Требования к оформлению контрольной работы 17 страница
Мы уходим, не оставив в комнате ничего, кроме нашего запаха. В данный момент у нас нет возможности избавиться от него. Мне кажется, именно таким способом эти шипящие твари находят нас, потому что мы не оставляем никаких физических следов. Обоняние у мутантов чрезвычайно острое, но, возможно то, что мы достаточно долго шли по воде в водосточных трубах, поможет сбить их со следа.
Вне комнаты шипение становится более различимым. Но благодаря ему легче строить предположения о местонахождении переродков. Они позади нас, все еще достаточно далеко. Сноу, наверное, выпустил их под землю в том месте, где нашли тело Боггса. Теоретически, мы хорошо оторвались от них, хотя они, очевидно, гораздо быстрее нас. Мой разум воскрешает волкоподобных созданий на первой арене и обезьян на Двадцатипятилетии Подавления, и тех чудовищ, которых я видела по телевизору много лет. И хотела бы я знать, какую форму примут переродки на этот раз. Такую, которая, по мнению Сноу, напугает меня больше всего.
Мы с Полидевком разработали план следующего этапа нашего путешествия, и, поскольку он уводит подальше от шипения, я не вижу причин изменять его. Если мы будем двигаться достаточно быстро, то, может быть, мы сможем добраться до особняка Сноу до того, как мутанты доберутся до нас. Но вместе со скоростью появляется и неряшливость: небрежно сделанный шаг, приводящий к всплеску воды, случайный лязг автомата по металлической трубе, даже мои собственные приказы, произнесенные слишком громко - все может выдать наше местоположение. Мы прошли уже три квартала по трубам водослива и вышли на заброшенную железную дорогу, когда начинаются крики. Низкие, гортанные, отражающиеся от стен туннеля.
- Безгласые, - тут же говорит Пит. - Именно так кричал Дарий, когда они пытали его. - Должно быть, переродки их нашли, - говорит Крессида. - Значит, они не запрограммированы только на Китнисс, - произносит Лиг 1. - Наверное, они убьют любого. И не остановятся, пока не получат ее, - говорит Гейл. После того, как он столько часов учился с Бити, он, скорее всего, прав. И снова я. И люди умирают из-за меня. Друзья, союзники и совершенно незнакомые люди расстаются с жизнью ради Сойки-пересмешницы. - Оставьте меня одну. Уведите их. Я передам Голо Джексон. Все остальные смогут завершить миссию.
- Никто на это не согласится! - раздраженно заявляет Джексон. - Мы теряем время! - говорит Финник. - Слушайте, - шепчет Пит. Крики прекратились, и вместо них прозвучало мое имя в удивительной близости от нас. И теперь не только сзади, но и под нами. - Китнисс... Я толкаю Полидевка в плечо, и мы начинаем бежать. Проблема в том, что мы планировали опуститься на уровень ниже, но теперь это невозможно. Когда мы с Полидевком видим ведущую вниз лестницу и сканируем возможные пути на Голо, меня начинает рвать.
- Надеть маски! - командует Джексон. В масках нет никакой необходимости. Мы все дышим одним и тем же воздухом. Я - единственная, у кого выворачивает желудок, потому что только у меня такая реакция на этот запах. Он исходит из канализации. Розы. Меня начинает трясти.
Я пытаюсь убраться подальше от этого запаха и выхожу как раз на Транзит. Гладкие, в пастельных тонах, покрытые плиткой улицы, такие же, как на поверхности, но окаймленные белыми кирпичными стенами вместо домов. Широкое шоссе, где с легкостью могут проехать транспортные средства доставки, не создавая заторов на улицах Капитолия. Здесь никого нет кроме нас. Я направляю лук и взрываю первую ловушку взрывчатой стрелой, которая убивает все гнездо плотоядных крыс внутри. Затем я бегу до следующего перекрестка, где, насколько я знаю, один неловкий шаг приведет к расщеплению земли у нас под ногами, скармливая нас в пасть так называемой Мясорубки. Я кричу другим, предупреждая их, чтобы они оставались рядом со мной. Я хочу, чтобы мы осторожно прошли вдоль стены за угол, а затем запустили Мясорубку, но нас подстерегает неучтенная ловушка.
Это происходит бесшумно. Я бы вовсе не заметила этого, если бы Финник не остановил меня. - Китнисс! Я резко оборачиваюсь вокруг своей оси, натягивая стрелу, но что я могу сделать? Две стрелы Гейла уже лежат абсолютно бесполезные рядом с широким столбом золотистого света, который тянется от потолка до пола. В плену луча, словно статуя, стоит Мессалла, балансируя на одной ноге, с откинутой назад головой. Я не могу сказать, кричит ли он, но его рот широко открыт. Мы совершенно беспомощно наблюдаем, как плоть стекает с его тела, словно воск со свечи.
- Мы не можем ему помочь! - Пит начинает подталкивать людей вперед. - Не можем! Удивительно то, что он единственный, кто в состоянии заставить нас двигаться. Я не знаю, почему он все еще контролирует себя, вместо того, чтобы соскочить с катушек и разнести мне мозги, что может случиться в любую секунду. Под давлением его руки на мое плечо я отворачиваюсь от той жуткой массы, которая осталась от Мессаллы, и заставляю себя двигаться вперед, быстро, так быстро, что едва успеваю затормозить перед следующим перекрестком.
Оружейный залп осыпает на нас целый дождь штукатурки. Я верчу головой из стороны в сторону в поисках ловушки, затем поворачиваюсь и вижу отряд Миротворцев, бегущих по Транзиту в нашем направлении. Так как Мясорубка блокирует наш путь к отступлению, нам ничего не остается, кроме как открыть ответный огонь. Они превосходят нас по численности вдвое, но у нас шестеро действующих членов Звездного Отряда, которые не пытаются одновременно бежать и отстреливаться.
Не бей лежачего - вспоминается мне, когда их белые униформы окрашиваются в красный цвет. Три четверти их отряда мертвы, когда появляется подкрепление со стороны туннеля, через который промчалась я, пытаясь убежать от запаха, от... Но это не миротворцы. Они белые, с четырьмя конечностями и ростом со взрослого человека, но на этом их схожесть с людьми заканчивается. Голые, с длинными хвостами как у рептилий, выгнутыми спинами и выпуклыми лбами. Они кидаются на миротворцев, живых и мертвых, вгрызаясь зубами в их шеи и срывая головы в шлемах. Должно быть, принадлежность к Капитолию здесь так же бесполезна, как и в Тринадцатом. Кажется, что обезглавливание миротворцев занимает не более секунды. Переродки припадают на животы и ползут к нам на четвереньках.
- Сюда! - кричу я, придерживаясь за стену и делая резкий поворот направо, чтобы избежать ловушки. Как только остальные присоединяются ко мне, я стреляю в центр перекрестка, и Мясорубка приходит в действие. Огромный механизм железными зубьями проходится по улице и пережевывая плитку в пыль. Это должно помешать переродкам преследовать нас, но я не знаю наверняка. Мутанты волков и обезьян, с которыми я сталкивалась, могли прыгать невероятно далеко.
Шипение режет мне слух, а запах роз заставляет стены кружиться. Я хватаю Полидевка за руку. - Забудь о миссии. Какой самый быстрый путь наверх? Нет времени сверяться с Голо. Мы следуем за Полидевком по Транзиту около десяти ярдов и проходим в дверной проем. Я понимаю, что здесь плитка меняется на бетон и что нам придется проползти через узкую, зловонную трубу на карниз в фут шириной. Мы находимся в главном коллекторе. Ярдом ниже ядовитое варево из человеческих испражнений, мусора и стоков химических отходов. Поверхность отходов частично в огне, а частично испускает зловещие клубы пара. Лишь один взгляд дает нам возможность убедиться в том, что если упадешь туда, то больше никогда не встанешь. Двигаясь так быстро, насколько это вообще возможно на скользком выступе, мы прокладываем свой путь к узкому мостику и пересекаем его. В нише в дальнем конце стены Полидевк хлопает по лестнице и указывает наверх. Вот он. Наш выход.
Беглый взгляд на нашу группу подсказывает, что что-то не так. - Стойте! Где Джексон и Лиг 1? - Они остались у Мясорубки, чтобы сдержать мутантов, - говорит Гомес. - Что? - я бросаюсь обратно к мосту, не желая бросать кого-либо один на один с этими монстрами, когда он одергивает меня назад. - Китнисс, не дай их жизням пропасть зря. Для них все уже кончено. Смотри! - Гомес кивком показывает на трубу, из который переродки выползают на выступ. - В сторону! - кричит Гейл. Его стрелы с взрывчатыми наконечниками взрывают дальний конец моста у его основания. Остальная часть тонет в зловонном вареве, как только мутанты добираются до него.
Впервые я могу рассмотреть их получше. Странные гибриды человека, ящера и кто знает, кого еще. Белая, плотная кожа рептилий измазана запекшейся кровью, руки и ноги украшены острыми когтями, а лица представляют собой мешанину несовместимых черт. Теперь они шипят и выкрикивают мое имя, а их тела извиваются от ярости. Лягаясь хвостами, царапаясь когтями, они выдирают огромные куски плоти друг у друга и из собственных тел своими громадными, брызжущими пеной, пастями, обезумев от жажды моей смерти. Мой запах, должно быть, настолько же провоцирующий для них, как и их для меня. Более того, несмотря на токсичность, мутанты начинают прыгать в зловонный коллектор. Мы открываем огонь со своего берега. Я, не глядя, вытаскиваю свои стрелы, посылая наконечники огненные, взрывчатые, обычные, в тела переродков. Они умирают, но не сразу. Ни одно естественное создание не сможет продолжать двигаться с двумя дюжинами пуль в своем теле. Да, мы в конечном счете можем убить их, но их так много, и они бесконечным потоком текут из трубы, без колебаний бросаясь в отходы. Но не их количество заставляет мои руки трястись.
Переродки не могут быть хорошими. Они все хотят уничтожить тебя. Одни забирают твою жизнь, как обезьяны. Другие - твой разум, как осы-убийцы. Однако истинным кошмаром, наиболее страшным, является применение извращенных психологических приемов, чтобы запугать жертву. Вид волков-мутантов с глазами погибших трибутов. Голоса соек-говорунов, имитирующих крики замученной Прим. Запах роз Сноу, смешанный с запахом крови его жертв. Который пробивается даже через эту вонь. Заставляя мое сердце мчаться в бешеном ритме, покрывая мою кожу холодным потом, лишая мои легкие способности принимать воздух. Кажется, будто Сноу дышит мне прямо в лицо, говорит, что мне пора умирать.
Остальные что-то кричат мне, но я не могу ответить. Сильные руки поднимают меня, как только я сношу голову мутанта, который задевает когтями мою лодыжку. Меня припечатывают к лестнице. Кладут руки на перекладины. Приказывают подниматься. Мои одеревеневшие, как у марионетки, конечности повинуются. Движение быстро приводит меня в чувство. Я обнаруживаю одного человека над собой - Полидевк. Пит и Крессида ниже. Мы добираемся до платформы. Переходим ко второй лестнице. Перекладины скользкие от пота и плесени. На следующей платформе моя голова уже прояснилась и понимание того, что произошло, наваливается на меня с новой силой. Я начинаю отчаянно затаскивать людей на платформу. Пит. Крессида. Всё.
Что я наделала? Чему я подвергла оставшихся? Я карабкаюсь обратно вниз по лестнице, пока один из моих ботинков не задевает что-то. - Наверх! - рявкает на меня Гейл. Я снова наверху, затаскиваю его и вглядываюсь во мрак за остальными. - Нет, - Гейл поворачивает мое лицо к себе и качает головой. Его экипировка разорвана в клочья. Сбоку на шее зияющая рана. Снизу раздается человеческий крик. - Кто-то еще жив, - умоляю я. - Нет, Китнисс. Их уже не вернуть, - говорит Гейл. - Там остались только переродки.
Не желая мириться с этим, я направляю луч света от оружия Крессиды вниз шахты. Далеко внизу я могу различить лишь Финника, продолжающего с упорством отбиваться, в то время как три переродка вгрызаются в него. Когда один из них запрокидывает его голову, чтобы нанести смертельный укус, случается что-то невероятное. Словно я становлюсь Финником, и передо мной проносятся кадры из его жизни. Мачта лодки, серебряный парашют, смех Мэг, розовое небо, трезубец Бити, Энни в свадебном платье, волны, разбивающиеся о скалы... А затем все заканчивается. Я отстегиваю Голо от ремня и выдавливаю «Морник, морник, морник». Выпускаю его из руки. Съеживаюсь у стены вместе с остальными, когда взрыв сотрясает платформу и куски человеческой и мутировавшей плоти выстреливают из трубы и падают на нас.
Слышится лязг, когда Полидевк захлопывает крышку люка и запирает ее. Полидевк, Гейл, Крессида, Пит и я. Это все, кто остался. Человеческие чувства придут позже. Сейчас мною владеет лишь животный инстинкт во что бы то ни стало сохранить оставшихся в живых. - Мы не можем здесь оставаться. Кто-то достает бинты. Мы перевязываем шею Гейла. Ставим его на ноги. Только одна фигура продолжает жаться у стены. - Пит, - зову я. Ответа нет. Он без сознания? Я опускаюсь на корточки перед ним, убирая его сцепленные наручниками руки от лица. - Пит? - Его глаза похожи на черные шары, зрачки настолько расширены, что голубая радужка глаз практически исчезла. Мускулы на его запястьях твердые, как металл.
- Оставь меня, - шепчет он. - Я больше не могу. - Нет, ты можешь! - говорю ему я. Пит качает головой. - Я еле держусь. Я сойду с ума. Как и они. Как переродки. Как бешеное животное, желающее лишь вцепиться в мое горло. И, наконец, здесь, в этом месте, при сложившихся обстоятельствах, я действительно должна буду его убить. И Сноу выиграет. Поток горькой жгучей ненависти пронзает меня. Сноу и так слишком много выиграл сегодня.
Это рискованный шаг, вероятно, это самоубийство, но я делаю единственное, что приходит мне в голову. Я наклоняюсь и жадно целую Пита. Все его тело начинает колотить дрожью, но я прижимаюсь своими губами к его до тех пор, пока больше уже не могу не дышать. Мои руки двигаются к его запястьям и сжимают их. - Не позволяй ему забрать тебя у меня. Пит тяжело дышит, продолжая бороться с кошмарами, бушующими в его голове. - Нет, я не хочу... Я до боли сжимаю его руки. - Останься со мной. Его зрачки сужаются до размеров точки, а потом снова быстро расширяются и возвращаются к тому состоянию, которое больше напоминает нормальное. - Всегда, - шепчет он. Я помогаю Питу встать и обращаюсь к Полидевку. - Как далеко до улицы? Он показывает, что она прямо над нами. Я поднимаюсь по последней лестнице, отодвигаю крышку и оказываюсь в чьей-то кладовке. Я встаю на ноги, когда женщина открывает дверь. На ней ярко-бирюзовый шелковый халат, вышитый экзотическими птицами. Ее волосы цвета фуксии взбиты, как облако, и украшены золотыми бабочками. Жир от полусъеденной колбасы, которую она держит в правой руке, смазывает ее помаду. Выражение ее лица говорит мне, что она узнала меня. Она открывает рот, чтобы позвать на помощь. Не колеблясь ни секунды, я стреляю ей в сердце.
Глава 23 Кого собиралась позвать женщина, так и останется загадкой, потому что, обыскав квартиру, мы обнаруживаем, что она была одна. Возможно, её крик предназначался для ближайших соседей или был простым выражением страха. В любом случае, её бы никто не услышал.
Эта квартира - просто отличное место, чтобы отсидеться здесь какое-то время, но мы не можем позволить себе такой роскоши. - Как думаешь, сколько у нас времени, прежде чем они поймут, что кое-кому из нас удалось выжить? - спрашиваю я. - Думаю, они могут быть здесь в любое время, - отвечает Гейл. - Они знали, что мы пытались выбраться на улицу. Вероятно, взрыв задержит их на пару минут, но затем они начнут искать место, где мы вышли на поверхность.
Я направляюсь к окну, которое выходит на улицу, и, выглянув сквозь жалюзи, вижу не Миротворцев, а разрозненную толпу, спешащую по своим делам. За время нашего подземного путешествия, мы оставили эвакуированные зоны далеко позади и вышли в оживленной части Капитолия. Эта толпа - наш единственный шанс на спасение. У меня нет Голо, но зато есть Крессида. Она подходит к окну рядом со мной, заявляет, что знает, где мы находимся, и сообщает мне замечательную новость - мы в нескольких кварталах от резиденции президента. Один только взгляд на моих товарищей говорит мне, что сейчас не время для молниеносной атаки на Сноу. Рана на шее Гейла, которую мы даже не обработали, продолжает кровоточить. Пит сидит на бархатном диване, вцепившись зубами в подушку, либо борясь с очередным приступом безумия, либо сдерживая крик. Полидевк бесшумно рыдает, облокотившись на полку витиеватого камина. Крессида непреклонно стоит рядом со мной, но она такая бледная, губы совсем обескровленные. Я держусь только за счет ненависти. Когда эта энергия ослабнет, я стану бесполезной. - Давайте обыщем ее шкафы, - предлагаю я.
В одной спальне мы находим сотни женских нарядов, пальто, бесчисленные пары обуви, парики всех цветов радуги и достаточно косметики, чтобы выкрасить весь дом. В спальне напротив - аналогичный подбор, но только для мужчины. Возможно, это принадлежит её мужу. Возможно, любовнику, которому этим утром посчастливилось оказаться в другом месте. Я зову других переодеться. При виде кровавых запястий Пита, я начинаю рыться в кармане в поисках ключа от наручников, но он отскакивает от меня. - Нет, - возражает он. - Не надо. Они помогают мне держать себя в руках. - Тебе могут потребоваться руки, - говорит Гейл. - Когда я чувствую, что теряю контроль, я натягиваю наручники, они впиваются мне в кожу и боль помогает мне сосредоточиться на реальности, - говорит Пит. Я позволяю ему оставить их. К счастью, на улице холодно, поэтому мы можем скрыть большую часть униформы и оружия под свободной верхней одеждой. Мы прячем ботинки, вешая их за шнурки на шею, и напяливаем на ноги дурацкие туфли. Настоящей проблемой, конечно же, являются наши лица. Есть риск, что Крессиду и Полидевка могут узнать знакомые, Гейл стал легко узнаваем благодаря промо и новостям, а Пит и я, должно быть, известны каждому гражданину Панема. Мы поспешно помогаем друг другу наложить толстые слои грима, надеваем парики и солнцезащитные очки. Крессида обматывает шарфом меня и Пита, скрывая под тканью наши рты и носы.
Я чувствую, что время поджимает, но все же задерживаюсь на несколько минут, чтобы набить карманы едой и предметами первой медицинской помощи. - Держимся вместе, - говорю я у двери. И мы выходим на улицу. В воздухе летают снежинки. Взволнованные люди кружат вокруг нас, твердя о повстанцах, голоде и обо мне своим вычурным капитолийским акцентом. Мы пересекаем улицу, минуя еще несколько домов. Как только мы заворачиваем за угол, то натыкаемся на дюжины три Миротворцев. Мы тут же убираемся с их дороги, как, впрочем, делают и настоящие жители, ждем, пока толпа вернется в свое нормальное течение, и двигаемся дальше. - Крессида, - шепчу я. - Есть на примете какое-нибудь укрытие? - Как раз думаю над этим, - говорит она. Мы проходим еще один квартал, когда раздается вой сирен. Через окно дома я вижу экстренное сообщение и мелькающие на экране наши лица. Они еще не установили личности погибших, так как я вижу Кастора и Финника среди фотографий. Вскоре каждый прохожий будет не менее опасен, чем Миротворец. - Крессида? - Есть тут одно местечко. Неидеальное. Но попробовать можно, - говорит она. Мы следуем за ней еще несколько кварталов и, повернув, упираемся прямо в ворота, за которыми располагается нечто, похожее на частный дом. Хотя, оказывается, что мы всего-навсего срезаем путь, потому что, пройдя через ухоженный сад, мы выходим из других ворот и попадаем на небольшой закоулок, соединяющий два главных проспекта. Там раскинулись несколько убогих магазинчиков - один скупает вещи, бывшие в употреблении, другой продает поддельные драгоценности. Поблизости бродит всего пара людей и они не обращают на нас ни малейшего внимания. Крессида визгливым голосом заводит разговор о меховом белье, о том, как оно необходимо в холодное время года. - Подождите, пока увидите, какие здесь цены! Поверьте, вдвое дешевле, чем на проспектах!
Мы останавливаемся у грязной витрины, наполненной манекенами в меховом белье. Это место выглядит нерабочим, но Крессида толкает входную дверь, вызывая режущий слух перезвон колокольчиков. Внутри тусклое, узкое помещение заставлено стеллажами с товарами. В нос ударяет запах залежавшегося меха. Дела, должно быть, идут не очень хорошо, так как мы единственные покупатели. Крессида направляется к сгорбленной фигуре, сидящей в задней части магазина. Я иду следом, пробегая пальцами по мягкому белью по мере продвижения. За кассой сидит самый странный человек, которого я когда-либо видела. Она - исключительный образец того, что может сделать неправильное хирургическое вмешательство, потому что, я уверена, даже в Капитолии, это лицо не признают привлекательным. Туго натянутая кожа и татуировки в виде черных и золотых полосок. Нос приплюснут почти до полного исчезновения. Я и раньше видела кошачьи усы у людей из Капитолия, но не такие же длинные. Результатом является абсурдная полукошачья маска, которая прямо сейчас недоверчиво косится на нас. Крессида снимает парик, обнажая свои кудряшки. - Тигрис, - произносит она. - Нам нужна помощь. Тигрис. В мозгу у меня словно прозвенел колокольчик. Она была завсегдатаем - более молодой и менее беспокойной версией себя нынешней - на самых ранних Голодных Играх, которые я могу вспомнить. Думаю, стилистом. Не помню, какого Дистрикта. Точно не Двенадцатого. Должно быть, потом сделала ту самую лишнюю операцию и перешла грань между красотой и уродством.
вот куда попадают стилисты, отслужившие свой срок. В скучные специализированные магазины белья, где дожидаются своей смерти. Вдали от публики. Я вглядываюсь в ее лицо, гадая, на самом ли деле родители назвали ее Тигрис, вдохновляя на эти увечья, или же она выбрала стиль и сменила имя, чтобы соответствовать своим полоскам? - Плутарх говорил, что вам можно доверять, - добавляет Крессида. Чудесно, она одна из людей Плутарха. Так что, если она первым делом не сдаст нас Капитолию, то уведомит Плутарха и, соответственно, Койн, о нашем местоположении. Нет, магазин Тигрис - не идеал, но это все, что у нас есть на данный момент. Если, конечно, она согласится нам помочь. Она вглядывается то в старенький телевизор на стойке, то в наши лица, будто пытаясь сопоставить нас. Чтобы облегчить ей задачу, я стягиваю шарф, снимаю парик и подхожу ближе, так, что свет от экрана падает на мое лицо.
Тигрис издает низкий рычащий звук, но не такой, каким меня обычно встречает Лютик. Она сползает со стула и исчезает за полкой с меховыми леггинсами. Раздается звук скольжения, а затем появляется ее рука и манит нас за собой. Крессида смотрит на меня, будто спрашивая: «Уверена?» Но разве у нас есть выбор? Возвращение на улицы при данных обстоятельствах гарантирует нам плен или смерть. Я раздвигаю меха и вижу, что Тигрис сдвинула панель у основания стены. И там, кажется, крутая каменная лестница. Она жестом приглашает меня войти. Вся эта ситуация так и кричит: ловушка! На мгновение я впадаю в панику и поворачиваюсь к Тигрис, вглядываясь в эти желтые глаза. Почему она это делает? Она не Цинна, готовый пожертвовать собой ради других. Эта женщина - олицетворение всей пустоты Капитолия. Она была одной из звезд Голодных Игр до тех пор, пока... Пока перестала ею быть. Тогда что же это? Обида? Ненависть? Месть? На самом деле, эта мысль меня утешает. Жажда мести пылает долго и обжигающе. Особенно, если каждый взгляд в зеркало укрепляет ее. - Сноу отстранил тебя от Игр? - спрашиваю я. В ответ она просто смотрит на меня. И недовольно дергает своим тигриным хвостом. - Знаешь, я ведь собираюсь его убить. Ее рот расплывается в том, что можно принять за улыбку. Успокаивая себя тем, что это не полное безумие, я проползаю в отверстие.
Пройдя по ступеням примерно полпути, я упираюсь лицом в висящую цепочку и тяну за нее, освещая укрытие мигающей люминесцентной лампой. Это небольшой подвал без окон и дверей. Невысокий, но широкий. Вероятно, промежуток между двумя настоящими подвалами. Место, существование которого может остаться незамеченным, если вы не очень придирчивы к мелочам. Тут холодно и сыро, и лежат горы шкур, которые, я полагаю, не видели дневного света годами. Если только Тигрис не сдаст нас, я уверена, здесь нас никто не отыщет. К тому времени, как я ступаю на бетонный пол, мои спутники уже на ступенях. Панель возвращается на привычное место. Я слышу, что стойки с бельем на скрипучих колесах отъезжают обратно. Тигрис бредет к своему стулу. Её магазин поглотил нас.
Как раз вовремя, потому что Гейл на грани потери сознания. Мы сооружаем постель из шкур, снимаем с него слои обмундирования и помогаем ему улечься на спину. В конце подвала есть кран, на высоте фута над землей, и сток под ним. Я открываю его, и после долгого шипения и нескольких литров ржавчины, вытекает чистая вода. Мы промываем рану на шее Гейла, и я осознаю, перевязки недостаточно. Нужно накладывать швы. В аптечке есть игла и стерильная нить, но нам не хватает доктора. Мне приходит мысль привлечь сюда Тигрис. Она стилист, она обязана знать, как орудовать иглой. Но это оставит магазин без присмотра, к тому же, она уже сделала предостаточно. Приходится признать, что я, возможно, больше всех гожусь для этой работы, поэтому, стиснув зубы, начинаю накладывать ряд неровных стежков. Не красиво, зато практично. Я обрабатываю их мазью и перебинтовываю. Даю ему немного болеутоляющего. - Теперь ты можешь отдохнуть. Здесь безопасно, - говорю я ему. Он мгновенно засыпает.
В то время как Крессида и Полидевк сооружают для нас меховые гнезда, я занимаюсь запястьями Пита. Аккуратно промываю их от крови, наношу антисептики и перевязываю под наручниками. - Ты должен держать их в чистоте, в противном случае инфекция может распространиться и... - Я знаю, что такое заражение крови, Китнисс, - говорит Пит. - Даже если моя мать не лекарь. Я мысленно возвращаюсь в прошлое, к другой ране, к другим бинтам. - Ты сказал мне то же самое на первых Голодных Играх. Правда или ложь? - Правда, - говорит он. - А ты рисковала своей жизнью, чтобы получить лекарство, которое спасло меня? - Правда, - я пожимаю плечами. - Только благодаря тебе я все еще была жива и могла сделать это. - Мне? - мои слова приводят его в замешательство. Должно быть, он во власти каких-то сияющих воспоминаний, потому что его тело напрягается и, в недавно перевязанные запястья впиваются металлические браслеты. И вся энергия вытекает из его тела. - Я так устал, Китнисс. - Ложись спать, - говорю я. Он не засыпает, пока я не приковываю его наручниками к перилам лестницы. Наверное, это жутко неудобно - лежать с руками над головой. Но через несколько минут он тоже засыпает.
Крессида и Полидевк соорудили для нас кровати, аккуратно сложили еду и лекарства, и теперь спрашивают, как я собираюсь назначать дежурства. Я смотрю на бледного Гейла, на прикованного Пита. Полидевк не спал несколько дней, а мы с Крессидой дремали всего пару часов. Если отряд Миротворцев войдет в эту дверь, мы будем в ловушке, словно крысы. Мы целиком и полностью отданы на милость дряхлой женщине-кошке, в которой, я очень надеюсь, кипит всепоглощающая страсть к смерти Сноу. - Честно говоря, я не думаю, что нам нужны дежурства. Давайте просто попытаемся выспаться, - отвечаю я. Они вяло кивают и мы зарываемся в шкуры. Огонь внутри меня погас, а вместе с ним и моя выдержка. Я отдаюсь во власть мягкого, затхлого меха и забвения.
Я могу вспомнить только один сон. Длинный и выматывающий, в котором я пытаюсь попасть назад в Двенадцатый. Дом, по которому я так скучаю, не тронут, люди живы. Эффи Бряк, бросающаяся в глаза своим розовым париком и сшитым на заказ нарядом, путешествует вместе со мной. Я постоянно пытаюсь избавиться от нее, но она самым необъяснимым образом вновь и вновь оказывается рядом со мной, настаивая, что, будучи главой моего эскорта, ответственна за мой график. Только график постоянно меняется: то срывается из-за недостатка печатей от официальных представителей, то откладывается, когда Эффи ломает свой каблук. Мы целыми днями просиживаем на мрачном вокзале в Дистрикте-7, ожидая поезда, который никогда не приходит. Когда я просыпаюсь, я чувствую себя даже более уставшей, чем после моих обычных ночных вторжений на территорию крови и ужаса.
Крессида, единственная, кто не спит, говорит мне, что сейчас далеко за полдень. Я съедаю банку тушеной говядины и промываю ее большим количеством воды. Затем, облокотившись на стену подвала, прокручиваю в голове события прошедшего дня. Смерть за смертью. Загибаю пальцы. Один, два - Митчелл и Боггс, потерянные еще в квартале. Три - Мессалла, расплавленный ловушкой. Четыре, пять - Лиг 1 и Джексон, пожертвовавшие собой у Мясорубки. Шесть, семь, восемь - Кастор, Гомес и Финник, обезглавленные ящерами-переродками. Восемь трупов за двадцать четыре часа. Я знаю, что это правда произошло, но все равно кажется лишь ночным кошмаром. Будто Кастор спит под этой грудой шкур, Финник через минуту спустится вприпрыжку по этим ступеням, Боггс поделится со мной планом нашего побега.
Поверить, что они действительно мертвы, значит признать, что это я убила их. Ну, может, за исключением Митчелла и Боггса - они погибли при исполнении задания. Но остальные расстались со своими жизнями, защищая меня, выполняя мною же сфабрикованную миссию. Моя затея с убийством Сноу кажется теперь такой глупой. Невероятно глупой в то время, как я сижу, дрожа каждой клеточкой тела, в этом промозглом подвале, подсчитывая наши потери, пальцами играя с кисточками на серебристых сапогах, которые я украла из дома той женщины. Ах, да - я совсем забыла о ней. Ее я тоже убила. Теперь я уничтожаю даже невооруженных граждан.
|
