Глава 3. КРАСНАЯ ИМПЕРИЯ 3 страница

Самый трагический эпизод Ледяного похода произошел во время осады столицы кубанских казаков, Екатеринодара. 13 апреля Корнилов из стоявшего на отшибе хутора руководил операцией: около 3000 добровольцев, поддержанных 4000 казацкой кавалерии и 8 полевыми орудиями с 700 снарядами, пошли на штурм города, удерживаемого 17 000 красноармейцев, вооруженных 30 орудиями и имевших превосходные запасы снаряжения⁴⁰. Красная артиллерия взяла хутор на прицел, и Корнилова уговаривали покинуть командный пункт, но он был слишком занят, чтобы прислушаться к совету. Он склонялся над картой в то время, как снаряд попал в цель: взрывом его отбросило к печи, и, с переломами черепа, генерал погиб под рухнувшим потолком⁴¹. Гибель Корнилова явилась тяжелым ударом по боевому духу армии, поскольку генерал Антон Деникин, принявший верховное командование (он едва избежал смерти от того же снаряда), не обладал ни его обаянием, ни его дарованиями. Корнилова похоронили в безымянной могиле, после чего Деникин приказал снять осаду Екатеринодара и продолжать поход. После того как Добровольческая армия отошла, большевики откопали останки Корнилова, с триумфом пронесли их по всему городу, затем изрубили на мелкие части и сожгли⁴².

* * *

История сурово осудила Деникина, такова участь всякого генерала, проигравшего войну. При сложившихся обстоятельствах, однако, он оказался не так уж плох и обладал достаточно хорошим стратегическим чутьем в сочетании с личностной целостностью и глубокой преданностью делу, хотя, безусловно, не был ни сильной личностью, ни эффективным руководителем⁴³. О высоких интеллектуальных качествах Деникина свидетельствуют пять томов написанных им воспоминаний, пример редкостной объективности и настолько же редкостного отсутствия злопамятности. Один из его гражданских помощников, К.Н.Соколов, склонный сурово критиковать деятельность Деникина, о нем лично говорит в превосходных выражениях, рисуя портрет «типичного русского интеллигента»⁴⁴. Главное свойство Деникина было «обаяние, которому невозможно было противиться». Его внешность «была совершенно обыкновенной. Ничего величественного, ничего демонического. Простой русский армейский генерал со склонностью к полноте, с крупной лысой головой, обрамленной венчиком редеющих седых волос, остроконечной бородкой и закрученными усами. Но была завораживающая, застенчивая серьезность в его несколько неловкой, замедленной повадке, в его прямом настойчивом взгляде, растворявшаяся мгновенно в добродушной улыбке, заразительном смехе... В генерале Деникине я видел не Наполеона, не героя, не вождя, но просто честного, надежного, доблестного человека, одного из тех "добрых" русских, которые, если верить Ключевскому, вывели Россию из смутного времени»*. Несмотря на то, что левые противники называли Деникина «реакционным монархистом», более верно его политические убеждения определил советский историк, назвавший их «право-октябристскими», то есть либерально-консервативными⁴⁵. Из написанных генералом воспоминаний видно, что он сочувствовал Движению освобождения, приведшему к революции 1905 года. В целом, однако, Деникин оставался верен традициям русской армии, считая политическую деятельность несовместимой с положением кадрового офицера⁴⁶.

* Соколов К.Н. Правление генерала Деникина. София, 1921. С. 39—40. Деникин, как и многие антикоммунисты, усматривал параллель между испытаниями своего времени и периодом за три столетия до него, поэтому и мемуары его носят название «Очерки смутного времени».

Ледяной поход закончился в конце апреля, когда Добровольческая армия, покрыв за 80 дней 1100 км и по крайней мере половину этого срока проведя в боях, наконец-то овладела Екатеринодаром. Выжившие были награждены медалями, на которых изображался терновый венец, пронзенный шпагой.

Вскоре подоспела добрая весть. Полковник М.Г.Дроздовский, командующий бригадой из 2000 пехотинцев и кавалерии, двигаясь от румынского фронта, пересек Украину и подошел к Дону, где предоставил себя и свои силы в распоряжение Деникина. Это было единственным случаем, когда целое соединение бывшей русской армии примкнуло к добровольцам. Даже такой небольшой отряд создавал огромный перевес, поскольку в гражданской войне один доброволец стоил дюжины призывников. Еще одно обнадеживающее обстоятельство заключалось в том, что «иногородние», прожив три месяца под большевиками, систематически забиравшими у них продовольствие, утратили прежнее восторженное отношение к ленинскому режиму. В течение апреля вспыхнуло несколько антибольшевистских восстаний на Дону, что, совместно с усилиями Дроздовского и казаков и наступлением немцев, помогло отогнать большевистские силы. В начале мая Добровольческая армия опять заняла Ростов и Новочеркасск.

* * *

В то время как Добровольческая армия формировалась на Северном Кавказе, в Среднем Поволжье и в Сибири собирались другие антибольшевистские группировки. Движения эти были более политические, нежели военные по характеру, целью их было либо учредить демократическое общероссийское правительство, либо добиться независимости от Москвы для своих территорий. Военные силы здесь были скорее второстепенным фактором, по крайней мере до того, как в ноябре 1918 года командование над Восточным фронтом принял адмирал Александр Колчак. Белые силы на востоке были в любом смысле слабее Добровольческой армии, будь то в отношении руководства, боевого духа или организованности. Единственным полноценным боевым соединением, действовавшим на востоке в период от мая 1918 года, когда оно взялось за оружие, и до октября 1918 года, когда оно вышло из боя, был Чехословацкий легион⁴⁷.

Социальные и экономические условия в Сибири отличались существенным образом от условий, сложившихся в Центральной России. Сибирь никогда не знала крепостного права. Русское население здесь состояло из свободных крестьян и торговцев, независимых и предприимчивых, которых объединял бодрящий дух приграничного жития, так непохожий на приниженный дух бывшего крепостного крестьянства. Однако и в их среде жили «иногородние», как в казачьих районах, — крестьяне, переселившиеся из Центральной России в надежде получить часть земли «старожильцев». Они либо обрабатывали окраинные земли, либо вели полубродячее существование, примитивным способом выжигания освобождая себе землю под пахоту. В Сибири, как и на Северном Кавказе, пертурбации революции и гражданской войны приводили к тому, что пришлые восставали против зажиточных старожильцев и казаков. Большевики находили поддержку в Сибири либо у этой группы населения, либо у промышленных рабочих Урала. Обе группы происходили из крепостных крестьян: как и в Центральной России, здесь наблюдалась поразительная зависимость между наследием крепостничества и большевизмом*.

* Н.Н.Головин пишет о Сибири: «Большевиков поддерживали только бывшие рабы» (Российская контрреволюция. Кн. 7. С. 107). Симпатии промышленных рабочих разделились: некоторые становились на сторону Колчака и превращались в лучших его бойцов (Там же. С. 113).

Начиная с середины XIX века здесь набирало силу местное движение за отделение и автономию, члены которого считали, что Сибирь с ее уникальной историей и общественными отношениями требует специальных методов управления. В период Временного правительства движение развернулось во всю ширь, и сибиряки создали свое правительство. После большевистского переворота в Петрограде они стали добиваться автономии еще настойчивее, поскольку она теперь не только бы выражала особый сибирский дух, но и смогла бы отгородить Сибирь от назревающей гражданской войны. В декабре 1917 года социалисты-революционеры и конституционные демократы собрали в Томске Сибирскую Областную Думу, начавшую выполнять квазиправительственные функции*. В следующем месяце (27 января/9 февраля 1918) Дума объявила Сибирь независимой и создала кабинет министров⁴⁸. В начале июля новое правительство переехало в Омск и издало декларацию, в которой подтверждалось, что оно — единственная законная власть в Сибири⁴⁹. Декларация временно откладывала решение вопроса об отношениях области с Россией. Сибирь, говорилось в ней, считает, что отделилась от России только временно, и предпримет все, что будет в ее силах, для восстановления национального единства: ее дальнейшие отношения с Европейской Россией должны получить определение на Учредительном собрании. Сибирское правительство отменило советские законы, распустило советы, возвратило владельцам отобранные у них земли. Оно взяло себе бело-зеленый флаг — символ сибирских снегов и лесов.

* Максаков В., Турунов А. Хроника гражданской войны в Сибири (1917— 1918). М., 1926. С. 52—55. В сибирской политической жизни традиционно преобладали эсеры и кадеты: на выборах в Учредительное собрание эти две партии собрали здесь от одной трети до трех четвертей голосов (см.: Спирин A. M. Классы и партии в гражданской войне в России. М., 1968. С. 420—423).

Если Томско-Омское правительство ограничивало свои притязания Сибирью, созданный в Самаре 8 июня 1918 года Комитет Учредительного собрания считал себя единственным законным правительством России. Обосновывало оно свое мнение тем, что Учредительное собрание, за которое проголосовало в ноябре 1917 года 44 млн. избирателей, являлось единственным и исключительным источником политической законности.

После того как большевики разогнали Учредительное собрание, депутаты от социалистов-революционеров Среднего Поволжья, этого бастиона эсеровской силы, вернулись по домам⁵⁰. Они предприняли попытку заново собрать Учредительное собрание, но она провалилась⁵¹. Затем, в июне 1918 года, когда восстали чехословаки, обстоятельства снова, казалось, стали складываться благоприятно. Чехословаки являлись военнопленными царской армии, захваченными в течение Первой мировой войны. После того как большевики подписали мир с Четверным Союзом, им было позволено выехать из России во Францию через Владивосток. В мае 1918 года Троцкий приказал их легиону сдать оружие, и началось восстание⁵². 8 июня чехословаки изгнали большевиков из Самары. В тот же день пять эсеров — депутатов Учредительного собрания — сформировали под предводительством В.К.Вольского Комитет членов Учредительного собрания (Комуч). Постепенно в Комитет вошли 92 человека, все эсеры, большинство — от радикального крыла партии, возглавляемого Виктором Черновым⁵³. Над штаб-квартирой Комитета взвилось красное знамя. В день своего формирования Комуч объявил о смещении большевистского правительства Самарской губернии и о восстановлении гражданских прав и свобод. Существовавшие в губернии советы, набранные большевиками, были распущены, и на их место в результате демократически организованного голосования с участием всех партий были избраны новые⁵⁴.

Ничто не может продемонстрировать неадекватности политических и социальных программ, разрабатывавшихся в течение гражданской войны, лучше, чем судьба Комуча. 24 июля он опубликовал свою платформу, основанную на заурядных социалистических и демократических положениях, — как раз такую, какую западные правительства все время пытались навязать белому генералитету. Платформа признавала большевистский Декрет о земле действующим законом и заверяла крестьянство, что оно может бесконечно пользоваться землями, захваченными с февраля 1917 года. Советское трудовое право также оставалось в силе⁵⁵. Заявления эти не укрепили положения Комуча среди местного населения, которое давно уже перестало обращать внимание на программы и обещания. Со времени ноябрьских выборов в Учредительное собрание у избирателя появилось недоверие к политике, и политические настроения, редко теперь выказываемые, склонялись вправо. Так, на муниципальных выборах в Самаре в августе 1918 года, когда положение Комуча было еще прочным, только треть от 120 000 законных избирателей явилась на выборы, и за блок эсеров и меньшевиков проголосовало меньше половины явившихся. В Уфе и Симбирске социалисты получили на выборах менее трети муниципальных должностей, и только в Оренбурге они получили половину мест. В 1919 году абсентеизм во время муниципальных выборов в некоторых городах, вышедших из-под контроля большевиков, составил 83%⁵⁶.

Комуч сформировал правительство, в которое вошли 14 эсеров и один меньшевик; ему подчинялась так называемая Народная армия. Поначалу были надежды укомплектовать эту армию за счет добровольцев, но, поскольку таковых оказалось только 6000 человек, пришлось прибегнуть к призыву. По прогнозам, призыву подлежало 50 000 человек, но на деле удалось собрать только 15 000. Крайне мало оказалось офицеров запаса — в массе они не симпатизировали левому уклону Комуча и если и шли служить, то предпочитали Сибирскую или Добровольческую армии. Единственной действенной военной силой, готовой выступить против большевиков, были 10 000 чехословаков, арьергард Чехословацкого легиона, все еще остававшийся по западную сторону Урала. В 1918 г. они составляли 80% боеспособных сил в регионе, и на их долю выпадала большая часть сражений⁵⁷. В признание этого обстоятельства Комуч поставил Народную армию под командование чешского офицера. Единственной русской боеспособной силой в регионе был отряд антибольшевистски настроенных рабочих с Ижевского и Боткинского ружейных заводов.

Летом 1918 года Чехословацкий легион был прикомандирован Высшим союзным советом в Париже к вооруженным силам союзников для несения службы в качестве авангарда международного контингента войск, призванного оживить Восточный фронт в кампании против Германии. Исполняя поставленную перед ними задачу, чехословаки расширили территорию, находившуюся под их контролем. 7 августа они отбили Казань у защищавших ее латышей; русские войска, как красные, так и белые, не выказали в этом эпизоде никакого энтузиазма⁵⁸. В Казани ими были обнаружены склады золота и ценных бумаг, тайно эвакуированных большевистским правительством в мае, когда оно опасалось, что немцы возьмут Москву и Петроград. Всего оказалось захвачено почти 500 тонн золота — половина золотого запаса страны, стоимостью в 650 млн. старых рублей (что равнялось $325 млн.), серебро, иностранная валюта, ценные бумаги⁵⁹. За легионом по пятам продвигались представители Комуча.

Благодаря вмешательству чехословаков Комуч смог распространить свою власть в августе 1918 года на Самарскую, Симбирскую, Казанскую и Уфимскую губернии, а также на несколько волостей в Саратовской губернии. На подведомственной им территории эсеры, повсеместно осуждавшие жестокую политику большевиков, начинали впадать в самоуправство, подвергать цензуре критиковавшие их газеты, преследовать лиц, заподозренных в сочувствии большевикам, и насаждать чиновников, всеми чертами напоминавших царских бюрократов — например, склонностью создавать для себя привилегии и любовью к роскоши⁶⁰. Любивший представлять себя идеалом демократии, Комуч на деле явился одним из самых реакционных антибольшевистских режимов, возникших в ходе гражданской войны⁶¹. Члены Комуча непрестанно интриговали против Омского правительства, надеясь низложить его и присвоить его власть.

В Сибирском правительстве в Омске тоже было засилье эсеров, но более умеренной и прагматической ориентации, выражавших готовность работать с несоциалистическим «буржуазным элементом». Они успели уже установить дружеские связи с либералами (кадетами) и влиятельными сибирскими кооперативами. Благодаря способности идти на компромисс Сибирское правительство смогло выстроить вполне эффективный аппарат управления.

Войска Омского правительства тоже превосходили войска Комуча. Офицеры предпочитали служить в Сибирской, а не в Народной армии, поскольку она была организована более традиционным образом, сохраняла привычные звания и эполеты. Командовал Сибирской армией энергичный и молодой подполковник А.Н.Гришин (Алмазов), и из 40 000 ее бойцов половина были уральские и оренбургские казаки*.

* Мельгунов С.П. Трагедия адмирала Колчака. Т. 1. Белград, 1930. С. 75. В результате политических интриг Гришина-Алмазова в начале сентября сместили с должности, после чего он присоединился к Добровольческой армии. В мае 1919 года он вез важное сообщение от Деникина к Колчаку и по дороге попал в руки большевиков. Неизвестно, был ли он расстрелян или покончил с собой (см.: Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 5. С. 88—89).

* * *

Красная Армия формировалась медленно⁶². Задержки возникали не только из-за недостатка добровольцев и всеобщего нежелания населения России служить, но и от недоверия большевиков к регулярной армии как таковой. История революций учила их, что регулярная армия под командованием кадровых офицеров становится рассадником «контрреволюции». В России эта опасность усугублялась тем обстоятельством, что армия, состоящая из призывников, вследствие демографических особенностей страны состояла бы преимущественно из крестьян — класса, который большевики считали враждебным по отношению к себе.

Находясь у власти первые месяцы, большевики могли полагаться только на три бригады латышских стрелков, общая численность которых достигала 35 000 человек. Это был единственный оставленный ими в неприкосновенности контингент старой армии, заслуживший доверие своей социал-демократической ориентацией. Латыши оказывали большевикам бесценные услуги: разогнали Учредительное собрание, подавили восстание левых эсеров, обороняли Поволжье от чехословаков, несли службу в качестве личных телохранителей.

Силы эти были явно недостаточны для того, чтобы развязать затеваемую большевиками гражданскую войну, и назрела необходимость, преодолевая внутреннее сопротивление, приступить к формированию регулярной армии. В марте 1918 года был создан Высший военный совет, в который вошли штабные офицеры бывшей царской армии; он должен был исполнять функции генерального штаба. Его глава, генерал-майор Н.И.Раттель, в царской армии был начальником военных коммуникаций. Орган этот, Высший военный совет, должен был координировать и направлять военные предприятия Советов, однако успел весьма мало, так как под его командованием не было войск.

Несмотря на то что по официальной версии Красная Армия возникла в феврале 1918 года, в течение примерно шести месяцев она существовала только на бумаге. Помимо латышей, которых перебрасывали из одной горячей точки в Другую, на стороне большевиков сражалось несколько рассредоточенных отрядов по 700—1000 человек под командованием выборных офицеров; они не были формально организованы в армию, субординация отсутствовала, скоординировать их действия для выполнения стратегической задачи было невозможно. По самой своей природе отряды эти были вынуждены вести партизанскую войну⁶³. Красная Армия явилась на свет только к осени 1918 года, в то время, когда большевики вели две параллельные кампании — одну против чехословаков, другую — против русской деревни; они были вынуждены пойти на риск и призвать крестьян и столько бывших царских офицеров, сколько было нужно, чтобы командовать ими.

* * *

Белое движение, как уже говорилось, было в первую очередь предприятием военным, и вожди его с презрением относились к политике, но и они не могли полностью отказаться от политического совета и политической поддержки. Помощь и поддержка проистекали от двух тайных организаций, Национального центра и Союза возрождения России, находившихся, соответственно, в России и за рубежом. Первый был организацией демократической и возглавлялся кадетами, последний был социалистическим и управлялся эсерами. Обе организации, однако, стремились выйти за рамки узкопартийной лояльности и заручиться как можно большим числом сторонников на широкой демократической основе. Национальный центр, более эффективная из двух организаций, снабжал вожаков Белого движения данными политической и военной разведки относительно положения в советской России. В некотором отношении организация также руководила деятельностью белых.

Истоки зарождения Национального центра восходят к лету 1917 года, когда влиятельные либеральные и консервативные политики решили, что пришла пора отложить партийные разборки и объединиться, чтобы остановить процесс сползания страны в анархию. Конституционно-демократическая партия, стоявшая за этим решением, была, после большевиков, наилучше организованной партией в России: центристская позиция обеспечила ей и симпатии умеренных социалистов, и симпатии умеренных консерваторов. Левая оппозиция, давшая начало Союзу возрождения России, начала организовываться только весной 1918 года. Она не смогла достичь сплоченности и эффективности конкурирующей организации, поскольку ее лидеры никак не могли решить, кто им меньше неприятен — красные или белые.

Непосредственным предшественником Национального центра явился Совет общественных деятелей, сформированный в августе 1917 года несколькими выдающимися членами Думы, генералами, предпринимателями, кадетами и представителями консервативной интеллигенции*. Совет требовал восстановления крепкой власти и армейской дисциплины. Керенский заподозрил, что тайной целью Совета было отстранить его от власти; его хаотичное поведение в августе— сентябре 1917-го, особенно провокационное поведение в отношении Корнилова, в большой степени определялось этим мнением.

* См.: Наш век. 1917. 9—11 авг., а также: Милюков П.Н. История второй русской революции. Т. 1.4. 2. София, 1921. Гл. 5. Среди его членов были: М.В.Родзянко, генералы М.В.Алексеев, А.А.Брусилов, Н.Н.Юденич и А.М.Каледин, предприниматели П.П.Рябушинский и С.Н.Третьяков, политики и философы П.Н.Милюков, В.А.Маклаков, Н.Н.Щепкин, П.Б.Струве, Н.А.Бердяев, Е.Н.Трубецкой, В.В.Шульгин.

Зимой 1917—1918 гг. Совет поддержал решение генерала Алексеева создать на Дону новую армию и направил в январе делегацию, чтобы помочь уладить его спор с Корниловым. Весной 1918 года либеральная и консервативная группировки в Москве объединились в «Правый Центр». Деятельность Центра окутана тайной, поскольку от нее почти не осталось документов, но представляется, что его главной задачей была организация подпольных антибольшевистских военных ячеек. Центр вербовал офицеров, некоторых затем направлял к Деникину, других держал в состоянии боевой готовности на случай переворота⁶⁴.

Правый Центр распался весной 1918-го из-за разногласий по вопросам внешней политики. Более консервативные его члены, полагая, что главную угрозу для России представляют не немцы, а большевики, стали просить помощи Германии, чтобы свергнуть ленинский режим. По прибытии в Москву представительства Германии переговоры уже пошли было в нужном направлении, но затем они были остановлены по инициативе Берлина, решившего продолжать свой пробольшевистский курс⁶⁵. Большинство Центра, сохраняя лояльность союзникам, отошло от него и сформировало Национальный центр.

После ратификации 3 марта 1918 года Брест-Литовского договора социалистическая оппозиция объединилась, поскольку, по ее мнению, договор открывал дорогу политическому и экономическому владычеству Германии над Россией. В апреле, предприняв неудачную попытку объединиться с Национальным центром, социалисты и левые либералы сформировали Союз возрождения России, программа которого требовала восстановления, с помощью союзников, уступленных в Брест-Литовске территорий, формирования полновластного национального правительства и повторного созыва Учредительного собрания⁶⁶. Союз действовал в отрыве от Национального центра, однако поддерживал с ним личные контакты через некоторых левых кадетов, принадлежавших к обеим организациям.

И Союз, и Центр делали постоянные попытки договориться о создании единой платформы. Убежденный, что большевистская диктатура может быть свергнута только диктатурой, Центр предлагал создать смешанный военно-политический орган, руководитель которого будет пользоваться широкими единовластными полномочиями. Союз предпочитал бороться с большевиками, не прибегая к диктатуре. В мае 1918 года обе группы достигли компромисса в решении создать Директорию, членами которой станут один социалист, один несоциалист и один беспартийный военный. Решение это, о котором были поставлены в известность Комуч и Сибирское правительство, принесло плоды в августе 1918 года.

* * *

В сентябре 1918 года руководители союзных сил были все еще убеждены, что война продлится по крайней мере год; поэтому оживление Восточного фронта с тем, чтобы отвлечь силы Германии с запада, представлялось им делом первостатейной важности. В связи с этим некоторые, скорее символические, силы высадились в Мурманске, Архангельске и Владивостоке; был взят под командование Чехо-Словацкий легион, и Япония получила разрешение на высадку на Дальнем Востоке. Однако главным упованием стало создание сильной русской армии в Сибири, поскольку собственных маневренных сил у них было немного.

Ответственность за организацию нового Восточного фронта была возложена на представительство союзников в Сибири*.

* Главную роль играли два верховных комиссара, англичанин сэр Чарльз Элиот, ректор университета в Гонконге, свободно говоривший по-русски и хорошо осведомленный в русских делах, и французский посланник в Японии Эжен Реньо. Им оказывали содействие главы военных миссий генералы Альфред Нокс (Великобритания), Морис Жанен (Франция) и Уильям Грейвс (США). Японские военные и гражданские представители также были доступны, но держались особняком (см.: Гинс Г.К. Сибирь, союзники и Колчак. Т. 2. Харбин, 1937. С. 60—61).

Чтобы исполнить задуманное, оно стало оказывать давление на мелкие правительства, возникавшие к востоку от Волги — таких было около тринадцати, — настаивая на их слиянии и объединении подчиняющихся им военных сил. Союзные офицеры приходили в негодование от соперничества между Омском и Самарой, результатом которого стал взаимный отказ сторон от снабжения друг друга продовольствием и требование каждого из правительств, чтобы вооруженные силы другой стороны складывали оружие, прежде чем ступить на подведомственную ему территорию⁶⁷. Представители миссии убеждали Комуч и Сибирское правительство, наряду с казаками и представительствами национальных меньшинств (башкир, казахов, киргизов и др.), оставить раздоры и соединиться в единое правительство, которое союзники смогут признать и поддерживать. Чехи, которым приходилось воевать больше всех, особенно настаивали на этом.

Летом 1918 года русские политики под воздействием оказанного давления провели три совещания. Третье и самое плодотворное из них собиралось с 8 по 23 сентября в Уфе. Присутствовавшие 170 делегатов представляли интересы большинства организаций и национальных групп, выступающих против большевиков, но представителей Добровольческой армии, донского и кубанского казачества не было⁶⁸. Половина присутствующих были эсерами; остальные представляли весь спектр, от меньшевиков до монархистов. В этом смешении политических ориентации единственным объединяющим моментом была, пожалуй, нелюбовь к большевикам: заметив красные гвоздики, прикрепленные эсерами на лацканы пиджаков, казачий генерал заявил, что один только вид этих цветов вызывает у него головную боль⁶⁹. Понукаемые чехами и отрезвленные плохими вестями с фронта — в дни совещания Казань перешла к красным и Уфа находилась в опасности, — делегаты стали более сговорчивыми. В результате достигнутого соглашения было создано Всероссийское временное правительство. Структура его носила сильный отпечаток концепции, разработанной в Москве Национальным центром и Союзом возрождения. Исполнительный орган, названный Директорией, призван был удовлетворить и тех, кто стремился к установлению единовластной военной диктатуры (Сибирское правительство и казаки), и эсеров, желавших, чтобы правительство было подотчетно Учредительному собранию. Новое Временное правительство должно было функционировать вплоть до 1 января 1919 года, когда будет вновь созвано Учредительное собрание (при условии, что соберется кворум — 201 депутат); если кворума не будет, оно откроется в любом случае 1 февраля. Правительство было провозглашено единственной законной властью в России. Комуч, Сибирское правительство и все присутствовавшие региональные правительства изъявили согласие впредь ему подчиняться. Деникин, мнения которого никто не спрашивал и у которого не было на совещании представителя, отказался присоединиться к такому решению⁷⁰.

Сформированная наконец-то Директория состояла из пяти человек; председателем был избран правый эсер Н.Д.Авксентьев*. Невероятно тщеславный, Авксентьев, по словам современника, «сейчас же окружил себя адъютантами, восстановил титулы, которых не знало Сибирское правительство, создал буффонадную помпу, за которой не скрывалось никакого содержания»⁷¹. Принявший командование вооруженными силами генерал Болдырев, хотя и был формально беспартийным, поддерживал тесные связи с эсерами. У него было много боевых заслуг, но он не пользовался ни известностью, ни влиянием, как Алексеев. Формально являясь коалиционным, правительство оказалось эсеровским.

* Другими членами были В.М.Зензинов (также эсер), П.В.Вологодский, представлявший Сибирское правительство, генерал В.Д.Болдырев, представитель Союза возрождения, командовавший армией, и В.А.Виноградов, кадет.

4 ноября, после долговременной грызни, Директория сформировала Кабинет под председательством Вологодского. Адмирал Александр Колчак, некогда командующий Черноморским флотом, направлявшийся в Добровольческую армию и по пути заехавший в Омск, был вынужден под давлением Болдырева принять обязанности министра обороны. Назначение было сугубо декоративное. Колчака хорошо знали англичане, и глава Британской военной миссии генерал Нокс был его горячим поклонником. Сообщали, что Болдырев заявил Колчаку, будто его назначение вызвано срочной необходимостью получить помощь от союзников и не предполагает его вмешательства в военные дела⁷². Программа Директории призывала к восстановлению территориального единства России, к борьбе против советского правительства и Германии. Решение остальных вопросов было возложено на Учредительное собрание⁷³.