ОТДАЙ ЕЕ МНЕ».

«Нет!»

Они прижались друг к другу, ища утешения в сладком забвении. Но забвение не может длиться вечно.

Михаил все еще крепко обнимал ее, когда забвение прошло. Он попробовал ухватиться за эти мгновения, но теперь они вновь были двумя отдельными личностями. И у него не хватит сил вечно удерживать их вместе.

Она дрожала, и он не мог понять, от холода или от страсти. Он не спрашивал. Он укутал ее и себя в покры­вало, кожей ощущая ее решимость, словно рваную рану.

Стало холодать, и пора было возвращаться. Одевшись в тишине, оба испытывали душевные мучения, тщательно их скрывая. Она снова подошла к нему, положив руки на его талию и прижимаясь к нему, словно ребенок, который ищет утешения.

Он прищурил глаза, борясь со страхом, который теперь переполнял его душу. «Я люблю ее, Господь, и не могу ее отдать».

«МИХАИЛ, ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ, НЕУЖЕЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ОНА НАВСЕГДА ОСТАЛАСЬ ВИСЕТЬ НА СВОЕМ КРЕСТЕ?»

Дрожа, Михаил взглянул на нее. Когда она подняла на него глаза, он увидел в них что-то такое, от чего готов был разрыдаться. Она любила его. Она очень сильно его любила. И все же на ее освещенном лунным светом тющ читалось что-то еще. Печаль, которая поселилась в ее душе, и от которой он не сможет ее избавить. Пустота, которую он никогда не сможет заполнить. Он вспомнил, с какой грустью и тоской она сказала в тот день, когда родился Вениамин: «Я так хочу быть цельной для тебя!» Он не сможет вернуть ей цельность.

Подняв ее на руки, он прижал ее к себе как ребенка. Она обняла его и поцеловала. Он закрыл глаза. «Боже, если я отдам Тебе ее сейчас, вернешь ли Ты ее мне хоть когда-нибудь?»

Ответа не было.

«Боже, пожалуйста!»

Мягкий ветерок шевелил траву вокруг, но ничто более не нарушало ночной покой.

На следующее утро Ангелочек проводила Михаила в конюшню и стояла рядом, пока он седлал лошадь.

— Когда ты думаешь вернуться?

Он загадочно взглянул на нее. — Как только смогу. — Выводя лошадь из загона, он положил руки ей на плечи. Она улыбнулась. Он остановился, привлек ее к себе и поцеловал. Она поцеловала его в ответ, используя последние секунды, чтобы насладиться им. Когда пальцы Михаила больно сжались на ее плечах, она вздрогнула от неожидан­ности. — Я люблю тебя, — сказал он жестко. — Я всегда буду тебя любить.

, Удивившись его горячности, она нежно прикоснулась к его лицу. — Береги себя.

— Ты тоже, — ответил он без улыбки. Вскочив на лошадь, он поехал прочь. Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду.

Она не собиралась уходить, оставив дом в беспорядке. Заправив кровать, она помыла посуду и убрала тарелки, вытряхнула коврик. Поставила в вазу свежие цветы, добавила дрова в камин, чтобы в доме было тепло, когда Михаил вернется.

Когда кто-то постучал в дверь, она подскочила от неожи­данности. Это была Мириам.

—Зачем ты пришла? — вырвалось у Ангелочка. Мириам удивилась. — Ты не ждала меня?

—Нет.

— Что ж, это странно. Михаил заехал к нам по пути к Павлу и сказал, что сегодня подходящий день, чтобы навестить тебя.

Ангелочек отвернулась и подошла к своей сумке, которая открытой лежала на кровати. Быстро положив на дно одну из рубашек Михаила, она упаковала сверху свои вещи. Мириам молча наблюдала за ней.

—Михаил не говорил, что ты собираешься куда-то ехать.

—Он не знает. — Закрыв сумку, она подняла ее. — Я ухожу от него, Мириам.

— Что? — воскликнула Мириам, взглянув на нее так, словно у нее внезапно выросли рога. — Опять?

—На этот раз я ухожу навсегда.

—Но почему?

Потому что я должна уйти. — Ангелочек в послед­ний раз оглядела дом. Она была счастлива здесь, но это не значит, что она должна остаться. И она тихо вышла за дверь.

Мириам пошла за ней.

— Подожди! — Она побежала следом за Ангелочком, которая направилась к холмам. — Амэнда, я не понимаю!

—Тебе и не нужно. Просто иди домой, Мириам. Попрощайся со всеми за меня.

—Но куда ты пойдешь?

—На запад, а может на восток. Это не валено. Я еще не решила.

—Тогда почему ты так спешишь? Останься и обсуди все это с Михаилом. Если он сделал что-то, из-за чего ты уходишь...

Ангелочек не могла допустить, чтобы Мириам считала Михаила виноватым в том, что она уходит.

—Мириам, Михаил ни разу не сделал ничего, что могло бы хоть как-то меня задеть или обидеть.

—Тогда почему ты уходишь?

—Я не хочу это обсуждать. — Ангелочек продолжала быстро идти, желая, чтобы Мириам сдалась и оставила ее в покое.

—Ты любишь его. Я знаю это. Но если ты уходишь без причины, что он подумает?

Ангелочек знала, что он подумает. Он подумает, что она вернулась к своим прежним занятиям. Может быть, и лучше, если так. Тогда он не станет искать ее. И только она будет знать, что никогда больше не вернется к проституции. Даже если придется голодать и умереть.

Пока они шли к дороге, ведущей в город, Мириам не переставала идти за ней, что-то доказывала и умоляла остаться. Когда они пришли, она совсем выбилась из сил и замолчала. Ангелочек, переминаясь с ноги на ногу, высматривала почтовую карету. Было немного позже полу­дня. Скоро она должна подъехать. Она не сможет вынести долгого ожидания. Почему Михаил пригласил Мириам в гости именно сегодня?

—Я думала, что Михаил идеальный, — печально сказала Мириам. — Но, похоже, это не так, раз ты убегаешь от него.

—Мириам, он такой, как ты думала, и намного более того. Клянусь жизнью, что он не сделал мне ничего плохого, наоборот, он любил меня с самого начала, даже тогда, когда я его ненавидела и просто видеть не могла.

Из глаз Мириам закапали слезы. — Тогда как ты можешь уходить от него сейчас?

— Потому что я не пара для него. Я знала это с самого начала. — Заметив, что Мириам собирается еще что-то сказать, она прикоснулась к плечу девочки и продолжила: — Мириам, не надо, пожалуйста. Дело в том, что у меня никогда не будет детей. Знаешь ли ты, что это означает для такого мужчины, как Михаил? Он так хочет детей. Он заслужил это. А меня много лет назад лишили такой
возможности. — Она боролась со слезами. — Умоляю тебя, Мириам. Мне надо уйти, и не пытайся все это усложнять. Мне и так очень тяжело. Я ухожу, потому что так будет лучше для него. Попытайся понять, — сказала она еле
слышно. — Мириам, я стараюсь делать то, что лучше для него.

Наконец-то показалась почтовая карета. Ангелочек быстро вышла на дорогу и махнула кучеру, чтобы он остановился. Когда он натянул вожжи и шесть лошадей замедлили скорость, Ангелочек сняла с пальца обручальное кольцо и протянула его Мириам.

— Отдай это ему, пожалуйста. Оно принадлежало его матери.

Мириам отрицательно покачала головой, отказываясь брать кольцо. Слезы лились из ее глаз. Ангелочек взяла ее руку и, вложив кольцо в ладонь, крепко сжала пальцы Девушки. Быстро отвернувшись, она отдала сумку кучеру. Он стал укладывать ее вместе с другим багажом.

Ангелочек посмотрела на бледное, обезумевшее от горя лицо подруги.

— Ты ведь любишь его, правда, Мириам?

Да, я люблю его. Ты это прекрасно знаешь. — Она подошла ближе. — Ты поступаешь неверно. Ты делаешь ошибку, Амэнда.

Ангелочек крепко обняла девушку.

—Помоги мне быть сильной. — На несколько секунд она задержала ее в своих объятиях. — Ты очень дорога мне. — Разжав руки, она быстро села в повозку.

—Не уезжай! — заплакала Мириам, ухватившись руками за открытое окно. Повозка медленно поехала.

Ангелочек взглянула на нее, пытаясь справиться с болью. — Ты сказала, что любишь его, Мириам. Тогда люби его. И роди ему детей, которых я никогда не смогу родить.

В ужасе, Мириам сначала застыла на месте. Покраснела, затем быстро побледнела.

— Нет. О, нет! — Она побежала за повозкой, но лошади ускоряли шаг. — Подожди! Амэнда, Амэнда...

Но было слишком поздно. Из-под колес летели комья земли, ударяя ей в лицо, и когда она, наконец, останови­лась, задыхаясь, почтовая карета была уже далеко. Стоя посреди дороги, она взглянула на обручальное кольцо в своей ладони и зарыдала.

Чего не ожидал увидеть Павел, подъезжая к своему дому поздним вечером вместе с Михаилом, так это Мириам, кото­рая быстро выбежала им навстречу. Едва он взглянул на нее, как его сердце подпрыгнуло и заерзало внутри, будто кролик в клетке. Что подумает Михаил, увидев ее здесь?

Но она побежала к Михаилу, а не к нему. Сердце Павла упало. Михаил спрыгнул с лошади.

— Амэнда ушла! — закричала Мириам, по ее бледному лицу бежали ручейки слез. Она была грязная и растрепан­ная. — Я ждала здесь целый день, Михаил. Я знала, что сначала ты заедешь к Павлу. Тебе нужно ехать за ней. Она уехала утром, на почтовой карете. Тебе надо вернуть ее!

Павел продолжал сидеть на лошади. Итак, Ангелочек опять сбежала. Несмотря на все свои клятвы, она оставила Михаила. Все случилось так, как он ожидал. Что ж, можно, наверное, радоваться этому. Но когда Михаил положил руку на плечо Мириам, его вдруг захлестнул жаркий прилив неожиданной ревности.

Михаил был бледен, нервы натянуты. — Я не поеду за ней, Мириам.

— Вы е Амэндой оба сошли с ума? — воскликнула Мириам со слезами, лившимися из ее темных глаз. — Ты не понимаешь... — Как ей объяснить ему? «Боже, что делать?» Она чувствовала взгляд Павла и не могла сказать
Михаилу всего, что Ангелочек говорила лично ей. — Тебе нужно ехать за ней. Сейчас же! Если ты не поедешь, ты можешь потерять ее навсегда.

—Я не буду искать ее. На этот раз нет.

—На этот раз нет?

—Он хочет сказать, что раньше не один раз ездил за ней, и ничего хорошего из этого не вышло, — заговорил Павел. — Она ничуть не изменилась с того первого дня, когда он ее встретил.

Мириам повернулась к нему с искаженным от гнева лицом.

— Не суйся не в свое дело! Иди и закройся в своем доме! Засунь голову в песок, как обычно!

Павел отпрянул, напуганный ее напором.

Мириам повернулась к Михаилу, схватив его за рубашку. — Михаил, пожалуйста, поезжай и найди ее, пока не поздно.

Он взял ее руки в свои. — Я не могу, Мириам. Если она пожелает вернуться, она вернется. Если нет... значит нет.

Мириам закрыла лицо руками и зарыдала.

Михаил взглянул на Павла и увидел, что он не соби­рается утешить девушку. Тяжело вздохнув, он прижал Мириам к себе. Ее тело сотрясалось от рыданий.

Павел взглянул на них и почувствовал резкую боль в груди. Ведь он этого хотел? В этом заключался его план.

Ведь он ждал, когда же, наконец, эта ведьма опять сбежит и Михаил обратит свое внимание на Мириам, которая создана для него и которую он заслуживает..Так почему же сейчас он чувствует такую пустоту и одиночество, как никогда раньше?

Но что бы он там ни планировал, к чему бы ни стремился, он не мог спокойно смотреть на то, как они стоят сейчас вместе, обнявшись. От этого ему было слишком больно. Развернув лошадь, он уехал, оставив их одних.

 

 

«И я взглянул, и вот, конь бледный,

и на нем всадник, которому имя «смерть»;

и ад следовал за ним...»

Библия. Откровение 6:

Сан-Франциско больше не был маленьким, грязным, расположенным в бухте, городком. Сейчас это был огромный город, простиравшийся вдоль песчаных холмов. Долина Счастья перестала быть палаточным лагерем, вокруг возвышались капиталь­ные дома. Много кораблей, которые раньше стояли на берегу и использовались в качестве магазинов, салонов и гостиниц, теперь были сожжены, и на их месте возвыша­лись добротные кирпичные постройки. Вдоль грязных улиц тянулись дощатые настилы тротуаров.

Паромщик подставил лицо свежему ветру. - Каждый раз, когда в городе случается пожар, они отстраивают его еще лучше, чем прежде, — сообщил он Ангелочку, пока они пересекали бухту. Он предупредил ее, что не стоит пользо­ваться водой из неглубоких колодцев из-за ее противного привкуса, и сообщил, что она сможет снять неплохую комнату в районах, отдаленных от порта. Ангелочек была слишком утомлена, чтобы заниматься долгими поисками, поэтому решила остановиться в маленьком отеле у берега.

Запах моря и горы мусора напомнили ей лачугу в порту, в которой прошла часть ее детства. Казалось, что это было сотни лет назад. Она поужинала в небольшой гостиной, ловя на себе взгляды множества молодых людей. Она утолила голод, но пустоту в ее сердце ничто не могло заполнить.

«Я поступила правильно, что ушла от Михаила. Я знаю, что поступила правильно».

Вернувшись к себе в комнату, она попыталась заснуть на жесткой кровати. Было холодно, и ей никак не удава­лось согреться. Свернувшись калачиком под одеялом, она с тоской вспоминала, как ей было тепло в надежных руках Михаила. Она не могла не думать о нем. Прошло ведь только три дня с той ночи, когда она танцевала перед ним при лунном свете. Что он сейчас о ней думает? Он, навер­ное, ненавидит ее? Может быть, он проклинает ее?

Если бы она могла плакать, она бы чувствовала себя лучше, но слез не было. Она обняла себя крепко, пытаясь унять боль. Закрыв глаза, стала представлять себе его лицо, но этого было недостаточно. Она не могла прикоснуться к нему. Не могла ощутить его объятия.

Поднявшись, она открыла сумку, отыскивая рубашку Михаила. Снова опустившись на кровать, она прижалась к ней лицом, вдыхая запах его тела.

— Ах, мама, — прошептала она в темноту, — боль дейст­вительно заставляет желать смерти.

Но тихий, еле слышный голос глубоко внутри говорил снова и снова, не переставая.