Требования к оформлению контрольной работы 5 страница

- Хорошо. Отличный пример, - восклицает Хеймитч. Он берет фиолетовый маркер и пишет в блокноте. - Вызвалась вместо сестры на жатве. - Хеймитч оглядывает сидящих за столом. - Кто-нибудь еще.

 

Я удивлена, увидев, что следующим высказывается Боггс, которого я всегда считала накачанным роботом, выполняющим приказы Койн.

- Когда она пела песню. Пока умирала та маленькая девочка.

У меня в голове всплывает образ Боггса с мальцом на коленях. Думаю, в столовой. Может, он все-таки человек.

- А кто не захлебнулся слезами в тот момент, верно? - говорит Хеймитч, записывая это в блокнот.

- Я плакала, когда она подмешала Питу в суп снотворное, чтобы пойти ему за лекарством, и когда она целовала его на прощание! - выпаливает Октавия. Затем она прикрывает рот рукой, будто сказала какую-то глупость. Но Хеймитч только одобрительно кивает.

- Да. Накачала Пита, чтобы спасти ему жизнь. Очень хорошо.

 

Случаи начинают беспорядочно сыпаться один за другим. Когда я взяла Руту в союзники. Протянула руку Чэфу после интервью. Пыталась нести Мэг. И еще и еще, когда достала те ягоды, что по-разному трактовалось разными людьми. Любовь к Питу. Отказ прогибаться под невыносимыми испытаниями. Вызов жестокости Капитолия.

Хеймитч поднимает блокнот вверх.

- А теперь вопрос. Что объединяет все вышеперечисленное?

- Это все принадлежит самой Китнисс, - тихо произносит Гейл. - Никто не указывал ей, что делать или говорить.

- Верно, спонтанность! - говорит Бити. Он дотягивается и гладит меня по руке. - Значит, мы просто должны оставить тебя в покое?

Все смеются. Даже у меня это вызывает легкую улыбку.

- Что ж, это все очень мило, но бесполезно, - начинает Фалвия сварливо. - К сожалению, все ее выдающиеся способности весьма ограничены здесь, в Тринадцатом. Поэтому, если только ты не предлагаешь зашвырнуть ее в эпицентр сражения -

- Как раз это я и предлагаю, - прерывает ее Хеймитч. - Отправить ее на поле и просто снимать.

- Но люди думают, что она беременна, - Гейл указывает на всеми позабытый факт.

- Мы пустим слух, что она потеряла ребенка из-за электрического удара на арене, - отвечает Плутарх. - Очень печально. Очень прискорбно.

 

Идея о том, чтобы послать меня в самую гущу событий, кажется весьма спорной. Но у Хеймитча весомые доводы. Если я могу исполнить свою роль только в реальных условиях, то именно туда я и должна отправиться.

- Пока мы наставляем ее, суем ей реплики, лучшее, на что мы можем рассчитывать, это «удовлетворительно». Все должно исходить от нее самой. Вот, на что реагируют люди.

- Даже если мы будем осторожны, мы не можем гарантировать ее безопасность, - говорит Боггс. - Она будет мишенью для каждого -

- Я хочу поехать, - вмешиваюсь я. - Здесь от меня никакой помощи.

- А если тебя убьют? - спрашивает Койн.

- Убедитесь, что успели хоть что-то снять. Тогда вы сможете это использовать, - отвечаю я.

 

- Отлично, - произносит Койн. - Но давайте не будем торопиться. Найдем наименее безопасную ситуацию, которая пробудит в тебе некую спонтанность. - Она проходится по Штабу, изучая освещенные карты дистриктов, которые показывают положение войск в данный момент. - Отвезите ее в Восьмой сегодня после обеда. Утром там была крупномасштабная бомбардировка, но, похоже, рейд закончился. Я хочу, чтобы она была вооружена и с группой охранников. Съемочная группа на земле. Хеймитч, вы будете в воздухе, но в постоянном контакте с ней. Давайте посмотрим, что там происходит. Будут еще какие предложения?

- Умойте ее, - говорит Далтон. Все оборачиваются на него. - Она ведь девочка, а вы сделали из нее тридцатипятилетнюю женщину. Выглядит неестественно. Будто что-то, произведенное Капитолием.

Когда Койн сворачивает собрание, Хеймитч спрашивает ее, может ли он поговорить со мной наедине. Все выходят, кроме Гейла, который неуверенно задерживается рядом со мной.

- О чем ты беспокоишься? - спрашивает его Хеймитч. - Это мне скорее нужен телохранитель.

 

- Все в порядке, - говорю я Гейлу, и он уходит. В комнате остается лишь жужжание инструментов и урчание вентиляционной системы.

Хеймитч садится напротив меня.

- Нам снова придется работать вместе. Поэтому давай. Просто скажи это.

Я вспоминаю о нашей грубой, ворчливой перебранке тогда на планолете. О моей злобе на него. Но я только говорю:

- Поверить не могу, что ты не спас Пита.

- Я знаю, - отвечает он.

Возникает какое-то чувство неполноценности. И не только потому что он не извинился. Но потому что мы были командой. У нас была сделка - защищать Пита. Хмельная, нереальная сделка, заключенная под покровом ночи, но это ничего не меняет. И в глубине души, я знаю - мы оба оплошали.

- Теперь ты, - говорю я ему.

- Поверить не могу, что ты выпустила его из виду в ту ночь, - отвечает Хеймитч.

Я киваю. Так оно и есть.

- Я прокручиваю это в голове снова и снова. Что я могла сделать, чтобы остаться с ним, не нарушая союза. Ничего не приходит на ум.

- У тебя не было выбора. И даже если бы я смог уговорить Плутарха остаться и спасти его той ночью, планолет просто бы рухнул. Мы и так едва улетели. - Я, наконец, встречаю взгляд Хеймитча. Морщинистый взгляд. Серые глубокие глаза, утяжеленные кругами бессонных ночей. - Он еще не умер, Китнисс.

- Мы все еще в игре, - я стараюсь звучать оптимистично, но голос надламывается.

- Все еще. И я по-прежнему твой ментор. - Хеймитч тыкает в меня маркером. - Когда будешь на земле, помни, я в воздухе. У меня обзор лучше, поэтому делай то, что я тебе говорю.

- Посмотрим, - отвечаю я.

 

Я возвращаюсь в Гримерку и наблюдаю, как полосы макияжа исчезают в водостоке, пока я натираю лицо. Девушка в зеркале с шероховатой кожей и усталыми глазами выглядит измученной, но она похожа на меня. Я срываю нарукавную повязку, обнажая уродливый шрам от жучка. Это тоже похоже на меня.

 

Так как я окажусь в зоне боевых действий, Бити помогает мне освоиться с броней, которую Цинна спроектировал для меня. Шлем выполнен из сплетенного металла, который плотно прилегает к голове. Материал эластичен, как ткань, и его можно сдвинуть назад как капюшон в случае надобности. Жилет, чтобы усилить защиту жизненно-важных органов. Маленький белый наушник, который крепится к воротнику проводом. Бити цепляет мне на пояс защитную маску, на случай газовой атаки.

- Если увидишь, что кто-то падает по неизвестной причине, немедленно надевай ее, - инструктирует он меня.

Наконец, он пристегивает колчан, разделенный на три отсека стрел.

- Просто запомни: правая сторона - огненные, левая сторона - взрывчатые, центр - обычные. Они не должны тебе потребоваться, но, как говорится, береженого бог бережет.

 

Объявляется Боггс, чтобы проводить меня до Воздушно-Десантного Отделения. Как раз когда подъезжает лифт, появляется взволнованный Финник.

- Китнисс, они не отпускают меня! Я сказал, что я в порядке, но они даже не позволяют мне лететь в планолете!

Я оглядываю Финника - голые ноги, торчащие между подолом больничного халата и тапочками, спутанные волосы, наполовину завязанная веревка, скрученная между его пальцами, дикий взгляд в глазах - и знаю, любая просьба, даже мольба, с моей стороны, будет бесполезна. Даже я думаю, что это не самая лучшая идея - брать его с собой. Поэтому я щелкаю себя по лбу и говорю:

- Ой, я совсем забыла. Дурацкое сотрясение. Я должна была передать тебе, чтобы ты заглянул к Бити в отдел Спецвооружения. Он спроектировал новый трезубец для тебя.

После слова «трезубец» мне кажется, будто я вижу прежнего Финника.

- Правда? А что он делает?

- Не знаю. Но если он из того же разряда, что и мои лук и стрелы, тебе он понравится, - заверяю я его. - Хотя, тебе придется потренироваться с ним.

- Да, конечно. Думаю, я лучше спущусь к нему, - говорит он.

- Финник? - зову я. - Может брюки наденешь?

Он смотрит на свои ноги, будто впервые замечая свой наряд. Затем он скидывает с себя больничный халат, оставаясь только в нижнем белье.

- Зачем? Ты находишь это, - он становится в нелепую вызывающую позу, - отвлекающим?

Я не могу сдержать смех, потому что это забавно, и это сверх забавно, потому что заставляет Боггса чувствовать себя неловко, и я рада, потому что Финник ведет себя как тот парень, которого я встретила на Двадцатипятилетии Подавления.

- Я всего лишь человек, Одейр, - я захожу в лифте, пока двери не закрылись. - Извините, - говорю я Боггсу.

- Не стоит. Думаю, ты... здорово с этим справилась, - отвечает он. - Лучше, чем если бы я его арестовал.

- Да, уж, - протягиваю я, украдкой бросив на него косой взгляд. На вид ему около сорока пяти, коротко стриженные поседевшие волосы и голубые глаза. Невероятная выправка. Ранее на собрании он высказывался дважды, что заставляет меня предположить, что с ним лучше быть друзьями, чем врагами. Может, мне стоит дать ему шанс. Просто, кажется, он настолько предан Койн...

 

Слышится серия громких щелчков. Лифт на мгновение останавливается, а затем начинает двигаться влево.

- Он и по сторонам ездит? - удивляюсь я.

- Да. Под Тринадцатым располагается целая сеть элеваторных путей, - поясняет он. - Эта проходит как раз над транспортным блоком и ведет к пятой подъемной платформе. Она привезет нас в Ангар.

Ангар. Подземные строения. Спецоборона. Места, где выращивают еду. Энергия вырабатывается. Воздух и вода очищаются.

- Тринадцатый даже больше, чем я думала.

- По большому счету, это не наша заслуга, - говорит Боггс. - Мы унаследовали это место. Все, что от нас требовалось, это поддерживать его в рабочем состоянии.

Щелчки возобновляются. Мы снова падаем вниз - всего пару уровней - и двери открываются в Ангаре.

- Ого, - вырывается у меня от вида флотилии. Бесчисленные ряды всевозможных планолетов. - Их вы тоже унаследовали?

- Некоторые создали мы сами. Некоторые раньше входили в состав воздушных сил Капитолия. Конечно, мы их усовершенствовали, - говорит Боггс.

И снова я чувствую приступ ненависти к Тринадцатому.

- Значит, у вас было все это, и вы оставили другие дистрикты беззащитными перед Капитолием.

 

- Все не так просто, - защищается он. - Мы не могли начать контратаку до недавнего времени. Мы едва выжили. Когда мы свергли и казнили приспешников Капитолия, всего горстка людей могли управлять планолетами. Да, мы могли ударить по ним ракетами. Но есть более важный вопрос: если мы вступим в ядерную войну с Капитолием, останется ли на земле хоть что-нибудь живое?

 

- Пит говорил тоже самое. А вы назвали его предателем, - возражаю я.

- Потому что он призывал к разоружению, - говорит Боггс. - Вот увидишь, ни одна сторона не сократила ядерный арсенал. Мы решаем это старым способом. Сюда, Солдат Эвердин, - он указывает на один из небольших планолетов.

Я поднимаюсь по ступенькам и обнаруживаю внутри съемочную группу и их оборудование. Все остальные одеты в серые военные комбинезоны Тринадцатого, даже Хеймитч, хотя он выглядит недовольным своим облегающим воротником.

 

Фалвия Кардью пропихивается вперед и разочаровано вздыхает, увидев мое лицо.

- Вся работа коту под хвост. Я не виню тебя, Китнисс. Просто очень мало людей рождаются с готовыми к съемкам лицами. Вот как он. - Она обнимает Гейла, который в этот момент общался с Плутархом, и разворачивает его к нам. - Разве он не красавец?

Полагаю, Гейл и правда выглядит поразительно в униформе. Но этот вопрос лишь смущает нас обоих. Я пытаюсь придумать остроумный ответ, когда Боггс вдруг выдает.

- Нас не так-то легко поразить. Мы только что видели Финника в одних трусах.

Я решаю, что Боггс мне все-таки нравится.

 

Нас предупреждают о готовящемся взлете; я сажусь рядом с Гейлом, напротив Хеймитча и Плутарха, и пристегиваю ремень безопасности. Мы скользим сквозь лабиринт туннелей, которые выходят на платформу. Своеобразный лифт медленно поднимает судно вверх через уровни. Внезапно мы оказываемся на огромном поле, окруженном лесом, поднимаемся с платформы и нас тут же окутывают облака. Теперь, когда волна возбуждения, приведшая к этой миссии, приутихла, я осознаю, что понятия не имею, что меня ждет в этой поездке в Дистрикт-8. В действительности, я почти ничего не знаю о состоянии войны. Или чего нам будет стоить победить. Или что произойдет, если мы победим.

 

Плутарх пытается изложить все это для меня простыми словами. Во-первых, на данный момент все дистрикты находятся в состоянии войны с Капитолием, за исключением Второго, у которого всегда были привилегированные отношения с нашим врагом, несмотря на их участие в Голодных Играх. У них больше еды и лучшие жилищные условия. После Темного Времени и мнимого уничтожения Тринадцатого, Дистрикт-2 стал новым центром обороны Капитолия, хотя для всех он оставался домом национальных каменоломен, так же как Тринадцатый в свое время был известен за добычу графита. Дистрикт-2 не только разрабатывает оружие, но и тренирует и поставляет в другие дистрикты Миротворцев.

- То есть... некоторые Миротворцы родились во Втором? - спрашиваю я. - Я думала, они все из Капитолия.

 

Плутарх кивает.

- Предполагается, что вы так и будете думать. И некоторые действительно из Капитолия. Но его население не смогло бы обеспечить силы такого размера. К тому же граждане Капитолия не горят желанием обрекать себя на скучную жизнь постоянных лишений. Двадцать лет на посту Миротворца, ни семьи, ни детей. Некоторые поступают на службу, потому что это престижно, другие - в качестве альтернативы наказанию. Например, вступишь в ряды Миротворцев, и тебе простят долги. В Капитолии многие люди по уши в долгах, но не все из них годятся на военную службу. Поэтому мы обратились к Дистрикту-2 за дополнительным набором. Для них это шанс выбраться из нищеты и каменоломен. Им с детства прививают бойцовский склад ума. Ты же видела, как их дети стремятся стать трибутами.

 

Катон и Мирта. Брут и Энобария. Я видела их рвение и жажду крови.

- Но все остальные дистрикты на нашей стороне? - спрашиваю я.

- Да. Наша цель - захватить дистрикты один за другим, заканчивая Вторым, тем самым отрезая Капитолий от поставок продуктов. Затем, когда он ослабеет, мы вторгнемся в его владения, - объясняет Плутарх. - Это будет совершенно новое испытание. Но будем решать проблемы по мере поступления.

- Если мы выиграем, кто встанет во главе государства? - спрашивает Гейл.

- Все, - отвечаем ему Плутарх. - Мы сформируем республику, тогда жители каждого дистрикта и Капитолия смогут выбирать представителей, которые будут представлять их интересы в централизованном правительстве. Не смотрите так подозрительно: эта система раньше работала.

 

- В книгах, - бормочет Хеймитч.

- В книгах по истории, - поправляет его Плутарх. - И если наши предки смогли это сделать, сможем и мы.

Честно говоря, нашим предкам нечем похвастаться. Я имею ввиду, посмотрите, в каком состоянии они нас оставили - с войнами и разрушенной планетой. Очевидно, им было плевать на то, что будет с людьми, живущими после них. Но идея с республикой звучит как значительное улучшение нашего нынешнего правительства.

- А если мы проиграем? - спрашиваю я.

 

- Если мы проиграем? - Плутарх рассматривает облака, и на его губах появляется ироничная улыбка. - Тогда, думаю, в следующем году нас ожидают незабываемые Голодные Игры. Они всегда мне об этом напоминают, - он достает пузырек из своего жилета, вытряхивает несколько лиловых таблеток на ладонь и протягивает нам. - Мы назвали их «морник» в твою честь, Китнисс. Повстанцы не могут позволить себе нашего заключения. Но я обещаю, это будет совершенно безболезненно.

Я беру капсулу и не знаю куда ее деть. Плутарх тыкает пальцем мне в плечо на передней части левого рукава. Я присматриваюсь и вижу крошечный кармашек, который и защищает и маскирует таблетку. Даже если у меня будут связаны руки, я смогу наклонить голову и откусить ее.

Похоже, Цинна продумал все до мелочей.

 

 

Глава 7

Стремительными спиралевидными маневрами планолет опускается на широкую дорогу в окрестностях Восьмого. Моментально открываются двери и опускается лестница, с которой мы спрыгиваем на асфальт. Едва последний пассажир ступает на землю, планолет поднимается в воздух и улетает. Меня оставляют на попечение телохранителям в лице Гейла, Боггса и двух других солдат. Съемочная группа состоит из пары Капитолийских операторов, с тяжелыми переносными камерами, нагроможденными на их тела как раковины диковинных насекомых, режиссера, женщины по имени Крессида с бритой головой, украшенной татуировками в виде виноградных лоз, и ее помощника, Мессаллы, стройного молодого человека, уши которого сплошь увешаны сережками. Присмотревшись, я замечаю, что он носит серьгу с серебряным шариком и в языке.

Как только Боггс отпихивает нас в сторону от дороги, ближе к складам, второй планолет заходит на посадку. Этот перевозит команду из шести врачей, как я догадываюсь по их белой униформе, и запасы медикаментов. Мы все направляемся вслед за Боггсом вниз по тропинке, идущей между двумя высокими серыми складами. Изредка на обшарпанных стенах встречаются лестницы, ведущие на крышу. Когда мы выходим на широкую дорогу, кажется, будто мы попадаем в иной мир.

 

Раненых в утренней бомбежке несут внутрь. На самодельных носилках, в тачках и тележках, перекинув через плечо и просто крепко зажав в руках. С кровотечениями, без конечностей, без сознания. Отчаявшиеся сограждане тащат их к складу с небрежно намалеванным красным крестом над дверным проемом. Напоминает картинки из прошлого на старой кухне, где моя мать ухаживала за умирающими, только здесь их в десятки, в сотни раз больше. Я ожидала увидеть разрушенные бомбежками здания, а вместо этого оказываюсь окруженная изуродованными человеческими телами. Это здесь они меня снимать собираются? Я поворачиваюсь к Боггсу.

- Это не сработает, - говорю я. - Здесь у меня ничего не выйдет.

Скорее всего он замечает панику на моем лице, потому что останавливается на секунду и кладет руки мне на плечи.

- Выйдет. Просто дай им себя увидеть. Ты подействуешь на них лучше всякого лекарства, которые могут предложить врачи.

 

Женщина, принимающая пациентов, замечает нас. Присмотревшись и убедившись, что зрение ее не подводит, она широкими шагами направляется в нашу сторону. Ее темно карие глаза выглядят припухшими и уставшими, и от нее несет металлом и потом. Повязку на ее горле не плохо было бы сменить еще дня три назад. Ремень от автомата, болтающегося у нее за спиной, врезается ей в шею, поэтому она дергает плечом, ища более удобное положение. Жестом большого пальца, она направляет медиков внутрь склада. Они повинуются без вопросов.

- Это Командующая Восьмым Пэйлор, - говорит Боггс. - Капитан, это Солдат Китнисс Эвердин.

Для капитана она выглядит довольно-таки молодо. Тридцать с небольшим. Но в ее голосе столько власти, что у тебя не возникает никаких причин сомневаться в ее назначении. Рядом с ней, в своей новенькой форме, начищенной и сияющей, я чувствую себя глупым новобранцем, неопытным, только начинающем разбираться в жизни.

- Да, я знаю, кто она такая, - говорит Пэйлор. - Значит ты жива. Мы были не уверены. - Я ошибаюсь, или в ее голосе проскальзывают обвинительные нотки?

- Я сама еще не уверена, - отвечаю я.

 

- Долгий реабилитационный период. - Боггс тихонько постукивает по голове. - Сильное сотрясение. - Его голос на секунду понижается. - Выкидыш. Но она настаивала на приезде, чтобы увидеть раненых.

- Ну, их у нас предостаточно, - говорит Пэйлор.

- Вы думаете, это хорошая идея? - спрашивает Гейл, недовольно разглядывая госпиталь. - Размещать раненых вот так?

Я не думаю. Любая заразная болезнь распространиться здесь как пламя в сухой траве.

- Ну, думаю, это куда лучше, чем просто бросить их умирать, - говорит Пэйлор.

- Я не это имел ввиду, - отвечает Гейл.

- Ну, пока что эта является еще одной моей задачей. Но если вы пришли с третьей и если за ней стоит Койн, то я вся в внимании. - Пэйлор машет мне по направлению к двери. - Пойдем внутрь, Сойка-пересмешница. И захвати с собой друзей.

 

Я оглядываюсь на клоунаду в лице моей съемочной группы, набираюсь решимости и следую за ней в госпиталь. Какие-то тяжелые промышленные занавеси свисают с потолка здания, образуя подобие коридора. Трупы лежат бок о бок друг с другом, занавеси обтираются о их головы, лица покрыты белой тканью. - Общая могила вырыта в нескольких кварталах к западу отсюда, но пока у меня нет свободных рук, чтобы отнести их туда, - говорит Пэйлор. Она находит проем в занавеси и открывает его шире.

Я хватаюсь за запястье Гейла.

- Не отходи от меня ни на шаг, - говорю я, затаив дыхание.

- Я рядом, - спокойно отвечает он.

 

Я делаю шаг внутрь, и получаю внезапный удар по обонянию. Руки интуитивно тянутся к лицу зажать нос, чтобы не ощущать ужасной вони исходящей от засаленных покрывал, разлагающейся плоти и блевотины, которые уже порядком стухли в нагретом здании склада. Они держат окна, идущие крест на крест, встроенные в металлическую крышу, открытыми, но любой воздух, проникающий в них, просто не может пробиться сквозь застоявшийся смог зловония. Солнечные лучи из крошечных окон служат единственным освещением, поэтому когда мои глаза привыкают, я могу разглядеть многочисленные ряды раненых. На раскладушках, на подстилах, даже на полу, потому что их было так много, а места так мало. Жужжание жирных мух, стоны страдающих людей, всхлипывания их родных и близких, все звуки сплетаются в один адский хор.

В дистриктах нет настоящих больниц. Мы умираем дома, хотя в данный ситуации такой вариант покажется просто сказкой, по сравнению с тем, что сейчас происходит на моих глазах. А потом я вспоминаю, что, скорее всего, большинство этих людей потеряли свои дома в бомбежках.

 

Начинают потеть ладони, пот катится по спине. Я дышу через рот, пытаясь не замечать вони. Перед глазами кишат черные точки, и мне кажется, что я вот-вот упаду в обморок. Но потом я ловлю взгляд Пэйлор, которая смотрит на меня столь пристально, ожидая увидеть из чего же я сделана, и были ли они правы, думая, что могут рассчитывать на меня. Поэтому я отцепляюсь от Гейла и направляюсь вглубь склада, протискиваясь в узкий проход между двумя рядами коек.

 

- Китнисс? - Слева раздается голос, вырываясь из общего гула. - Китнисс? - Из ниоткуда меня хватает чья-то рука. Я цепляюсь за нее для поддержки. Рука принадлежит молодой женщине с ранеными ногами. Кровь сочится сквозь массивные повязки, на которых кишат мухи. На ее лице отражается боль, и что-то еще, что-то совсем несовместимое с ее состоянием. - Это правда ты?

- Да, это я. - Я отстраняюсь.

Радость. Вот что отражается на ее лице. Услышав мой голос, оно озаряется, моментально стирая все признаки муки и страдания.

- Ты жива! Мы не знали. Люди говорили, что ты жива, но точно мы не знали! - говорит она.

- Меня неплохо потрепало. Но сейчас мне лучше, - отвечаю я. - И вы тоже поправитесь.

- Мне нужно сказать брату! - Женщина пытается сесть и позвать кого-то через несколько кроватей. - Эдди! Эдди! Она здесь! Это Китнисс Эвердин!

 

Мальчик, лет двенадцати, поворачивается в нашу сторону. Повязка скрывает половину его лица. Часть рта, как я замечаю, открывается, будто он хочет воскликнуть. Я подхожу к нему, убираю со лба волнистые каштановые пряди. Он что-то пытается произнести. Он не может говорить, но его здоровый глаз рассматривает на меня с таким упорством, словно он пытается запомнить каждую черточку моего лица.

Я слышу свое имя разрывающее горячий воздух, распространяющееся по госпиталю.

- Китнисс! Китнисс Эвердин!

Звуки боли и горести отступают, им на смену приходят слова надежды. Со всех сторон меня зовут голоса. Я начинаю продвигаться, пожимая руки, протянутые ко мне, с теми, кто не мог двигаться, я разговариваю, здороваюсь, спрашиваю как дела, говорю, что рада встрече. Ничего особенного, никаких громких слов воодушевления. Но это и неважно. Боггс прав. Один лишь взгляд на меня, живую, уже вдохновляет их.

Требовательные пальцы поглощают меня, желая ощутить мою плоть. Раненый мужчина обхватывает ладонями мое лицо, и я мысленно благодарю Далтона за предложение смыть макияж. Как смешно и нелепо я бы выглядела в глазах этих людей в Капитолийской нарисованной маске. Шрамы, усталость, несовершенство. Именно такой они знают меня, именно это роднит меня с ними.

Несмотря на сомнительное интервью с Цезарем, многие спрашивают о Пите, уверяют меня, что он говорил по принуждению, что им это известно. Я стараюсь выдавить из себя как можно больше позитива, говоря о нашем будущем, но когда они узнают, что я потеряла ребенка, они расстраиваются. Я хочу признаться и рассказать одной рыдающей женщине, что все это было обманом, просто удачным ходом в игре, но образ лжеца не пойдет Питу на пользу. Или мне. Или Благому делу.

 

Я начинаю по-настоящему понимать, как далеко зашли люди, чтобы защитить меня. Что я значу для всех этих мятежников. В этой непрекращающейся битве против Капитолия, которая часто казалась мне одиночным путешествием, я была не одна. На моей стороне были тысячи и тысячи людей из дистриктов. Я стала их Сойкой-пересмешницей задолго до того, как вошла в эту роль.

Во мне начинают зарождаться новые чувства. Хотя осознаю я их только тогда, когда уже, стоя на столе, машу рукой на прощание толпе, которая скандирует моё имя. Власть. Я обладаю властью, о которой даже и не подозревала. А Сноу знал с тех самых пор, как я вытащила те ягоды. И Плутарх знал, когда спасал меня с арены. И Койн теперь знает. Причем моя власть настолько сильна, что она вынуждена публично напоминать людям о том, что это она владеет ситуацией.

 

Когда мы выходим на улицу, я прислоняюсь к стене склада, пытаясь перевести дыхание, и с удовольствием принимая фляжку с водой, которую протягивает мне Боггс.

- Ты великолепно справилась, - говорит он.

Ну да, не упала в обморок, меня не вырвало и я не убежала с воплями и криками. По большому счету, я просто прокатилась на волне эмоций, захлестнувшей это место.

- Мы отсняли неплохой материал, - говорит Крессида. Я смотрю на оператора-«насекомого», из-под аппаратуры струится его пот. Мессала делает какие-то пометки. А я даже и забыла, что они меня снимают.

- Да я ничего не сделала, - отвечаю я.

- Многие из твоих прошлых поступков делают тебе честь, - поясняет Боггс.

А что я сделала в прошлом? Я думаю о тени разрушений, преследующей меня по пятам. Колени подкашиваются, и я сползаю вниз по стене.

- Это еще с какой стороны посмотреть.

- Ну, может ты и неидеальна. Времена остаются теми же, тебе придется действовать.

 

Гейл садится рядом со мной, качая головой.

- Поверить не могу, что ты позволила всем этим людям трогать себя. Я все ждал, когда же ты бросишься к выходу.

- Заткнись, - говорю я, смеясь.

- Твоя мама будет тобой гордиться, когда увидит съемку, - говорит он.

- Моя мама меня там и не заметит. Она будет слишком ошарашена здешними условиями. - Я поворачиваюсь к Боггсу и спрашиваю. - И так в каждом дистрикте?

 

- Да, большинство под обстрелом. Мы пытаемся доставить помощь, куда только возможно, но этого недостаточно. - На минуту он замолкает, отвлекаясь на что-то в своем наушнике. Я осознаю, что не слышала до сих пор голос Хейтмича, и начинаю копаться в своем, проверяя, не сломался ли он. - Нам необходимо улетать. Немедленно, - говорит Боггс, поднимая меня рукой. - Возникли проблемы.

- Какие еще проблемы? - спрашивает Гейл.

- Бомбардировщики на подходе, - говорит Боггс. Он протягивает руку мне за шею и натягивает шлем Цинны мне на голову. - Вперед!

 

Не понимая, что происходит, я бегу вдоль стены склада, по тропинке, ведущей к взлетно-посадочной полосе. Только я не чувствую никакой внезапной угрозы. В безоблачном голубом небе никого. На у лицах тоже, не считая людей, которые тащат раненых к госпиталю. Никаких врагов, никакой тревоги. Но в следующее мгновение завывает сирена. За считанные секунды над нами появляются Капитолийские штурмовики V- образной формы и из них начинают сыпаться бомбы. Меня отшвыривает в стену склада. Сразу же я ощущаю жгучую боль чуть выше коленного сгиба на правой ноге. Что-то ударило в спину, но видимо мой жилет воспрепятствовал проникновению внутрь. Я пытаюсь встать, но Боггс пихает меня обратно на землю, прикрывая своим телом. Земля сотрясается каждый раз, как из планолетов падают бомбы.

 

Будучи прижатой к стене, когда бомбы дождем сыплются с неба и взрываются вокруг, испытываешь поистине ужасающие ощущения. Как там говорил мой отец про легкую добычу? Не бей лежачего. Мы те самые лежачие.

- Китнисс! - слышу я голос Хейтмича.

- Что? Да, что? Я здесь! - отвечаю я.

- Слушай меня. Пока они бомбят, мы приземлиться не можем. Главное, чтобы они не вычислили тебя, - говорит он.

- А они что, не знают, что я тут? - удивляюсь я. Обычно, наказывают за мое присутствие.

- Разведчики считают, что нет. Что это нападение было спланировано заранее, - объясняет Хейтмич.