охватывающих целое и захватывающих экзистенцию.

Мы остаемся при предварительном рассмотрении. Оно призвано подвести нас

к задаче курса и одновременно прояснить его целостную установку. Вопреки

первоначальной ясности заглавия < Основные понятия метафизики> мы скоро

увидели, что стоим перед этой целью, по существу в растерянности, постигшей

нас, как только мы понастойчивее занялись этим вопросом, что это такое

метафизика, вещь, которую должны же мы всетаки в основных чертах знать,

чтобы занять какуюто позицию по отношению к тому, с чем имеем дело. Когда в

вопросе, что такое метафизика, мы попробуем идти проторенными путями,

которые напрашиваются сами собой и которыми все исстари ходят, когда

определяем философию как науку, или как мировоззренческую пропаганду, или

пытаемся сравнить философию с искусством и религией, или, наконец, пускаемся

в определение философии путем историографической ориентировки, то

оказывается, что каждый раз мы движемся окольным путем, окольным не просто

потому, что можно было бы короче, но потому, что мы ходим только вокруг да

около нашего дела. Эти окольные пути, собственно, лесные тропы, пути, которые

внезапно прерываются, ведут в тупик.

Но эти соображения и эти попытки, лишь вчерне перебираемые нами,

показывают нам нечто существенное: что мы абсолютно не вправе тем самым

увиливать от непосредственного, прямого охватывания философии и

метафизики* что именно в том и заключается трудное, действительно держаться

темы нашего вопрошания и не не искать себе лазеек по окольным путям. Такая

неотступность особенно трудна, прежде всего потому, что философия, коль скоро

мы всерьез спрашиваем о ней самой, ускользает от нас туда, где она собственно и

есть: как дело человека и сущностных недрах человеческого бытия.

Нечаянно и, казалось бы, прихотливо мы обратились к изречению Новалиса,

согласно которому философия есть ностальгия, тяга повсюду быть дома. Мы

попытались истолковать это изречение. Мы попытались что-то из него извлечь.

Оказалось, что это стремление быть дома повсюду, то есть экзистировать в

совокупном целом сущего, есть не что иное, как потребность задаться

своеобразным вопросом, что значит это < в целом>, именуемое нами миром. В

нашем вопрошании и искании, в наших метаниях и колебаниях дает о себе знать

конечность человека. То, что совершается в этой обусловленности концом, есть

последнее уединение человека, когда каждый за себя как единственный стоит

перед целым. Так оказалось, что это охватывающе-понимающее вопрошание

коренится, по существу, в той захваченности, которая призвана нас определять и

на почве которой мы только и обретаем способность всеохватывающего

понимания и схватывания того, о чем спрашиваем. Всякая захваченность

коренится в настроении. В конечном итоге то, что Новалис называет ностальгией,

есть фундаментальное настроение философствования.

Возвращаясь к первому шагу нашего предварительного рассмотрения и снова

спросив: что значит название < Основные понятия метафизики>?, мы теперь уже

не будем понимать его просто по аналогии с < первоначалами зоологии <,>

основоположениями лингвистики>. Метафизика не специализированная наука,

где мы с помощью некоей умственной дознаемся до чего-то в ограниченной

области. Мы воздержимся тот того, чтобы помещать метафизику как научную

дисциплину в ряду прочих. Нам придется пока оставить открытым, что это

вообще такое метафизика. Мы видим только: метафизика есть фундаментальное

событие в человеческом бытии. Ее основные понятия суть понятия, последние же

как принято говорить в логике суть представления, в которых мы представляем

себе нечто общее или нечто вообще, нечто в аспекте того универсального, что

многие вещи имеют между собой сообща. На почве представления этого

всеобщего мы в состоянии определить отсюда отдельные данности, например эту

вот вещь как кафедру, ту как здание. Понятие есть некоего рода определяющее

представление. Но таковыми основы метафизики и понятия философии вообще

явно не будут, если мы вспомним, что сама она коренится в той захваченности, в

которой мы не делаем схватываемое предметом представления, но движемся

совершенно другим способом, исходно и в принципе отличным от любого

научного подхода.

Метафизика есть вопрошание, в котором мы пытаемся охватить своими

вопросами совокупное целое сущего и спрашиваем о нем так, что сами,

спрашивающие, оказываемся поставлены под вопрос.

Соответственно основные понятия тут не обобщения, не формулы всеобщих

свойств некоторой предметной области (животное,язык), но понятия особого

рода. Они схватывают каждый раз целое, они предельные смыслы, вбирающие

понятия. Но они охватывающие понятия еще и во втором, равно существенном и

связанном с первым смысле: они всегда захватывают заодно и понимающего

человека и его бытие не задним числом, а так, что первого нет без второго, и

наоборот. Нет никакого схватывания целого без захваченности философствующей

экзистенции. Метафизическая мысль есть мышление охватывающими понятиями

в этом двояком значении: мысль, нацеленная на целое и захватывающая

экзистенцию.

Хайдеггер М. Основные понятия метафизики//Вопросы философии. 1989. N 9.

С. 116-122. __