Это общечеловеческое воление, способность хотеть (wollen), понимаемая нами как естественная и изначальная, исполняется в способности мочь (konneri) и существенно обусловлена взаимодействием с ней. Весь дух, даже дух самого простого человека, выражается в способности мочь и в соответствии с этим — в волении: его образ мыслей, душу, совесть формирует не только то, что он изучал, но также — хотя и в связи с воспринятыми учениями — способ мышления и ощущения, унаследованный им от ушедших, но продолжающих оказывать на него влияние предков и предшественников. Вот почему волю в таком понимании я называю сущностной волей (Wesenswille) человека и противопоставляю ее другому типу воли — избирательной воле (Korwille): в ней преобладающую или даже руководящую роль играет мышление. Избирательная воля — это рациональная воля, а рациональную волю следует строго отличать от воли разумной: последняя прекрасно уживается с подсознательными мотивами, глубинные основания которых лежат в сущностной воле; рациональная воля исключает таковые как элементы, препятствующие ей и стремится быть ясно осознанной настолько, насколько это возможно.
Размышление отделяет мыслительные формы цели и средств друг от друга, из чего следует, что средства начинают хотеть независимо от их сущностной взаимосвязи с целью — не как тесно с ней переплетающиеся и родственные, а по возможности идентичные ей, но уже как совершенно изолированные от цели, так что они могут даже находиться с ней в резком противоречии. Но мысленная цель требует, чтобы средства максимально соответствовали ей, так чтобы не применялось ни одно средство или часть какого-то средства, не обусловленная целью, а, напротив, выбиралось и использовалось только наиболее целесообразное. Это ведет к еще более определенному различению и разделению средств и цели, не допускающему никакого иного взгляда на средство или иного интереса к нему, кроме тех, которые направлены на его по возможности совершенную целесообразность, — таков принцип рационализации средства, всю-ДУ получающий развитие как необходимое следствие по мере того, как мысль, сообразно желанию и стремлению, все более интенсивно направляется на цель. По сути дела, это означает неразборчивость в средствах во всех отношениях, кроме одного: максимальной целесообразности. Такая неразборчивость часто достигается путем преодоления внутреннего сопротивления, поскольку другие побуждения возникающие в связи с целью) удерживают, отпугивают, как бы отговаривают от применения выбранного средства или от его создания, и даже целесообразное в этом смысле действие совершается с явным отвращением (Widerwille), т. е. с боязнью и страхом или — что еще более характерно — с чувством омерзения и близкими ему негативными эмоциями, переживаемыми как угрызения совести; так, нарочито преувеличивая, Гёте говорит, что действующий всегда «бессовестен». На самом деле, тот, кто преследует свои цели, не считаясь ни с чем, как правило, вынужден подавлять или преодолевать свою совестливость, полагая, что вправе по необходимости презирать и отрицать ее, но именно для того, чтобы не принимать близко к сердцу всякого рода сомнения, находит удовлетворение в высокомерии и заносчивости. Поэтому чисто эмоциональные (импульсивные), т. е. иррациональные воления и действия, с одной стороны, и чисто рациональные, ориентированные только на средства и часто противоречащие чувствам воления и действия, с другой, — это лишь крайние случаи, между которыми происходят все действительные воления и действия. Выдвинутые нами понятия сущностной воли и избирательной воли воздают должное той мысли, что масса волений и действий расположена ближе или склоняется либо к одному, либо к другом случаю. Я называю их нормальными понятиями (Normalbegriffe) или понятиями, указывающими направление (Richtungsbegriffe); они представляют собой идеальные типы, призванные служить масштабом для познания и описания реалий.
