Слои бытия Н. Гартмана.

Один из тех, кто наиболее ярко решал задачу «реабилитации онтологии», был немецкий философ Николай Гартман [348].

Основной пафос его концепции заключается в обосновании необходимости систематического мышления, но не как традиционно натурфилософского, а как прежде всего проблемного. Системность здесь сохраняется, но при этом она не стремиться выступить как некая завершенность, что присуще традиционным системным философским построениям. В философских исследования, говорит философ, должны объединиться установка на целостность (что может привести к завершенности конструируемой системы), и одновременно, установка на принципиальную открытость (то есть незавершенность системы). В этом смысле ошибочность всех философских концепций, будь то идеализм, материализм, прагматизм или психологизм, не позволяет им учитывать заслуги в деле достижения истины другими и признавать тот факт, что философия не может быть завершенной.

Таким образом, главным выступает метафизичность подхода, который отражает сам характер непрерывного «прогрессивного» исследования. «Так как проблемы меняют только одеяние, их содержание остается одинаковым, они многолетни. Зато их заботит неразрешимый остаток, с одной стороны, их неопровержимость — с другой. Метафизическими в этом смысле являются все проблемы, которые уклоняются от прямых решений, совершенно безразлично, в какой области философии они находятся. Фактически они рассыпаны во всех областях, располагаясь повсюду на заднем плане познаваемого»[349].

Соответственно этому проблемному метафизическому принципу должны соответствовать и традиционные области философии и прежде всего, онтология. Онтологию уже нельзя строить как некую завершенную систему, ибо в учении о бытии отражается сама изменчивость природного мира. Онтология необходима должна учитывать «многослойность» бытия и тот факт, что ни гносеология, ни философская антропология не могут выступать от имени всей философии, так как вскрывают лишь какой-то один аспект взаимоотношений человека с миром.

Эти слои бытия, пишет Н. Гартман, взаимосвязаны между собой, но не своими закономерностями, которые специфичны для каждого слоя, а самим бытием, самой «гетерогенностью слоев бытия». «Более высокий слой всегда имеет более высокую оформленность и закономерность. И всегда в его формах и закономерностях сохраняется низший слой. Но этого недостаточно для формирования более высокого слоя, в каждом более высоком слое присоединяется новая и автономная форма и закономерность»[350]. Фактически здесь Гартман ведет речь о том же, о чем говорил и Ф. Энгельс. Между слоями бытия (формами движения материи по Энгельсу) существует преемственность, но и качественное различие ступеней восхождения от одного слоя к другому. То есть для этих слоев характерна определенная иерархичность. Это значит, что «низшая закономерность должна как-то сохраняться в более высоком, то должна обнаруживаться как подчиненный момент в более высоком слое бытия, хотя не будучи достаточной для его своеобразия»[351]. Высшее здесь всегда зависит от низшего, но, развивая идеи Гартмана можно сказать, что одновременно, высшее приобретает черты сложности, отличающее его от низшего, создающего даже некие возможности независимости от него. Поэтому, например, в основе социума безусловно лежат необходимые физические и биологические предпосылки, но оно качественное иное и подчиняет в некоторых случаях в самом себе закономерности низших слоев, высшим социальным нормам и ценностям. Социальное здесь подавляет или вытесняет биологические инстинкты.

Точно так же индивид, который базируется и на органическом, и на биологическом, и на духовном слоях бытия, сам по себе «перерастает» их привносит в себя эту саму индивидуальность личности. «Он не может сам достичь необходимого уровня, в него вложен труд поколений. Никто не изобретает себе собственный язык, никто не придумывает себе собственную науку. Однако он может в известных границах свободы приобретать и, пожалуй как ведомый, над этим вырастать»[352]. Более того, человек как бы фокусирует в себе все предшествующие слои бытия и тем самым связан со всеми структурами мира. Философия должна постараться охватить эти многообразные “бытийные отношения”, чтобы претендовать на постижение полноты мира и самого человека. “Итак, надо было понять человека, включая его сознание, исходя из его встроенности в целостность реального мира. Таким образом, дошли до старой проблемы онтологии, т.е. той науки, которую когда-то ради теории познания отодвинули и от которой в конце концов совсем отказались”[353].

Проблема познания, отмечает Гартман, так же не может быть решена без решения проблемы категорий в онтологической перспективе. Любая гносеология должна быть основана на онтологии или по выражению философа, гносеология должна быть фундирована онтологией. «В самом деле, никто не мыслит ради мысли. Это было бы бесплодное мышление. Напротив, сама мысль существует ради чего-то иного. А это иное есть сущее"[354]. Следовательно, познание есть один из видов бытийного отношения "между сущим объектом и таким же сущим субъектом"[355]. Познание не изменяет предмета (это был бы уже поступок), а раскрывает его сущность. А это - прямой выход в область онтологии.

Целый ряд трудностей, которые были в гносеологизме, достаточно легко преодолеваются с привлечением онтологического подхода. Становятся понятнымимножественность видов знания и ракурсов постижения мира, так как конкретные виды знания схватывают лишь одну сторону бесконечно богатого предмета. При этом предмет (физический или идеальный) – не есть чистый конструкт нашей мысли. Он обладает собственным бытием и встроен в объективную иерархию бытия мирового. Отсюда становится понятной невозможность как исчерпывающего описания бытия, так и ложность релятивизма. Множество знаний о предмете, не означает множественности существования самого предмета. Само объективное и многомерное бытие словно сопротивляется как абстрактному субстанциализму классического типа, так и произволу познающего субъекта.

Необходим возврат к онтологии, призывает Гартман, но с учетом всего того, что произошло в философии в период господства гносеологизма: "...Онтология сегодня стала совершенно иной фундирующей основой, чем могли быть старые теории универсалий"[356]. Можно следующим образом резюмировать задачи, которые ставит перед философией Гартман: от универсальной онтологии, через ее гносеологическую критику, к новой онтологии, через критику гносеологизма.

Новая онтология не может не учитывать развития наук и строить свою систему на чисто умозрительных началах, выдумывая некие субстанциальные связывающие принципы. Последние заменены конкретными законами, которые имеются в мире и которые исследуют науки. Следовательно, в основе онтологической системы должна лежать не порождающая субстанциальность, а диалектика, которая связывает в единую систему разноуровневые объекты и процессы. Мир, таким образом, оказывается многослойным и все слои между собой взаимосвязаны. Более высокие определяют более низкие и т.д. “Метафизика, построенная на одном-единственном принципе или на одной-единственной группе принципов (как ее раньше всегда конструировали), является поэтому невозможной. Все сконструированные картины единства мира неверны – как “метафизика снизу”, так и “метафизика сверху” (исходя из материи или духа)”[357]. Метафизика должна строится на познании естественного устройства мира, который сам по себе многослоен. “Главных слоев четыре: физически-материальный, органически-живой, душевный, исторически-духовный. Каждый из этих слоев имеет свои собственные законы и принципы. Более высокий слой бытия целиком строится на более низком, но определяется им лишь частично”[358].

“Что же такое бытие в целом?”– задает вопрос Гартман. Идти по пути классической философии путем абстрактного конструирования данного понятия уже нельзя, но можно анализировать возможные отношения, которые есть между реальным и идеальным бытием. Таким образом, пишет Гартман: “Модальный анализ – ядро новой онтологии. Все остальное относится к учению о категориях”[359]. Далее необходимо выделить фундаментальные категории (общие принципы) и принципы отдельных слоев бытия. В такой бытийной картине нет идеального бытия как порождающей субстанции (равно как нет и материальной), а есть духовный слой, который является лишь одной из плоскостей единого бытия, в который включаются язык, право, нравственность и т.д.

Все слои бытия переплетены между собой и определенным образом субординированы, где “категории более низкого слоя проникают в более высокий, и существенная их часть остается там… Повторение более низких категорий в более высоких слоях бытия составляет единство мира; появление новых категорий на более высоких слоях (категориальное novum) составляет его несводимое разнообразие. Нельзя все в мире свести к одному знаменателю. Отсюда крах всей монистической метафизики”[360]. Исходя из данной онтологии можно, по мнению Гартмана, объяснить все явления мира, включая духовные образования. Причем, диалектика заключается в том, что более низкие категориальные принципы выступают основанием более высоких, их необходимым фундаментом, а более высокие, хотя и зависят от первых, но выступают как более самостоятельные, “свободные”, так как способны воздействовать на низкие. Следовательно, например, понятие свободы воли человека является не просто чьей-то субъективной декларацией и основанием для произвола, а лишь отражением того объективного факта, что личность располагается на иной плоскости бытия, чем природные объекты. Объективные идеи и ценности, без которых не мыслимо полноценное человеческое бытие, также образуют определенный слой мирового бытия, не сводимый к субъективно-психологическим актам, посредством которых эти идеи и ценности созидаются и применяются. Постулировав наличие такого слоя, Гартман продолжает линию спекулятивной метафизики, как важнейшего раздела онтологии и, в частности, отрицательно решает проблему Божественного бытия, ибо, по его мнению, существование Бога не совместимо со свободной волей и моральностью человека[361].

Необходимо отметить, что гартмановская идея многослойности бытия как бы плавала в воздухе, точно так же как и рассуждения по этому поводу Ф. Энгельса. История, в силу известных социокультурных обстоятельств, как бы осуществила здесь любопытный эксперимент. Западные ученые, которые в большинстве своем не могли знать труды Энгельса (которые были опубликованы лишь в советское время) творчески восприняли идеи Н. Гартмана. А в Советском Союзе, точно так же в меньшей степени были знакомы с трудами Н. Гартмана, но идеи взаимосвязи высших и низших форм движения материи, те следствия, которые можно было сделать из этого философского учения, так же были творчески восприняты многими учеными.

Приведем вариант такого творческого развития идей Гартмана Конрадом Лоренцем. Он отмечал, что учение Гартмана показывает полное совпадение "онтологически обоснованных взглядов со взглядами филогенетика, черпающего свое знание из сравнительного и аналитического изучения живых организмов... Оно построено не на дедуктивной спекуляции, а на эмпирическом материале и согласуется с явлениями и многообразием нашего мира, не разрывая его на разнородные составные части"[362].

В связи с этим Лоренц рассматривает идеалистическую гносеологическую установку как препятствие для научного исследования. Необходимо не противопоставлять реализм идеализму в научном исследовании, а совмещать их. "Еще и в наши дни реалист смотрит лишь на внешний мир, не сознавая, что он – его зеркало. Еще и в наши дни идеалист смотрит лишь в зеркало, отворачиваясь от реального внешнего мира. Направление зрения мешает обоим увидеть, что у зеркала есть не отражающая оборотная сторона – сторона, ставящая его в один ряд с реальными вещами, которые оно отражает: Физиологический аппарат, функция которого состоит в познании внешнего мира, не менее реален, чем этот мир"[363].

Не знаем, понимал ли это Лоренц, но перед нами в явном виде сформулирована теория отражения, как основа познавательного процесса в диалектическом материализме. Такая общность между разными онтологическими системам, тяготеющими к идеализму (Гартман) и к материализму (марксизм), является весьма знаменательной и свидетельствует, во-первых, о правильности трактовки бытия как иерархической целостности и, во-вторых, о возможности синтеза этих неклассических подходов.

К слабым же сторонам гартмановской стратификационистской онтологии можно отнести антиэволюционную, статичную трактовку бытия, в силу чего остается непонятным происхождение разных онтологических уровней (особенно духовного). Кроме того, явно должно быть какое-то субстанциальное и даже субстратное единство между различными слоями мирового бытия, иначе они никак не могли бы быть связанными между собой.