завести разговор были слишком неловкими и неискренними, когда он осознавал, как это трудно - по-настоящему ни о чём не заботиться.

 

Возможно, худшая часть заключалась в том, что он не мог понять, почему он так относился к себе, поэтому он просто ненавидел себя за то, что был таким неблагодарным к своей жизни, куском дерьма. Его лечащий врач настаивал на обратном, каждый раз говоря, что у него не было «весомых причин» для депрессии, что это совершенно нормально для всех людей в разные периоды их жизни, что это просто некий химический дисбаланс в его мозгу, над которым у него нет контроля и бла-бла-бла. И всё, что он видел - это двадцатиоднолетнего молодого человека с двумя годами университета за плечами, который проживал в уютной квартире с тремя самыми замечательными парнями, которых ему приходилось видеть. Так почему же этого было недостаточно для него? Почему тот чувствовал, как ему постоянно чего-то не хватало, и у него даже не было причины, чтобы вставать с постели по утрам? Эти вопросы вполне могли бы стать самыми главными в жизни врача, тогда как каждый день, он мучил себя мыслями о Луи, зная, что даёт ему зачахнуть.

 

Луи, в самом деле, жил довольно хорошо, и каждому могло показаться, что его жизнь протекала в более чем нужном русле. Но его проблема состояла в том, что он понятия не имел, куда направлялось это русло, чем он будет заниматься в будущем, где он представляет себя через десять, пять или даже два года, и даже сейчас он всё ещё не был уверен, где хотел находиться.

 

Каждый день он просыпался, ощущая, как тяжёлое чувство страха приковывало его обратно к кровати, уговаривая послать к чертям все обязанности и лечь спать обратно. В большинстве случаев, уговаривать долго не приходилось. Дни, в которые он преодолевал чувство страха, начали заменять те дни, в которые у него не было на это никаких сил, и вскоре он перестал посещать учёбу и висел на волоске от потери работы. Может быть, ему следовало больше беспокоиться об этом, учитывая то, что университет был единственной попыткой сделать что-то стоящее в его жизни, а его работа являлась единственным источником дохода, поэтому он нуждался в ней, чтобы выжить. Этих аргументов было вполне достаточно, чтобы он смог заставить себя вытаскивать свою задницу из кровати каждое утро, но тогда и мир не должен был быть настолько тяжёлым и напряжённым, а его комната не должна была быть настолько родной и привлекательной.

 

В те дни, когда ему действительно хотелось активно заниматься чем-то, он делал это, думая, что в любой момент сможет сделать этот день последним. "Если всё будет слишком плохо, я всегда смогу убить себя"; - повторял он эту мысль раз за разом, где-то в глубине души, и отчаянно цеплялся за неё всякий раз, когда его настигали моменты тоски, пустоты и страха. Стремление к чему-то большему, чему-то потрясающему, тому, что сможет его хорошенько встряхнуть и почувствовать себя живым, являлось одной из самых главных причин продолжать жить. Пустота заполняла его, ему никак не удавалось получить того, чего хотелось, и он так устал ждать. Луи было безумно страшно, что то, чего он ждёт, может никогда и не произойти.

 

Каждый день он видел вокруг себя вялых, унылых людей. Рабочие застряли в их никчёмных офисах, вплоть до того дня, когда они выйдут на пенсию. Парни, женящиеся на девушках, и девушки, выходящие замуж без любви. Куча бездомных, которые нашли себе убежище в тёмных переулках, оставшиеся ни с чем, кроме пустоты, читающейся в их глазах. Луи боялся быть одним из них, хотя уже догадывался, что он и сам такой. Это всего лишь был вопрос времени, когда он решит, что с него достаточно, но что-то упорно заставляло его сражаться день за днём, и в большинстве случаев, он действительно хотел, чтобы это прекратилось. Он мечтал о том, чтобы он смог задушить свой инстинкт выживания и просто иметь мужество распрощаться с этим навсегда. Еженедельная терапия с еженедельными лекарствами едва работала, чтобы удержать его заинтересованность в этом мире, и он не был уверен, как долго он ещё сможет это выдержать.

 

До тех пор, пока в один прекрасный день, он не нашёл то, что заставило его чувствовать себя немного лучше.

 

***

 

 

У него возникла идея, когда по дороге на его утреннюю смену он увидел приют для кошек, затесавшийся среди зданий, которые лежали у него на пути. Оно было одним из многих в ряду дуплексов, и выглядело как обычный двухэтажный дом с четырьмя большими окнами, ставни которых, были окрашены в голубой цвет. Он, должно быть, ездил мимо него миллион раз, не замечая, но сегодня на нём была вывешена табличка, на которой аккуратными, тёмно-малиновыми буквами было написано: «Calder Cat Haven».

 

Он сразу же подумал о его сестре Лотти, которая выпрашивала у их мамы кошку, прямо с тех пор, когда только научилась говорить.

 

Существовало не так много вещей в мире, о которых бы он действительно заботился, и его семья, естественно, входила в этот список. Особенно Лотти. Несмотря на разницу в возрасте, Луи всегда был очень близок с ней. Она была первым человеком, которому он признался о своей болезни, она убедила его в том, что ему нужна помощь, даже будучи недостаточно взрослой для того, чтобы целиком понять, что с ним происходило. И она была тем человеком, кто удерживал его в этом мире. Он знал, что причинил бы ей невыносимую боль (и всем, кого он любит), если однажды ему повезёт с попыткой суицида, поэтому он изо всех сил старался держать свои болезненные мысли на расстоянии.

 

Их мама всегда отказывала Лотти, говоря ей, что она никогда не сможет заботиться о домашнем животном, но через несколько дней ей должно было исполниться тринадцать, и Луи был уверен в том, что сейчас, ей будет это под силу. Кроме того, он давно не дарил ей подарков из-за нехватки времени и энергии. Он знал, что она будет просто в восторге, когда у неё, наконец, появится домашнее животное, и думал о том, что их мама вряд ли сможет отказать своей повзрослевшей дочурке, радостно смотрящей ей прямо в глаза.

 

Он припарковал автомобиль напротив здания, решив, что попытка просто посмотреть на кошек ничем не сможет ему навредить.

 

Колокольчик, висящий на двери, зазвенел, когда он открыл её, с удивлением обнаруживая, что это место было довольно необычным, но приятным и таким домашним, как внутри, так и снаружи. Солнечный свет проникал через драповые шторы, висящие на окнах, а посередине комнаты стоял потёртый стол секретаря. Рядом с дверным проёмом, который, похоже, вёл в гостиную, находилась ещё одна закрытая дверь, а у дальней стены расположилась огромная лестница. Пол был сделан из твёрдой древесины, и вансы Луи заскрипели, когда он ступил на него.

 

Парень, сидящий за столом, обернулся на звук дверного колокольчика.

 

- Доброе утро! Добро пожаловать в «Calder Cat Haven»! – сказал он, слишком искрящийся хорошим настроением для семи-то часов утра. - Чем могу помочь?

 

У Луи захватило дыхание, когда он подошёл к столику регистрации, ближе взглянув на парня, и в его мыслях вдруг завертелось слово «прекрасный». Глаза парня большие и блестящие; мягкая, словно плюшевая, кожа; розовый румянец, а на его голове покоилась тёмная копна непослушных кудряшек, вьющихся во все стороны. Из них торчали искусственные лепесточки, образовывая форму венка, но когда Луи вдохнул аромат чего-то вишнёвого, он понял, что лепестки цветов были самые, что ни на есть, настоящие.

 

На секунду он забыл, где находится. Парень продолжал смотреть на него, ожидая ответа, и Луи напомнил себе, что стоит в холле приюта и ищет кошку для его сестры на день рождения.

 

- Ах, да. Я ищу кошку для моей сестры. Её день рождения совсем скоро, и она всегда мечтала о таком подарке, - попытался объяснить Луи.

 

- Хорошо, в какой породе ты заинтересован? – парень вежливо улыбнулся и Луи совсем, ну ни капельки, не смотрел на его соблазнительно пухлые губы и ямочки, появившиеся на его щеках.

 

- Я не придирчив, - ответил он честно.

 

Цветочный Мальчик кивнул, и Луи почувствовал, как ему в нос снова ударил сладкий запах, исходящий от его волос.

 

- Отлично. Кошка или котёнок?

 

Его голос был хриплым и глубоким, но акцент звучал, словно классическая мелодия, и Луи не понимал, как эти два качества могут сосуществовать вместе, но он был чертовски рад, что это возможно.

 

- Я не знаю, я просто ищу того… Ну, кто бы оказался подходящим, я думаю, - он безразлично пожал плечами. Спасибо годам тренировок, в течение которых, он научился скрывать свои чувства под маской сухой улыбки, особенно, когда приходилось врать, что он в порядке. В общем, он научился этому мастерству почти что в превосходстве. Но сейчас Луи надеялся, что не выглядел настолько взволнованным, потому что именно так он себя и чувствовал.

 

Парень снова кивнул, записывая что-то в одной из многочисленных бумаг, разбросанных перед ним на столе. Когда кудрявый вновь посмотрел на Луи, он заметил, что тот опять улыбался, думая про себя, что он бы, возможно, перестал ненавидеть утро так, как ненавидит его сейчас, если бы ему каждый раз приходилось видеть эту улыбку.

 

- Понятно, тогда следуй за мной, - сказал парень, вставая из-за стола.

 

Он был на несколько дюймов выше Луи, и это заставило его впервые задуматься, сколько же ему было лет. Он подумал, что тот был наверняка такого же возраста. Он надеялся, что тот был такого же возраста.

 

Ангел схватил ключи, лежащие на краю стола и быстро пересёк комнату большими шагами. Так как Луи шёл позади парня, он смог рассмотреть всё его тело: длинные и худые ноги; как его круглая задница слегка выпячивалась через чёрные джинсы; едва заметный контур мышц на спине, проступающих через тонкую, хлопковую ткань футболки, натянутой на его торс; изгибы его шеи; то, как пружинили кудряшки с каждым его шагом, и контраст светлых цветков на них. Он еле преодолел желание протянуть руку и самому прочувствовать каждую деталь, не просто потрогать, а прочувствовать, провести часы, выводя каждую линию его бицепсов, лаская изгибы его тела и вдыхая запах весны, исходящий от него, потому что это был первый раз, когда он настолько поразился чем-то, что хотел наслаждаться этим столько, сколько сможет.

 

Дверь захлопнулась за ними, вырывая его из мира фантазий. Они были в комнате, которую можно было назвать спальней. Там стояла большая двуспальная кровать, парочка комодов у стен, на одной из которых была установлена огромная плазма. В комнате находились ещё одни раздвижные стеклянные двери, которые были наполовину открыты, и Луи мог видеть за ними внутренний дворик, расположенный на цементном полу. Там было несколько цветущих кустарников, прорастающих вдоль частокола, которые образовывали пышный газон.

 

Кошки были везде; разнообразие чёрных, белых, серых, коричневых и рыжих. Некоторые из них свернулись клубочком на кровати, одни - по отдельности, другие - группами или парами, и почти все подняли головы, чтобы посмотреть, кто вошёл. Некоторые были слишком заняты, забавляясь с игрушками или устроив драку на ковре, а некоторые находились снаружи, играя на траве или лениво посапывая на подушках, лежащих на плетёной мебели.

 

- Привет Пол, Креветка, Мэри! – парень широко улыбнулся, называя каждое животное по имени и нагибаясь, чтобы взять одного с чёрным мехом и небольшим белым пятнышком на груди.

 

- Я тоже скучал по вам, ребята, - проворковал он, позволяя кошке спрятать мордочку в изгибе его шеи.

 

- Потрясающе, - произнёс Луи после увиденного. Он никогда не был ни в одном приюте и не знал, чего ожидать, но этот казался ему из ряда вон выходящим.

 

- Да, поэтому я так люблю это место, - ответил кудрявый, растягиваясь в болезненно широкой улыбке, которая казалась слишком большой на его лице, но настолько очаровательной, что Луи поклялся себе, что почувствовал, как его сердце пропустило удар.

 

- Здесь не так ужасно и печально, как в обычном приюте, где животных держат в клетках или за стёклами. Здесь им комфортно. Это как настоящий дом для них, и постоянный, если потребуется, потому что мы не можем выгнать их отсюда.

 

Луи искренне закивал головой, чувствуя волны любви и нежности, которые исходили от говорящего. Всего несколько предложений, а он уже был уверен в том, что этому парню действительно было, о чём заботиться. В Луи тут же пробудились чувства, которые заставили его задаться вопросом, когда он в последний раз чувствовал нечто так сильно, кроме желания больше не существовать. Он опустил глаза вниз и увидел мурлыкающего кота у своих ног, и надеялся почувствовать то же, что и этот парень. Он был меньше размером, по сравнению с другими, и, должно быть, это был ещё котёнок. Его шерсть была мягкого абрикосового цвета и он смотрел на него своими широко раскрытыми, оливковыми глазами.

 

- Это Креветка. Я его так назвал, - сказал вишнёво пахнущий парень. - Это из-за его размера и его хвостика. Он похож на одну из них, как ты думаешь?

 

Луи наблюдал, как он оборачивает вокруг своих лапок смешной пушистый хвост, и согласился с тем, что у него определённо было сходство.

 

- Я думаю, он хочет, чтобы его подержали, - сказал кудрявый, протягивая руки.

 

Луи никогда так не заботился о животных, серьёзно. Не то чтобы они вызывали у него неприязнь, они просто не играли никакой роли в его жизни. Он вспомнил, жалея, что у него не было собаки в то время, когда он был моложе, но чем старше он становился, тем больше появлялось других, более важных дел. Как получить хорошие оценки, закончить университет, сделать карьеру, как платить за аренду, газ, еду и одежду, быть независимым ото всех, и, в конце концов, остепениться и растить детей. Пока все вокруг добивались успеха так быстро, он стоял и практически тонул в себе, задыхаясь от идеи, что, сколько бы он не сделал – этого всегда будет недостаточно, пока, в конце концов, он не забыл об идее завести животное, которого можно бы было назвать своим.

 

Но сейчас, стоя с очаровательным и так приятно пахнущим пареньком, который просил его о том, чтобы он взял на руки крошечное существо, Луи чувствовал, что ему начинают нравиться животные. Особенно кошки. И он хотел любить их также, как это делал зеленоглазый.

 

Он нерешительно присел и поднял существо на руки, следуя примеру Цветочного Мальчика, прижимая его к себе, как новорождённого младенца. Котёнок слегка вибрировал, мурлыкая у его груди, и Луи смотрел на его довольную мордочку. Глаза были прикрыты, он будто улыбался ему, если, конечно, кошки вообще умели улыбаться. И Луи должен был признать, что это было довольно мило.

 

- Крутая татуировка! - вдруг сказало ангельское личико, наклоняясь, чтобы поближе рассмотреть рисунок, набитый на бицепсе Луи.

 

Раньше это было простое сердце, сделанное им по пьяни, но недавно он изменил его, набив другое, немного больше, затемняющееся по краям, и затем, он решил превратить рисунок в нечто стоящее, набив рядом голову оленя, достаточно большую для того, чтобы это сердце смогло уместиться между его рогами. Луи был очень доволен получившимся результатом. Для него эта татуировка обозначала силу, власть, и храбрость: всё то, что помогало ему справляться с его заболеванием.

 

- Спасибо. На самом-то деле, я набил её пару недель назад. Ты заметил, что эта татуировка закрывает другую? – он скромно, но гордо улыбнулся.

 

- Да ладно? Нет, не заметил. А что было до неё?

 

Кот, уставший сидеть на его ангельских руках, выскользнул из объятий, мягко спрыгнув на пол. Немного посидев, он начал вылизываться прямо у их ног.

 

- Там было сердце поменьше размером. Дурацкая татуировка, я сделал её на пьяную голову, - Луи округлил глаза, поражаясь собственной глупости. Алкоголь и наркотики иногда помогали успокоить его постоянную депрессию, но иногда он чувствовал, что действительно переборщил. - По непонятным причинам я согласился, чтобы мой друг-художник попрактиковался на мне тогда. Не знаю, какой задницей я думал.

 

Уголок рта кудрявого изогнулся в едва заметной ухмылке.

 

- Ты, по-моему, вовсе не думал, раз тебе её набили. Ты вообще хоть помнишь, как тебе её делали?

 

- Частями, - Луи рассеянно похлопал рукой по боку кошки, сидевшей на его руках. - Мой друг утверждает, что я сам – это единственная причина, почему получилось так плохо. Я много дёргался, и всё, что я помню, это как он говорил мне несколько раз: «Перестань, блять, извиваться».

 

Цветочный Мальчик засмеялся, и Луи почувствовал себя так, будто ему ввели инъекцию солнечного света, который приятно заструился по его венам.

 

- Да, должно быть, так и было, но, в любом случае, ты отлично её переделал.

 

- Спасибо, - ответил Луи, - мне тоже нравится так думать.

 

После короткой паузы, он продолжил:

 

- Мне нравятся твои птицы, - он кивнул в сторону двух, лишь наполовину видных птичек с широко раскинутыми крыльями, изображённых на ключицах парня, которые смотрели друг на друга.

 

- Спасибо, это одна из моих любимых, - он опять растянул губы в своей глуповатой, широкой улыбке.

 

- Да, я заметил, что у тебя их куча. Что это здесь, на твоей руке? – спросил Луи, и кудрявый отогнул рукав своей рубашки, оголяя бицепс. Луи сделал огромное усилие, чтобы не распустить слюни на его мышцы, которые влияли на него так же, как и обожаемое им искусство.

 

На его руке был изображён затейливый, похоже, пиратский корабль, вокруг которого врассыпную были набиты другие татуировки в виде разнообразных предметов и слов. Это выглядело немного неряшливо и хаотично, но в то же время, превосходно.

 

- Вот это корабль, а здесь кучка гвоздей, но я не буду тебя утомлять, рассказывая про все из них. На этой руке у меня около двадцати штук, ты можешь посмотреть, если хочешь.

 

Он развернул руку, чтобы Луи смог посмотреть на татуировки, набитые на её внутренней стороне. Сквозь ткань его рубашки, Луи смог разглядеть слабые очертания другого рисунка, изображённого на его грудной клетке.

 

- Сколько у тебя их в целом? – спросил Луи, когда котёнок, сидящий у него на руках, тоже захотел выпрыгнуть. Он отчаянно пытался вырваться, и когда Луи ослабил хватку, он спрыгнул, направляясь к стоящей в комнате, кровати. Он оставил несколько клочков белой шерсти на его рубашке, и Луи почувствовал, что ему не хватает тепла, которое шло от маленького т е льца.

 

- Где-то шестьдесят или около того. Я перестал считать, - парень пожал плечами.

 

- И они все имеют для тебя значение?

 

- Некоторые – да, но половина из них - нет. Я делаю их в основном из-за собственных душевных порывов. Это увлекательно, поэтому, как только я захочу новую, я просто иду и делаю её, неважно какой она получится.

 

Луи приподнял брови с неподдельным интересом, надо же, какая редкая эмоция для него. Казалось, сегодня он испытал их в необычайно огромном количестве.

 

- И ты просто… Просто делаешь их наугад? И даже не расстраиваешься, если вдруг одна из них получится не так, как ты задумал? Неужели ты не сожалеешь об этом?

 

Кудрявый пожал плечами.

 

- Я доверяю своему мастеру.

 

- Круто, - Луи недоверчиво вздохнул. Он восхищался теми людьми, которые могли быть настолько беспечными даже насчёт такой вещи, как постоянная татуировка. У него было несколько, но каждая из них была тщательно продумана, и только спустя несколько месяцев размышлений, она могла быть, наконец, сделана. Он просто не мог себе представить, что сможет когда-то взять, и набить себе какой-нибудь рисунок, даже без малейших раздумий о его форме, цвете и прочего, на всю жизнь, которая и так может оказаться слишком короткой в конечном итоге.

 

- Ну, так что, ты готов повидаться с ещё несколькими? – спросил кудрявый, пересекая комнату и направляясь к заднему дворику, и Луи обнаружил для себя, что вновь забыл, где находится. Это было довольно легко, учитывая, что всё его внимание было приковано к шелковистой коже и глазам цвета леса.

 

- Разве у вас не одно помещение, отведённое под это? – съязвил он, следуя за парнем.

 

Снаружи он увидел огромный забор в виде ряда цепей, делающий дворик, который, должно быть, был не менее двадцати футов, похожим на коробку. Он понимал, для чего была сделана такая форма забора, но, тем не менее, чувствовал себя очень странно, как будто находясь в гигантской клетке какого-то животного.

 

- Элеонор где-то поблизости. На самом деле, это она работает в здании. Так или иначе, я был там, пока она вышла, - он объяснил. - Вот это моя работа.

 

Он указал рукой на дворик.

 

- Кстати, я Гарри. По-умному, «воспитатель», но это просто причудливый способ сказать, что я играю с кошками целый день напролёт.

 

Он сел в траву, скрестив ноги, и ореол лепестков на его волосах чуть сместился, когда он садился. Он потянулся, чтобы поправить ободок, как вдруг серый кот с гладкой шерстью, подбежал к нему, чтобы понюхать. Он потянулся, выставляя свой пушистый зад, его хвост подрагивал, и, впившись когтями в землю, он запрыгнул к нему на колени, сворачиваясь клубочком. Он громко замурлыкал, как только Гарри начал гладить его шёрстку, и Луи сел рядом с ними, стараясь не обращать внимания, насколько же был очарователен этот момент.

 

Внезапно, он почувствовал себя храбрым и пылающим, в точности так, как чувствовал себя в те хорошие деньки, когда огромная грозовая туча ещё не успела нависнуть над ним.

 

- Ты действительно так похож на девушку, - фраза вырвалась прежде, чем он успел её обдумать.

 

Гарри взорвался смехом, и Луи не смог удержать улыбку, которая появилась на его лице, из-за того, что ему удалось рассмешить этого прекрасного мальчика.

 

Переведя дыхание, Гарри спросил:

 

- Это из-за цветов в моих волосах, да?

 

- Да, и, возможно, с ними нужно что-то сделать, - сказал Луи, растерянно водя пальцами по траве. - Никто, мне кажется, не выбрал бы ободок из лепестков в качестве аксессуара.

 

- На самом деле, моя мама владеет цветочным магазином, и да, я могу ручаться, что это действительно так. У неё есть две посетительницы-лесбиянки, которые просто в восторге от таких аксессуаров, - Гарри улыбнулся и Луи подарил ему улыбку в ответ, замечая, что кудрявый, кажется, понял, что он пытался выяснить, и назло ходил вокруг да около, не говоря правды. Вот ведь засранец.

 

- Прости, я не уточнил. Мужчины бы не выбрали такое.

 

- Интересное замечание, - ответил Гарри с сарказмом.

 

- Значит, предпочитаешь смотреть на лижущихся лесбиянок? – Луи удивлялся, насколько ему комфортно было подтрунивать над человеком, которого он едва знал.

 

Гарри вновь разразился смехом.

 

- Да ты, оказывается, знаешь грязные словечки.

 

- Что есть, то есть, - Луи пожал плечами.

 

- Не проще ли просто задать вопрос: «Ты натурал»? – спросил Гарри.

 

- До меня действительно не дошло, - подмигнул Луи. - Я думал, что так сказать будет более подходяще. Упс.

 

Кудрявый снова засмеялся, звуча, словно прохладный дождь в знойный летний день, и Луи подумал, что сделал бы всё что угодно, лишь бы тот продолжал улыбаться.

 

Котёнок, которого до этого держал Гарри, вдруг вышел ниоткуда, понюхав его руку и положив мордочку к нему на колени. Стоило Луи почесать тому за ухом, как тут же раздался звук мурчания, словно завелась моторная лодка, заставляя его вновь чувствовать себя странно.

 

- Они хороши, всё же. Я имею в виду цветы, - сказал он мягким и чуть застенчивым голосом.

 

- Спасибо, - улыбнувшись, ответил Гарри, и Луи почувствовал разливающееся тепло где-то в его животе.

 

- Кажется, ты ему понравился, - заметил Гарри после короткой паузы.

 

Луи не смог удержаться от улыбки, когда поглаживал подушечками пальцев гибкий позвоночник Креветки, скрытый под кремовой шёрсткой.

 

- Мне он тоже понравился, – признал он. - Я думаю, что и Лотти понравится тоже.

 

- Он очаровашка, - Гарри засветился от гордости. - Я готов поспорить, что единственная причина, почему он всё ещё здесь, так это потому, что никто не хочет брать взрослых особей. Всем нужны только котята, поэтому все они до сих пор остаются в этом приюте.

 

- Получается, что котята в другой комнате сейчас? В одиночестве? Брошены их безответственным опекуном, который предпочитает тратить своё время на болтовню с потенциальными усыновителями, чем обращать на них своё внимание?

 

Луи смотрел, как на лице Гарри появилась улыбка, и очаровательные ямочки вновь проступили на его щеках, прежде чем он закончил предложение.

 

- За ними наблюдают сейчас. Думаю, что сегодня очередь Джеймса, - сказал он. - Мы меняемся время от времени, но, честно говоря, я предпочитаю кошек.

 

- Почему? – спросил Луи, пока Креветка, окончательно взобравшись на его колени, устраивался удобнее.

 

Гарри преувеличенно вздохнул.

 

- Котята замечательные, и я люблю их, не пойми меня неправильно, но они настолько шумные, и нуждаются в более тщательном присмотре, так как они стараются залезть куда ни попадя, и их так много, что хотя бы один, да будет вытворять что попало. Если нет еды, то должна быть вода, игрушка, их мама, их нужно приласкать, погладить, да что угодно. За ними нужно делать столько работы, а так я могу загорать на солнышке и общаться с друзьями, и это здорово, если тебе это хотелось узнать.

 

Луи кивнул.

 

- Запишешь меня?

 

Гарри расплылся в довольной улыбке.

 

- Значит ли это, что все они одержали победу над тобой? Я точно могу сказать, что ты не был тем, кто любит кошек, когда только вошёл сюда.

 

- Это так очевидно? – Луи всё ещё пропускал свои пальцы через мягкую шёрстку кота, свернувшегося на его коленях.

 

- Возможно не для всех, но, поверь, у меня есть опыт узнавания кошачьих фанатиков, по сути, я сам им являюсь, и я уж точно могу отличить истинных любителей кошек от тех, кто ими только представляется, - объяснил Гарри, поглаживая кошку на коленях, с целью оправдать свои слова.

 

Луи засмеялся.

 

- Я не до такой степени обожаю животных, но ради этого маленького существа, я могу измениться, - сказал он, думая, что на самом деле вовсе не кошки одержали над ним победу. Нос Креветки, в форме пуговки, и его глазки были очаровательны, но пухлые губы Гарри, ямочки на щеках, когда он улыбался, и непослушные кудри были в сто раз очаровательнее.

 

- Есть! – Гарри резко поднял кулак вверх, отмечая свою победу.

 

Вдруг воздух наполнился тишиной, и Луи обдумывал, что бы сказать, чтобы это не звучало странно или нелепо. Обычно он предпочитал обмениваться лишь парочкой слов, с кем бы он ни находился, и это означало, что он не должен был испытывать интерес к обсуждаемой теме. Но с Гарри разговор протекал так легко, что он мог слушать его хриплый акцент до тех пор, пока его уши не высохнут и не отпадут.

 

- На тебе нет никакой обуви, - заметил он, впервые посмотрев на ступни Гарри. Он внутренне смутился, думая, что был настолько поглощён, восторгаясь чертами его лица, что даже не заметил, что тот был босиком всё это время.

 

- Да, я не очень люблю носить обувь, - просто ответил Гарри.

 

- Не нравится носить обувь? – Луи переспросил, приподнимая бровь.

 

- В ней неудобно, - сказал Гарри, как бы защищая своё мнение. - С ней, мои ноги не могут дышать, а так, я больше связан с землёй. Мне нравится чувствовать её у себя под ногами.

 

Луи продолжал смотреть на ноги Гарри, не опуская от удивления бровь. Большие, с жёсткими ступнями и с едва видным слоем грязи на них, замеченный только потому, что он пристально на них смотрел. Он должен был признать, что слова кудрявого звучали довольно глупо, но ему совершенно не хотелось смеяться, а наоборот, хотелось поцеловать каждый пальчик на ногах Гарри, даже несмотря на то, что на них не было никакой обуви.

 

- Это в традициях шестидесятых, я должен признать, - сказал он растерянно, до сих пор смотря на его ступни, когда смех парня вывел его из транса.

 

- А ты когда-нибудь носишь обувь? – поинтересовался Луи.

 

- Нет, если я могу без неё обходиться, - сказал Гарри, и Луи слышал оттенки гордости в его голосе за то, что ему нравится. - Я действительно ношу её только по очень важным случаям. Ты будешь удивлён, узнав, что обувь привлекает очень мало внимания. Даже тебе понадобилось так много времени, чтобы заметить!

 

Он ни капельки не считал, что в это было трудно поверить. Гарри высокий, широкоплечий и красивый. Его глаза, как отполированные до блеска драгоценные камни, он смеялся так, словно кристально-чистая вода ниспадала из волшебного фонтана, и он пах словно каждый новый день в середине весны. В нём было много чего, чем можно было любоваться, исключая одежду, которую он носил, ну, или не носил.

 

- И что происходит, когда люди делают замечания по поводу этого? – поинтересовался Луи.

 

- Я говорю им, что они могут поцеловать меня в мой милый маленький зад, - ответил Гарри, как ни в чём не бывало, и, наконец, пришла очередь Луи смеяться вслух.

 

- Это мило, - проговорился он. Его щёки моментально залила алая краска, и он приковал взгляд к котёнку, которого гладил, пытаясь сделать вид, что говорил о нём.

 

Но у него не получилось.

 

- Ты тоже милый, - на щеках Гарри появились ямочки, и Луи был готов поспорить, что его сердце вот-вот выпрыгнет из грудной клетки и начнёт распевать мелодии из музыкального шоу в любую минуту.

 

- Выходит, кот нас обоих обыграл, - сказал он, пытаясь отвлечь от себя внимание.

 

- Так тебе он, значит, понравился? Вам, ребята, похоже, комфортно друг с другом.

 

- Я не думаю, что он позволит мне взять кого-нибудь другого, кроме себя, - предположил Луи.

 

- Я, пожалуй, соглашусь с этим. У тебя действительно нет другого выбора, - Гарри вновь засиял. - Если хочешь, мы можем прямо сейчас вернуться и заполнить необходимые бумаги, после чего ты сразу сможешь забрать его домой.

 

- Ах да, точно.

 

Ему даже не пришло в голову, что чем раньше он заполнит необходимые документы, тем скорее ему придётся уйти. Внезапно он вспомнил, что он, вообще-то ехал на работу, до того как встретил Гарри. Что вскоре ему придётся сидеть среди старушек, в тихом, душном здании, без солнечного света, свежего воздуха, упругих кудряшек, хриплого смеха, и где безделье является единственным решением. Он ещё не был готов уйти из этого небольшого места, переполненного счастьем.

 

- Я не смогу забрать его домой сегодня. Я бы предпочёл подарить его прямо в день рождения, да и мои товарищи бы никогда не позволили остаться ему у нас дома.

 

- Ты живёшь с настолько строгими соседями? – спросил Гарри.

 

- Нет, но я думаю, Лиам скоро заберёт свою собаку обратно от родителей, - Луи подумал и продолжил. - И у нас не настолько много свободного пространства, чтобы ужиться со всеми. Как ты смотришь на то, чтобы я его забрал через пару деньков?

 

- Ты ведь не передумаешь? - в тоне Гарри промелькнул скептицизм. - Я теперь буду ждать, чтобы увидеться с тобой снова, поэтому если ты не придёшь, я очень расстроюсь.

 

Он по-детски выпятил нижнюю губу, и Луи почувствовал, как стайки бабочек вспорхнули в его животе. Тот серьёзно хотел, чтобы он пришёл сюда снова?

 

- Конечно, я не передумаю. Этот маленький пушистый комочек – мой единственный билет к званию «Брат Года». И как я могу сопротивляться этому личику?

 

Ему не нужно было прояснять, что эта фраза относилась совсем не к кошке.

 

Обиженное выражение лица Гарри тут же сменилось смертельно широкой улыбкой.

 

- И ты не смог. Многие пытались сопротивляться, но ничегошеньки не выходило. Все бессильны перед моим очарованием.

 

- Эй, хватит хвалиться! – саркастично ответил Луи, заставляя Гарри засмеяться, и этот звук был похож на переливающийся звон колокольчиков на ветру.

 

В конечном итоге, они договорились, что Луи нужно было провести немного больше времени в приюте, чтобы лучше узнать Креветку, прежде чем взять его к себе, и чтобы быть абсолютно уверенным, что он ему подходит. Поэтому Луи провёл свой остаток дня там, незаметно наблюдая за Гарри. К счастью, день тянулся медленно, а у кудрявого не было так много работы. Утро они провели лёжа на мягкой зелёной траве, смеясь и болтая обо всём на свете, пока наблюдали за пушистыми облаками, проплывающими по небу. Иногда, они играли с кошками, бросая им игрушки, или позволяя им играть с их руками или лежать на груди, но, в основном, они были слишком сосредоточены друг на друге, чем на ком-либо ещё.

 

Он узнал, что Гарри было девятнадцать лет, и, в основном он работал в приюте, иногда помогая матери в её цветочном магазине. Он бросил школу, когда понял, что это было место, в котором ты всегда делаешь то, что тебе указывают, и думаешь, не выходя за рамки, в которые тебя загнали, а его мама приняла это удивительно легко. Он был умён, даже учитывая то, что больше не учился. Он был вдумчивым и творческим, и Луи понял это, когда тот рассказывал о своих увлечениях: готовке еды, садоводстве, йоге, он иногда занимался живописью и шитьём, и Луи полагал, что он говорил не менее, чем на сорока разных языках, особенно выделяя корейцев, потому что они удивительные.

 

После обеда, они перебрались в комнату с котятами, чтобы быть их няньками в течение пары часов. Когда они сидели на полу посередине комнаты, Луи действительно хихикал при виде крошечных, пушистых созданий, ползающих и пытающихся забраться на Гарри, взволнованно мяукая. Возможно, это был самый замечательный период в его жизни, и он действительно был счастлив. Он чувствовал себя странно, ощущая радость после стольких дней, но это на самом деле было так. Лениво проводя время с Гарри, слушая его болтовню, заставляя его смеяться, параллельно изучая каждую чёрточку его лица, его каждое выражение, и как заставить их появиться - всё это было самым лучшим времяпровождением за многие месяцы.

 

Они даже не успели понять, как день пролетел так быстро, но смена Гарри уже закончилась, и им нужно было прощаться. Луи не помнил, когда в последний раз он чувствовал себя так легко и свободно, как будто его тело больше ничего не весило, и единственный порыв ветра мог унести его далеко-далеко в космос.

 

До после