Требования к оформлению контрольной работы 16 страница
Фонари на нашем оружии освещают огромную гостиную с зеркальными стенами, отражающими каждый наш шаг. Гейл проверяет окна, которые совершенно не повреждены и снимает маску. - Все в порядке. Запах чувствуется, но он не такой сильный.
Похоже, планировка в этой квартире такая же, как и в первом нашем убежище. Гель не пропускает естественный дневной свет сквозь окна на фасаде, но все же немного света пробивается через кухонные жалюзи. Из коридора есть выход в две спальни с ванными. Спиральная лестница из гостиной ведет в открытое пространство, которое является частью второго этажа. Наверху окон нет, но свет оставлен зажженным, вероятно, из-за спешной эвакуации. Одну стену занимает огромный телеэкран, пустой, но мягко мерцающий. Плюшевые кресла и диваны разбросаны по периметру гостиной. Именно здесь мы и собираемся, падая на обивку и пытаясь отдышаться.
Джексон направляет свое оружие на Пита, хотя он все еще связан и без сознания, уложенный Гомесом поперек темно-синего дивана. Что я собираюсь с ним делать? А с командой? Да и, честно говоря, со всеми остальными, за исключением Гейла и Финника? Потому что я скорее бы выследила Сноу с этими двумя, чем без них. Но я не могу вести десять человек через весь Капитолий, выполняя вымышленную миссию, даже если я научусь обращаться с Голо. Должна ли я, могла ли я отправить всех их назад, когда у меня была такая возможность? Или это было бы слишком опасно? И для них, и для моей миссии? Может быть, мне не следовало слушать Боггса, ведь он мог быть в предсмертном бреду. Может, мне стоило все объяснить, но тогда Джексон бы все свернула и мы бы вернулись в лагерь. Где мне пришлось бы отчитываться перед Койн.
Как только вся эта мешанина мыслей о том, куда мне тащить всех остальных полностью заняла мой мозг, комнату сотрясла серия отдаленных взрывов. - Это далеко, - заверила нас Джексон. - За четыре или пять кварталов от нас. - Там, где мы оставили Боггса, - говорит Лиг 1. Хотя никто и не сделал ни одного движения по направлению к нему, телевизор ожил, подав высокий пикающий звук, заставив половину нашего отряда вскочить на ноги. - Все в порядке! - выкрикивает Крессида. - Это лишь сигнал опасности. Каждый телевизор в Капитолии активируется для него автоматически.
На экране появляемся мы, как раз после того, как Боггс подорвался на мине. Голос за кадром рассказывает аудитории, что они показывают, как мы пытаемся перегруппироваться, открываем огонь по черному гелю посреди улицы, теряем контроль над ситуацией. Мы видим хаос, последовавший за тем, как волна накрывает камеры. Последнее, что мы видим - как Гейл в одиночку на улице пытается отстрелить кабели, связавшие Митчелла. Репортер называет Гейла, Финника, Боггса, Пита, Крессиду и меня по именам. - Съемки с воздуха не было. Должно быть, Боггс был прав насчет их оснащенности планолетами, - говорит Кастор. Я этого не заметила, но думаю, такие нюансы видны лишь операторам.
Вещание продолжается со внутреннего двора здания, в котором мы укрывались. Миротворцы выстраиваются вдоль противоположной нашему бывшему убежищу крыши. Орудия выстреливают в ряд квартир, запуская серию взрывов, которые мы слышали, и здание разлетается на камни и пыль. Теперь нам показывают прямой эфир. Репортер стоит на крыше рядом с миротворцами. Позади нее горят квартиры. Пожарники пытаются справиться с пламенем при помощи шлангов. Нас объявляют мертвыми. - В конце концов, хоть в чем-то повезло, - произносит Гомес.
Думаю, он прав. Конечно, так лучше, чем если Капитолий будет нас преследовать. Но я представляю себе, каково это будет смотреть в Тринадцатом. Там, где моя мама, Прим, Хейзел и дети, Энни, Хеймитч и все остальные жители Тринадцатого будут думать, будто только что увидели нашу смерть. - Мой отец. Он только потерял мою сестру и теперь... - произносит Лиг 1. Мы смотрим, как они проигрывают этот фрагмент снова и снова. Упиваясь своей победой, в особенности надо мной. Вдруг он прерывается, чтобы показать кадры, как Сойка-пересмешница поднимает восстание - думаю, эта часть у них уже была заготовлена, так как все выглядит чересчур идеально - а затем снова включается прямой эфир, где парочка репортеров может обсудить заслуженный мной такой жестокий конец. Потом они обещают, что Сноу сделает официальное заявление. Экран снова гаснет.
Повстанцы не сделали ни одной попытки прервать передачу, что наводит на мысль - они поверили в это. Если это действительно так, то теперь мы действительно сами по себе. - Итак, теперь, когда мы мертвы, каким будет наш следующий шаг? - спрашивает Гейл. - Разве не ясно? - Никто не заметил, как Пит пришел в себя. Я не знаю, как долго он смотрел все это, но, судя по несчастному выражению его лица, он видел достаточно, чтобы понять, что произошло на улице. Как он обезумел и попытался снести мне голову, столкнув Митчелла в ловушку. Он сел болезненным рывком и обратился к Гейлу. - Наш следующий шаг... убить меня.
Глава 21 Меньше чем за час, Пит уже второй раз просит нас о смерти. - Не глупи, - говорит Джексон. - Я только что убил члена нашей команды! - кричит Пит. - Ты лишь оттолкнул его. Ты не мог знать, что он зацепит спусковой механизм именно в том месте, - пытается успокоить его Финник. - Какая разница? Он мертв, не так ли? - по лицу Пита начинают струиться слезы. - Я не знал. Я никогда не видел себя таким. Китнисс права. Я чудовище. Переродок. Сноу превратил меня в оружие! - В этом нет твоей вины, Пит, - говорит Финник. - Вы не можете взять меня с собой. Вполне, вероятно, я убью кого-нибудь еще, это лишь вопрос времени. - Пит смотрит на наши сомневающиеся лица. - Может, вы думаете, что будет милосерднее просто бросить меня где-нибудь. Позволить мне рискнуть. Но это все равно, что передать меня в лапы Капитолию. Думаете, сделаете мне услугу, вернув к Сноу? Пит. Снова в руках у Сноу. Подвергаемый пыткам и мучениям, пока в нем не останется ни капли его прежнего «я».
Почему-то в голове всплывает последняя строфа из «Виселицы». Та, где мужчина предпочел бы, чтобы его возлюбленная умерла, чем встретилась со злом, которое ожидает ее в мире.
А ты придешь к тому дереву у реки, Наденешь ожерелье из пеньки Рядышком со мной? Странные вещи случаются порой И будет не так странно Если в полночь у виселицы мы встретимся с тобой. - Я убью тебя, прежде чем это случится, - говорит Гейл. - Обещаю. Пит колеблется, будто обдумывая надежность этого предложения, а потом качает головой. - Не пойдет. Что, если тебя не окажется рядом в нужный момент? Я хочу такую же ядовитую таблетку, как у вас.
Морник. Одна таблетка осталась в лагере, в специальной прорези на рукаве моего костюма Сойки-пересмешницы. Но есть еще одна в нагрудном кармане униформы. Интересно то, что они не дали такую же Питу. Может, Койн подумала, что он сможет принять ее до того, как у него появиться возможность убить меня. Непонятно, собирается ли Пит покончить с собой сейчас, чтобы избавить нас от необходимости убивать его, или только если Капитолий снова арестует его. В его состоянии, думаю, это случилось бы скорее раньше, чем позже. И, несомненно, упростило бы всё для остальных. Не нужно было бы стрелять в него. Решилась бы проблема с его одержимостью убийством.
Не знаю, может, все дело в ловушках или страхе или смерти Боггса, но я ощущаю себя на арене. Будто я никогда и не уходила оттуда. Снова я сражаюсь не только ради собственного выживания, но и ради Пита. Как бы ликовал, как бы наслаждался Сноу, если бы мне пришлось убить его! Если бы смерть Пита была на моей совести до конца моей жизни, сколько бы мне не оставалось.
- Дело не в тебе, - говорю я. - Мы на задании. И ты нужен для него. - Я смотрю на остальных в группе. - Как думаете, мы сможем найти здесь что-нибудь поесть? Кроме аптечки и камер, у нас есть только униформа и оружие.
Половина из нас остается, чтобы охранять Пита и следить за трансляциями Сноу, пока другие ищут еду. Мессалла оказывается самым полезным, так как он жил в точно таком же соседнем здании и знает, где люди стали бы прятать еду. Знает, что есть хранилище, скрытое за зеркальной панелью в спальне, и как легко снять вентиляционную решетку в коридоре. Так что, хоть буфет на кухне и пуст, мы находим тридцать банок консервов и несколько коробок печенья.
Запасы внушают отвращение солдатам, выросшим в 13. - Разве это не незаконно? - спрашивает Лиг 1. - Наоборот, в Капитолии вас бы посчитали глупцами, если бы вы не запасались, - говорит Мессалла. - Даже перед Двадцатипятилетием Подавления люди начинали запасать дефицитные продукты. - Пока другие лишали себя их, - говорит Лиг 1. - Верно, - говорит Мессалла. - Здесь по-другому нельзя.
- Оно и к счастью, иначе у нас не было бы ужина, - говорит Гейл. - Разбирайте консервы.
Кое-кто в нашей компании, кажется, делает это с неохотой, но этот метод так же хорош, как и остальные. Я правда не в настроении делить всё на одиннадцать равных частей, учитывая возраст, вес и физическую отдачу каждого. Роюсь в куче, собираясь взять какой-нибудь суп с треской, когда Пит протягивает мне банку. - Вот. Я беру ее, не зная, чего ожидать. На этикетке написано «Рагу из баранины». Я сжимаю губы при воспоминании о дожде, просачивающемся сквозь камни, неумелых попытках флиртовать и аромате моего любимого в Капитолии блюда, заполнившем прохладный воздух. Значит, какая-то часть воспоминаний должна была остаться и в его голове. Какими счастливыми, какими голодными, какими близкими мы были, когда та корзинка для пикника прилетела к нашей пещере! - Спасибо. - Я с шумом открываю крышку. - Здесь даже есть сушеные сливы. - Я отгибаю крышку и пользуюсь ей в качестве ложки, зачерпывая немного. Теперь это место даже по вкусу напоминает арену.
Мы передаем по кругу коробку печенья с кремом, когда снова раздается писк. На экране появляется знак Панема и остается там, пока играет гимн. А потом начинают показывать фотографии умерших, как это было с трибутами на арене. Они начинают с четырех лиц нашей телевизионной команды, за которыми следуют Боггс, Гейл, Финник, Пит и я. Не считая Боггса, их не заботят солдаты из 13, либо потому, что они понятия не имеют, кто они такие, либо потому что знают, они ничего не значат для публики. Потом появляется сам мужчина, сидящий за столом. За его спиной ниспадает флаг, на лацкане блестит свежая белая роза. Мне кажется, что над ним недавно хорошо потрудились - губы у него пухлее, чем обычно. А его подготовительной команде нужно использовать поменьше румян.
Сноу поздравляет миротворцев с мастерски исполненной работой, чтит их за избавление страны от угрозы под названием Сойка-пересмешница. С моей смертью он предвещает изменение в ходе войны, так как деморализованным мятежникам больше не за кем следовать. А кем, на самом деле, была я? Бедной, неуравновешенной девочкой с небольшим талантом к стрельбе из лука. Не великий мыслитель, не глава восстания; всего лишь лицо, выхваченное из толпы, потому что я обратила на себя внимание народа своим шутовством на Играх. Но необходимая, очень необходимая, потому что среди мятежников не было настоящего лидера.
Где-то в Дистрикте-13 Бити нажимает на переключатель, потому что сейчас не президент Сноу, а президент Койн смотрит на нас. Она представляет себя Панему как главу восстания, а затем говорит обо мне. Восхваляет девочку, выжившую в Шлаке и на Голодных Играх, а после превратившую страну рабов в армию борцов за свободу. - Живая или мертвая, Китнисс Эвердин останется лицом восстания. Если когда-либо вы засомневаетесь в своем решении, подумайте о Сойке-пересмешнице, и во имя нее вы найдете силы, чтобы избавить Панем от его угнетателей.
- Я и не представляла, как много значила для нее, - говорю я, заставив Гейла рассмеяться, а остальных вопрошающе посмотреть на меня.
Появляется мое мастерски подкорректированное фото, на котором я выгляжу одновременно красиво и яростно с мерцающими позади меня пучками пламени. Никаких слов. Никакого лозунга. Сейчас им нужно только мое лицо.
Бити снова возвращает поводья Сноу. Мне кажется, президент думал, будто аварийный канал непроницаем, и что сегодня вечером кто-то поплатится своей жизнью за так не вовремя обнаруженную в нем брешь. - Завтра утром, когда мы достанем из пепла тело Китнисс Эвердин, мы увидим, кем в действительности является Сойка-пересмешница. Мертвой девчонкой, которая не могла спасти никого, даже себя. Эмблема, гимн и конец.
- Разве что вы не найдете ее, - говорит Финник в темный экран, озвучивая то, что мы все, наверное, думаем. Передышка будет недолгой. Как только они доберутся до тех останков и выйдут без одиннадцати тел, они поймут, что мы сбежали.
- Мы хотя бы будем впереди их на шаг, - говорю я. Внезапно на меня наваливается огромная усталость. Всё, чего я хочу - это лечь на стоящий неподалеку роскошный зеленый диван и уснуть. Закутаться в одеяло из заячьего меха и гусиного пуха. Но вместо этого я вынимаю Голо и настаиваю, чтобы Джексон объяснила мне самые основные команды - вроде ввода координат ближайшего пересечения сетки карт - чтобы я хотя бы начала сама работать с ним. Когда Голо проектирует окрестности, я чувствую, как сердце сжимается еще сильнее. Мы, должно быть, приблизились к ключевой цели, потому что количество ловушек значительно возросло. Как нам двигаться вперед к этому букету мигающих огоньков, не обнаруживая себя? Никак. А если мы не можем, значит, мы в ловушке, как птички в клетках. Я решаю, что лучше не лезть на рожон, пока я рядом с этими людьми. Особенно когда мой взгляд постоянно возвращается к тому зеленому дивану. Поэтому я спрашиваю: - Есть идеи?
- Почему бы нам не начать с исключения вариантов? - говорит Финник. - Улица - не вариант. - Крыши домов так же хороши, как и улица, - говорит Лиг 1.
- У нас, возможно, все еще есть шанс уйти, вернуться туда, откуда пришли, - говорит Гомес. - Но это означало бы, что мы провалили свою миссию.
Угрызения совести мучают меня с тех пор, как я придумала вышеупомянутое задание. - Эта миссия никогда не предназначалась для всех из нас. Вам просто не посчастливилось оказаться рядом со мной.
- Ну, это спорный вопрос. Мы ведь сейчас с тобой, - говорит Джексон. - Итак, мы не можем оставаться на месте. Не можем двигаться вверх. Не можем идти в сторону. Я думаю, это означает только один выход.
- Подземелье, - говорит Гейл.
Подземелье. Которое я ненавижу. Как мины, туннели и Тринадцатый. Подземелье, где я боюсь смерти, что глупо, ведь даже если я умру на поверхности земли, меня все равно похоронят под землей.
Голо может показывать подземные ловушки так же хорошо, как и наземные. Когда мы перемещаемся в метро, я вижу, что чистые, надежные линии уличного плана переплетаются с кривыми беспорядочными туннелями. Но ловушки становятся не такими многочисленными. Двумя квартирами дальше вертикальная труба соединяет наш дом с туннелями. Чтобы добраться до квартиры с трубой, мы должны будем протиснуться в ремонтную шахту, проходящую через все здание. Мы можем войти в шахту через заднюю стенку гардеробной на верхнем этаже.
- Ладно. Давайте постараемся, чтобы все выглядело так, будто нас здесь никогда не было, - говорю я. Мы стираем все следы своего пребывания. Выбрасываем пустые банки в мусоропровод, рассовывая по карманам полные, взбиваем диванные подушки, испачканные кровью, вытираем следы геля с плитки. На входной двери замок неисправен, но мы задвигаем засов, что хотя бы не даст двери легко открыться. Наконец, осталось только уговорить Пита. Он садится на голубой диван, отказываясь сдвинуться с места. - Я не иду. Я либо раскрою ваше местоположение, либо причиню кому-то вред.
- Люди Сноу найдут тебя, - говорит Финик.
- Тогда оставьте мне таблетку, и я приму ее, если понадобится, - говорит Пит.
- Это не выход. Идем с нами, - говорит Джексон.
- Или что? Застрелите меня? - спрашивает Пит.
- Мы вырубим тебя и потащим, - говорит Гомес. - Что замедлит нас и подвергнет опасности. - Перестаньте быть благородными! Мне плевать, если я умру! - он поворачивается ко мне, умоляя. - Китнисс, пожалуйста. Неужели ты не видишь, я хочу покончить с этим?
Проблема в том, что я вижу. Почему я не могу просто отпустить его? Подсунуть ему таблетку, нажать спусковой крючок? Потому, что я слишком беспокоюсь о Пите или потому, что не могу дать выиграть Сноу? Я превратила его в частичку своих собственных Игр? Это низко, но я не уверена, что это ниже моего достоинства. Если все это правда, то было бы гуманнее убить Пита прямо здесь и сейчас. Но, к счастью, или к сожалению, мной руководит не гуманизм. - Мы тратим время. Пойдешь по своей воле или нам отключить тебя?
Пит закрывает лицо руками на несколько минут, а потом поднимается, чтобы присоединиться к нам.
- Освободим ему руки? - спрашивает Лиг 1.
- Нет! - Пит рычит на нее, подтягивая наручники ближе к телу.
- Нет, - вторю я. - Но я хочу ключ. - Джексон без слов передает его. Я кладу его в карман своих штанов, где он ударяется о жемчужину.
Когда Гомес взламывает маленькую металлическую дверь, ведущую в ремонтную шахту, мы сталкиваемся с другой проблемой. В панцире по такому узкому коридору не пройти никак. Кастор и Полидевк снимают свое обмундирование и отсоединяют аварийные запасные камеры. Каждая величиной с обувную коробку и, вероятно, работает так же хорошо. Мессалла не придумывает ничего лучше, чем спрятать громоздкие панцири в гардеробной. Такой заметный след расстраивает меня, но что нам еще остается?
Даже при том, что мы идем друг за другом, держа рюкзаки и принадлежности при себе, в проходе тесно. Мы отклоняемся от нашего пути после первой квартиры и врываемся во вторую. В этой квартире в одной из спален вместо ванной есть дверь, обозначенная как «Коммунальные услуги». За ней находится комната с выходом к трубе. Мессалла хмурится при виде большой круглой крышки, на мгновение возвращаясь в собственный вычурный мир. - Вот почему никто не хочет жить в центральном отсеке. Рабочие приходят и уходят, когда им заблагорассудится, и нет второй ванны. Но арендная плата значительно ниже. - Затем он замечает озадаченное выражение лица Финика и добавляет: - Не обращайте внимания.
Открыть крышку на трубе просто. Широкая лестница с резиновым ободом на ступеньках помогает спускаться в недра города быстро и легко. Мы собираемся у подножья лестницы в ожидании, пока наши глаза привыкнут к тусклым полоскам света, вдыхая смесь химикатов, плесени и канализации. Бледный и вспотевший Полидевк вытягивается и опирается на руку Кастора, будто он может споткнуться, если не будет за кого-нибудь держаться.
- Мой брат работал здесь после того, как стал Безгласым, - говорит Кастор. Конечно. Кого еще они заставили бы ремонтировать эти сырые зловонные коридоры, полные ловушек? - Прошло пять лет, прежде чем мы смогли оплатить его перевод на наземный уровень. За это время он ни разу не видел солнца.
При лучших условиях, подвергнувшись меньшим страхам и лучше отдохнув, кто-то обязательно нашел бы, что сказать. Но вместо этого мы все долгое время стоим там, пытаясь сформулировать ответ.
Наконец, Пит поворачивается к Полидевку. - Ну, тогда ты только что стал самым ценным членом команды. - Кастор смеется, и даже у Полидевка выходит улыбка.
Мы уже прошли половину первого туннеля, когда я понимаю, что такого выдающегося было в этом коротком разговоре. Пит говорил, как прежде, как тот, кто всегда мог подобрать правильные слова, когда никто другой не мог. Что-то ироничное, подбадривающее, немного смешное, но никого не высмеивающее. Я оглядываюсь на него, устало идущего со своими конвоирами, Гейлом и Джексон, смотрящего в землю и ссутулившегося. Такого удрученного. Но на мгновение он действительно был здесь.
Пит был прав. Полидевк теперь оказывается ценнее десяти Голо. Простая схема широких туннелей, непосредственно соответствующая основному плану улиц наверху, располагается под главными авеню и поперечными улицами. Называется Транзит, поскольку небольшие грузовики используют ее, чтобы доставлять товары по всему городу. Днем многие ловушки деактивированы, но ночью - это минное поле. В любом случае, сотни дополнительных коридоров, обслуживающих шахт, железнодорожных путей и канализационных труб создают многоуровневый лабиринт. Полидевк знает такие детали, которые могут привести новичка к катастрофе, вроде ответвлений, где может понадобиться противогаз или где могут быть оголенные провода или крысы размером с бобров. Он предупреждает нас о потоках воды, периодически проносящихся по канализационным трубам, предугадывает время, когда Безгласые будут заступать на смену, ведет нас к малоизвестным сырым трубопроводам, чтобы избежать практически бесшумных переездов грузовых поездов. Самое главное - он знает о камерах. Их не так много в этом темном, туманном месте, кроме тех, что в Транзите. Но мы держимся подальше от них.
Под руководством Полидевка мы проходим значительное расстояние за весьма короткое время - поразительное расстояние, по сравнению с нашим наземным путешествием. По истечению примерно шести часов усталость берет свое. Сейчас три утра и по моим подсчетам, у нас есть еще пара часов до того, как обнаружат пропажу наших тел и начнут обыскивать каждый закоулок всего квартирного дома на случай, если мы пытались убежать через шахты, и начнется охота. Когда я предлагаю отдохнуть, никто не возражает. Полидевк находит маленькую теплую комнатку с гудящими машинами, рычагами и циферблатами. Он поднимает пальцы, показывая, что мы должны будем уйти через четыре часа. Джексон разрабатывает распорядок караулов, и, поскольку я не в первой смене, я вклиниваюсь между Гейлом и Лиг 1 и тут же засыпаю.
Кажется, что всего через несколько минут Джексон будит меня и говорит, что мне надо заступать в караул. Шесть часов; через час мы должны будем идти. Джексон говорит, чтобы я съела банку консервов и следила за Полидевком, который настоял на том, чтобы провести всю ночь в карауле. - Он не может здесь спать. Я заставляю себя стать относительно бдительной, съедаю банку картошки и вареной фасоли и сажусь лицом к двери. Полидевк кажется абсолютно бодрым. Он, вероятно, всю ночь переживает те пять лет заключения. Я достаю Голо, ввожу координаты и просматриваю туннели. Как и ожидалось, чем ближе мы становимся к Капитолию, тем больше появляется ловушек. Довольно долго мы с Полидевком кликаем на разные места на Голо, узнавая, где какие ловушки. Когда моя голова начинает кружиться, я передаю Голо ему и опираюсь на стену. Смотрю вниз на спящих солдат, съемочную команду и друзей, и мне становится интересно, скольким из нас вновь удастся увидеть солнце. Когда мой взгляд падает на Пита, чья голова лежит возле моих ног, я вижу, что он не спит. Хотела бы я понять, что происходит у него в голове, чтобы я могла войти и распутать лабиринты лжи. Но я довольствуюсь тем, что понимаю лучше всего. - Ты ел? - спрашиваю я. Легкое покачивание его головы означает «нет». Я открываю банку рисового супа с курицей и передаю ее ему, оставляя у себя крышку на случай, если он попытается вскрыть ею вены. Он садится и наклоняет банку, вливая в себя суп, особо не стараясь пережевывать. Дно банки отражает свет, исходящий от машин, и я вспоминаю кое-что, что крутилось у меня на задворках сознания со вчерашнего дня. - Пит, когда ты спросил, что случилось с Дарием и Лавинией, и Боггс ответил, что это правда было, ты сказал, что так и думал. Потому что это не было сияющим. Что ты имел в виду?
- Хм. Я не знаю, как лучше это объяснить, - говорит он мне. - Сначала все было абсолютно беспорядочно. Теперь я могу разобраться с определенными моментами. Я думаю, здесь вырисовывается некая система. В воспоминаниях, которые они изменили с помощью яда ос-убийц, есть это качество. Вроде они слишком интенсивные или картинки нестабильные. Помнишь, как это было, когда нас ужалили?
- Деревья разбивались. Летали огромные цветные бабочки. Я упала в яму, полную оранжевых пузырьков. - Я вспоминаю свои ощущения. - Светящихся оранжевых пузырьков.
- Верно. Но в Дарии или Лавинии не было ничего подобного. Не думаю, что они давали мне яд до этого, - говорит он.
- Ну, это же хорошо, не так ли? - спрашиваю я. - Если ты можешь разграничить воспоминания, то сможешь понять, что является правдой. - Да. А если бы я мог вырастить крылья, то смог бы летать. Но вот только у людей не растут крылья, - говорит он. - Правда или ложь? - Правда, - говорю я. - Но людям не нужны крылья, чтобы выжить. - А сойкам-пересмешницам нужны. - Он доедает суп и возвращает мне банку.
В флуоресцентном свете круги у него под глазами выглядят как синяки. - Еще есть время. Тебе нужно поспать. Он ложится, не сопротивляясь, но только пристально наблюдает за подергиванием стрелки одного из циферблатов. Медленно, как к раненому животному, я протягиваю руку и убираю прядь волос с его лба. Он покрывается мурашками от моего прикосновения, но не отодвигается. Я продолжаю нежно приглаживать его волосы. Впервые я добровольно прикоснулась к нему после арены.
- Ты все еще пытаешься защитить меня. Правда или ложь? - шепчет он.
- Правда, - отвечаю я. Мне кажется, что стоит объясниться. - Потому что это то, что мы с тобой делаем. Защищаем друг друга. Где-то через минуту он засыпает.
Незадолго до семи Полидевк и я обходим всех и будим. Слышатся привычные зевки и вздохи, сопутствующие пробуждению. Но мои уши улавливают что-то еще. Похожее на шипение. Может, это всего лишь пар из трубы или далекий свист одного из поездов...
Я прошу группу замолчать, чтобы прислушаться. Да, это шипение, но не один монотонный звук. Больше похоже на множество выдохов, формирующих слова. Одно единственное слово, отдающееся эхом в туннелях. Одно слово. Одно имя. Повторяющееся снова и снова.
«Китнисс».
Глава 22 Период затишья закончился. Должно быть, Сноу заставил их копать всю ночь. Ну или как только стих огонь. Они нашли останки Боггса, ненадолго воодушевились, а затем, после того как за несколько часов других трофеев на нашлось, начали кое-что подозревать. В какой-то момент они поняли, что их провели. А президент Сноу терпеть не может, когда его выставляют дураком. И теперь не имеет значения, выследили ли они нас до той второй квартиры или решили, что мы сразу ушли под землю. Они знают, что сейчас мы здесь, и выпустили что-то, возможно, свору переродков, чтобы поймать меня.
- Китнисс. Я чуть не подпрыгнула, услышав этот звук совсем близко. В отчаянных поисках его источника и цели на поражение, я хватаю лук. - Китнисс. Губы Пита еле движутся, но, вне всякого сомнения, это он произносит мое имя. Именно тогда, когда я уже подумала, что ему лучше и что он потихоньку возвращается ко мне, стало ясно, насколько глубоко проник яд Сноу. - Китнисс. Пита запрограммировали ответить на этот шипящий хор и присоединиться к охоте. Он начинает шевелиться. Выбора нет. Я направляю стрелу так, чтобы попасть ему в мозг. Он почти ничего не почувствует. Внезапно он встает, широко распахнув глаза и тревожно дыша. - Китнисс! Он поворачивает голову ко мне, но, похоже, не замечает ни моего лука, ни нацеленной стрелы. - Китнисс! Беги отсюда!
Я колеблюсь. Его голос встревожен, но вполне нормален. - Почему? Что издает этот звук? - Я не знаю. Знаю только, что он должен убить тебя, - говорит Пит. - Уходи! Убирайся отсюда! Беги! После минутного замешательства, я делаю вывод, что мне не нужно убивать его. Я ослабляю тетиву. И замечаю встревоженные лица вокруг. - Что бы это ни было, оно пришло за мной. Сейчас самый подходящий момент, чтобы разделиться. - Но мы твоя охрана, - говорит Джексон. - И твоя съемочная группа, - добавляет Крессида. - Я тебя не оставлю, - произносит Гейл.
Я оглядываю свою группу, вооруженную лишь камерами и клипбордами. А у Финника два автомата и трезубец. Я предлагаю, чтобы он отдал один из своих автоматов Кастору, вытащил холостые патроны из обоймы Пита, зарядил ее боевыми и вооружил Полидевка. Так как у нас с Гейлом есть луки, мы передаем свои автоматы Мессалле и Крессиде. У нас нет времени, чтобы показывать им что-то кроме того, как целиться и спускать курок, но в непосредственной близости с врагом этого должно быть достаточно. Это лучше, чем быть беззащитными. Теперь единственным безоружным остается Пит, но тот, кто шепчет мое имя вместе с кучкой переродков, в этом не нуждается.
|
