ЗАЙДИ В ТО КАФЕ И ОТДОХНИ».

Ангелочек осмотрелась и увидела небольшое кафе. Вздохнув, она побрела к нему и зашла внутрь. Заняла столик в дальнем углу, поставив сумку под ноги. Потирая виски, попыталась думать о том, где проведет сегодняшнюю ночь.

Кто-то за соседним столом раздраженно стукнул кулаком, и она подскочила от неожиданности. Бородатый мужчина зло выругался.

— Почему так долго? Я жду уже почти час! Где мой бифштекс?

Маленького роста рыжеволосый человек поспешно выскочил из подсобки и попытался успокоить шумного посетителя, шепотом объясняя причину задержки, но это еще больше его разозлило. С красным от гнева лицом, он схватил маленького человечка и притянул к себе.

— Неважно себя чувствует?! Ха! Да повар просто пьян, ты ведь это хочешь сказать? — Он опустил мужчину на ноги, оттолкнув от себя так, что тот отлетел к соседнему столику. Посетитель направился к двери и захлопнул ее с такой силой, что задрожали стекла.

Маленький человечек поспешил на кухню, стремясь избежать гнева оставшихся посетителей, которые тоже ждали своих заказов. Еще несколько человек, поднявшись, вышли.

Ангелочек не знала, последовать их примеру или все же подождать. Она была измотана, впереди — полная неизвес­тность, так почему бы не посидеть здесь? Ей не хотелось возвращаться к уличной суете. Даже если она не поест, ничего с ней не случится.

Еще трое мужчин не выдержали долгого ожидания и удалились. Остались Ангелочек и еще четверо посети­телей. Рыжеволосый человек вышел из кухни, натянуто улыбаясь.

— У нас остались булочки и бобы.

Четверо оставшихся клиентов встали и направились к двери с язвительными замечаниями, что нет уж, с них, пожалуй, хватит.

Невысокий человек стоял сгорбившись. Не замечая Ангелочка, которая сидела в углу, он заговорил, обраща­ясь в пустоту: — Что ж, Господь, похоже, все кончилось. Бизнес кончился. — Подойдя к двери, он повесил табличку и прислонился лбом к стене.

Испытывая жалость к нему, Ангелочек знала, что он сейчас чувствует.

— Надо уходить? — тихо спросила она. Он повернулся, густо покраснев.

— Я не знал, что вы еще здесь. Хотите бобов с булочкой?

— Да, пожалуйста.

Он моментально исчез. Вернувшись, он поставил перед ней тарелку и опять удалился. Булочка была твердой, как камень, а бобы подгорели. Нахмурившись, она взглянула на него.

—Кофе? — спросил он, наливая чашку. Кофе был таким крепким, что она сморщилась.

—Мистер, вам нужен новый повар, — заметила она сухо, отодвигая тарелку.

—А вы ищете работу?

Ее глаза расширились. — Я?

Он, заметив ее удивление, внимательно осмотрел ее с ног до головы.

— Похоже, что вряд ли.

Она почувствовала, как жар приливает к лицу. Неужели ее прошлое вот так сразу же видно? Неужели у нее на лбу написана ее биография, чтобы весь мир мог с легкостью прочитать? Неужели целый год жизни с Михаилом не принес никаких перемен?

Она выпрямила спину.

—Вообще-то, я действительно ищу работу, — заговорила она с усмешкой. — И хотя мне еще далеко до величайших поваров мира, я думаю, что смогу приготовить что-то полу­чше этого, — сказала она, указывая на бесформенную массу подгоревших бобов в своей тарелке.

—В таком случае вы работаете со мной! — Бросив кофей­ный поднос на стол, он протянул руку, прежде чем она успела вымолвить хотя бы слово. — Меня зовут Виржил Харнер, мадам.

Она попыталась осознать тот факт, что только что полу­чила работу, которая свалилась прямо ей на колени, словно зрелая слива с небес. Как это возможно? Лишь минуту назад она лихорадочно пыталась придумать, что делать и как заработать на жизнь, а теперь незадачливый хозяин кафе нанимает ее на работу.

— Подождите, — остановила она его, убирая руку. — Мне еще нужно найти жилье. Может быть, я даже не смогу остаться в Сан-Франциско.

Вам ничего не нужно искать, сударыня. Вы можете расположиться в комнате повара, как только он уберется, а он уже собирает вещи. Ваша комната прямо над кухней, рядом с моей. Очень уютная, хорошая кровать, комод.

Она настороженно смотрела на него. Нужно понять, нет ли тут ловушки.

—На двери хороший замок. Вы сможете проверить прямо сейчас. А вы умеете печь пироги? У нас многие спрашивают пироги.

—Сколько я должна буду платить за комнату?

—Да нисколько, — ответил он удивленно. — Вы полу­чили работу и с ней жилье. Так как насчет пирогов? Вы умеете печь или нет?

— Да, я умею печь хлеб и пироги, — сказала она.
Элизабет и Мириам научили ее всему, что знали сами. — Если сможете доставить муку, яблоки, ягоды... Харпер поднял лицо и руки к небесам.

— Господь Иисус Христос! Я люблю Тебя! — Он вдруг высоко запрыгал. — Я люблю Тебя! Я люблю Тебя!

Ангелочек смотрела на него, скачущего, словно кузнечик, и думала, что она будет делать, если этот бедняга окончательно свихнулся. Он заметил ее взгляд и рассмеялся.

— Я целую неделю провел на коленях, молился и размыш­лял о том, что делать дальше. Вы знаете, что наделал этот пьянчуга? Он помочился в суп и весь день в понедельник подавал его клиентам. Рассказал мне об этом только сегодня.
Я думал, что к утру меня повесят, а он только смеялся и говорил, что всего лишь добавил в похлебку немножко приправы. О том, что он сделал сегодня утром, я не могу вам рассказать.

Она взглянула на тарелку, стоявшую перед ней.

—Он что-то сделал с бобами?

—Нет, об этом я ничего не знаю.

—Что-то вы не слишком меня убедили.

—Пойдемте на кухню, я покажу вам продукты, и вы решите, что со всем этим можно делать. Как мне называть вас, мадам? Я вас даже не спросил еще.

—Осия, — назвалась она. — Миссис Осия.

Сильно размахнувшись, Михаил вогнал топор в полено так глубоко, что оно тут же раскололось пополам, а топор вонзился в чурбан. Пришлось как следует потянуть топор, чтобы освободить лезвие. Он поставил новое полено и, вновь размахнувшись, разрубил его пополам. И так одно за другим, пока все пространство вокруг него не оказалось заваленным дровами. Он ногой отшвырнул их в сторону и установил новое полено. Размахну вишсь, разрубил его, на этот раз с такой силой, что полено разлетелось на куски, а топор отскочил от чурбана, едва не задев ногу.

Дрожа от напряжения, он отбросил в сторону топор и опустился на колени. Пот застилал глаза. Он отер его рукой. Вдруг послышался посторонний звук. Прищурившись от яркого солнца, он присмотрелся и увидел Джона, который, сидя на лошади, наблюдал за ним. Михаил даже не слышал, когда он подъехал.

—Давно ты здесь? — подавленно спросил он.

—Пару минут.

Михаил попробовал подняться на ноги и не смог. Как только он закончил свою неистовую работу, силы оставили его. Тогда он опустился на землю и сел, присло­нившись спиной к чурбану. Взглянув на Джона, невесело улыбнулся.

— Не слышал, как ты подъехал. Что привело тебя сюда?

Джон взялся руками за луку седла. — У тебя уже дров на две зимы.

— Подгони телегу и возьми себе, сколько тебе нужно.
Джон спрыгнул с лошади, седло под ним жалобно скрип­нуло. Он подошел и сел рядом с Михаилом.

— Почему ты не хочешь поехать за ней?

Михаил провел дрожащей рукой по волосам.

—Оставь это, Джон. — Ему так не хотелось это обсуждать.

—Просто проглоти свою гордость, сядь на лошадь и отправляйся искать ее. Я присмотрю за домом.

—Гордость тут ни при чем.

—Тогда что тебя удерживает?

Михаил поднял голову и, глубоко вздохнув, ответил: — Здравый смысл.

Джон нахмурился. — Ты говоришь так же, как Павел.

Михаил вопросительно взглянул на него. — И что же говорит Павел?

— Да, ничего особенного, — уклонился от ответа Джон. — Михаил, женщины эмоциональны. Иногда они делают глупости...

— Она обдумала это. Это не было импульсивным поступком.

— Откуда ты знаешь?

Михаил взъерошил волосы. Сколько раз он вспоминал то, что она сделала и сказала в их последний вечер? Он все еще отчетливо видел ее стройное тело в лунном свете, зали­тые призрачным сиянием волосы, трепещущие на ветру. Он прикрыл глаза.

—Я знаю.

—Мириам обвиняет себя в том, что случилось. Она не говорит, почему она так думает, но она уверена в этом.

—Это никак не связано с ней. Успокой ее за меня.

—Я ей говорил. Она пыталась уговорить Павла ехать с ней и искать Амэнду, чтобы вернуть ее домой.

Михаил мог с легкостью предугадать, чем закончился их разговор. По крайней мере, у Павла хватило чуткости, чтобы в последние дни не появляться на горизонте и не показывать свое торжество.

—Павел никогда не любил Ангелочка.

—Ангелочка? — переспросил Джон растерянно.

— Мара, Амэнда, Фирца... — Голос Михаила дрог­
нул. Он схватился руками за голову. — Иисус, — сказал

он горько. — Иисус. — Ангелочек. За все это время она не смогла довериться ему настолько, чтобы сказать свое настоящее имя. Или, быть может, он всегда, сам того не осознавая, воспринимал ее как Ангелочка? Может быть, поэтому она снова ушла от него? «О, Боже, может, поэтому Ты хотел, чтобы я позволил ей уйти?»

Джон Элтман ощутил себя беспомощным перед лицом горя этого молодого человека. Он не мог представить себе даже на секунду свою жизнь без Элизабет. Он видел, как сильно Михаил любил Амэнду, а Мириам клялась, что Амэнда любит его. Он положил руку на плечо Михаила.

— Может, она сама вернется? —Его слова показались ему самому пустым звуком. Михаил даже не поднял глаз. — Могу я чем-то помочь тебе?

— Ничем, — ответил Михаил. Сколько раз Ангелочек повторяла то же самое. «Мне ничего не нужно». Она, наверное, тоже чувствовала сильную внутреннюю боль. Может быть, такую сильную, что от одного вопроса боль становилась невыносимой? А он, наверное, так же бередил ее раны, как сейчас Джон бередит его? Пытаясь помочь, он делал только хуже.

— Я вернусь завтра, — сказал Джон.
Вместо него пришла Мириам.

Она села рядом с ним под плакучей ивой, не говоря ни слова. Он ощущал, как в ее голове крутится немой вопрос, витая в воздухе: «Почему ты ничего не делаегиъ?» Но она молчала, ничего не спрашивая. Порывшись в кармане, она что-то протянула ему. Увидев на ее ладони обручальное кольцо своей матери, он ощутил приступ дикой боли где-то в животе.

—Возьми, — донеслись ее слова. Он взял.

—Где ты нашла его? — спросил он хрипло.

Мириам ответила со слезами на глазах: — Она отдала его мне, когда садилась в почтовую карету. Я забыла вернуть его тебе в первый день. А потом... я была так смущена.

—Спасибо, — просто сказал он, сжимая кольцо в кулаке и больше ни о чем не спрашивая.

—Ты изменил свое решение, Михаил? Ты пойдешь ее искать?

Он смотрел на нее; его взгляд был твердым. — Нет, Мириам, и не проси меня об этом больше.

Мириам пробыла у него недолго. Она сказала все, что могла, в самый первый день после отъезда Ангелочка и так и не смогла убедить его.

Михаил знал все возможные причины бегства Амэнды. Но помимо того, что он понимал умом, он знал, что таким непостижимым для него образом исполняется Божья воля. «Почему так? — плакал он, разрываемый внутренней тоской. — Почему Ты сказал мне любить ее, если собирался отнять?»

Он сердился на Бога и тосковал по своей жене. Он пере­стал читать Библию. Перестал молиться. Он углубился в себя в поисках ответа. Ответа не было. А по ночам ему снились страшные, запутанные сны, в которых к нему подступали темные силы.

Тихий, ровный голос больше не говорил с ним. Так проходили неделя за неделей, месяц за месяцем. Бог молчал и словно прятался от него, не желая раскрывать тайну. Жизнь стала бесплодной пустыней, идти по которой стано­вилось все тяжелее. Тогда, наконец, он возопил к Богу:

— Почему Ты оставил меня?
«ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ, Я ВСЕГДА С ТОБОЙ, ДАЖЕ