ЧЕТВЕРТОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Такой уж сегодня хороший праздничный пир, Что радость-веселье словами не передать. Играют на чжэне, - и чудный напев возник, И новые песни полны красот неземных. Искусники эти поют о высоких делах. Кто музыку знает, их подлинный слышит смысл. У каждого в сердце желанье только одно: Ту тайную думу никто не выскажет вслух, Что жизнь человека - постоя единый век И сгинет внезапно, как ветром взметенная пыль, Так лучше, мол, сразу хлестнуть посильней скакуна, Чтоб первым пробиться на главный чиновный путь, А не оставаться в незнатности да в нищете, Терпеть неудачи, быть вечно в муках труда! ПЯТОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ На северо-западе высится дом большой. Он кровлей своей с проплывающим облаком вровень. Цветами узоров в нем окна оплетены, Он башней увенчан в три яруса вышиною. Из башни доносится пенье и звуки струн. И голос и музыка, ах, до чего печальны! Кто мог бы еще этот грустный напев сочинить? Наверное, та, что зовется женой Ци Ляна... "Осенняя шан" вслед за ветром уходит вдаль, И вот уже песня в каком-то раздумье кружит... Сыграет напев, трижды вторит ему затем. В напевах волненье ее безысходной скорби. От песен не жалость к певице за горечь мук, А боль за нее - так друзья и ценители редки, - И хочется стать лебедей неразлучной четой И, крылья расправив, взлететь и подняться в небо! ШЕСТОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ Вброд идя через реку, лотосов я нарвал. В орхидеевой топи много душистых трав. Все, что здесь собираю, в дар я пошлю кому? К той, о ком мои думы, слишком далекий путь. Я назад обернулся глянуть на дом родной. Бесконечно дорога тянется в пустоте. Тем, кто сердцем едины, тяжко в разлуке жить! Видно, с горем-печалью к старости мы придем. СЕДЬМОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ Сияньем луны все ночью озарено. Сверчок на стене ткать теплое платье зовет. Ручка Ковша повернулась к началу зимы. Множество звезд так отчетливо-ясно видны! От белой росы намокла трава на лугах: Времени года смениться пришла пора. Осенних цикад в деревьях разносится крик. Черная ласточка умчалась от нас куда? Те, что когда-то росли и учились со мной, В выси взлетели и крыльями машут там. Они и не вспомнят о дружбе руки в руке, Кинув меня, как оставленный след шагов. На юге Корзина, на севере Ковш - для небес. Небесной Корове ярма не наденешь вовек. И друг, если нет нерушимости камня в нем, - Пустое названье: что он доброго принесет! ВОСЬМОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ Гнется, гнется под ветром тот бамбук, что растет сиротою, Укрепившись корнями на уступе горы великой... Мы с моим господином поженились только недавно. Повилики стеблинка в этот раз к плющу приклонилась. Как траве повилике вырастать указано время, Так обоим супругам повстречаться час предназначен. Я уже и от дома далеко выходила замуж. Но за далями дали, и опять между нами горы. Думы о господине очень скоро могут состарить: Он в высокой коляске что же так с прибытием медлит! Я горюю о том, что распускается орхидея, От цветенья которой все вокруг осветится ярко, И что вовремя если орхидею сорвать забудут, Лепестки ее следом за осенней травой увянут. Господин непременно сохранит на чужбине верность, И, рабе его низкой, мне тревожиться разве надо! ДЕВЯТОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ У нас во дворе чудесное дерево есть. В зеленой листве раскрылись на нем цветы. Я ветку тяну, срываю ее красу, Чтоб эти цветы любимому поднести. Их запах уже наполнил мои рукава. А он далеко - цветы не дойдут туда. Простые цветы, казалось бы, что дарить? Они говорят, как давно мы в разлуке с ним! ДЕСЯТОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ Далеко, далеко в выси неба звезда Пастух, И светла, и светла ночью Дева, где Млечный Путь. И легки, и легки взмахи белых прелестных рук. И снует, и снует там на ткацком станке челнок. День пройдет, а она не успеет соткать ничего, И от плача ее слезы падают, точно дождь. Млечный Путь - Хань-река с неглубокой прозрачной водой Так ли непроходим меж Ткачихою и Пастухом? Но ровна и ровна полоса этой чистой воды... Друг на друга глядят, и ни слова не слышно от них!
|
