ОДА МАНДАРИНОВОМУ ДЕРЕВУ
Я любуюсь тобой - мандариновым деревом гордым. О, как пышен убор твой - блестящие листья и ветви. Высоко поднимаешься ты, никогда не сгибаясь, На прекрасной земле, где раскинуты южные царства.
Корни в землю вросли, и никто тебя с места не сдвинет, Никому не сломить вековое твое постоянство. Благовонные листья цветов белизну оттеняют, Густотою и пышностью радуя глаз человека.
Сотни острых шипов покрывают тяжелые ветви, Сотни крупных плодов среди зелени свежей повисли, Изумрудный их цвет постепенно становится желтым,
Ярким цветом горят они и пламенеют на солнце. А разрежешь плоды - так чиста и прозрачна их мякоть, Что сравню я ее с чистотою души благородной. Но для нежности дивной тончайшего их аромата, Для нее, признаюсь, не могу отыскать я сравненья.
Я любуюсь тобою, о юноша смелый и стройный, Ты стоишь - одинок - среди тех, кто тебя окружает. Высоко ты возвысился и, никогда не сгибаясь, Восхищаешь людей, с мандариновым деревом схожий.
Глубоко твои корни уходят в родимую землю, И стремлений твоих охватить нам почти невозможно. Среди мира живого стоишь независим и крепок И, преград не страшась, никогда не плывешь по теченью.
Непреклонна душа твоя, но осторожны поступки - Ты себя ограждаешь от промахов или ошибок. Добродетель твою я сравню лишь с твоим бескорыстьем.
И, живя на земле, как луна и как солнце, ты светел. Все года моей жизни, отпущенные судьбою, Я хочу быть твоим неизменным и преданным другом! Ты пленяешь невольно своим целомудрием строгим, Но за правду святую сражаешься стойко и твердо.
Пусть ты молод годами и опытом не умудрен ты, - У тебя поучиться не стыдно и старцу седому. С поведеньем Бо И я сравнил бы твое повеленье, Да послужит оно для других благородным примером.
Перевод Л. Эйдлина ДЕВЯТНАДЦАТЬ ДРЕВНИХ СТИХОТВОРЕНИЙ ПЕРВОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ В пути и в пути, и снова в пути и в пути... Так мы, господин, расстались, когда мы в живых. Меж нами лежат бессчетные тысячи ли, И каждый из нас у самого края небес. Дорога твоя опасна, да и далека. Увидеться вновь, кто знает, придется ли нам? Конь хуских степей за северным ветром бежит, И птицы Юэ гнездятся на южных ветвях. А вот от меня все далее ты, что ни день. Одежда висит свободней на мне, что ни день. Плывут облака, все белое солнце закрыв, И странник вдали забыл, как вернуться домой. Тоска по тебе состарила сразу меня. Вслед месяцам год приходит внезапно к концу. Но хватит уже, не буду о том говорить... Себя береги, ешь вовремя в долгом пути! ВТОРОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ Зелена, зелена на речном берегу трава. Густо, густо листвой ветви ив покрыты в саду. Хороша, хороша в доме женщина наверху - Так мила и светла - у распахнутого окна. Нежен, нежен и чист легкий слой белил и румян. И тонки и длинны пальцы белых прелестных рук. Та, что в юные дни для веселых пела домов, Обратилась теперь в ту, что мужа из странствий ждет. Из чужой стороны он никак не вернется к ней, И пустую постель очень трудно хранить одной. ТРЕТЬЕ СТИХОТВОРЕНИЕ Вечно зелен, растет кипарис на вершине горы. Недвижимы, лежат камни в горном ущелье в реке. А живет человек между небом и этой землей Так непрочно, как будто он странник и в дальнем пути. Только доу вина - и веселье и радость у нас: Важно вкус восхвалить, малой мерою не пренебречь. Я повозку погнал, - свою клячу кнутом подстегнул И поехал гулять там, где Вань, на просторах, где Ло. Стольный город Лоян, - до чего он роскошен и горд. "Шапки и пояса" в нем не смешиваются с толпой. И сквозь улицы в нем переулки с обеих сторон, Там у ванов и хоу пожалованные дома. Два огромных дворца издалека друг в друга глядят Парой башен, взнесенных на сто или более чи. И повсюду пиры, и в веселых утехах сердца! А печаль, а печаль как же так подступает сюда?
|
