Changes

 

Луи POV

 

День первый.

 

 

Уехать из больницы оказалось непросто. Прощаться со своими родными, лучшими друзьями, со всеми, кого я так сильно любил, оказалось сложнее всего, что я когда-либо делал в своей жизни. Я старался держать себя в руках, но глубоко внутри я кричал, чтобы они не отпускали меня. Одна мысль о реабилитационном центре, и моя кожа покрывается мурашками. Слова горечью отдавали на языке и прожигали мои легкие. Будь моя воля, я бы ни на шаг не подступил к этой клинике, но у меня не было выбора.

 

И хотя я уже достиг совершеннолетия, врачи безоговорочно решили отправить меня на лечение. Всё это показалось мне одной большой глупостью, но, когда стали употреблять такие слова как контроль над предпринимавшими попытки самоубийства, самобичевание и многие другие, дело приобрело совсем другой оборот. Я отказался уезжать и стал кричать на каждого, кто говорил, что у меня нет права выбора. Я пинался, вопил и отталкивал их, умоляя не принуждать меня к тому, чего я не хотел. Я считал себя совершенно здоровым, но, по их мнению, я не был здоров.

 

И только слова моей матери, которые она отрывисто шепнула мне на ухо, остановили меня. Она перепробовала почти всё, пытаясь успокоить меня, но именно её слова сделали это. Лишь они убедили меня уехать, они отрезвили меня. Она упомянула в разговоре моих сестер, и именно в момент, когда она сделала это, я остановился.

 

Я всего лишь представил их прекрасные личики, и вся моя уверенность улетучилась. Моя мама боялась, что я причиню боль не только самому себе, но, случайно потеряв контроль, раню и их. И хотя в глубине души я знал, что никогда не сделаю им больно, я не мог рисковать. Я ведь раньше никогда не думал о том, что буду пытаться покончить с собой, но какая-то пара секунд кардинально поменяла мои убеждения.

 

Тяжелее всего мне далось прощание с Гарри. Внутренний голос кричал, чтобы я обвил его руками, подобно кокону, и никогда не отпускал от себя. Я до безумия хотел быть с ним, чувствовать его запах, его руки и любовь, и никогда не забывать, какого это. Прошло так много времени с тех пор, как я чувствовал себя рядом с ним настолько уютно, с тех пор, как мы говорили друг с другом так, как было свойственно лишь нам. А теперь я должен был уехать от него, и я просто не мог смотреть на то, как эта новость рвет его на части. В его глазах было столько боли, что у меня скручивало желудок.

 

Я едва переборол себя и не попросил его забрать меня отсюда. Туда, где будем только он и я, никого больше, забрать меня как можно дальше от реабилитационного центра. Но затем мое воображение подкинуло мне картину, на которой я сижу в ванной с баночкой таблеток в руке. Картинка размытая, но я отчетливо вижу себя, глотающего пять, десять, двенадцать таблеток, не оставляя себе ни единого шанса на пробуждение. Меня накрывает чувство тошноты, желание вывернуть желудок наизнанку, но я изо всех сил давлю его в себе. Все эти образы меня, открывающего поток воды и ложащегося в ванную в ожидании действия таблеток, которые погрузят меня в вечный сон, продолжают мелькать в моей голове.

 

Именно они заставили меня задуматься о том, что я все-таки сделал, потому что я увидел, как все эти картины промелькнули в глазах Гарри. То, как он нашел меня, утопающим в ванной. Я не могу смириться с мыслью, что именно он нашел меня и теперь вынужден жить с воспоминаниями о том, что увидел, до конца своей жизни. Нет, я не могу поступить с ним так, я поправлюсь. Я пройду лечение, и я сделаю это не только ради себя и моей семьи, но и ради него. Ради него я стану лучше.

 

~~~

 

Неделя первая.

 

 

Это все полная и необъяснимая фигня. Они обращаются со мной так, словно я вконец чокнутый! Я никуда не могу выйти без сопровождения, да я даже отлить не могу спокойно. За мной постоянно наблюдают, дышат буквально в затылок, не оставляя мне свободного пространства.

«Ты в зоне риска и можешь навредить себе, Луи»

«Это лишь мера предосторожности»

 

Какая еще мера предосторожности? Как я вообще могу быть в состоянии здесь кого-то поранить? Я пытался найти выход, чтобы сбежать отсюда, я пытался найти хоть какой-нибудь способ избавиться от этого чувства разочарования в себе. Но у меня ничего нет, ни таблеток, ни лезвия, ничего. Я сыт этим всем по горло.

 

Я продолжаю писать домой письма, продолжаю звонить, отправляю записки и прошу их забрать меня отсюда. Я умоляю их забрать меня домой, но каждый раз получаю один и тот же проклятый ответ: «Это ради твоего же блага». Откуда вы, черт возьми, знаете, ведь никого из вас нет здесь со мной?

 

Я чувствую, что задыхаюсь, но может быть это именно то, чего я хочу. Позволить последнему вдоху сорваться с моих губ и умереть. Может быть, тогда я перестану чувствовать себя таким жалким, может быть, тогда мне не будет так одиноко.

 

Одиночество хуже всего. Я скучаю по Гарри, он нужен мне, но он уже забыл обо мне. Ни одного письма в ответ, ни одного e-mail-а, ничего. Он бросил меня, и я заслужил это тем, что порвал с ним тогда, в первый раз.

 

Хочу умереть.

 

~~~

 

Неделя четвертая.

 

 

Безразличие.

 

Безразличие ко всему, что меня окружает, к переживаниям и чувствам, что я испытывал раньше. Я больше не вижу яркость красок, не чувствую полноты вкуса. Всё такое безвкусное и изнуряющее, совершенно бессмысленное. Я сижу на своей кровати и пялюсь на однотонные стены до тех пор, пока кто-нибудь не придет за мной, чтобы проводить меня к обеду или же на мои процедуры. Здесь, в клинике, есть миллион различных способов занять себя, не думайте, что я тут будто в тюрьме, у меня просто нет на это никакого желания. Я сижу и тупо смотрю в стену до тех пор, пока меня не заставят делать что-нибудь еще. Я смотрю в пустоту, и только тогда боль немного отступает. Когда я превращаюсь в пустое место.

 

Больше меня никто не навещал, письма стали короче и приходят все реже. Телефонные звонки - все, что у меня осталось, но даже они длятся не больше пяти минут. Мой электронный ящик пустует уже несколько недель, но меня это больше не заботит, я привык.

 

Мне всё еще больно от того, что Гарри так и не написал мне в ответ. Он никак не связался со мной, он забыл обо мне. Поначалу я сомневался в этом, полагая, что, возможно, он не может собраться с мыслями или же занят какими-нибудь делами дома. Но теперь всё очевидно; он больше не хочет быть со мной, он не хочет даже поговорить со мной, он не хочет, чтобы нас и вовсе что-то связывало.

 

Кто может винить его за это? Я клялся, что без памяти влюблен в него, а затем бросил его на два долгих года и обращался с ним так, словно он ничтожество по сравнению со мной. Я смешал его с грязью, и я отлично знал, что я творю. Я думал, что делаю то, что должен, так что с каждым разом я обращался с ним хуже и хуже, для того, чтобы он держался от меня как можно дальше.

 

А теперь я все разрушил. Я разрушил наше прошлое и вдребезги разбил наше будущее. У нас нет будущего, у меня нет будущего.

 

Безразличие – это все, что я чувствую.

 

~~~

 

Неделя восьмая.

 

 

Последние пару недель прошли немного лучше. Боль все еще тяжелым камнем висит у меня на сердце, но она обратилась в глухо побаливающий нарыв. Сеансы моей терапии проходят регулярно, и с каждый разом мне становится все проще справляться с происходящим. Я стал больше открываться своему доктору и рассказывать ему о своих тревогах, страхах и желании скорой смерти. Продвижение шло медленно, но, наконец, мы миновали все мои комплексы и добрались до самой сути проблемы. Я всё еще не полностью здоров, но я буду.

Я рассказываю ему о том, как скучаю по своей семье, моим друзьям и даже по моим фанатам, если они у меня всё еще есть. Я понятия не имею о том, что же происходит дома, с тех пор как перестал получать письма. Поначалу я злился, решив, что все просто забили на меня, но мой доктор объяснил, что мои близкие всего лишь стараются дать мне немного свободы, чтобы я мог поправиться. И я верю ему, я верю во все, что он говорит. Он помог мне пройти через многое, благодаря ему теперь я могу даже улыбаться не через силу.

Мне продолжают звонить и узнавать, как у меня дела, хоть и звонки стали короче. Но, когда мне нужно утешение, мои близкие оказываются рядом, так же как и врачи. Это делает меня чуточку счастливее, и я чувствую, что живу не зря.

 

Я больше не сижу на кровати, тупо уставившись в стену. Как правило, я вылезаю из постели и направляюсь в комнату отдыха, в которой есть фортепиано, и отдаю себя музыке. Я посещаю групповую терапию и узнаю много нового от других людей. Их слова помогают мне раскрыть глаза и разобраться со своими собственными проблемами.

 

А еще мне помогает чтение. Никогда бы раньше не подумал, что фантастические новеллы захватят меня с головой, но они помогают мне скоротать время. Прямо сейчас я сижу на своей кровати с новеньким романом в руках, который мне принесли почитать. После утомительного сеанса, который я провел с моим доктором, я испытываю непреодолимое желание немного расслабиться, прежде чем нужно будет готовиться ко сну, да и до ужина еще около часа.

 

Я, наконец-то, углубился в книгу, когда полоска света проникла в мою комнату через приоткрывшуюся дверь. Я поднял глаза и увидел полненькую, рыжую медсестру, на её лице была легкая улыбка.

 

- Как ты себя чувствуешь, Луи? - любезно интересуется она. Я улыбаюсь и чуть киваю, давая ей понять, что я в полном порядке. Она делает еще один шаг, переступив порог, и смотрит на меня добрым взглядом.

 

- Там кое-кто хочет тебя увидеть, - её слова наполняют мое тело жизнью, я осторожно откладываю книгу в сторону и поднимаюсь на ноги.

 

- Кто? - спрашиваю я, и она лишь пожимает плечами.

 

- Не уверена, но им дали полчаса, чтобы увидеться с тобой, - я дарю ей улыбку и, обогнув её, спешу в комнату отдыха.

 

Люди улыбаются и приветствуют, в то время как я торопливо бреду по коридору. Я думаю о посетителе, и сердце быстро колотится в груди. Будет ли это моя мама, парни, или даже, может быть, Гарри. Я не хочу обнадеживать себя до тех пор, пока не увижу, кто это, потому что не хочу разочароваться еще больше.

Наконец, я врываюсь в комнату отдыха и быстрыми шагами устремляюсь в дальний угол, где расположены столы для посетителей. За ними уже сидят несколько других пациентов, которые смеются и разговаривают с теми, кто к ним пришел: родными или друзьями.

 

Я направляюсь к угловому столу, завидев там одинокую, сидящую в ожидании фигуру. Узнав её, я широко от удивления распахиваю глаза, вспоминая каждую мелочь, связанную с моим посетителем. Мое сердце выстукивает в бешенном ритме, когда я останавливаюсь напротив стола. В легких не хватает воздуха, и я пытаюсь сделать глубокий вдох.

 

- Привет, Луи… - произносит мягкий, нежный голос. Ком в горле, я тщетно пытаюсь его проглотить. Я действительно хочу верить словам врачей, в то, что они дали мне достаточно времени, чтобы оправиться. Так что я подавляю в себе это болезненное, ранящее чувство, и благодарю их за то, что они помогли залечить мои душевные раны, а не распотрошили их. И все было нормально, до этого момента. А сейчас я в растерянности.

 

- Элеанор?