Требования к оформлению контрольной работы 14 страница
Я ухожу от разговора в ту же минуту. Этого уж точно не случится.
В редкие минуты отдыха я с волнением наблюдаю за всеми подготовительными работами к нападению. Смотрю, как подготавливают оборудование и провизию, формируют дивизии. Тех, кому отдают приказы, можно увидеть сразу, потому что они носят короткую стрижку, знак того, что человек идет на войну. Ведется много разговоров о подготовке наступательной операции, которая должна будет обезопасить железнодорожные туннели, ведущие в Капитолий. Буквально за несколько дней до отбытия первой партии войск, Йорк неожиданно сообщает мне с Джоанной, что порекомендовала допустить нас к экзамену, о чем незамедлительно нас предупредила. Экзамен состоит их четырех частей: минно-взрывное заграждение, которое позволяет определить твою физическую подготовку, письменный тест по различным тактикам боя, тест на умение обращаться с оружием и ситуация на симуляторе сражений в Квартале. Я даже не успеваю начать нервничать из-за первых трех частей, как прохожу их на отлично, но задание в Квартале еще не готово. Они работают над какой-то особенной технической штучкой. Наша группа обменивается информацией. И многое кажется правдой. Ты проходишь эту часть в одиночку. Угадать, что там будет за испытание невозможно. Один мальчик шепчет нам, что он слышал, что это приспособление нацелено на индивидуальные слабости каждого.
Мои слабые стороны? Эту дверь я уж точно открывать не хочу. Но я нахожу тихое местечко и пытаясь понять, какие слабости у меня могут быть. Длина получившегося списка меня огорчает. Недостаток грубой физической силы. Минимум тренировок. Да и мой статус Сойки-пересмешницы вряд ли будет преимуществом здесь, где они собирают нас в команды. Они могут загнать меня в угол благодаря огромному количеству вещей.
Джоанну вызывают за три человека до меня, и я ободряюще киваю ей. Как бы я хотела быть в начале списка, потому что сейчас я действительно начинала себя накручивать по поводу всего этого. К тому времени, когда вызывают меня, я не имею ни малейшего понятия, какой должна быть моя стратегия. К счастью, как только я оказываюсь в Квартале, то небольшое количество тренировок, что у меня было, очень даже пригождаются. Моя ситуация - сидение в засаде. Я медленно пробираюсь по улице, убивая встретившихся мне Миротворцев. Двое на крыше слева от меня, еще один в дверном проеме прямо по курсу. Это трудно, но не настолько, насколько я ожидала. В голове гудит надоедливая мысль, что если все кажется таким легким, то я, наверное, что-то упускаю. Я на расстоянии двух зданий от моей цели, когда обстановка начинает накаляться. С полдюжины вооруженных Миротворцев приближаются из-за угла. Они явно превзойдут меня по количество оружия, но я кое-что замечаю. В тоннеле трубопровода лежит химическая газометная мина. Вот оно. Мое задание. Осознать, что, только взорвав мину, я смогу достигнуть своей цели. И как только я выступаю, чтобы сделать это, командир моей эскадрильи, который до этого момента был практически бесполезен, тихо отдает мне приказ немедленно лечь наземь. Все мои инстинкты кричат мне проигнорировать голос, спустить курок, взорвать Миротворцев. И вдруг я понимаю, какое самое большое слабое место во мне увидят военные. Начиная с моей самой первой минуты на арене Игр, когда я побежала за оранжевым рюкзаком и заканчивая перестрелкой в Восьмом, и импульсивным бегом в центр площади во Втором. Я не могу подчиняться приказам.
Я падаю на землю так быстро и сильно, что буду еще неделю выковыривать землю из своего подбородка. Кто-то другой взрывает газометную мину. Миротворцы умирают. А я набираю нужные мне очки. Когда я покидаю Квартал с другой стороны, меня поздравляет солдат, ставит мне на руку печать с номером моего отряда, 451-ый, и говорит доложить в Штаб. Практически окрыленная успехом я несусь по коридорам, скольжу на поворотах, скачу по ступенькам, потому что лифт слишком медленный. Я врываюсь в комнату, прежде чем осознаю всю странность ситуации. Я не должна быть в Штабе, мне сейчас должны волосы состригать. Люди вокруг стола не только что зачисленные солдаты, а те, кто отдают приказы. Боггс улыбается и качает головой при виде меня. - Дай-ка взгляну. Теперь неуверенная в своих действиях протягиваю ему штампованную руку. - Ты со мной. Это специальное подразделение снайперов. Присоединяйся к отряду, - он кивает на группу, выстроившуюся у стены. Гейл. Финник. И еще пять человек, которых я не знаю. Мой отряд. Меня не только приняли, а еще и под командование Боггса зачислили. С моими друзьями. Вместо того, чтобы прыгать от радости, я заставляю себя шагать к ним спокойным строевым маршем.
Должно быть, мы еще и очень важны, потому что находимся в Штабе, и при этом это никак не связано с моим статусом Сойки-пересмешницы. Плутарх стоит перед широкой плоской панелью в центре стола. Он объясняет что-то о природе того, с чем мы столкнемся в Капитолии. Я думаю, это ужасная презентация, потому что, даже встав на носочки, я не могу разглядеть, что на этой панели до того, как он нажимает на кнопку. И в воздухе появляется голографическое изображение одного из кварталов Капитолия. - Это, к примеру, площадь окружающая одну из казарм Миротворцев. Стоит обратить внимание, это не самая значимая из целей, но все же посмотрите, - Плутарх набирает какой-то код на клавиатуре и начинают мигать огоньки. Здесь целый набор разных цветов и мигают они с разной скоростью. - Каждый цвет - это ловушка. Они представляют собой разные препятствия, природа которых может быть чем угодно: от бомбы до стаи переродков. Не совершайте ошибок, что бы эта ловушка в себя не включала, она создана, либо чтобы захватить вас, либо чтобы убить.
Некоторые из них были еще в Темные Времена, другие же разработали с годами. Честно говоря, я сам создал немало из них. Эта программа, которую смогли выкрасть наши люди, когда мы покинули Капитолий, наша свежая новая информация. Они не знают, что она у нас есть. Но даже с учетом этого, за последние несколько месяцев они, скорее всего, уже активировали новые ловушки. И это то, с чем вам придется столкнуться. Я не осознаю, что мои ноги несут меня к столу до тех пор, пока не останавливаюсь в нескольких дюймах от голограммы. Я протягиваю руку и пытаюсь потрогать быстро мигающий зеленый огонек.
Кто-то встает рядом со мной, его тело напряжено. Финник, конечно. Потому что только еще один победитель немедленно увидел бы то, что вижу я. Арена. Заполненная ловушками, контролируемыми Распорядителями Игр. Пальцы Финника касаются ровного красного сияния над одной из дверей на голограмме. - Леди и джентльмены... Его голос тих, но мой звенит, словно колокольчик: -... семьдесят шестые Голодные Игры объявляются открытыми!
Я смеюсь. Отрывисто. Прежде чем кто-либо успевает понять, что подразумевают слова, которые я только что произнесла. Прежде чем подняты брови в изумлении, высказаны возражения, сложены «два плюс два», и принято решение, что меня нужно держать настолько далеко от Капитолия, насколько это возможно. Потому что обозленный, свободно мыслящий победитель с пластом психологических проблем, который слишком толст, чтобы его можно было разгрести, возможно, последний человек, которого ты хочешь увидеть в своем отряде.
- Не понимаю, зачем ты даже беспокоился о том, чтобы мы с Финником проходили все тренировки, Плутарх, - говорю я. - Да уж, мы уже два самых лучших солдата, которые у вас есть, - самодовольно добавляет Финник. - Не думайте, что этот факт обошел меня стороной, - отвечает он нам, нетерпеливо махнув рукой. - А теперь встаньте обратно в строй, Солдат Одейр и Эвердин. Мне нужно закончить презентацию.
Мы встаем обратно на свои места, игнорируя вопросительные взгляды, которые кидают в нашу сторону. Я надеваю маску полной сосредоточенности, пока Плутарх продолжает объяснять дальше, иногда киваю головой, перемещаюсь так, чтобы лучше было видно, и все это время говорю себе потерпеть до тех пор, пока не выберусь в лес, чтобы прокричаться. Или выругаться. Или расплакаться. А может все вместе и все сразу.
Если это был тест, мы с Финником успешно его сдали. Когда Плутарх заканчивает и заседание объявляется закрытым, у меня появляется плохое предчувствие, когда я узнаю, что для меня есть специальный приказ. Но, оказывается, я волнуюсь зря, это всего лишь приказ о том, чтобы я пропустила военную стрижку, поскольку они хотят, чтобы Сойка-пересмешница выглядела настолько по-девичьи, насколько это возможно в ожидаемой передаче с арены. Ну, для камер. Я пожимаю плечами, показывая, что длина моих волос совершенно меня не волнует. Они отпускают меня без дальнейших комментариев. Нас с Финником практически притягивает друг к другу в коридоре. - Что я скажу Энни? - шепотом говорит он. - Ничего, - отвечаю я. - Это то, что услышат от меня мои мама и сестра. То, что мы знаем, что возвращаемся на полностью оснащенную арену, достаточно плохо. Не надо этим пугать еще и наших любимых. - Если она увидит эту голограмму... - начинает он. - Она не увидит. Это засекреченная информация. Должна быть такой, - говорю я. - В конце концов, это же не настоящие Игры. Выживет любое количество людей. Мы просто слишком остро реагируем, потому что... ну, ты знаешь почему. Ты все еще хочешь пойти, не так ли? - Конечно. Я хочу уничтожить Сноу так же сильно, как ты. - На этот раз все будет иначе, - уверенно говорю я, стараясь убедить и себя тоже. А затем настоящая прелесть этой ситуации накрывает меня. - На этот раз Сноу тоже будет игроком.
Прежде чем мы можем продолжить, появляется Хеймитч. Его не было на собрании, и думает он явно о чем-то кроме арен. - Джоанна снова в больнице. Я полагала Джоанна была в порядке, сдала свой экзамен, ее просто не зачислили в снайперы. Она потрясающе метает топор, но с ружьем обращается довольно средне. - Она ранена? Что случилось? - Все произошло, когда она находилась в Квартале. Они пытались обратить против солдат их же потенциальные слабости. Поэтому они затопили улицу, - говорит Хеймитч. Это мало что объясняет. Джоанна умеет плавать. По крайней мере, я помню, как она плавала на Двадцатипятилетии Подавления. Не так, как Финник, конечно, но никто из нас не мог плавать как Финник. - И что? - Это то, как они пытали её в Капитолии. Обливали водой и ударяли током, - говорит Хеймитч. - В Квартале у нее случилась вспышка тех воспоминаний. Она запаниковала, не знала, где находится. Сейчас её снова накачали лекарствами. Мы с Финником просто стояли, словно потеряли способность отвечать. Я думаю о том, почему Джоанна никогда не моется. И как она заставила себя выйти под дождь в тот день, словно это не дождь вовсе был, а кислота какая-то. А я приписала тогда её мучения к воздержанию принятия морфилия. - Вам следует навестить её. Вы самые близкие к друзьям люди, что у нее есть, - говорит Хеймитч. Это делает все еще хуже. Я не знаю точно, что между Джоанной и Финником. Но я её едва знаю. Ни семьи. Ни друзей. В её шкафу помимо одежды нет ничего похожего на сувенир из её родного Седьмого Дистрикта. Ничего. - Лучше я пойду, сообщу об этом Плутарху. Он не обрадуется, - продолжает Хеймитч. - Он хочет, чтобы победителей, которые будут под прицелами камер в Капитолии, было так много, как это возможно. Думает, это наилучшее решение для съемок - А вы с Бити едете? - спрашиваю я. - Так много молодых и привлекательных победителей, как это возможно, - поправляет себя Хеймитч. - Так что нет. Мы останемся здесь.
Финник сразу же направляется навестить Джоанну, но я остаюсь на месте еще несколько минут, пока из комнаты не выходит Боггс. Теперь он мой командор, так что, полагаю, он тот, у кого мне следует просить какие-либо специальные льготы. Когда я рассказываю ему, что хочу сделать, он выписывает мне пропуск для того, чтобы я могла пойти в лес во время занятий Отражения, но только в том случае, если буду в поле зрения охранников. Я бегу в свою комнату, думая использовать парашют, но с ним связано столько нехороших воспоминаний. Вместо этого я пересекаю холл и беру один их тех белых бинтов, что я принесла из Двенадцатого. Квадратный. Крепкий. То, что нужно.
В лесу я нахожу сосну и нарываю охапку хвойных иголок. После того, как на бинте лежит уже порядочная кучка иголок, я беру края бинта и крепко связываю их между собой с помощью виноградной лозы, делая комок размером с яблоко. Я пару минут наблюдаю за Джоанной перед тем, как зайти в палату, и понимаю, что её агрессивность проявляется только в её жестком отношении к другим. Без этого, как сейчас, она всего лишь молодая женщина, её широко открытые глаза борются за то, чтобы оставаться открытыми, находясь под действием успокоительного. Она страшится того, что принесет ей сон. Я подхожу к ней и протягиваю пучок. - Что это? - хрипло спрашивает она. Влажные концы волос образуют «ёжик» у нее на голове. - Я сделала это для тебя. Кое-что, чтобы положить в твой ящик, - я кладу его в её руки. - Понюхай его. Она приподнимает пучок к своему носу и осторожно делает вдох носом. - Пахнет домом, - в её глазах стоят слезы. - На это я и надеялась. Ты же из Седьмого и все такое, - говорю я. - Помнишь, когда мы встретились? Ты была деревом. Ну, недолго. Она вдруг крепко хватает меня за запястье. - Ты должна убить его, Китнисс. - Не волнуйся, - я противлюсь желанию выдернуть руку. - Поклянись. На чем-нибудь, что тебе дорого, - шипит она. - Клянусь. Своей жизнью, - но она не отпускает мою руку. - Жизнью твоей семьи, - настаивает она. - Клянусь жизнью моей семьи, - повторяю я. Полагаю, моя озабоченность собственным выживанием недостаточно убедительна. Она отпускает, и я потираю свое запястье. - А почему, ты думаешь, я вообще туда иду, глупая? Она слегка улыбается моим словам.. - Просто мне надо было это услышать, - она прижимает пучок сосновых иголок к своему носу и закрывает глаза.
Оставшиеся дни пролетают незаметно. После коротких разминок каждое утро, мой отряд полноценно тренируется на стрельбище. Я больше практикуюсь с ружьем, но они оставляют нам час в день работы со специальным оружием, что значит, я могу тренироваться со своим луком Сойки-пересмешницы, а Гейл - со своим военно-модифицированным. Трезубец, который Бити разработал для Финника, имеет много специальных функций, но самая запоминающаяся - это та, при которой, бросив его, Финник может нажать на кнопку на своем металлическом браслете и трезубец вернется в его руку.
Иногда мы стреляем по чучелам, которые изображают Миротворцев, чтобы ознакомиться со слабыми местами в их экипировке. Дырами в их броне, так сказать. Если попадаешь в тело - вознаграждаешься фонтаном фальшивой крови. И наши куклы всегда насквозь пропитываются ей.
Видеть, какой высокий уровень меткости в нашей группе, довольно обнадеживающе. Помимо Финника и Гейла, в отряд входят еще пять солдат из Тринадцатого. Джексон, женщина среднего возраста, вторая в команде после Боггса, выглядит немного пассивной, но может попадать в цели, которые мы без оптического прицела даже не видим. Дальнозоркая, говорит она. Здесь есть две сестры лет примерно двадцати, зовут их Лиг, - мы называем их Лиг1 и Лиг2 для ясности, - и они настолько похожи в форме, что я едва могла различать их до тех пор, пока не заметила, что глаза Лиг1 со странноватыми желтыми вкраплениями. Еще есть двое взрослых мужчин, Митчелл и Хомс, никогда особо не разговаривают, но могут попасть в пылинку на твоем ботинке с расстояния пятидесяти ярдов. Я вижу, что остальные отряды тоже довольно хороши, и не до конца понимаю наш статус до того утра, когда к нам присоединятся Плутарх. - Отряд 451, вы были отобраны для специальной миссии, - начинает он. Я закусываю губу, надеясь, что эта миссия заключается в устранении Сноу. - У нас есть огромное количество снайперов, но очень мало съемочных групп. И поэтому, мы специально подобрали вас восьмерых для того, чтобы бы вы стали нашим «Звездным Отрядом». Вы будете лицами этого нападения. Разочарование, шок, а затем злость пробежали по группе. - То, что вы пытаетесь нам сказать - это то, что мы не будем участвовать в реальных сражениях, - огрызается Гейл. - Вы будете участвовать в реальных сражениях, но, возможно, не всегда на передовой. Если это вообще возможно для вас, быть на передовой, на этой войне, - говорит Плутарх. - Никто из нас не хочет этого, - за этим заявлением Финника раздается гул голосов, согласных с этим, но я молчу. - Мы собираемся сражаться. - Вы будете настолько полезными на этой войне, насколько это вообще возможно, - говорит Плутарх. - И было решено, что вы больше всего походите для того, чтобы вас транслировали. Только посмотрите на тот эффект, который возымела Китнисс, всего лишь бегая в своем костюме Сойки-пересмешницы. Перевернула все восстание. И вы заметили, что она единственная здесь не жалуется? Это потому что она понимает всю силу телевизионного вещания. Вообще-то, Китнисс не жалуется только потому, что не собирается оставаться с этим «Звездным Отрядом», но она понимает, что важно добраться до Капитолия раньше, чем начать осуществлять свой план. Хотя, если совсем не жаловаться, это тоже может вызвать подозрения. - Но ведь не все будет напоказ, да? - спрашиваю я. - А то мы просто впустую потратим свой талант. - Не волнуйся, - говорит мне Плутарх. - У вас будет множество реальных целей, в которые нужно будет попасть. Только не подорвитесь. У меня и без того достаточно забот, чтобы еще и вас заменять. А теперь отправляйтесь в Капитолий и сделайте отличное шоу. Утром в день отправки я прощаюсь с семьей. Я не сказала им, насколько оборона Капитолия похожа на оружие, которое использовали на аренах, мой уход на войну и без того достаточно страшен. Мама долго держит меня в своих крепких объятиях. Я чувствую слезы на её щеке, как и в тот раз, когда я отправлялась на Игры. - Не волнуйся. Я буду в полной безопасности. Я ведь даже не настоящий солдат. Просто еще одна экранная марионетка Плутарха, - убеждаю я её. Прим провожает меня до дверей больницы. - Как ты себя чувствуешь? - Лучше, зная, что ты вне досягаемости Сноу, - отвечаю я. - В следующий раз, когда мы увидимся, мы уже будем свободны от него, - уверенно заявляет Прим. Затем она бросается мне на шею. - Будь осторожна.
Я думаю попрощаться с Питом, но решаю, что от этого нам обоим будет только хуже. Но я кладу жемчужину в карман своей формы. Памятный подарок от мальчика с хлебом.
Планолет отвозит нас, из всех мест, в Двенадцатый, где, вне сгоревшей зоны, была устроена временная транспортировочная станция. Никаких роскошных поездов на этот раз, только товарняк, заполненный предельным количеством солдат в темно-серой форме, спящих на собственных рюкзаках. После пары дней пути мы выходим в одном из горных туннелей, ведущих в Капитолий, и проделываем оставшуюся шестичасовую дорогу пешком, следуя исключительно по светящейся зеленой линии, пускаемой для нас сверху, она показывает безопасный путь.
Мы выходим на военный лагерь мятежников, протягивающийся на десяток кварталов сразу за станцией, на которую мы с Питом когда-то приезжали. Здесь уже полно солдат. Отряду 451 выделяют место, чтобы разбить палатки.
Это место охраняли уже больше недели. Мятежники вытеснили Миротворцев, теряя при этом сотни жизней. Силы Капитолия отступили и перегруппировались дальше вглубь города. Между нами лежали улицы, забитые подрывными минами-ловушками, пустые и манящие. Прежде чем наступать, нам нужно было обезопасить каждую из них.
Митчелл спрашивает о планолетах-бомбардировщиках, потому что мы чувствуем себя неуютно на столь открытой местности, но Боггс говорит, что это не проблема. Большая часть Капитолийских военно-воздушных сил была уничтожена во Втором во время вторжения. Если у них и остались какие-то летательные аппараты, они приберегут их. Возможно для того, чтобы Сноу и его приближенные могли улететь в последнюю минуту в какой-нибудь президентский бункер, если понадобится. Наши собственные оставшиеся планолеты были опущены на землю после того, как противоздушные ракеты Капитолия уничтожили первые несколько волн. Эта война будет происходить на улицах, и надеюсь только с поверхностными повреждениями для инфраструктуры и минимальными жертвами среди мирного населения. Мятежники хотят Капитолий точно также, как Капитолию хотелось бы заполучить Тринадцатый.
После трех дней большая часть отряда 451 рискует дезертировать от скуки. Крессида со своей съемочной группой отсняли несколько кадров, когда мы стреляли. Они говорят нам, что мы часть дезинформационной команды. Если мятежники будут стрелять только по ловушкам Плутарха, Капитолию хватит и двух минут, чтобы понять, что у нас есть голограмма. Поэтому мы много времени проводим, стреляя по абсолютно не важным предметам, чтобы сбить их со следа, так сказать. Я подозреваю, они совмещают эту пленку с кадрами разрушенных важных Капитолийских объектов. Время от времени им, кажется, нужны реальные услуги снайперов. Восемь рук всегда взмывают вверх, но Гейла, Финника и меня никогда не выбирают. - Твоя вина в том, что ты всегда выглядишь таким готовым к съемкам, - говорю я Гейлу. Ох, если бы взглядом можно было убить. Я не думаю, что они точно знают, что делать с нами тремя, ну и со мной в частности. У меня с собой мой костюм Сойки-пересмешницы, но снимали меня пока только в форме. Иногда я использую ружье, иногда они просят меня пострелять из моего лука. Как будто не хотят до конца потерять Сойку-пересмешницу, но хотят опустить мою роль до рядового солдата. Учитывая, что меня это не волнует, у меня скорее, вызывает удивление, чем расстройство, попытки представить ведущиеся в Тринадцатом по этому поводу споры.
Пока для окружающих я выражаю недовольство тем, что мы практически нигде не участвуем, я занята своим собственным тайным планом. У каждого из нас есть бумажная карта Капитолия. Город образует практически ровный квадрат. Линии делят карту на квадраты поменьше, с буквами наверху и цифрами внизу, образуя тем самым сетку. Я тщательно её изучаю, замечая каждый перекресток и переулок, но это только дополнительное занятие. Командоры здесь работают с голограммой Плутарха. У каждого из них есть портативное устройство, называется Голо, которое воспроизводит такую же голограмму, как мы видели в Штабе. Они могут приблизить любую часть города на сетке и посмотреть, какие ловушки ожидают нас там. Голо - это автономное устройство, в реальности всего лишь восхваленная карта, так как он не может ни посылать, ни принимать сигналы. Но оно куда лучше моей бумажной версии.
Голо активируется голосом конкретного командора, говорящего свое имя. И как только он включен, он отвечает всем голосам в эскадрилье, чтобы, если Боггс будет убит или тяжело ранен, кто-нибудь мог воспользоваться устройством. Если кто-нибудь в отряде повторит слово «морник» три раза подряд, Голо самоуничтожится, взрывая все в радиусе пяти ярдов. Это меры предосторожности в случае захвата противником. Предполагается, что каждый из нас сделает это без колебаний.
И то, что мне нужно сделать - это украсть активированный Голо Боггса и смыться прежде, чем он заметит. Я думаю, украсть его зуб было бы гораздо легче. На четвертое утро, Солдат Лиг2 попадает в неправильно маркированную ловушку. Ловушка не активирует кучу мошек-переродков, чего ждали мятежники, а выстреливает металлическими дротиками. Один из которых попадает ей в голову. Она умирает до того, как подоспевает медпомощь. Плутарх обещает срочную замену.
Следующим вечером приезжает новенький нашего отряда. Без наручников. Без охраны. Выходит из поезда с автоматом наперевес. Все в шоке и замешательстве, но на руке Пита вытатуирован номер 451. Боггс забирает его оружие и уходит сделать звонок. - Это ничего не изменит, - говорит Пит нам. - Президент сама лично послала меня сюда. Она решила, что промо-ролики нужно освежить моим присутствием.
Может и нужно. Но если Койн посылает сюда Пита, она решила еще кое-что. То, что я принесу ей больше пользы мертвой, нежели живой.
Часть Третья. Убийца. 19 Я никогда прежде не видела Боггса рассерженным. Ни когда я игнорировала его приказы, ни когда меня стошнило на него, ни даже когда Гейл сломал ему нос. Но когда он возвращается после телефонного разговора с президентом - он в ярости. Первое, что он приказывает солдату Джексон, своей заместительнице, приставить к Питу круглосуточную охрану из двух человек. Затем он уводит меня в сторону, под натянутый над лагерной стоянкой тент, пока наш отряд не остается далеко позади.
- Так или иначе он все равно убьет меня, - говорю я. - Тем более здесь. Где слишком многое напоминает ему о плохом.
- Я буду сдерживать его, Китнисс, - обещает мне Боггс. - Почему Койн хочет моей смерти именно сейчас? - Спрашиваю я. - Она это отрицает, - отвечает он. - Но мы же знаем, что это правда, - говорю я. - А у тебя, по крайней мере, должна быть хоть какая-то теория на этот счет.
Прежде чем ответить, Боггс смотрит на меня долгим тяжелым взглядом. - Вот все, что я знаю. Ты не нравишься президенту. И никогда не нравилась. Она хотела спасти с арены именно Пита, но больше с ней никто не согласился. А когда ты вынудила ее предоставить другим победителям иммунитет, все стало гораздо хуже. Но даже с этим можно было смириться, в свете того, как хорошо ты справилась со своей задачей.
- Тогда в чем дело? - Не сдаюсь я. - В скором будущем война закончится. И выберут нового лидера, - говорит Боггс. Я закатываю глаза. - Боггс, никто не думает, что я стану этим лидером.
- Нет. Они не думают, - соглашается он. - Но ты займешь чью-то сторону. И чью именно: Президента Койн? Или чью-то еще? - Не знаю. Никогда об этом не думала, - говорю я. - Если этот человек - не Койн, то тогда ты представляешь угрозу. Ты - лицо восстания. У тебя больше влияния, чем у кого бы то ни было. - Поясняет Боггс. - Внешне все выглядит так, что самое большее, что ты делала - всего лишь терпела ее. - Поэтому она убьет меня, чтобы заткнуть. - В тот момент, когда я произношу эти слова, я уже знаю, что это правда. - Теперь ты уже не нужна ей в качестве объединяющего символа. Как она сама сказала, твоя первоочередная задача - объединить дистрикты, выполнена. - Напоминает мне Боггс. - А сейчас промо можно делать и без твоего участия. Последнее, для чего ты еще могла бы быть полезна - это чтобы подлить масла в огонь восстания.
- И умереть, - тихо говорю я. - Да. Стать мученицей, умершей во имя всех нас, - Но пока я за тобой приглядываю, этого не произойдет, Солдат Эвердин. Я хочу, чтобы ты прожила долгую жизнь. - Почему? - Ему это принесет лишь неприятности. - Ты мне ничем не обязан. - Потому что ты это заслужила, - отвечает он. - А теперь давай вернемся к нашему отряду. Я знаю, что должна быть признательна Боггсу за то, что он ставит себя под удар из-за меня, но на самом деле я лишь расстроена. В том смысле, ну как я теперь могу украсть его Голо и дезертировать? Предательство Боггса было достаточно осложнено и без учета новых обстоятельств. Я и так обязана ему спасением своей жизни.
Вид того, как источник моих переживаний и размышлений преспокойно разбивает на местности свою палатку, приводит меня в бешенство. - Когда мне в наряд? - Спрашиваю я у Джексон. Она с сомнением смотрит на меня, а может, всего лишь пытается уловить выражение моего лица. - Я не включила тебя в график нарядов.
- Почему? - Спрашиваю я. - Не уверена, что ты сможешь выстрелить в Пита, если до этого дойдет, - говорит она. Я повышаю голос, так что теперь весь отряд может меня отлично слышать. - Я бы не выстрелила в Пита. Его нет. Джоанна права. Но я бы пристрелила его, как любого другого капитолийского переродка. - Мне приятно от того, что я говорю о нем что-то ужасное, очень громко, на людях, после всех унижений, которые мне пришлось перенести с тех пор, как он вернулся. Ну, такая тирада явно говорит не в твою пользу, - говорит Джексон. - Включите ее в график, - слышу я Боггса у себя за спиной. Джексон кивает головой и делает пометку. - С полуночи до четырех. Ты со мной. Раздается сигнал, приглашающий к обеду, и мы с Гейлом пристраиваемся в очередь в столовой. - Хочешь, чтобы я убил его? - Спрашивает он меня напрямик. - После такого нас точно отошлют обратно, - говорю я. Но, несмотря на то, что я зла, жестокость его предложения поражает меня. - Я могу с ним справиться.
- В смысле, до тех пор, пока ты не улизнешь отсюда? Ты, твоя бумажная карта и, возможно, Голо, если сможешь до него добраться? - Ясно. Значит, Гейл все-таки заметил мои приготовления. Надеюсь, для всех остальных они были не столь очевидны. Хотя никто из них не знает меня так хорошо, как Гейл. - Ты ведь не сбежишь без меня, верно? - спрашивает он. Вплоть до этого момента именно так я и собиралась поступить. Но наличие рядом с собой напарника по охоте, который в любой момент прикроет мою спину, вовсе не такая уж плохая мысль. - Как твой друг-солдат, я настоятельно рекомендовала бы тебе оставаться со своим отрядом. Но разве удержать тебя в моих силах?
|
