Пророщенная пшеница

В технологии приготовления блюд по рецептам це­лебного питания существует кулинарный прием, отсутствующий во всех других видах питания: проращива­ние зерен пшеницы.

Эта несложная операция позволяет за один-два дня увеличить содержание в пшенице витамина Е в со­тни раз, витаминов группы В — в 6 раз. Возрастает так­же концентрация абсолютно необходимых нашему ор­ганизму элементов: железа, кальция, фосфора, магния и других. Пророщенная пшеница хорошо действует на иммунную систему.

Как же проращивать зерно? Прежде всего его необ­ходимо перебрать, промыть и быстро высушить или протереть влажной салфеткой. Зерно насыпают в 3—4 слоя в плоскую стеклянную, фарфоровую или в край­нем случае эмалированную посуду, увлажняют (но не заливают водой) и накрывают влажной салфеткой. Во­да (лучше родниковая) должна быть комнатной темпе­ратуры.

Существует мнение, которого придерживаюсь и я, что ростки не должны превышать 1— 2 мм, так как при дальнейшем проращивании возрастают ингибиторные (то есть тормозящие пищеварение) свойства зерна.

Употреблять проросшее зерно можно в различных видах. Дети, например, просто поедают разбухшие, размягченные влагой зерна, называя их орешками.

Мужчины, особенно если они не избалованы жен­ским вниманием, предпочитают поступать иначе: два­жды прокручивают в мясорубке разбухшие зерна, формируют из полученной массы большую лепешку толщиной 2—3 см и выпекают в духовке. Однако я счи­таю это нежелательным, поскольку термическая обра­ботка снижает целебные свойства продукта.

Крем из проросшей пшеницы

У меня дома он стал традиционным. Зерно дробит­ся в однообразную массу в миксере, кофемолке или мельничке, разводится водой или любым свежеприго­товленным овощным соком, лишь бы он не был слад­ким. Разведенная в чашке мука вливается тонкой струй­кой при постоянном помешивании в воду, кипящую в чугунке или кастрюле с толстым дном.

Прелесть приготовляемого блюда зависит от доба­вок. Это может быть слегка спассерованный лук, ква­шеная капуста, нарезанная мелкими кусочками, поми­дорный сок или даже паста, чесночное масло, мой лю­бимый соус с кунжутом или другие специальные заго­товки, о которых я скажу ниже.

Крем может быть смягчен небольшим количеством масла, желательно растительного, но не имеющего специфического запаха, — соевого, кунжутного, кукуруз­ного, оливкового. Не возбраняются, напротив, приветствуются природные пряности. Это прежде все­го ароматная зелень — петрушка, укроп, сельдерей, кинза, базилик и другие. Хорошо применять и восточ­ные пряности: корицу, гвоздику, душистый горошек, имбирь.

 

Хлеб

Об этом вкусном, душистом творении рук человеческих мне говорить непросто. Хлеб не раз спасал мил­лионы людей от голодной смерти, с ним исстари связы­вали достаток в доме. И я сама с детства воспитана не цросто в уважении, а в почитании к этому дару приро­ды.

Но чем старше я становилась, чем глубже проника­ла в сферу взаимоотношений человека и окружающего его мира, тем чаще возникал вопрос: почему это добрые от природы люди не задумываются, что тво­рят, лишая хлеб его животворной силы. Как можно, взяв полноценное зерно, вырвать из него с помощью совершеннейших машин живой зародыш, ободрать с поверхности зерен все пять слоев белковых оболочек, которые созданы природой для преобразования содер­жащегося в пшенице крахмала, и лишать его тем са­мым важнейших питательных свойств.

Читатель уже знает, что речь, по существу, идет об уничтожении механизма «самопереваривания», который помогает нашему организму лучше усваивать пи­тательные вещества, содержащиеся в пшеничных зернах. И что же остается в тонкой, белоснежной муке, которую мы получаем после того, как размолотое хлебное зерно преодолеет все километры труб в недрах мукомольных агрегатов? Голый крахмал, лишенный каких-либо свойств живого. Но на этом злоключения пшеничного зерна не кончаются. Муку обогащают всевозможными искусственными витаминами, вводят другие химические добавки. В пекарнях с механической обработкой теста в него добавляют химические рыхлители, вкусовые отдушки, а иной раз и сахар, хотя специалистам должно быть хорошо известно, что крахмал и сахар несовместимы. В своей книге «Формула здоровья и долголетия» я уже описывала известный опыт, свиде­тельствующий о том, что сладкий вкус во рту является для нашей саморегулирующей системы сигналом: крахмал в сахаре преобразован и вводить в слюну крахмалпреобразующий фермент птиалин нет смысла. В результате процесс ферментативной обработки хлеба нарушается в самом начале.

В тесто добавляется также поваренная соль, кото­рая оказывает на организм отрицательное воздействие.

И меня вовсе не удивляет тот факт, что в своей вра­чебной практике я сплошь и рядом сталкиваюсь с негативными последствиями употребления хлеба. Да вы и сами можете убедиться в этом, взглянув на наших ра­сполневших, со вздутыми животами женщин из низ­кооплачиваемых слоев населения, для которых хлеб — преобладающий продукт питания.

Я немало размышляла над тем, как приготовить такой хлеб, который был бы лишен недостатковфа­бричного. Мои многочисленные ученики и последова­тели хорошо помнят один из рекомендованных мною рецептов: прорастить пшеницу, высушить ее, перемо­лоть на домашней мельничке или в кофемолке и выпе­кать лепешки на хмелевых дрожжах, без тех десятков химических добавок, которыми «славен» наш «Боро­динский», «Рижский» и другие сорта хлеба. В органи­зуемых мною школах здоровья и на семинарах всегда находились умельцы, выпекавшие вкусные, ароматные лепешки.

И все же в результате тщательной проработки этого вопроса, многочисленных экспериментов я пришла к твердому выводу, что и такие лепешки — не более чем средство, позволяющее прийти в конце концов к полно­му отказу от хлеба.

Не буду лукавить, ломтик хлеба для меня по-прежнему наилучшее лакомство, и все же я вынуждена была отказаться от него. Потребление хлеба, особенно в преклонные годы, создает в буквальном смысле это­го слова невыносимые условия для нашего организма. Впрочем, вам самим решать, будете ли вы по-прежнему есть хлеб. Но чтобы привычки не взяли верх над разумом, дам вам некоторую информацию к раз­мышлению.

Что, казалось бы, общего между абхазцами и якута­ми? Одни живут на Кавказе, другие — в студеной Яку­тии. Правда, представители и одного и другого народа отличаются завидным долголетием. Тот, кто хотя бы раз присутствовал на выступлениях ансамбля танца 100-летних абхазцев, не забудет ошеломляющего впе­чатления, которое оставляют эти энергичные, грациозные люди. Назвать их стариками у меня просто не по­ворачивается язык: полет, ветер, вихрь!

Общее между двумя народами — отсутствие в их ра­ционах питания хлеба. А как же чуреки, лаваш, другие не менее известные на Кавказе сорта хлебных изделий? Разве абхазцы не потребляют их? Может быть, это по­кажется вам странным, но нет, не потребляют. Точнее, в городах потребляют, хотя ни лаваш, ни чурек, ни про­сто привычный нам хлеб никогда не входили в рацион витания абхазцев. Все это пришло в быт абхазских гор­цев от представителей других народов. Поднимитесь повыше в горы, и ни в одном абхазском селении вы хле­ба и хлебных изделий не найдете. Его заменяет мама­лыга. Абхазские женщины перемалывают на ручных мельницах из кованого железа кукурузу и из получен­ной муки варят нечто вроде очень плотной каши. Ее на­резают ломтями и едят с сыром, зеленью. Кстати, мяса в рационе абхазцев в 5 раз меньше, чем у москвичей. Барашка режут лишь по случаю праздника или приезда гостя.

Еще одна особенность питания абхазцев: пищу они едят только свежеприготовленную. Остатки никогда не разогревают, а сметают со стола и отдают скоту.

Что касается якутов, то об особенностях их быта я впервые услышала в Доме ученых новосибирского Академгородка, где я частая гостья. Но в тот самый первый раз меня привез туда академик А. Г. Аганбегян для участия в клубе интересных встреч. Среди вопро­сов, которые мне там задавали, был и такой: почему средняя продолжительность жизни якутов составляет 133 года? Признаться, для меня это было новостью. И я, не откладывая дела в долгий ящик, поехала в Яку­тию, чтобы познакомиться с бытом коренных жителей.

Там я узнала, что хлеба они тоже не едят, за исклю­чением городских жителей. Основное блюдо в рационе их питания — строганина из свежезамороженного мяса или рыбы, которую присыпают перетертым в порошок сухим оленьим мхом — ягелем или порошком из суше­ного хвоста сентябрьского изюбра. Как видите, в пищу идут продукты, не подвергшиеся термической обработ­ке и потому сохраняющие свои естественные биологи­ческие свойства, в том числе и свойство «самопереваривания». Отвлекаясь от темы о хлебе, приведу еще две особенности быта якутов, которые объясняют, на мой взгляд, их долголетне. Одну из них я упоминала в своей первой книге «Формула здоровья и долголетия» — обычай закаливания с младенческого возраста, когда голенького ребенка периодически кладут в выкопан­ную в снегу ямку и держат там некоторое время. Взро­слые якуты шапок как таковых не признают, ограничи­ваясь наушниками, а в пургу набрасывают на головы капюшоны. И еще. Как мне показалось, всем видам передвижения они предпочитают бег.

Но что было особенно близким и понятным мне с позиций моей системы естественного оздоровления, так это привычка якута петь во время длительных поез­док на оленьих упряжках, описывая все, что он видит в пути. Как выражаются некоторые шутники: «Что ви­жу, то пою». Это сразу же ассоциировалось у меня с являющейся частью моей системы динамической ау­тогенной тренировкой. В чем ее особенность, читатель уже знает: сознание переключается на восприятие при­роды, чтобы исключить его влияние на подсознатель­ную саморегуляцию организма. То же самое происхо­дит с человеком, когда он выражает свое восприятие природы в форме песни. И что особенно важно: человек поет, не напрягая голоса, практически на одной ноте. А с физиологической точки зрения это не что иное, как продолжительный выдох, превышающий по длитель­ности вдох. Как читатель увидит чуть ниже, на таком принципе построены все восточные дыхательные упра­жнения.

Кстати, привычка петь в пути свойственна предста­вителям многих народив, И подшучивать, а тем более смеяться над ней, как теперь видите, по меньшей мере глупо. Не лучше ли будет, если мы научимся видеть в обычаях других народов, пусть даже представляю­щихся нам на первый взгляд странными, непривычны­ми, проявления их глубинной, органичной связи с при­родой, чего человеку искусственному, порожденному современной деформированной цивилизацией, так не хватает.

Однако вернемся к разговору о хлебе. Я вспоминаю одного из моих самых первых больных Николая Терентьевича, страдавшего тяжелой формой гормонально зависимой астмы. Избыток лекарств, принятых им за годы лечения, превратил Николая Терентьевича в трясущуюся развалину. Я приложила невероятные

усилия, чтобы вырвать его из лап грозной болезни. Сняла все лекарства, которыми его так усердно пичка­ли, заставила двигаться, выполнять дыхательные упра­жнения, закаливающие процедуры. Вскоре он превра­тился в видного мужчину с шапкой густых белосне­жных волос и черными выразительными глазами. Дыхание его стало свободным, легким.

Почувствовав себя здоровым, Николай Терентьевич допустил типичную для некоторыхизлеченных мною пациентов ошибку: он решил, что теперь может позво­лить себе отступления от естественного образа жизни. Как будто бы речь идет о какой-то таблетке: болен — глотаешь ее, поправился — глотать перестаешь. Но, подчеркиваю еще раз, предписанный нам природой образ жизни — не горькое лекарство. Это единственно возможное состояние, в котором только и может нор­мально функционировать организм. Как, например, ры­ба в воде.

Так вот, мой Николай Терентьевич вернулся к свое­му любимому черному хлебу, стал съедать его не менее 1 кг в день. Я уж и стыдила его, и уговаривала:

— Николай Терентьевич, ведь умрете же.

— Лучше умру, а хлеб есть буду,— отвечал он. И ел.

В результате через какое-то время его не стало. Правда, умер он не от астмы, а при явлениях обширно­го инфаркта. Но это ничего не значит, точнее, означает одно — если вы создаете своему организму противоестественные условия существования, его саморегуля­ция нарушается, и болезни, самые разные, не заставят себя ждать, А вот жена Николая Терентьевича, стра­давшая раком сигмовидной кишки, прожила в системе естественного оздоровления до глубокой старости и пережила мужа на 15 лет.

Весной 1991 г. я решила провести на себе еще один эксперимент, чтобы проверить, не отказ ли от хлеба является причиной моего хорошего самочувствия. Я вспомнила, что в прежние годы, когда отдыхала в Кисловодске в санатории кардиологического про­филя, по настоянию врачей должна была в течение не­скольких дней проходить период адаптации и избегать прогулок с подъемами в гору. Правда, впоследствии обо всех этих запретах я забыла и по приезде в санаторий первым делом поднималась на Большое седло, да­же не ставя врачей в известность.

Но на этот раз, в январе 1991 г., попросила их про­контролировать мое состояние перед подъемом на Бо­льшое седло и после возвращения. Все физиологиче­ские параметры — прежде всего дыхание и пульс — ока­зались в норме. После этого я начала есть хлеб и делала это в течение трех месяцев. Приехав снова в Кисловодск, попросила врачей зафиксировать результаты эксперимента. Но еще до их заключения мне стало ясно, что потребление хлеба не прошло даром. Подни­маясь на Большое седло, я ощущала нехватку воздуха, дискомфорт. Данные обследования подтвердили мои субъективные ощущения. Я прибавила в весе, организм работал с перегрузками, в напряженном адаптацион­ном режиме, частота дыхания и пульс заметно превы­шали показатели, зафиксированные три месяца назад.

Тогда у меня отпали последние сомнения в том, что хлеб, несмотря на его древнее происхождение, не прибавляет человеку здоровья, а, напротив, вызывает нару­шения саморегуляции челрвеческого организма и связанные с ними хронические заболевания.

Очевидно, это объясняется тем, что при выпекании в духовке при температуре около 300° С или на сково­роде, где нагрев доходит до 250° С, происходят необра­тимые разрушения структуры воды, входящей в состав теста, и белков, что делает их плохоусвояемыми. Здесь, по-видимому, и кроется разгадка негативного отноше­ния многих ученых к хлебу. Так, один из наиболее известных гигиенистов в области питания Г. Шелтон пишет, что самое большое несчастье человека — изобретение хлеба. Очевидно, именно поэтому он счи­тает все зерновые культуры неполноценным продуктом питания.

Что касается меня, то я в лечебном питании доста­точно широко использую зерновые, хотя и варьирую их применение в зависимости от состояния больного и особенностей его организма. Одним назначаю блюда из овса, другим — из пшеницы, третьим — из риса. Для здоровых же людей никаких ограничений на потребле­ние пшеницы, ячменя, риса, ржи, кукурузы, гречихи, проса и других семян травянистых зерновых растений нет. Их можно проращивать, измельчать, готовить гу­стые или жидкие каши, отваривать клецки, галушки, лапшу, любые другие блюда, какие только придут вам в голову (соусы, например, кремы и т.д.). Главное — соблюдать правила их приготовления, существующие в кухне целебного питания и приведенные в.этой книге. Основное из этих правил — при тепловой обработке ис­ходных продуктов никогда не превышать температуру кипения воды, а саму термообработку ограничивать несколькими минутами.