Мольтке 5 страница

Велизарий мастерски владел искусством превращения своей слабости в силу, а силы противника – в слабость. Его тактика также характеризовалась применением непрямых действий; он сперва расстраивал боевой порядок противника, отыскивая стык его частей, как наиболее слабое место, а затем громил его.

Когда в ходе первой итальянской кампании друзья Велизария спросили его, на чем основана его уверенность в победе над войсками противника, имевшими такое огромное превосходство в силах, он ответил, что в первом бою с готами внимательно изучал, в чем состоит их слабость, и установил, что готы не могут согласованно использовать в бою все свои силы. Причиной этого, кроме затруднений, вызываемых чрезмерным количеством войск, являлось то, что, в то время как его конница состояла из отличных всадников, готы не имели опыта в этом деле; их кавалеристы были обучены владеть лишь пиками и мечами, а пешие лучники привыкли двигаться только под прикрытием конницы. Таким образом, готские конники могли успешно действовать только в ближнем бою, но не имели никаких средств защиты от конницы противника, державшейся на безопасном [77] для себя удалении и засыпавшей их стрелами. Что же касается пеших лучников, то они никогда не шли на риск оказаться лицом к лицу с вражеской кавалерией на открытой местности. В результате готская кавалерия всегда стремилась сблизиться с противником на дистанцию ближнего боя и легко могла быть втянута в бой в невыгодных для себя условиях, тогда как пехота стремилась отойти назад, когда прикрывавшая ее кавалерия отрывалась. Поэтому взаимодействие между ними нарушалось, и в образовавшийся разрыв между пехотой и кавалерией можно было наносить ответные удары с флангов.

Тактика и оборонительно-наступательная стратегия, разработанные Велизарием, обеспечили сохранение позиций Византийской империи и римской традиции в течение следующих веков, т.е. тогда, когда Западная Европа переживала мрачные времена средневековья. Дальнейшее развитие его методов и последовательную реорганизацию армии можно проследить по двум византийским военным учебникам — «Strategikon» императора Маврикия и «Tactica» императора Льва. Византийская империя оказалась достаточно сильной, чтобы выдержать неоднократные набеги варваров и даже нашествие магометан, поглотивших Персидскую империю. Несмотря на потерю отдаленных территорий, главные бастионы Византийской империи остались непоколебимыми, а начиная с правления Василия I в IX в. потерянные территории были постепенно отвоеваны. При Василии II, в начале XI в., Византийская империя достигла наивысшего могущества со времен Юстиниана (т. е. спустя 500 лет) и находилась в большей безопасности, чем в его время.

Однако через 50 лет после смерти Василия II безопасность империи и перспективы ее укрепления были утрачены в течение нескольких часов. Длительное отсутствие внешней угрозы привело к систематическому сокращению военного бюджета, к разложению армии и уменьшению ее численности. Впоследствии рост могущества турок-сельджуков в царствование Алъп-Арслана, вступившего на престол в 1063 г., привел к пониманию необходимости перевооружения. В 1068 г. для предотвращения надвигавшейся опасности полководец Роман Диоген был провозглашен императором. Однако вместо того, чтобы уделить некоторое иремя обучению армии и восстановлению ее боеспособности, Роман Диоген преждевременно перешел к наступательным действиям. Ободренный первоначальным успехом на р. Евфрат, он повел свои войска вглубь Армении и вблизи Манцикерта встретился с главными силами турецкой армии. Пораженный огромной численностью византийской армии, Альп-Арслан предложил начать переговоры о мирном урегулировании спорных вопросов, [78] однако Роман Диоген настаивал, чтобы турецкий султан еще до начала переговоров эвакуировал свой лагерь и отступил. Это означало потерю «престижа», на что вряд ли Альи-Арслан согласился бы. Получив отказ Альп-Арслана, Роман Диоген перешел в наступление и, вопреки византийской военной традиции, позволил завлекать себя все дальше и дальше. Попытки сблизиться с неуловимым и ловким противником оказались безуспешными, в то время как конные лучники турецкой армии непрерывно мешали продвижению византийских войск. С наступлением сумерек, когда Роман наконец приказал своим войскам отойти, они были сильно измотаны и боевой порядок был нарушен. Тогда турки ударили с обоих флангов, и византийская армия рассыпалась.

Разгром был настолько катастрофическим, что турки вскоре смогли захватить большую часть Малой Азии. Таким образом, из-за опрометчивости полководца, наступательный дух которого не уравновешивался здравым смыслом, Византийской империи был нанесен удар, от которого она так и не оправилась, хотя и смогла продержаться, в сокращенных размерах, в течение еще четырехсот лет.

 

 

Глава V.
Войны средневековья

Эта глава является связующим звеном между древней и современной историей, и хотя некоторые средневековые кампании поучительны, о них меньше написано, чем о кампаниях древних или более поздних времен. В интересах научной истины в основу нашего анализа причин возникновения и результатов тех или иных событий необходимо положить точно установленные исторические факты, пропуская определенные периоды и некоторые, даже интересные примеры, чтобы отобрать наиболее существенное из всей массы материала. Верно, полемика разгорелась вокруг тактических, а не стратегических особенностей военной истории средневековья. Но поскольку возникли споры, они могут коснуться обоих вопросов, и человек, неискушенный в военной истории, может отнестись чересчур подозрительно к выводам, сделанным при изучении этого периода. Мы не включили описание средневековых войн в книгу, однако некоторые эпизоды этих войн заслуживают внимания.

На Западе в средние века дух феодального рыцарства тормозил развитие военного искусства. Однако на тусклом фоне того периода были отдельные яркие моменты, и моментов этих было, пожалуй, не меньше, если брать в пропорции, чем в любой другой период истории.

Первые проблески внесли норманны, а их потомки продолжали обогащать историю войн [79-80] средневековья интересными примерами. Их полководцы дорого ценили кровь норманнов и поэтому старались побеждать умом, что и делали весьма успешно.

В 1066 г. — дата, которую знает каждый школьник, — были применены такие искусные стратегия и тактика, которые оказали решающее влияние не только на исход одного плана, но и на весь ход дальнейшей истории. Вторжение Вильгельма Нормандского в Англию имело успех благодаря стратегическим отвлекающим действиям; ему с самого начала были присущи преимущества непрямых действий. Отвлекающей была высадка на йоркширском побережье (см. рис. 3) Тостига, мятежного брата короля Гарольда, и его союзника, норвежского короля Гарольда Гардраада. Угроза этой высадки казалась менее непосредственной, чем вторжение Вильгельма. Однако она началась раньше и тем самым увеличила эффективность планов Вильгельгма, несмотря на то что высадившийся десант был быстро разгромлен. Через два дня после разгрома норвежских интервентов под Стамфордом Вильгельм высадился на побережье Суссекса.

Вместо того чтобы двинуться в северном направлении, Вильгельм опустошением графств Кент и Суссекс побудил короля Гарольда очертя толову ринуться на юг с незначительной частью своих сил. Чем глубже на юг продвигался Гарольд навстречу своему противнику, тем дальше он оказывался от своих подкреплений. Если именно таков был замысел Вильгельма, то он оправдался последующим ходом событий. Вильгельм вступил в бой с Гарольдом при Гастингсе, близ побережья Ла-Манша, и решил его исход в свою пользу путем тактических непрямых действий. Он приказал части своих сил симулировать бегство; противник начал преследовать их и тем самым нарушил свои боевые порядки. Примененная Вильгельмом на последнем этапе навесная стрельба из луков, в результате которой был убит Гарольд, также может быть отнесена к непрямым действиям.

Стратегия Вильгельма после этой победы тоже заслуживает внимания. Так, вместо того чтобы двинуться прямо на Лондон, он сначала захватил Дувр и обеспечил безопасность морских коммуникаций. Подойдя к предместьям Лондона, он отказался от прямого штурма города и начал опустошать окрестности. Под угрозой голода и после того как Вильгельм подошел к Беркемпстиду, столица капитулировала.

Следующее столетие было свидетелем еще одного доказательства нормандского военного гения, проявившегося в одном из наиболее выдающихся кампаний в истории. В этой кампании была завоевана большая часть Ирландии, а также отражено вторжение крупных норвежских сил под командованием графа [81] Стронгбоу и нескольких сотен рыцарей из пограничных графств Уэльса. Этот успех замечателен тем, что он был достигнут незначительными силами в условиях неблагоприятной лесисто-болотистой местности. Здесь же завоеватели продемонстрировали умение изменять и переделывать традиционные методы ведения войны в условиях феодализма. Завоеватели неоднократно искусно выманивали противника сражаться на открытой местности, где можно было эффективно использовать атаки конницы; они применяли ложные отходы, совершали диверсии, наносили удары с тыла с целью нарушить боевой порядок противника; с помощью неожиданных стратегических действий, ночных атак и навесной стрельбы из луков они преодолевали сопротивление противника в тех случаях, когда его не удавалось выманить из защищенных мест.

Однако XIII в. был еще более насыщен примерами высокого стратегического искусства. Первый пример относится к 1216 г., когда король Джон{12} в результате кампании, в которой была применена стратегия в ее чистом виде, без каких-либо сражений спас свое королевство, после того как чуть было не потерял его. Его средствами были: 1) подвижность; 2) большая обороноспособность, которой в то время обладали крепости; 3) психологический фактор – неприязнь горожан к баронам и к их иностранному союзнику Людовику Французскому. Когда Людовик, высадившись в восточной части Кента, оккупировал Лондон и Винчестер, Иоанн имел слишком мало войск, чтобы оказать ему сопротивление в бою, а на большей части остальной территории страны господствовали бароны. Однако Иоанн все же сохранил за собой крепости Виндзор, Рединг, Уоллингфорд и Оксфорд, которые контролировали путь по Темзе и разделяли силы баронов к северу и югу от реки. Важнейшая крепость Дувр, находившаяся в тылу Людовика, также оставалась в руках Иоанна. Иоанн отошел на территорию графства Дорсетшир, а когда обстановка прояснилась, в июле совершил марш на север к Бустеру, выйдя на рубеж р. Северн, и таким образом создал барьер, чтобы не допустить дальнейшего распространения повстанцев на запад и юго-запад. Отсюда он двинулся в восточном направлении, вдоль р. Темзы, как бы для оказания помощи Виндзору, осажденному войсками противника.

Чтобы обмануть войска противника, осуществлявшие осаду Виндзора, Иоанн направил отряд уэльских лучников с задачей обстрелять их лагерь ночью, а сам повернул на северо-восток и раньше французов достиг Кембриджа. Теперь он мог перерезать [82] еще большее количество дорог, ведущих на север, в то время как главные силы французов были скованы осадой Дувра. Успех Иоанна в изоляции района повстанцев привел к поражению мятежников и их французского союзника, сам же Иоанн в октябре умер. Но если Иоанн умер от неумеренного потребления персиков и свежего эля, то надежды его противника разбились от чрезмерного стремления овладеть во что бы то ни стало стратегически важными укрепленными пунктами.

Следующее восстание баронов было подавлено в 1265 г. с помощью искусной стратегии принца Эдуарда (впоследствии Эдуард I). В результате поражения короля Генриха III под Льюисом в Англии, за исключением пограничных графств Уэльса, установилось господство баронов. Именно туда и совершил свой триумфальный марш Симон де Монфор, переправившись по пути через р. Северн и дойдя до самого Ньюпорта. Принц Эдуард, которому удалось убежать из армии баронов и соединиться со своими сторонниками в пограничных графствах, расстроил планы де Монфора, захватив мосты через р. Северн и выйдя ему в тыл. Эдуард не только отбросил де Монфора за р. Аск, но и сорвал внезапным налетом трех своих галер на корабли в Ньюпорте план де Монфора, намеревавшегося перебросить свою армию обратно в Англию. Таким образом де Монфор был вынужден совершить длинный и утомительный марш на север через бесплодные районы Уэльса, в то время как Эдуард отошел к Вустеру и закрепился на р. Северн в ожидании подхода войск де Монфора. Когда сын де Монфора выступил со своей армией из Восточной Англии на помощь отцу, Эдуард использовал свое центральное положение, чтобы разгромить обоих де Монфоров поодиночке, пока они не соединились. С этой целью Эдуард совершил форсированный марш, затем контрмарш и дважды добился успеха в результате ошеломляющей внезапности под Кенилуэртом и при Ившеме.

Эдуарду, после того как он стал королем, было суждено теми войнами, которые он вел в Уэльсе, внести еще больший вклад в военную науку. Он не только усовершенствовал методы применения лука и использовал взаимодействие кавалерийских атак со стрельбой из луков, но и разработал новый стратегический метод завоеваний. Задача заключалась в том, чтобы покорить отважные и дикие горные племена, которые могли уклониться от боя, отходя в горы, и затем вновь возвратиться в долины, когда покорители прекратят боевые действия на зимний период. Если силы и средства, имевшиеся в распоряжении Эдуарда, были сравнительно ограниченными, то он обладал тем преимуществом, что район, в котором он действовал, также имел [83] ограниченные размеры. Эдуард сочетал подвижность с опорой на стратегически важные пункты. Строя в этих пунктах замки, соединяя их между собой дорогами, постоянно заставляя противника находиться в движении, так чтобы он не имел возможности в течение зимы восстановить свои физические и моральные силы и вернуть потерянные территории, Эдуард постепенно измотал противника и подавил его волю к сопротивлению.

Однако стратегические таланты Эдуарда не перешли по наследству к его потомкам, ибо из стратегии его внука и правнука во время Столетней войны нельзя было почерпнуть что-либо поучительное. Их бесцельные походы во Францию были совершенно безрезультатны, а те немногие походы, которые имели хоть какие-нибудь результаты, нельзя поставить им в заслугу, ибо во Франции в сражениях при Креси и Пуатье (см. рис. 6) Эдуард III и Черный принц (Эдуард) поставили себя в очень опасное положение. Однако весьма тяжелая обстановка, в которой оказались англичане, побудила их нехитрых противников опрометчиво броситься в бой в самых невыгодных условиях Тем самым они дали англичанам возможность избежать разгрома. Это произошло потому, что в оборонительном бою на местности, выбранной англичанами, применение длинного лука обеспечило англичанам явное тактическое превосходство над французским рыцарством.

Хотя французы потерпели серьезное поражение, оно в конечном счете сыграло для них положительную роль. Так, на следующем этапе войны они твердо придерживались фабианской стратегии Коннетабля дю Гесклена, которая состояла в уклонении от боя с главными силами английской армии, в создании всевозможных помех для передвижения противника и постепенном изгнании его с захваченной территории. Дю Гесклен достиг такого искусства в использовании подвижности и внезапности, какого редко кто из генералов добивался в прошлом. Он захватывал обозы, громил отдельные отряды, окружал и захватывал в плен изолированные гарнизоны. Удары он, как правило, наносил с наименее ожидаемых направлений, часто ночью, внезапно. Кроме того, дю Гесклен повсюду раздувал пламя местных волнений, с тем чтобы отвлечь внимание противника и в конечном счете подчинить себе территории, охваченные беспорядками.

Менее чем за пять лет дю Гесклен уменьшил огромные английские владения во Франции до небольшой полоски земли между Бордо и Байоной (южная часть побережья Бискайского залива), причем добился он этого без боя. Он никогда не начинал наступления даже на незначительные силы англичан, если [84] они имели время для занятия оборонительных позиций. Другие военачальники, подобно ростовщикам, придерживались принципа: «Никакого наступления без гарантии его успеха»; принципом же дю Гесклена было: «Никакого наступления без обеспечения внезапности».

Дальнейшая практика англичан в деле завоевания чужих земель характеризовалась более внимательным изучением намеченной цели и средств к ее достижению до начала военных действий. Первая и наиболее известная кампания Генриха V одновременно являлась и наиболее безрассудной. В ходе «эдуардовского» похода 1415 г., кульминационным пунктом которого явилось сражение при Азенкуре{13}, французам достаточно было только заблокировать дороги, по которым продвигался Генрих, чтобы голодом вынудить англичан прекратить сопротивление. Однако командование французских войск забыло опыт сражения у Креси и советы дю Гесклепа. Оно считало, что при четырехкратном превосходстве в силах следует наносить только прямые удары. В результате французы в еще более худшем варианте повторили постыдное поражение, которое они потерпели при Креси и Пуатье. После этой удачи Генрих V применил, если можно так выразиться, стратегию блокирования, преследовавшую достижение победы путем методического расширения территории, привлекая на свою сторону местное население. Последующие кампании Генриха V представляют интерес скорее с точки зрения большой стратегии, чем военной стратегии.

Наш обзор средних веков в области стратегии вполне может быть закончен изучением походов Эдуарда IV, который в 1461 г. вступил на престол, затем был изгнан, но в 1471 г. снова захватил трон.

Успех первой кампании Эдуарда IV был обеспечен главным образом быстрой оценкой обстановки и быстротой передвижения. Ведя бои в Уэльсе с местными сторонниками Ланкастерской династии, Эдуард получил донесение о том, что главные силы противника подходят к Лондону с севера. Повернув назад, он 20 февраля 1461 г. подошел к Глостеру, где узнал о победе ланкастерских войск при Сент-Олбансе 17 февраля над сторонниками Иоркской династии, находившимися под командованием Варвика. Если учесть, что расстояние от Сент-Олбанса до Лондона 32 км, а от Глостера до Лондона – более 160 км, то выходит, что ланкастерские войска имели в своем распоряжении лишних трое суток. Однако 22 февраля в Берфорде к Эдуарду присоединился Варвик, причем до Эдуарда дошли слухи, что Лондонская корпорация все еще ведет переговоры об условиях [85] капитуляции ланкастерских войск, держа ворота города закрытыми. На другой день Эдуард вышел из Бсрфорда, 26 февраля вступил в Лондон и был провозглашен королем, а потерпевшие неудачу сторонники Ланкастерской династии отступили к северу. Эдуард подвергал себя большому риску, приняв решение преследовать численно превосходящую армию, занявшую заранее подготовленные позиции под Тоутоном. Однако он добился преимущества благодаря неожиданно начавшейся снежной метели, ослеплявшей противника. Войска Эдуарда под командованием Фауконберга удачно обстреливали преследуемые войска противника стрелами до тех пор, пока последние не предприняли контратаку, окончившуюся для них поражением.

В 1471 г. стратегия Эдуарда IV отличалась еще большим совершенством и мобильностью. К тому времени он потерял трон, но, получив от своего зятя 50 тыс. крон и собрав 1200 своих сторонников, а также заручившись обещанием о помощи со стороны бывших приверженцев в Англии, предпринял попытку вернуть его. Когда он отплыл из Флашинга, его противники организовали тщательную оборону всего английского побережья с целью не допустить высадки войск. Эдуард IV решил внезапно высадиться в устье р. Хамбер, рассчитывая на то, что, поскольку население этого района относилось к Ланкастерской династии лояльно, район не будет охраняться. Быстро продвигаясь, Эдуард IV подошел к Йорку. Отсюда он двинулся по лондонской дороге и, обойдя отряд противника, блокировавший дорогу, вышел в районе Тадкастера. Стараясь оторваться от отряда, начавшего его преследовать, Эдуард IV натолкнулся на другой отряд противника, поджидавший его в Ньюарке, и отбросил этот отряд в восточном направлении. После этого Эдуард повернул на юго-запад, к Лестеру, где к нему присоединилось еще больше сторонников. Далее он двинулся к Ковентри, где Варвик, бывший союзник, ставший одним из главных его противников, сосредоточивал свои силы. Заманив преследователей в этот район и увеличив свои силы за счет противника, Эдуард IV повернул на юго-восток и пошел прямо на Лондон, гарнизон которого открыл ему ворота. Став достаточно сильным, чтобы принять вызов на бой, он выступил из Лондона навстречу ранее преследовавшим его и сбитым с толку войскам, подходившим к Барнету, и в беспорядочном сражении в условиях тумана добился победы.

В тот же день королева Маргарита Анжуйская высадилась с отрядом французских наемников в Уэймуте. Собрав своих сторонников в западной части страны, она пошла на соединение с армией, которую набрал в Уэльсе граф Пемброк. И снова благодаря быстроте своих действий Эдуард IV первым подошел [86] к перевалу Котсуолд-Хилс, в то время как армия Маргариты маршировала на север по дороге Бристоль-Глостер, проходившей внизу вдоль долины. Затем после утомительного дневного перехода, совершенного одной армией по долине, другой – по холмам, Эдуард перехватил армию королевы в Тьтоксбери, не дав ей переправиться через р. Северн в районе Глостера. Чтобы добиться этого, он приказал констеблю города закрыть ворота. В течение дня войсками Эдуарда IV было пройдено почти 65 км. На ночь он разбил лагерь в непосредственной близости от армии противника, держа ее под наблюдением, чтобы она не могла ускользнуть. Противник занимал сильную оборонительную позицию, но Эдуард IV, используя свои бомбарды и лучников, постарался вынудить его перейти в наступление и добился, таким образом, решающего преимущества в сражении на рассвете следующего дня.

Стратегия Эдуарда IV была единственной в своем роде по использованию подвижности, но страдала отсутствием глубоких замыслов, что вообще являлось характерным для стратегии тех времен. Это объяснялось тем, что стратегия средних веков обычно ставила перед собой простую и прямую цель — всеми способами искать боя. Если бой и приводил к определенному результату, то обычно не в пользу тех, кто стремился к нему, если только не удавалось предварительно вынудить обороняющегося противника первым перейти в тактическое наступление.

Наилучший пример стратегии в период средних веков показал не Запад, а Восток, ибо XII в., будучи плодотворным для развития стратегии на Западе, стал выдающимся благодаря поразительному уроку в области стратегии, преподанному монголами европейскому рыцарству. По масштабам и искусству проведения, по внезапности и подвижности, по стратегическому и тактическому использованию непрямых действий военные кампании монголов не уступают любым кампаниям, имевшим место в прошлом, и даже превосходят их. При завоевании Китая Чингисхан использовал Датун для того, чтобы осуществить ряд обманных действий, точно так же как Бонапарт использовал крепость Мантуя (см. рис. 6). Глубокими обходными движениями трех армий Чингисхан в конце концов сломил моральное и военное единство империи Си-Ся. Когда в 1220 г. Чингисхан вторгся в Хорезмскую империю, центр могущества которой находился в современном Туркестане, одна из его группировок, двигаясь на Кашгар с юга, отвлекла на себя внимание противника; воспользовавшись этим, главные силы Чингисхана вторглись в империю с севера; под прикрытием главных сил резервная армия под непосредственным командованием Чингисхана [87] осуществила еще более глубокий обход и после исчезновения в пустыне Кызылкум внезапно появилась под Бухарой, выйдя в тыл оборонительных позиций и войск противника.

В 1241 г. один из военачальников Чингисхана, Субутай, выступил в поход и преподал Европе двойной урок{14}. В то время как одна из армий, действуя в качестве стратегического прикрытия фланга главных сил, прошла через Галицию, приковывая к себе внимание польских, германских и богемских войск и попутно нанеся им ряд последовательных ударов, основные силы Субутая тремя колоннами, находившимися на значительном удалении друг от друга, устремились через Венгрию к Дунаю. В этом марше обе фланговые колонны прикрывали и маскировали центральную колонну, имевшую самостоятельную задачу. Монголы, двигавшиеся к Дунаю по сходящимся направлениям, были остановлены в районе Грана сосредоточенными силами венгерской армии, находившимися на противоположном берегу реки. Однако искусно проведенным отходом монголы обманули противника и оттянули его как от реки, за которой он укрывался, так и от резервов, которые могли бы ему помочь. Затем быстрым ночным маневром и внезапным ударом на рубеже р. Савы Субутай сперва расчленил, а затем уничтожил венгерскую армию, став неограниченным хозяином Центрально-Европейской равнины, пока через год сам не отказался от своих завоеваний, к великому удивлению Европы, не имевшей сил, чтобы изгнать его.

 

 

Глава VI.
XVII в. — Густав II Адольф, Кромвель, Тюренн

Рассмотрим теперь первую «Великую войну» современной истории – Тридцатилетнюю войну (1618-1648). Интересно, что ни одна кампания этой длительной войны не привела к решающим результатам.

Наиболее значительным событием в этой войне был заключительный этап борьбы между шведским королем Густавом II Адольфом и Валленштейном, когда в результате смерти Густава-Адольфа в решающем сражении при Лютцене (см. рис. 6) была окончательно устранена возможность создания великой протестантской конфедерации во главе со Швецией. Если бы не французское вмешательство и убийство Валленштейна, сражение при Лютцене, возможно, привело бы к созданию объединенной Германии на триста лет раньше, чем это фактически произошло.

Подобные результаты и возможности были достигнуты непрямым путем. Единственное значительное сражение окончилось поражением немцев, в чью пользу оно склоняло чашу весов войны. Поражение было вызвано слабостью военной машины Валленштейна по сравнению со шведской, а также неумением Валленштейна извлечь тактические выгоды из благоприятной стратегической обстановки. Перед этим сражением он добился весьма существенного преимущества, причем следует, однако, отметить, что это явилось результатом трех последовательных, но различных по способу [89] применения непрямых действий, которые изменили весь ход войны.

В 1632 г., будучи вновь поставленным во главе несуществующей армии, Валленштейн, пользуясь своей популярностью, в течение трех месяцев набрал около 40 тыс. наемников. Несмотря на просьбу Баварии, на территории которой бесчинствовала шведская армия короля Густава II Адольфа, оказать ей немедленную помощь (см. рис. 6), Валленштейн не пошел туда, а повернул на север, против более слабого союзника Густава — саксонцев, и, изгнав их из Богемии, двинулся к Саксонии. Он даже заставил курфюрста Баварии присоединить его армию к своей, тем самым еще более ослабив Баварию. Однако расчеты Валленштейна оправдались, так как опасение потерять Саксонию, своего младшего партнера, вынудило Густава уйти из Баварии и поспешить на помощь саксонцам.

Войска Валленштейна и курфюрста Баварии соединились прежде, чем подошла армия Густава. Оказавшись перед объединенными силами противника, Густав отступил к Нюрнбергу. Туда же двинулся и Валленштейн, но, обнаружив, что позиции шведов хорошо укреплены, заявил: «Было проведено достаточно сражений, пришло время испытать другой способ». Вместо того чтобы бросить свои не имевшие опыта войска на закаленных в боях шведов, Валленштейн окопался на позиции, опираясь на которую его войска могли отдыхать в безопасности и с которой, кроме того, он мог при помощи легкой кавалерии контролировать пути снабжения Густава. Валленштейн неуклонно придерживался этой тактики, не принимая вызова до тех пор, пока шведский король, преследуемый мрачным призраком голода, не предпринял бесплодную попытку атаковать его позиции. Данный Густаву отпор в военном отношении был всего лишь неприятным инцидентом; в политическом же отношении его результаты сказались на положении всей Европы. Несмотря на то, что эта победа не привела к разгрому Густава, она развеяла миф о его непобедимости, который был создан многочисленными победами Густава, и тем самым ослабила его власть над немецкими государствами. Валленштейн сумел правильно использовать свои ограниченные средства для достижения важной стратегической цели.

От Нюрнберга Густав двинулся на юг, в Баварию. Вместо того чтобы преследовать его, Валленштейн повернул на север, против Саксонии, повторив свой блестящий марш. Этим маневром Валленштейн заставил Густава так же быстро последовать за собой, как и в первый раз. Однако, идя форсированным маршем, Густав успел вступить в Саксонию до того, как Валленштейну удалось [90] заставить саксонцев заключить сепаратный мир. В ожесточенном сражении при Лютценс шведская армия искупила свою вину за стратегическое поражение тактическим успехом, но ценою жизни своего полководца. Это повлекло за собой потерю возможности осуществить проект Густава о создании великой протестантской конфедерации во главе со Швецией.

Изнурительная и расточительная война, продолжавшаяся еще шестнадцать лет, опустошила Германию и обеспечила Франции господствующее положение в Европе.

Яркий контраст между гражданскими войнами 1642-1652 гг. в Англии и войнами этого же столетия на европейском континенте заключался в том, что для первых было характерно стремление к решительной победе. Вот что пишет Дефо в своей книге «Мемуары роялиста»: «Мы никогда не сооружали укрепленных лагерей и не окапывались… не занимали позиций под прикрытием рек или дефиле. Основным девизом войны было: Где противник? Вперед, в бой!».