Жаждущий стратагем заяц

Заяц пришел к Богу и попросил у него стратагему. Бог сказал: «Хорошо. Я услышал твою просьбу, Но сначала я испытаю тебя. Ты должен принести мне живого питона. Ты должен принести мне парного молока буйволицы. Ты должен принести мне калебасу, наполненную мухами. Ты должен принести мне калебасу, наполненную москитами, и живого питона. Когда ты исполнишь все это, ты приведешь мне живую гиену. Вот тогда я добавлю к твоей мудрости новую мудрость». Заяц отправился в путь. Он взял калебасу, пришел к буйволице и сказал: «Вот, то ли она наполнится, то ли не наполнится, то ли она наполнится, то ли не наполнится». — «Что такое?» — спросила буйволица. Заяц ответил: «Если бы я подоил тебя, ведь не хватило бы молока наполнить мою калебасу». — «Ну нет, ты ошибаешься», — возразила буйволица. И заяц начал доить. Когда калебаса наполнилась, он заткнул ее. Затем он отправился к мухам и сказал: «Вот то ли наполнится, то ли не наполнится, то ли наполнится, то ли не наполнится». Мухи спросили: «О старший братец Заяц, о чем это ты?» — «Да вот, эта калебаса говорит, что если вы в нее залетите, то не сможете ее заполнить». Они залетели в калебасу. Заяц заткнул ее и пошел дальше. Он пошел к москитам и сказал: «То ли наполнится, то ли не наполнится, то ли наполнится, то ли не наполнится». Москиты спросили: «Эй, старший братец Заяц, что там у тебя?» — «Да вот, калебаса утверждает, что если вы залетите в нее, то не сможете ее заполнить». — «Ну что ж, посмотрим». И они влетели в калебасу и наполнили ее. Заяц заткнул ее и пошел дальше. Он пошел и вырезал себе большую палку. Питон спросил: «Эй! Что это у тебя? Эй, братец Заяц, что это там ты положил?» — «Эта палка говорит, что, если ты с ней Померяешься, она окажется больше, чем ты». — «Ну, давай-ка примерим», — сказал питон. Когда он вытянулся вдоль палки, заяц крепко привязал его к ней, положил палку со змеей на плечо и двинулся дальше. Потом он отправился к гиене. Гиена спросила его: «Куда идешь ты со всеми этими калебасами?» Заяц сказал: «Пойдем вместе! Если ты сможешь меня нести, давай я погружусь на тебя со всеми вещами, и мы двинемся быстрее. Там убили большого быка, мы пойдем и наедимся вдоволь его мяса». Гиена сказала: «Что ты говоришь!» Заяц ответил: «Чистую правду!» — «Ладно, я пойду с тобой!» — «Я сяду на тебя верхом?» — «Ладно, садись». Хоп — заяц вскочил на гиену и надел ей на морду уздечку. Потом он запел: «Великий Бог повелел мне принести парного молока от буйволицы, и вот оно — парное молоко, царский подарок! Великий Бог сказал мне принести калебасу, полную мух, вот она, калебаса, полная мух, царский подарок! Великий Бог сказал мне принести калебасу, полную москитов, вот она — калебаса, полная москитов, царский подарок! Великий Бог повелел мне принести живого питона, вот он — живой питон, царский подарок! Великий Бог повелел мне привести живого «Ву-гу», вот он — Живой «Ву-гу», царский подарок!» — «Что ты говоришь, — спросила гиена, — живого «Ву-гу»? Все остальное было понятно, а вот «Ву-гу» — это я не понимаю». — «В чем дело? Это ведь не о тебе я говорю. Едем быстрее» — ава! Так они ехали и ехали и явились к Всемогущему Богу. Заяц вновь запел свою песню. Затем он рассказал обо всем Богу. Всемогущий Бог сказал: «Оставь все там, уходи склонившись!» Заяц побежал, согнув спину. Всемогущий Бог взял тяжелый предмет, ву! И бросил его в Зайца. Тот прыгнул навстречу и поймал его, пак. «Да, действительно, — заключил Бог, — если бы я дал тебе еще и стратагему, ты бы лишил меня моего трона, меня, Всемогущего Бога».

Эта сказка, переданная мною здесь с небольшими сокращениями, широко распространена в Восточной Африке. Она записана, переведена и откомментирована Г. Мейером и В. Герег-Карадем (L'enfant ruse et autres contes bambara. — Mali et Senegal oriental. Paris, 1984, p. 137).

Образ зайца, искусного в применении стратагем, известен также в Судане и в Южной Африке. В Центральной Африке и в Камеруне ему соответствуют черная антилопа или черепаха, а на Атлантическом побережье — паук.

Заяц стремится к большей мудрости, то есть к увеличению своих знаний в области стратагем. Он хочет таким образом возвыситься над другими животными. Бог, в котором заяц надеется найти учителя стратагем, ставит перед ним «невыполнимые» задачи, которые заяц решает с помощью различных стратагем. Прежде всего он пользуется Стратагемой провокации № 13. Каждый разговор со своей жертвой он начинает с противоречия, чтобы возбудить ее любопытство. Как только разговор завязывается, заяц прибегает к той же стратагеме, задевая самолюбие партнера. Тот пытается доказать свои способности, в которых заяц сомневается, и попадается на крючок. С гиеной заяц применяет еще и Стратагему № 7, «Сделать нечто из ничего», приманивая ее завлекательной картинкой убитого быка. Эту картинку он (по Стратагеме № 17) использует как «кирпич», с помощью которого добывает «нефрит» (гиену).

Бог дает зайцу последнее задание: приказывает убегать, согнув спину, — и швыряет в него тяжелым предметом. Но едва заяц заслышал позади шорох, он, вопреки божественным указаниям, останавливается и таким образом избегает, вероятно, смертельного удара по спине. Недоверчивость зайца даже в непосредственной близости божества невольно вызывает в памяти строки «Эдды»:

Прежде чем в дом войдешь, все входы ты осмотри, ты огляди, — ибо, как знать, в этом жилище недругов нет ли.

Или:

Гость осторожный, дом посетивший, безмолвно внимает — чутко слушать и зорко смотреть мудрый стремится.

Так заяц выдержал последнее испытание: он превзошел самого Бога. После этого африканский Всевышний отказался обучать его новым стратагемам, ибо в этом случае заяц уподобился бы Богу и стал бы для него опасен. Бог как высшая инстанция искусства стратагем — один из любопытных аспектов этой африканской сказки.

«Господь Бог изощрен, но не коварен»[198], — сказал в Принстоне в мае 1921 г. Альберт Эйнштейн. Как писал мне профессор А. Гер-манн (Штутгарт, Институт истории, кафедра истории естественных наук и техники), Эйнштейн всегда относился к природе и ее персонификации, Богу, как к загадочному существу, Сфинксу, но не как к хитрецу и обманщику.

Тем не менее доныне существует тип мировоззрения, согласно которому Бог и хитрость не чужды друг другу. Их близость может зайти столь далеко, что Бог женится на Хитрости, а затем даже пожирает ее[199]:

«Зевс взял в жены Метис (Хитрость), и, когда она забеременела от него Афиной, проглотил ее. Будучи таким образом переварена и усвоена, лукавая мудрость вошла в верховного бога и стала составной частью олимпийского порядка».

Так пишет Элен Ведрин во введении к книге «Les ruses de la raison, pouvoir et et pouvoirs» (Paris, 1982). Она при этом ссылается на замечательную работу M. Détienne, J.P. Vernant «Les ruses de l'intelligence, la métis des Grecs», Paris, 1974. Греческое слово metis имеет смысл более широкий, чем просто «хитрость», и, подобно китайскому чжи (мудрость/хитрость), охватывает также значения wisdom, skill, craft (см.: A Greek-English Lexicon compiled by Henry George Liddell and Robert Scott. Oxfrord, 1940/1973).

Связь между божеством и хитростью в различных культурах выявляется также при исследовании роли трикстера. «Трикстер» буквально означает «шут», «мошенник». Однако в исследованиях по мифологии термин «трикстер» обозначает мифического героя, характеризуемого непредсказуемым плутовским поведением. Черты трикстера имеют германский бог Локи (см. 3.3) и греческий Гермес. В индейской мифологии роль трикстера исследовал Пол Рэдин в работе «The Trickster» (с комментарием К. Г. Юнга о психологии фигуры трикстера, 3-е изд. New York, 1976); Пол В. А. Вильяме посвятил ей книгу «The Fool and the Trickster» (Cambridge/Totowa, 1979).