Английский язык с Грэмом Грином 6 страница

"You were telling me about Kurtz," I said.

It appeared that Kurtz was sitting there, making a great show of reading The Lone Rider from Santa Fé;. When Martins sat down at his table he said with indescribably false enthusiasm, "It's wonderful how you keep the tension."

"Tension?"

"Suspense. You're a master at it. At the end of every chapter one's left guessing..."

"So you were a friend of Harry's," Martins said.

"I think his best," but Kurtz added with the smallest pause in which his brain must have registered the error, "except you of course."

"Tell me how he died."

"I was with him. We came out together from the door of his flat and Harry saw a friend he knew across the road—an American called Cooler. He waved to Cooler and started across the road to him when a jeep came tearing round the corner and bowled him over. It was Harry's fault really—not the driver's."

"Somebody told me he died instantaneously."

"I wish he had. He died before the ambulance could reach us though."

"He could speak then?"

"Yes. Even in his pain he worried about you."

"What did he say?"

"I can't remember the exact words, Rollo—I may call you Rollo, mayn't I? he always called you that to us. He was anxious that I should look after you when you arrived. See that you were looked after. Get your return ticket for you." In telling me Martins said, "You see I was collecting return tickets as well as cash."

 

"But why didn't you cable to stop me (но почему вы не телеграфировали, чтобы остановить меня)?"

"We did (мы сделали это), but the cable must have missed you (но телеграмма должна была пропустить вас = наверное, не дошла до вас). What with censorship and the zones (из-за цензуры и зон; what with — из-за: «что с»), cables can take anything up to five days (телеграммы могут занять = идти сколько угодно, вплоть до пяти дней; to take — брать; anything — что угодно)."

"There was an inquest (было расследование; inquest — следствие, дознание)?"

"Of course (конечно)."

"Did you know that the police have a crazy notion (знали ли вы, что у полиции бредовое представление; crazy — сумасшедший, слабоумный; бредовый, сумасшедший /план, мысль и т. п./) that Harry was mixed up in some racket (что Гарри был замешан в каких-то махинациях)?"

"No. But everyone in Vienna is (но каждый в Вене замешан). We all sell cigarettes (мы все продаем сигареты) and exchange schillings for Bafs (и обмениваем шиллинги на Бафы) and that kind of thing (и всякое такое; kind — разновидность)."

"The police meant something worse than that (полиция подразумевала что-то худшее, чем это)."

"They get rather absurd ideas sometimes (у них иногда бывают весьма абсурдные идеи)," the man with the toupee said cautiously (сказал осторожно человек с паричком).

"I'm going to stay here (я собираюсь остаться здесь) till I prove them wrong (пока я не докажу их неправоту: «пока я докажу их неправыми»)."

Kurtz turned his head sharply (Куртц резко повернул свою голову) and the toupee shifted very very slightly (и паричок чуть-чуть сдвинулся; slightly — мало, незначительно, несущественно, немного, слегка). He said, "What's the good (что /в этом/ хорошего = что толку)? Nothing can bring Harry back (ничто не может вернуть Гарри)."

"I'm going to have that police officer run out of Vienna (я собираюсь сделать так, чтобы этого полицейского офицера выгнали из Вены)."

"I don't see what you can do (я не вижу, что вы можете сделать)."

"I'm going to start working back from his death (я собираюсь начать работать начиная с его смерти). You were there and this man Cooler and the chauffeur (вы были там, и этот человек Кулер, и шофер). You can give me their addresses (вы можете дать мне их адреса)."

"I don't know the chauffeur's (я не знаю адрес шофера)."

"I can get it from the coroner's records (я могу получить его из записей коронера /следователь, ведущий дела о насильственной или скоропостижной смерти/). And then there's Harry's girl (и затем есть девушка Гарри)..."

Kurtz said, "It will be painful for her (это будет болезненно для нее)."

"I'm not concerned about her (я не забочусь о ней; concerned — заинтересованный; увлеченный, интересующийся; озабоченный, беспокоящийся). I'm concerned about Harry (я забочусь о Гарри)."

"Do you know what it is that the police suspect (вы знаете, что именно подозревает полиция)?"

"No. I lost my temper too soon (я потерял мое самообладание слишком скоро; to lose — терять)."

"Has it occurred to you (приходило ли вам в голову)," Kurtz said gently (сказал Куртц мягко), "that you might dig up something (что вы могли бы раскопать что-то; to dig up — выкопать наружу: «вверх»)—well, discreditable to Harry (ну, дискредитирующее Гарри)?"

"I’ll risk that (я рискну этим = я готов к этому)."

"It will take a bit of time—and money (это займет некоторое время — и потребует некоторого количества денег; bit — кусочек; частица, небольшое количество; a bit — немного, чуть-чуть)."

"I've got time (у меня есть время) and you were going to lend me some money (и вы собирались одолжить мне немного денег), weren't you (не правда ли)?"

"I'm not a rich man (я не богатый человек)," Kurtz said. "I promised Harry to see you were all right (я обещал Гарри позаботиться, чтобы у вас было все хорошо) and that you got your plane back (и чтобы вы получили ваш самолет /чтобы улететь/ назад)..."

"You needn't worry about the money (вы не должны беспокоиться о деньгах)—or the plane (или о самолете)," Martins said. "But I’ll make a bet with you (но я заключу пари с вами)—in pounds sterling (в фунтах стерлингов)—five pounds against two hundred schillings (пять фунтов против двухсот шиллингов)—that there's something queer about Harry's death (что есть что-то странное в смерти Гарри; about — около; зд. — значение наличия каких-л. предметов, свойств у человека, ситуации и т. п.: в, у)."

 

cable ['keIbl], inquest ['INkwest], notion ['nquS(q)n], mean [mi:n], meant [ment], chauffeur ['Squfq], concern [kqn'sq:n], suspect /глагол/ [sqs'pekt], discreditable [dIs'kredItqbl]

 

"But why didn't you cable to stop me?"

"We did, but the cable must have missed you. What with censorship and the zones, cables can take anything up to five days."

"There was an inquest?"

"Of course."

"Did you know that the police have a crazy notion that Harry was mixed up in some racket?"

"No. But everyone in Vienna is. We all sell cigarettes and exchange schillings for Bafs and that kind of thing."

"The police meant something worse than that."

"They get rather absurd ideas sometimes," the man with the toupee said cautiously.

"I'm going to stay here till I prove them wrong."

Kurtz turned his head sharply and the toupee shifted very very slightly. He said, "What's the good? Nothing can bring Harry back."

"I'm going to have that police officer run out of Vienna."

"I don't see what you can do."

"I'm going to start working back from his death. You were there and this man Cooler and the chauffeur. You can give me their addresses."

"I don't know the chauffeur's."

"I can get it from the coroner's records. And then there's Harry's girl..."

Kurtz said, "It will be painful for her."

"I'm not concerned about her. I'm concerned about Harry."

"Do you know what it is that the police suspect?"

"No. I lost my temper too soon."

"Has it occurred to you," Kurtz said gently, "that you might dig up something—well, discreditable to Harry?"

"I’ll risk that."

"It will take a bit of time—and money."

"I've got time and you were going to lend me some money, weren't you?"

"I'm not a rich man," Kurtz said. "I promised Harry to see you were all right and that you got your plane back..."

"You needn't worry about the money—or the plane," Martins said. "But I’ll make a bet with you—in pounds sterling—five pounds against two hundred schillings—that there's something queer about Harry's death."

 

It was a shot in the dark (это был выстрел в темноту = наугад), but already he had this firm instinctive sense (но уже он имел это твердое инстинктивное чувство) that there was something wrong (что там было что-то неправильное), though he hadn't yet attached the word "murder" to the instinct (хотя он еще не прибавил слово «убийство» к инстинкту; to attach — прикреплять /клеем и т. п./; прилагать, прикладывать /to/; прикреплять, связывать /о чем-л. нематериальном/). Kurtz had a cup of coffee halfway to his lips (у Куртца была чашка кофе на полпути к губам) and Martins watched him (и Мартинс наблюдал за ним). The shot apparently went wide (выстрел, очевидно, попал мимо; wide — широкий; to go wide — попасть мимо; wide — широкий; далекий, удаленный); an unaffected hand held the cup to the mouth (равнодушная рука держала чашку у рта; unaffected — не затронутый /by — чем-л./; не подвергшийся влиянию; оставшийся безучастным, равнодушный /by – к/; to affect — подвергать физическому воздействию, давлению) and Kurtz drank (и Куртц пил), a little noisily (немного шумно; noise — шум), in long sips (долгими глотками). Then he put down the cup (затем он поставил вниз чашку) and said (и сказал), "How do you mean (что: «как» вы имеете в виду)—queer (странное)?"

"It was convenient for the police to have a corpse (для полиции было удобно иметь труп = чтобы был труп), but wouldn't it have been equally convenient perhaps for the real racketeers (но не было бы это одинаково удобно, возможно, для настоящих вымогателей)?" When he had spoken (когда он проговорил /это/) he realised that after all (он осознал, что в конце концов: «после всего») Kurtz had not been unaffected by his wild statement (Куртц не был незатронут = оставлен равнодушным его сделанным наугад утверждением; wild — дикий): hadn't he been frozen into caution and calm (не замер ли он до осторожности и спокойствия: «не был ли он заморожен в осторожность и спокойствие»; to freeze — морозить)? The hands of the guilty don't necessarily tremble (руки виновного необязательно дрожат): only in stories does a dropped glass betray agitation (только в рассказах уроненный стакан выдает волнение). Tension is more often shown in the studied action (напряжение более часто проявляется: «показано» в продуманном = контролируемом действии). Kurtz had finished his coffee (Куртц допил: «закончил» свой кофе) as though nothing had been said (как если бы ничего не было сказано).

"Well (ну)," he took another sip (он сделал: «взял» еще один глоток), "of course I wish you luck (конечно я желаю вам удачи), though I don't believe there's anything to find (хотя я не верю, что тут можно что-нибудь найти). Just ask me for any help you want (просто просите меня о любой помощи, какую вы хотите)."

"I want Cooler's address (я хочу адрес Кулера)."

"Certainly (конечно; certain — точный, определенный). I'll write it down for you (я запишу его для вас). Here it is (вот он). In the American zone (в американской зоне)."

"And yours (а ваш)?"

"I've already put it (я уже поместил = написал его)—underneath (внизу)—in the Russian zone (в русской зоне)."

He rose (он поднялся; to rise — вставать), giving one of his studied Viennese smiles (давая одну из своих напускных венских улыбок), the charm carefully painted in with a fine brush (обаяние, аккуратно вписанное тонкой кистью) in the little lines about the mouth and eyes (в маленькие морщинки у рта и глаз). "Keep in touch (держите связь; to keep — хранить, touch — прикосновение)," he said, "and if you need help (и если вы будете нуждаться в помощи)... but I still think you are very unwise (но я все же думаю, что вы очень неблагоразумны; wise — мудрый; благоразумный, разумный)." He picked up The Lone Rider (он поднял = взял в руку «Одинокого всадника»). "I'm so proud to have met you (я так горд познакомиться с вами; to meet — встречать/ся/). A master of suspense (мастер напряжения)," and one hand smoothed the toupee (и одна рука пригладила паричок), while another passing softly over the mouth (в то время как другая, проходя мягко по рту) brushed out the smile (стерла улыбку), as though it had never been (как если бы ее никогда не было).

 

instinctive [In'stINktIv], murder ['mq:dq], unaffected ["Anq'fektId], queer ['kwIq], equally ['i:kwqlI], necessarily ['nesqs(q)r(q)lI], underneath ["Andq'ni:T]

 

It was a shot in the dark, but already he had this firm instinctive sense that there was something wrong, though he hadn't yet attached the word "murder" to the instinct. Kurtz had a cup of coffee halfway to his lips and Martins watched him. The shot apparently went wide; an unaffected hand held the cup to the mouth and Kurtz drank, a little noisily, in long sips. Then he put down the cup and said, "How do you mean—queer?"

"It was convenient for the police to have a corpse, but wouldn't it have been equally convenient perhaps for the real racketeers?" When he had spoken he realised that after all Kurtz had not been unaffected by his wild statement: hadn't he been frozen into caution and calm? The hands of the guilty don't necessarily tremble: only in stories does a dropped glass betray agitation. Tension is more often shown in the studied action. Kurtz had finished his coffee as though nothing had been said.

"Well," he took another sip, "of course I wish you luck, though I don't believe there's anything to find. Just ask me for any help you want."

"I want Cooler's address."

"Certainly. I'll write it down for you. Here it is. In the American zone."

"And yours?"

"I've already put it—underneath—in the Russian zone."

He rose, giving one of his studied Viennese smiles, the charm carefully painted in with a fine brush in the little lines about the mouth and eyes. "Keep in touch," he said, "and if you need help... but I still think you are very unwise." He picked up The Lone Rider. "I'm so proud to have met you. A master of suspense," and one hand smoothed the toupee, while another passing softly over the mouth brushed out the smile, as though it had never been.

 

 

MARTINS SAT on a hard chair (Мартинс сидел на жестком стуле) just inside the stage door of the Josefstadt Theatre (прямо внутри служебного входа Йозефштадтского театра; stage — сцена; door — дверь; stage door — служебный вход в театр). He had sent up his card to Anna Schmidt after the matinee (он послал «вверх» свою карточку к Анне Шмидт после утреннего сеанса; to send — посылать), marking it (подписав ее) "a friend of Harry's" (друг Гарри). An arcade of little windows (аркада маленьких окон), with lace curtains (с тюлевыми занавесками) and the lights going out one after another (и лампами, гаснущими одна за другой) showed where the artists were packing up for home (показывали, где артисты собирались, чтобы идти домой; to pack up — упаковывать), for the cup of coffee without sugar (для чашки кофе без сахара = чтобы выпить там…), the roll without butter (булочки без масла) to sustain them for the evening performance (чтобы поддержать их для вечернего представления). It was like a little street built indoors for a film set (это было подобно маленькой улице, построенной внутри для съемочной площадки; to build — строить, сооружать), but even indoors it was cold (но даже внутри было холодно; indoors — внутри дома, в помещении), even cold to a man in a heavy overcoat (даже холодно для человека в тяжелом пальто), so that Martins rose and walked up and down (поэтому Мартинс встал и ходил туда-сюда: «вверх и вниз»), underneath the little windows (под маленькими окнами). He felt (он чувствовал себя), he said, a little like a Romeo (немного как Ромео) who wasn't sure of Juliet's balcony (который не был уверен в балконе Джульетты = где находится балкон Джульетты).

He had had time to think (у него было /раньше/ время подумать): he was calm now (теперь он был спокоен), Martins not Rollo was in the ascendant (Мартинс, а не Ролло, был преобладающим; ascendant — восходящий, ср. ascendant Venus — восходящая Венера /восходящими считаются те знаки, которые поднимаются на юге по направлению к Зениту/). When a light went out in one of the windows (когда свет погас в одном из окон) and an actress descended into the passage where he walked (и актриса спустилась в проход, где он шагал), he didn't even turn to take a look (он даже не повернулся, чтобы посмотреть: «взять взгляд»). He was done with all that (он покончил: «был сделан» со всем этим). He thought (он думал): Kurtz is right (Куртц прав). They are all right (они все правы). I'm behaving like a romantic fool (я поступаю, как романтичный дурак; to behave — вести себя, поступать, держаться): I'll just have a word with Anna Schmidt (я просто перемолвлюсь словом с Анной Шмидт), a word of commiseration (словом соболезнования), and then I'll pack and go (и затем я соберусь и уеду). He had quite forgotten (он совершенно забыл; to forget), he told me (сказал он мне), the complication of Mr. Crabbin (затруднение с мистером Крэббином).

A voice over his head called "Mr. Martins," (голос над его головой позвал: мистер Мартинс) and he looked up at the face (и он взглянул наверх = поднял вгляд на лицо) that watched him from between the curtains (которое смотрело на него из-за занавесок) a few feet above his head (несколько футов над его головой; foot — нога /ступня; фут). It wasn't beautiful (оно не было красивым), he firmly explained to me (он твердо объяснил мне), when I accused him of once again mixing his drinks (когда я обвинил его в том, что он опять смешивал свои напитки). Just an honest face with dark hair (просто честное лицо с темными волосами) and eyes which in that light looked brown (и глазами, которые в этом свете выглядели карими): a wide forehead (широкий лоб), a large mouth which didn't try to charm (большой рот, который не пытался очаровывать). No danger anywhere (никакой опасности где бы то ни было), it seemed to Rollo Martins (показалось Ролло Мартинсу), of that sudden reckless moment (/опасности/ того внезапного опрометчивого момента; reckless — необдуманный, безрассудный; опрометчивый, беспечный /шаг, поступок, человек и т. д./) when the scent of hair or a hand against the side (когда запах волос или рука, прикоснувшаяся к боку; against — против) alters life (меняет жизнь). She said, "Will you come up, please (поднимайтесь, пожалуйста)? The second door on the right (вторая дверь справа)."

There are some people (есть некоторые люди), he explained to me carefully (он объяснил мне осторожно), whom one recognises instantaneously as friends (которых ты признаешь: «один признает» моментально как друзей). You can be at ease with them (ты можешь быть непринужденным: «при легкости» с ними) because you know that never, never will you be in danger (потому что ты знаешь, что никогда, никогда не будешь ты в опасности). "That was Anna (это была Анна)," he said, and I wasn't sure whether the past tense was deliberate or not (и я не был уверен = не знал, было ли /грамматическое/ законченное прошедшее время неслучайным или нет; deliberate — хорошо обдуманный; намеренный, предумышленный).

Unlike most actress's rooms (в отличие от большинства комнат актрис) this one was almost bare (эта комната была почти пустой); no wardrobe packed with clothes (никакого гардероба, забитого одеждой), no clutter of cosmetics and grease paints (никакой кучи косметики и грима; clutter — беспорядок; беспорядочность, непорядок, хаос; кутерьма, неразбериха; grease — топленое сало; жир; paint — краска): a dressing gown on the door (халат на двери), one sweater he recognised from Act II on the only easy chair (один свитер (который он узнал из второго акта на единственном мягком кресле; easy chair — мягкое кресло: «легкий стул»), a tin of half used paints and grease (жестянка наполовину использованных красок и сала). A kettle hummed softly on a gas ring (чайник гудел тихо на газовом кольце). She said, "Would you like a cup of tea (хотите чашку чая)? Someone sent me a packet last week (кто-то прислал мне пакет на прошлой неделе)—sometimes the Americans do (иногда американцы присылают), instead of flowers (вместо цветов), you know (знаете ли), on the first night (на премьеру)."

 

matinee ['mxtIneI], arcade [R'keId], curtain ['kq:t(q)n], artist ['RtIst], sustain [sqs'teIn], performance [pq'fO:mqns], balcony ['bxlkqnI], ascendant [q'sendqnt], descend [dI'send], passage ['pxsIG], commiseration [kq"mIzq'reIS(q)n], complication ["kOmplI'keIS(q)n], honest ['OnIst], forehead ['fOrId], deliberate [dI'lIb(q)rqt], cosmetics [kOz'metIks], sweater ['swetq]

 

MARTINS SAT on a hard chair just inside the stage door of the Josefstadt Theatre. He had sent up his card to Anna Schmidt after the matinee, marking it "a friend of Harry's." An arcade of little windows, with lace curtains and the lights going out one after another showed where the artists were packing up for home, for the cup of coffee without sugar, the roll without butter to sustain them for the evening performance. It was like a little street built indoors for a film set, but even indoors it was cold, even cold to a man in a heavy overcoat, so that Martins rose and walked up and down, underneath the little windows. He felt, he said, a little like a Romeo who wasn't sure of Juliet's balcony.

He had had time to think: he was calm now, Martins not Rollo was in the ascendant. When a light went out in one of the windows and an actress descended into the passage where he walked, he didn't even turn to take a look. He was done with all that. He thought: Kurtz is right. They are all right. I'm behaving like a romantic fool: I'll just have a word with Anna Schmidt, a word of commiseration, and then I'll pack and go. He had quite forgotten, he told me, the complication of Mr. Crabbin.

A voice over his head called "Mr. Martins," and he looked up at the face that watched him from between the curtains a few feet above his head. It wasn't beautiful, he firmly explained to me, when I accused him of once again mixing his drinks. Just an honest face with dark hair and eyes which in that light looked brown: a wide forehead, a large mouth which didn't try to charm. No danger anywhere, it seemed to Rollo Martins, of that sudden reckless moment when the scent of hair or a hand against the side alters life. She said, "Will you come up, please? The second door on the right."

There are some people, he explained to me carefully, whom one recognises instantaneously as friends. You can be at ease with them because you know that never, never will you be in danger. "That was Anna," he said, and I wasn't sure whether the past tense was deliberate or not.

Unlike most actress's rooms this one was almost bare; no wardrobe packed with clothes, no clutter of cosmetics and grease paints: a dressing gown on the door, one sweater he recognised from Act II on the only easy chair, a tin of half used paints and grease. A kettle hummed softly on a gas ring. She said, "Would you like a cup of tea? Someone sent me a packet last week—sometimes the Americans do, instead of flowers, you know, on the first night."

 

"I'd like a cup (я бы хотел одну чашку)," he said, but if there was one thing he hated it was tea (но если была одна вещь, которую он ненавидел, то это был чай). He watched her while she made it (он смотрел на нее, пока она делала его), made it, of course, all wrong (делала его, конечно, совершенно неправильно): the water not on the boil (вода не кипящая: «не на кипении»), the teapot unheated (заварочный чайник не согретый), too few leaves (слишком мало листьев). She said, "I never quite understand why English people like tea so (я никогда вполне не понимаю = не могу понять до конца, почему англичане так /сильно/ любят чай)."

He drank his cupful quickly like a medicine (он выпил свою чашку быстро, как лекарство; cupful — полная чашка чего-л.) and watched her gingerly and delicately sip at hers (и смотрел, как она осторожно и деликатно прихлебывает из своей; gingerly — осторожный, осмотрительный, предусмотрительный; робкий; delicate — изысканный, тонкий, утонченный; вежливый, деликатный, учтивый). He said, "I wanted very much to see you (я очень хотел повидать вас). About Harry (насчет/по поводу Гарри)."

It was the dreadful moment (это был ужасный момент): he would see her mouth stiffen to meet it (он видел, как ее рот напрягся, чтобы выдержать: «встретить» это; stiff — тугой, негибкий, неэластичный, жесткий; to stiffen — застывать; затвердевать).

"Yes?"

"I had known him twenty years (я знал его двадцать лет). I was his friend (я был его другом). We were at school together (мы были вместе в школе), you know (знаете ли), and after that (а после этого)—there weren't many months running when we didn't meet (не много было /таких/ месяцев, когда мы не встречались)..."

She said, "When I got your card (когда я получила вашу карточку), I couldn't say no (я не могла отказать: «не могла сказать нет»). But there's nothing really for us to talk about (но, на самом деле, нам не о чем говорить: there’s = there is — там есть), is there (не так ли)?—nothing."

"I wanted to hear (я хотел услышать)..."

"He's dead (он мертв). That's the end (это конец). Everything's over (все кончено; over — через; to be over — заканчиваться), finished (закончено). What's the good of talking (какой смысл говорить об этом)?"

"We both loved him (мы оба любили его)."

"I don't know (я не знаю). You can't know a thing like that (не можешь = невозможно знать /такую/ вещь, как эта)—afterwards (потом). I don't know anything any more except (я больше не знаю чего-либо, кроме)—"

"Except (кроме)?"

"That I want to be dead too (что я тоже хочу быть мертвой = хочу умереть)."

Martins told me (Мартинс сказал мне), "Then I nearly went away (тогда я чуть было не ушел). What was the good of tormenting her because of this wild idea of mine (какой смысл было мучить ее из-за этой моей дикой идеи)? But instead I asked her one question (но вместо этого я задал ей один вопрос). 'Do you know a man called Cooler (вы знаете человека по имени Кулер)?'"

"An American (американца)?" she asked. "I think that was the man who brought me some money when Harry died (я думаю, это был человек, который принес мне немного денег, когда Гарри умер). I didn't want to take it (я не хотела брать их), but he said Harry had been anxious (но он сказал, что Гарри хотел этого: «был желающий»)—at the last moment (в последний момент)."

"So he didn't die instantaneously (так он не умер мгновенно)?"

"Oh, no (о, нет)."

Martins said to me (Мартинс сказал мне), "I began to wonder (я начал удивляться/задаваться вопросом) why I had got that idea so firmly into my head (почему я заполучил эту мысль так твердо в мою голову), and then I thought it was only the man in the flat who told me so (и затем я подумал, что только тот человек в квартире мне так сказал)... no one else (никто еще = никто кроме него). I said to her (я сказал ей), 'He must have been very clear in his head at the end (у него должно было быть очень ясное сознание в конце: «он должен был быть очень ясным в своей голове в конце»)—because he remembered about me too (потому что он вспомнил обо мне тоже). That seems to show (это, пожалуй, показывает: «это кажется показывать») that there wasn't really any pain (что на самом деле не было какой-либо боли).'"

 

medicine [`medsın], afterwards [`a:ftəwədz], torment [‘to:mənt]

medicine ['medsIn], gingerly ['GInG(q)lI], delicately ['delIkqtlI], dreadful ['dredful], afterwards ['Rftqwqdz], torment /глагол/ [tO:'ment], idea [aI'dIq]

 

"I'd like a cup," he said, but if there was one thing he hated it was tea. He watched her while she made it, made it, of course, all wrong: the water not on the boil, the teapot unheated, too few leaves. She said, "I never quite understand why English people like tea so."