Хотите мороженого? — спросила миссис Бентли и окликнула: — Эй, сюда!

Тележка остановилась, звякнули монетки, и в руках у миссис Бентли очутились бруски душистого льда. Дети с полным ртом поблагодарили ее и принялись с любопытством разглядывать — от башмаков на пуговицах до седых волос.

Дать вам немножко? — спросил мальчик.

Нет, детка. Я уже старая, и мне ничуть не жарко. Я, наверно, не растаю даже в самый жаркий день, — засмеялась миссис Бентли.

Со сладкими сосульками в руках дети поднялись на тенистое крыльцо и уселись рядышком на ступеньку.

Меня зовут Элис, это Джейн, а это — Том Сполдинг.

Очень приятно. А я — миссис Бентли. Когда-то меня звали Элен.

Дети в изумлении уставились на нее.

Вы не верите, что меня звали Элен? — спросила миссис Бентли.

А я не знал, что у старух бывает имя, — жмурясь от солнца, ответил Том.

Миссис Бентли сухо засмеялась.

Он хочет сказать, старух не называют по имени, — пояснила Джейн.

Когда тебе будет столько лет, сколько мне сейчас, дружок, тебя тоже никто не станет называть Джейн. Стариков всегда величают очень торжественно — только «мистер» или «миссис», не иначе. Люди помоложе не хотят называть старуху Элен. Это звучит очень легкомысленно.

А сколько вам лет? — спросила Элис.

Ну, я помню даже птеродактиля, — улыбнулась миссис Бентли.

Нет, правда, сколько?

Семьдесят два.

Дети задумчиво пососали свои ледяные лакомства.

Да-а, уж это старая так старая, — сказал Том.

А ведь я чувствую себя так же, как тогда, когда была в вашем возрасте, — сказала миссис Бентли.

В нашем?

Конечно. Когда-то я была такой же хорошенькой девчуркой, как ты, Джейн, и ты, Элис. Дети молчали.

В чем дело?

Ни в чем.

Джейн поднялась на ноги.

Как, неужели вы уже уходите? Даже не доели мороженое… Что-нибудь случилось?

Мама всегда говорит, что врать нехорошо, — заметила Джейн.

Конечно, нехорошо. Очень плохо, — подтвердила миссис Бентли.

И слушать, когда врут, — тоже нехорошо.

Кто же тебе соврал, Джейн? Джейн взглянула на миссис Бентли и смущенно отвела глаза.

Вы.

Я? — Миссис Бентли засмеялась и приложила сморщенную руку к тощей груди. — Про что же?

Про себя. Что вы были девочкой. Миссис Бентли выпрямилась и застыла.

Но я и правда была девочкой, такой же, как ты, только много лет назад.

Пойдем, Элис. Том, пошли.

Постойте, — сказала миссис Бентли. — Вы что, не верите мне?

Не знаю, — сказала Джейн. — Нет, не верим.

Но это просто смешно! Ведь ясно же: все когда-то были молодыми!

Только не вы, — потупив глаза, чуть слышно шепнула Джейн, словно про себя. Ее палочка от мороженого упала в лужицу ванили на крыльце.

Ну, конечно, мне было и восемь, и девять, и десять лет, так же, как всем вам.

Девочки хихикнули, но, спохватившись, тотчас умолкли.

Глаза миссис Бентли сверкнули.

Ладно, не могу я целое утро спорить без толку с маленькими глупышами. Ясное дело, мне тоже когда-то было десять лет, и я была такая же глупая.

Девочки засмеялись. Том смущенно поежился.

Вы просто шутите, — все еще смеясь, сказала Джейн. — По правде, вам никогда не было десяти лет, да?

Ступайте домой! — вдруг крикнула миссис Бентли, ей стало невтерпеж под их взглядами. — Нечего тут смеяться!

И вас вовсе не зовут Элен?

Разумеется, меня зовут Элен!

До свиданья! — сквозь смех крикнули девочки, убегая по лужайке; Том поплелся за ними. — Спасибо за мороженое!

Я и в классы играла! — крикнула им вдогонку миссис Бентли, но их уже не было.

Весь день после этого миссис Бентли яростно громыхала чайниками и кастрюлями, с шумом готовила свой скудный обед и то и дело подходила к двери в надежде поймать этих дерзких дьяволят — уж наверно они бродят где-нибудь поблизости и смеются. Впрочем… если она и увидит их снова, что им сказать? Да и с какой стати они занимают ее мысли?

Подумать только, — сказала миссис Бентли, обращаясь к изящной фарфоровой чашечке, расписанной букетиками роз. — В жизни еще никто не сомневался, что и я когда-то была девочкой. Это глупо и жестоко. Я ничуть не горюю, что я уже старая… почти не горюю. Но отнять у меня детство — ну уж нет!

Ей казалось — дети бегут прочь под дуплистыми деревьями, унося в холодных пальцах ее юность, незримую как воздух.

После ужина миссис Бентли, сама не зная зачем, с бессмысленным упорством наблюдала, как ее руки, точно пара призрачных перчаток на спиритическом сеансе, собирают в надушенный носовой платок некие необходимые предметы. Потом она вышла на крыльцо и простояла там, не шевелясь, добрых полчаса.

Наконец, внезапно, точно спугнутые ночные птицы, мимо пронеслись дети, но оклик миссис Бентли остановил их на лету: