Танцовщица по имени Соболий Хвост и Крылышки Цикады спасает династию Хань

Роман Троецарствие Ло Гуаньчжуна (около 1330—1400) относится к наиболее любимым в Китае произведениям. Сплошные козни и борьба последних десятилетий ханьской династии (206 г. до н. э. — 220 г. н. э.) и последующей эпохи «Троецарствия» (220—265) проходят чередой в этом произведении исторической прозы. Здесь тесно переплетены действительность и вымысел, предоставляющие китайцам неисчерпаемые темы для разговоров.

«Начальник приказа просвещения (блюститель нравов) Ван Юнь ловко пользуется стратагемой цепи» — гласит название восьмой главы романа, согласно [издающемуся со дня основания в 1822 г. французским Азиатским обществом (Société asiatique) (на сегодняшний день вышло 290 номеров)] Journal Asiatique (Париж, ноябрь—декабрь 1851, с. 545) содержащей «одно из лучших мест китайской прозы» (нем. пер. Франц Кун (Kuhn), Die drei Reiche. Франкфурт-на-Майне, 1981, с. 115 и след.). В зале парчовых облаков втайне замышляют цепь уловок [«Цзинь-юньтан аньтин ляньхуаньцзи», сокр. Цепочка интриг (Ляньху-аньцзи)] — четырехактная пьеса юаньского (1271 — 1368) анонимного автора, переведенная на немецкий язык (Мартин Гимм (Gimm) [Ред.]. Китайские пьесы юаньской династии («Chinesische Dramen der Yuan-Dynastie»). Пер. Альфреда Форке (Forke), серия Sinologica Coloniensia, т. 6. Висбаден, 1976, с. 109 и след.). При описании, пожалуй, самого известного примера стратагемы цепи пьеса и роман расходятся в деталях, но в основной сюжетной линии они едины. Главная роль в задуманной сановником Ван Юнем стратагеме цепи отведена танцовщице Дяо Шань («Соболий Хвост и Крылышки Цикады»). Этот персонаж отсутствует в официальных исторических сочинениях, но прочие действующие лица существовали в действительности. И само происшествие в основных чертах исторически достоверно. В борьбе за власть после вступления в 189 г. на престол ханьского императора Шао-ди [176—190] вначале одерживает победу правитель [области Хэдун] Дун Чжо (см. 19.9, 29.32). «С тех пор Дун Чжо еще более возомнил о себе и стал буйствовать безудержно. Он присвоил себе титул шан-фу[447] и во всем старался подражать Сыну неба» [«Троецарствие», гл. 8—9: Ло Гу-анъчжун. Троецарствие. Пер. В. Панасюка. М.: Гос. изд-во худ. лит., 1954, т. 1, с. 104]. Хотел даже стать императором с соблюдением видимости законности. Над династией Хань нависла смертельная угроза. Происходящие далее события я излагаю по современному китайскому комиксу, предназначенному прежде всего юным читателям.[448]

«В двухстах пятидесяти ли от Чананя Дун Чжо заложил крепость Мэйу, на строительство которой согнали двести пятьдесят тысяч крестьян. Стены крепости по высоте и толщине не уступали чананьским. В Мэйу были дворцы и склады с запасами провианта на двадцать лет. Дун Чжо выбрал восемьсот молодых и красивых девушек из народа, нарядил их в золото и парчу, украсил жемчугами и яшмой и вместе с семьями поселил во дворце. В Чанань Дун Чжо наезжал один-два раза в месяц. Сановники выходили встречать и провожать его за стены дворца. Дун Чжо раскидывал тут шатер и устраивал пиры. Однажды Дун Чжо собрал сановников на дворцовой башне и усадил их около себя в два ряда. Когда чаша с вином обошла несколько кругов, вошел Люй Бу и что-то шепнул Дун Чжо на ухо. «Вот оно что!» — с усмешкой воскликнул Дун Чжо и приказал Люй Бу схватить сидевшего на циновке сы-куна[449] Чжан Вэня и сбросить с башни вниз. Сановники изменились в лице. Через несколько минут слуга на красном блюде принес голову Чжан Вэня. У присутствовавших душа ушла в пятки, а Дун Чжо, улыбаясь, сказал: «Не пугайтесь! Чжан Вэнь связался с Юань Шу, чтобы погубить меня. Он послал к нему человека с письмом, но оно случайно попало в руки моего названого сына Люй Бу. Вот почему я казнил Чжан Вэня. Вам же нечего бояться, если на то нет причин». Чиновники, почтительно поддакивая, разошлись. Сыту[450] Ван Юнь, возвратившись домой, стал размышлять над тем, что произошло во время пира, и не находил себе покоя. Глубокой ночью, опираясь на посох, Ван Юнь вышел в сад. Ярко светила луна. Ван Юнь подошел к цветам и, обратив лицо к небу, заплакал. Тут ему послышалось, что кто-то протяжно вздыхает возле беседки Пиона. Ван Юнь потихоньку подкрался и увидел свою домашнюю певицу Дяо Шань. Девушка эта, с малых лет взятая в дом Ван Юня, была обучена пению и танцам. Ей едва исполнилось шестнадцать лет, и она была так изумительно красива и искусна, что ее прозвали Цикадой. Ван Юнь обращался с нею, как с родной дочерью. Услышав ее вздохи в эту ночь, он с удивлением спросил: «Послушай, негодница, не завела ли ты шашни с кем-нибудь?» Дяо Шань испугалась и, упав на колени, воскликнула: «Смею ли я смотреть на кого-нибудь!» «Отчего же ты тогда вздыхаешь по ночам?» «Позвольте мне рассказать вам все от чистого сердца», — вымолвила Дяо Шань. «Не скрывай от меня ничего, ты должна говорить мне только правду», — ответил Ван Юнь. «Вы всегда были милостивы ко мне, — начала Дяо Шань. — Вы научили меня петь и танцевать и обращались со мной так хорошо, что если бы даже я умерла ради вас, и то я не отплатила бы и за десятую долю ваших благодеяний. С недавних пор я стала замечать, что вы, господин мой, сурово хмурите брови. Причиной тому, наверно, какое-то государственное дело, и я не осмеливаюсь спрашивать. Вот и сегодня вы опять чем-то озабочены. Я вижу это и потому вздыхаю. Если бы я могла вам чем-нибудь помочь, поверьте, я не пожалела бы своей жизни». «Кто знает! — воскликнул Ван Юнь, стукнув посохом о землю. — Может быть, судьба Поднебесной в твоих руках? Идем-ка со мной!» Дяо Шань последовала за Ван Юнем в его покои. Отослав всех служанок и наложниц, Ван Юнь усадил Дяо Шань на циновку и почтительно поклонился ей. «Зачем вы это делаете?» — испуганно вскричала Дяо Шань, падая перед ним ниц. «Сжалься над людьми Поднебесной!» — промолвил Ван Юнь, и слезы ручьем хлынули из его глаз. «По вашему приказанию я готова десять тысяч раз умереть», — отвечала Дяо Шань. «Народ наш на краю гибели, — продолжал Ван Юнь, опускаясь на колени. — Связь между Сыном неба и подданными так же непрочна, как груда яиц, — тронь ее, и она развалится. Дун Чжо посягает на императорскую власть, придворные не знают, как уберечь от него трон. Никто, кроме тебя, не спасет положение! У Дун Чжо есть приемный сын по имени Люй Бу. Он высокомерен и храбр необыкновенно. Но мне известно, что оба они питают слабость к женскому полу, и я придумал план «цепи». Вот что от тебя требуется. Сначала я просватаю тебя за Люй Бу, а потом отдам Дун Чжо. Находясь в его дворце, ты должна использовать каждый удобный случай, чтобы посеять между ними смертельную вражду. Ты должна добиться, чтобы Люй Бу убил Дун Чжо. Этим ты поможешь избавиться от злодея и укрепить государство. Все это в твоих силах. Не знаю, согласишься ли ты». «Отдавайте меня им хоть сейчас, — не колеблясь, заявила Дяо Шань. — А там уж я придумаю, как действовать». «Но если тайна раскроется, мы все погибнем», — сказал Ван Юнь. «Не печальтесь, господин мой, — повторила Дяо Шань. — Пусть я умру под ударами десяти тысяч мечей, если не исполню своего великого долга!» Ван Юнь поклонился ей с благодарностью» [«Троецарствие», гл. 8: там же, с. 104—106].

И тут начинается претворение замысла в жизнь. «На другой день он приказал искуснейшему ювелиру сделать головной убор из бесценных жемчужин и тайно отослал его Люй Бу. Вскоре польщенный Люй Бу явился к Ван Юню с изъявлениями благодарности. А Ван Юнь в ожидании этого уж приготовил на красиво убранном столе самые богатые яства. Он встретил гостя у ворот, ввел во внутренний зал своего дома и усадил на почетное место. «Я — простой воин, — сказал Люй Бу, — а вы высокое лицо при дворе. Чем я заслужил такое уважение?» «Во всей Поднебесной нет сейчас героя, подобного вам! — воскликнул Ван Юнь. — Я почитаю вас не за ваше положение, а за ваши достоинства!» Продолжая превозносить таланты Люй Бу и расхваливая Дун Чжо, Ван Юнь щедро угощал гостя и непрерывно подливал ему вина. Люй Бу радостно смеялся и пил. Ван Юнь отослал всех приближенных, кроме нескольких служанок, подносивших вино, и сказал: «Позовите мое дитя!» Вскоре две служанки ввели Дяо Шань, необыкновенно прелестную и обаятельную, и сами удалились [стратагема красавицы 31, 1-я часть]. «Кто это?» — спросил пораженный Люй Бу. «Эта девушка — Дяо Шань, — сказал Ван Юнь. — Из уважения к вам и зная, как вы добры, я пригласил ее сюда». Когда Дяо Шань по приказанию Ван Юня поднесла Люй Бу кубок вина, они взглянули друг на друга. А Ван Юнь, притворяясь пьяным, говорил: «Девушка просит вас выпить! Как знать, может быть, вся семья наша будет зависеть от вас!» Люй Бу просил Дяо Шань сесть, но та сделала вид, что хочет уйти. «Дитя мое, ведь это мой лучший друг, — сказал Ван Юнь. — Ты можешь побыть с нами, в этом нет ничего плохого». Тогда Дяо Шань присела рядом с Ван Юнем. Люй Бу смотрел на нее, не сводя глаз. Когда он осушил еще несколько кубков, Ван Юнь сказал: «Я хочу отдать вам эту девушку. Согласны ли вы принять ее?» «О! — вскричал Люй Бу, вскакивая с Циновки. — Я буду вечно вам благодарен! Всегда готов служить вам, как верный пес и добрый конь!» «Мы выберем счастливый день, и я пришлю ее к вам во дворец», — пообещал Ван Юнь. Словно зачарованный, смотрел Люй Бу на Дяо Шань, и она тоже бросала на него выразительные взгляды. «Час уже поздний. Я попросил бы вас остаться у меня ночевать, — произнес Ван Юнь, — но боюсь, как бы тай-ши Дун Чжо не подумал чего-нибудь дурного». Люй Бу поблагодарил Ван Юня и, кланяясь, удалился» [«Троецарствие», гл. 8: там же, с. 107].

Теперь делается следующий шаг по претворению замысла сановника Ван Юня. «Прошло несколько дней. Ван Юнь зашел во дворец и, воспользовавшись отсутствием Люй Бу, склонился перед Дун Чжо до земли и молвил: «Почтительнейше кланяюсь и прошу вас ко мне на обед. Не смею спрашивать, каково будет ваше решение». «Раз вы приглашаете меня, я буду непременно!» — отвечал Дун Чжо. Ван Юнь с благодарностью поклонился и возвратился домой. Он поставил стол в парадном зале и приготовил все лучшие яства, какие только существуют в Поднебесной. Узорчатые коврики устилали полы, везде были развешаны красивые занавесы. На другой день около полудня приехал Дун Чжо. Ван Юнь в полном придворном одеянии вышел ему навстречу и поклонился дважды. Дун Чжо вышел из коляски и, окруженный сотней своих латников, направился в дом. У входа в зал Ван Юнь опять дважды поклонился. Дун Чжо уселся на возвышении и указал хозяину место рядом. «Высоки ваши добродетели, господин тай-ши! — воскликнул Ван Юнь. — Даже И Инь и Чжоу-гун не смогли бы подняться до них!» Дун Чжо ухмылялся, чрезвычайно довольный. Внесли вино, заиграла музыка. Ван Юнь льстил гостю без всякой меры. Поздно вечером, когда вино сделало свое дело, Ван Юнь пригласил Дун Чжо во внутренние покои. Дун Чжо отослал охрану, а Ван Юнь, поднеся ему кубок, сказал так: «С малых лет я изучал астрологию и по ночам наблюдаю небесные явления. Судьба Хань уже свершилась! Ныне слава о ваших подвигах гремит по всей Поднебесной, как гремит слава Шуня, который наследовал Яо, и как слава Юя, продолжавшего дело Шуня, сообразуясь с волей неба и желаниями людей». «Э, да ты перехватил! Где уж мне с ними равняться!» — воскликнул Дун Чжо. «Разве я преувеличиваю? Ведь говорили же древние: «Идущие по правильному пути уничтожают сбившихся с него, и не имеющие добродетелей уступают место обладающим ими». — «Если по воле неба власть действительно перейдет ко мне, то быть тебе моим первым сподвижником!» Ван Юнь поблагодарил глубоким поклоном. В зале зажгли разноцветные свечи. Все слуги удалились, кроме прислужниц, подававших вина и яства. «Музыка, которую вы только что слушали, недостойна услаждать вас, — сказал Ван Юнь. — Но есть у меня одна танцовщица, и я осмелюсь обратить на нее ваше внимание». «Прекрасно!» — отозвался Дун Чжо. Ван Юнь приказал опустить прозрачный занавес. Послышались звуки бамбуковых свирелей. В сопровождении служанок явилась Дяо Шань и стала танцевать по ту сторону занавеса [стратагема красавицы 31, часть 2]. Окончив танец, Дяо Шань по приказанию Дун Чжо вышла из-за занавеса. Приблизившись к Дун Чжо, она дважды низко поклонилась. Пораженный ее красотой, Дун Чжо спросил: «Кто эта девушка?» — «Это певица Дяо Шань». — «Так она не только танцует, но и поет?!» Ван Юнь велел Дяо Шань спеть под аккомпанемент тань-баня. Дун Чжо восхищался безмерно. Приняв кубок из рук Дяо Шань, он спросил: «Сколько тебе лет, девушка?» «Вашей служанке только два раза по восемь», — ответила Дяо Шань. «Она восхитительна!» — воскликнул Дун Чжо. «Я хотел бы подарить эту девушку вам, — молвил Ван Юнь вставая. — Не смею спрашивать, согласитесь ли вы принять ее» [подготовка стратагемы раздора 33]. «Как мне отблагодарить за такую щедрость?» — произнес Дун Чжо. «Если вы возьмете ее к себе в служанки, это будет величайшим счастьем в ее жизни», — отвечал Ван Юнь. Затем он приказал подать закрытую коляску и лично проводил Дун Чжо и Дяо Шань во дворец. Там он откланялся, сел на своего коня и отправился домой. Но не проехал он и полпути, как увидел два ряда красных фонарей, освещавших дорогу: это ехал Люй Бу на коне с алебардой в руках. Он остановился и, поймав Ван Юня за рукав, сердито произнес: «Вы обещали отдать Дяо Шань мне, а теперь отправили ее к тай-ши. Вы подшутили надо мной!» «Здесь не место для таких разговоров, — перебил его Ван Юнь. — Прошу вас зайти ко мне». У себя дома после приветственных церемоний он спросил Люй Бу: «В чем вы упрекаете меня, старика?» «Люди сказали мне, что вы тайком отослали Дяо Шань во дворец тай-ши, — отвечал Люй Бу. — Что это значит?» «Вы неправильно поняли! — воскликнул Ван Юнь. — Вчера во дворце тай-ши сказал мне, что собирается посетить меня по делу. В его честь я устроил пир, и он во время пиршества сообщил мне: «Я слышал, что у тебя есть девушка по имени Дяо Шань, которую ты обещал отдать моему сыну Люй Бу. Я решил проверить, не пустые ли это слухи, и кстати взглянуть на нее». Я не осмелился ослушаться и позвал Дяо Шань. Она вошла и поклонилась князю князей. «Сегодня счастливый день, — сказал тай-ши, — я возьму эту девушку с собой и обручу ее с моим сыном». Судите сами, мог ли я отказать всесильному?» «Вы ни в чем не виноваты, — произнес Люй Бу. — Я действительно неправильно понял. Приношу вам свои извинения». «У девушки есть приданое, — добавил Ван Юнь. — Когда она перейдет в ваш дворец, я пришлю его». Люй Бу поблагодарил и ушел. На другой день он отправился во дворец Дун Чжо разведать, что там делается, но ничего не узнал.

Тогда он вошел во внутренние покои и стал расспрашивать служанок. «Вчера вечером тай-ши лег в постель со своей новой наложницей, — сообщили ему служанки, — и до сих пор еще не вставал». Люй Бу пришел в бешенство и прокрался под окна спальни. В это время Дяо Шань причесывалась, стоя у окна. Вдруг она заметила в пруду отражение высокого человека, на голове которого была шапка с перьями. Узнав Люй Бу, Дяо Шань скорбно сдвинула брови и стала вытирать глаза своим благоухающим платочком [стратагема нанесения себе увечья 34]. Люй Бу долго наблюдал за ней, затем отошел и вскоре появился в доме. Дун Чжо сидел в приемном зале. Увидев Люй Бу, он спросил: «Все благополучно?» «Да», — ответил Люй Бу. Он стал рядом с Дун Чжо и, оглядевшись, заметил за узорчатым занавесом Дяо Шань, украдкой бросавшую на него нежные взгляды. Люй Бу впал в смятение. Дун Чжо заметил это, и в его душу закралось ревнивое подозрение. «Если у тебя нет никаких дел ко мне, можешь идти», — сказал он. Люй Бу вышел быстрыми шагами. Больше месяца Дун Чжо предавался наслаждениям, забросив все дела. Когда он заболел, Дяо Шань не отходила от него ни на шаг, стараясь во всем угодить ему. Однажды Люй Бу пришел справиться о здоровье отца. Дун Чжо в это время спал. Дяо Шань молча смотрела на Люй Бу из-за спинки кровати, прижимая одну руку к сердцу, а другой указывая на Дун Чжо, слезы струились у нее из глаз. Люй Бу чувствовал, что сердце у него разрывается на части. Дун Чжо приоткрыл глаза и, проследив за взглядом Люй Бу, повернулся и увидел Дяо Шань. «Как ты смеешь обольщать мою любимую наложницу!» — гневно крикнул Дун Чжо. Он приказал слугам вывести Люй Бу и отныне не впускать его во внутренние покои. Жестоко оскорбленный, Люй Бу, возвращаясь к себе домой, встретил по дороге Ли Жу и рассказал ему обо всем. Ли Жу поспешил к Дун Чжо и сказал ему так: «Вы хотите завладеть Поднебесной, зачем же из-за малого проступка вы так обидели Люй Бу? Ведь если он отвернется от вас — одному вам великое дело совершить не удастся». «Как же быть?» — спросил Дун Чжо. «Позовите его завтра утром, — посоветовал Ли Жу, — одарите золотом и тканями, успокойте добрым словом, и все будет хорошо». Дун Чжо последовал его совету. Люй Бу явился во дворец, и Дун Чжо сказал ему: «Третьего дня я плохо себя чувствовал и необдуманно обидел тебя. Забудь об этом». Он тут же подарил Люй Бу десять цзиней золота и двадцать кусков парчи. Люй Бу вернулся домой исполненный благодарности к Дун Чжо, но сердцем его теперь владела Дяо Шань.

Оправившись от болезни, Дун Чжо явился в императорский дворец на совет. Люй Бу следовал за ним с алебардой. Воспользовавшись тем, что Дун Чжо вступил в беседу с императором Сянь-ди, Люй Бу вышел из дворца, вскочил на коня и поскакал к Дяо Шань. Привязав коня перед дворцом, он с алебардой в руке вошел во внутренние покои и отыскал Дяо Шань. «Идите в сад и ждите меня возле беседки Феникса», — сказала она. Люй Бу ждал довольно долго, и наконец появилась Дяо Шань. Она приближалась, словно маленькая волшебница из дворца Луны, раздвигая цветы и подымая ивовые ветви. Вся в слезах, она сказала Люй Бу: «Хоть я и не родная дочь сы-ту Ван Юня, но он обращался со мной, как с родной. Когда я увидела вас, мне захотелось служить вам. Это было единственным моим желанием. Но кто думал, что у тай-ши может возникнуть низкое желание опозорить меня! Я страдала, но откладывала день своей смерти, чтобы открыть вам всю правду. Теперь вы знаете все! Тело мое опозорено и не может служить герою. Я хочу только одного: умереть на ваших глазах и этим доказать вам свою верность». Сказав так, она ухватилась руками за ограду, чтобы прыгнуть в заросший лотосами пруд [провокационная стратагема 13]. Люй Бу подхватил ее и со слезами в голосе вскричал: «Я давно догадываюсь о твоем чувстве, но, к несчастью, мы не могли поговорить!» «Раз в этой жизни мне не суждено стать вашей женой, — прошептала Дяо Шань, отстраняясь от Люй Бу, — я хотела бы соединиться с вами в том мире». «Если я не женюсь на тебе, я недостоин быть героем!» — вскричал Люй Бу. «Для меня дни тянутся, как годы, — лепетала Дяо Шань. — Умоляю, сжальтесь надо мной, спасите меня!» «Сейчас я не могу остаться, — сказал Люй Бу. — Мне надо торопиться. Боюсь, что старый злодей хватится меня». «Если вы так боитесь его, — жалобно проговорила Дяо Шань, цепляясь за одежду Люй Бу, — я больше никогда не увижу восхода солнца!» «Дай мне время подумать!» — прервал ее Люй Бу. С этими словами он взял алебарду и собрался идти. «Прежде я слышала, что слава ваша подобна грому, и считала вас первым человеком в мире. Кто бы мог допустить, что вы повинуетесь власти другого!» — вскричала Дяо Шань, и слезы градом покатились у нее из глаз. Краска стыда разлилась по лицу Люй Бу. Он снова отставил алебарду и обнял Дяо Шань, стараясь утешить ее ласковыми словами. Так стояли они обнявшись, не будучи в силах расстаться.

Тем временем Дун Чжо, заметив исчезновение Люй Бу, заподозрил недоброе. Поспешно откланявшись, он сел в коляску и вернулся домой. Увидав привязанного перед домом коня, Дун Чжо спросил у привратника, где Люй Бу, и тот ответил: «Ваш сын вошел во внутренние покои». Дун Чжо проследовал туда, но никого там не нашел. Он позвал Дяо Шань, но и та не откликнулась. «Дяо Шань в саду ухаживает за цветами», — сказала ему служанка. Дун Чжо прошел в сад и возле беседки Феникса увидел Дяо Шань в объятиях Люй Бу; алебарда его стояла рядом. Дун Чжо закричал; Люй Бу мгновенно обратился в бегство. Дун Чжо схватил алебарду и бросился за ним. Люй Бу летел, как стрела, и тучный Дун Чжо не мог догнать его. Он метнул в беглеца алебарду, но тот отбил ее на лету. Пока Дун Чжо подобрал оружие и снова бросился в погоню, Люй Бу уже был далеко. А когда Дун Чжо выбежал из ворот сада, кто-то попался ему навстречу и так столкнулся с ним грудью, что Дун Чжо упал на землю. Человек, который сбил с ног Дун Чжо, был Ли Жу. Он помог Дун Чжо подняться, увел его в кабинет и усадил. «Как ты попал сюда?» — спросил Дун Чжо. «Проходя мимо вашего дворца, — отвечал Ли Жу, — я узнал, что вы в великом гневе направились в сад искать Люй Бу. Тут он сам выбежал с криком: «Тай-ши убивает меня!» Я тотчас же бросился в сад, чтобы вымолить у вас прощение для Люй Бу, и случайно столкнулся с вами. Поистине, я заслуживаю смерти!» «Он коварный злодей! — воскликнул Дун Чжо. — Он соблазняет мою любимую наложницу! Клянусь, я убью его!» «Всемилостивейший правитель, — молвил Ли Жу, — вы ошибаетесь... Дяо Шань только девчонка, а Люй Бу ваш близкий друг и храбрейший из военачальников. Если вы сейчас подарите ему Дяо Шань, он будет тронут вашей добротой и жизни своей не пожалеет, чтобы отблагодарить вас. Прошу, подумайте об этом». «Ты прав, — сказал Дун Чжо после длительного раздумья. — Я так и сделаю». Ли Жу, почтительно раскланиваясь, удалился, а Дун Чжо прошел во внутренние покои и позвал Дяо Шань. «Как ты посмела прелюбодействовать с Люй Бу?» — спросил он. «Я ухаживала за цветами в саду, — со слезами отвечала Дяо Шань, — и вдруг появился Люй Бу. Я хотела спрятаться, а Люй Бу и говорит мне: «Я ведь сын тай-ши, зачем тебе прятаться?» Потом он взял алебарду и погнал меня к беседке Феникса. Я догадалась, что у него нехорошие намерения, и хотела уже броситься в лотосовый пруд, но он поймал меня [стратагема создания 7]. Как раз в эту минуту явились вы и спасли мне жизнь». «Я собираюсь подарить тебя Люй Бу. Что ты на это скажешь?» — спросил Дун Чжо. Дяо Шань залилась слезами. «Мое тело служило благородному человеку, а теперь меня решили отдать рабу! — плакалась она. — Лучше мне умереть, чем быть опозоренной!» Она сняла со стены меч и хотела заколоть себя, но Дун Чжо выхватил меч у нее из рук и, обнимая, сказал: «Я подшутил над тобой». Дяо Шань упала ему на грудь и со слезами проговорила: «Этот совет вам дал Ли Жу. Он близкий друг Люй Бу, вот он и придумал все это ради него! Ли Жу не заботится ни о вашей славе, ни о моей жизни. Я съела бы его живьем!» «Я не вынесу разлуки с тобой!» — воскликнул Дун Чжо. «Хоть вы и любите меня, но, пожалуй, мне не следует оставаться здесь — Люй Бу все равно станет меня преследовать». «Успокойся. Завтра мы уедем с тобой в Мэйу и будем там наслаждаться счастьем», — сказал Дун Чжо. Тогда Дяо Шань вытерла слезы и, поклонившись, удалилась. На другой день пришел Ли Жу и сказал: «Сегодня счастливый день — можно подарить Дяо Шань Люй Бу». «Я связан с Люй Бу, как отец с сыном, — возразил Дун Чжо. — Мне нельзя подарить ему Дяо Шань. Я ограничусь тем, что не стану наказывать его. Передай ему это и успокой ласковыми словами. Вот и все». «Вам не следовало бы поддаваться влиянию женщины», — сказал Ли Жу. «А ты бы согласился отдать свою жену Люй Бу? — изменившись в лице, вскричал Дун Чжо. — Я не хочу больше слышать об этом! Скажи еще слово, и ты поплатишься головой!» Ли Жу вышел и, взглянув на небо, со вздохом молвил: «Все мы погибнем от руки женщины!» В стихах, которые сложили об этом потомки, говорится: «Доверившись женщине хитрой, Ван Юнь рассчитал превосходно: оружье и войско отныне Ван Юню совсем не нужны. Три раза сражались в Хулао, напрасно растратили силы, — не в башне ли Феникса спета победная песня войны?» На проводы Дун Чжо в Мэйу собрались все сановники. Дяо Шань уже сидела в своей коляске. Увидев в толпе Люй Бу, она закрыла лицо, делая вид, что плачет. Отъезжающие были уже довольно далеко, а Люй Бу все еще стоял на холме, устремив свой взор на столб пыли, клубившейся на дороге. Невыразимая грусть и досада наполняли его сердце. Вдруг он услышал, как кто-то спросил позади него: «Почему вы не поехали с тай-ши, а стоите здесь и вздыхаете?» Люй Бу оглянулся и увидел Ван Юня. Они поклонились друг другу. «Мне нездоровилось в последние дни, я не выходил из дому и потому давно не виделся с вами, — продолжал Ван Юнь, обращаясь к Люй Бу. — Сегодня мне пришлось превозмочь недуг, чтобы проводить тай-ши. Я рад, что вижу вас. Но о чем вы здесь горюете?» «О вашей дочери», — сказал Люй Бу. «Прошло уже столько времени, а она все еще не с вами!» — воскликнул Ван Юнь, притворяясь удивленным. «Старый злодей сам влюбился в нее!» — отвечал Люй Бу. «Я не верю этому!» — запротестовал Ван Юнь, выражая еще большее удивление. Тогда Люй Бу рассказал ему всю историю, Ван Юнь даже ногой топнул с досады. «Не думал я, что он совершит такой скотский поступок! — произнес он после продолжительного молчания и, взяв Люй Бу за руку, добавил: — Зайдемте ко мне, потолкуем». Ван Юнь провел Люй Бу в потайную комнату и угостил вином. Люй Бу снова подробно рассказал ему о встрече в беседке Феникса. «Он обольстил мою дочь и отнял у вас жену! — возмущался Ван Юнь. — Он опозорил нас! Вся Поднебесная будет над этим смеяться! И смеяться не над тай-ши, а надо мной и над вами! Я уже стар и бессилен, что я могу поделать? Но я скорблю о том, что вы, величайший герой нашего века, тоже подверглись позору» [провокационная стратагема 13]. Люй Бу в сильном гневе ударил кулаком по столу. Ван Юнь стал успокаивать его: «Простите меня, я не обдумал своих слов». «Клянусь, я убью этого старого злодея и тем самым смою свой позор!» — воскликнул Люй Бу. Ван Юнь поспешно прикрыл ему рот рукой. «Замолчите, — молит он, — я боюсь, что попаду с вами в беду!» «Может ли отважный муж, одухотворенный сознанием собственного достоинства, долго томиться под властью какого-то негодяя!» — все больше распалялся Люй Бу. «Талантами, какими обладаете вы, должен распоряжаться не такой человек, как Дун Чжо», — добавил Ван Юнь. «Я убил бы этого старого прохвоста, но он мой названый отец, как тут быть? — спросил Люй Бу. — Не вызовет ли это осуждение потомков?» «Вы происходите из рода Люй, а он из рода Дун, — с улыбкой промолвил Ван Юнь. — Разве он руководствовался отцовскими чувствами, когда бросал в вас алебарду?» «О, сы-ту, вы открыли мне глаза!» — воодушевился Люй Бу. Ван Юнь, видя, что почва уже достаточна подготовлена, продолжал: «Если вы восстановите Ханьский дом, то прославите себя как верноподданный, и ваше имя останется в истории на многие поколения. Если же вы станете помогать Дун Чжо, вас будут считать изменником, и вы на многие века оставите по себе дурную славу». «Я уже принял решение, — сказал Люй Бу, — и не изменю его». «Но если дело не завершится успешно, нас ждут большие бедствия, вот чего я опасаюсь», — сказал Ван Юнь. Люй Бу обнажил свой меч, уколол себе руку и поклялся на собственной крови. Ван Юнь, опустившись на колени, поблагодарил его. «Жертвоприношения в храме предков династии Хань не прекратятся, — сказал он, — и это будет вашей заслугой! Но вы должны строжайше хранить нашу тайну. Мы составим план действий, и я сейчас же извещу вас». Люй Бу ушел в сильнейшем возбуждении... Когда пришел тайно вызванный на совет [земляк Люй Бу] Ли Су (156—192), Люй Бу сказал ему: «В свое время вы уговорили меня убить Дин Юаня и перейти к Дун Чжо. Теперь Дун Чжо оскорбляет Сына неба и жестоко обращается с народом. Преступлениям его нет конца. Чаша терпения преисполнилась: и люди и духи возмущены. Не согласились бы вы отвезти в Мэйу императорский указ и объявить Дун Чжо, что его призывают ко двору? А мы тем временем устроим засаду и убьем его. Этим вы помогли бы восстановить Ханьский дом и оказали бы великую услугу династии. Мы ждем вашего ответа». «Я сам давно мечтал убить этого злодея, — сказал Ли Су, — но что я мог предпринять без единомышленников? Ваше вмешательство — это дар небес! Я не способен на измену династии!» И в подтверждение клятвы он сломал стрелу... На другой день Ли Су с десятью всадниками отправился в Мэйу. Он сказал, что привез императорский указ, и был проведен к Дун Чжо. Ли Су приветствовал его поклоном. «Какой указ прислал Сын неба?» — спросил Дун Чжо. «Сын неба выздоровел и созывает всех сановников, чтобы объявить им о своем желании отречься от престола в вашу пользу, — произнес Ли Су. — В этом и состоит указ». Дун Чжо возликовал... Приказав своим приближенным... охранять Мэйу, Дун Чжо в тот же день собрался в столицу... Перед отъездом он сказал Дяо Шань: «Когда я стану императором, ты будешь моей гуй-фэй (любимой наложницей)». Дяо Шань, догадываясь, в чем дело, притворилась обрадованной и весело простилась с ним. Дун Чжо вышел из дворца, сел в коляску и в сопровождении охраны отправился в Чанань... Когда Дун Чжо был у себя во дворце, Люй Бу явился его поздравить. «Когда я подымусь на пятую ступень из девяти, — сказал ему Дун Чжо, — ты будешь ведать всеми войсками Поднебесной!» На другой день Дун Чжо поднялся с рассветом и, приказав свите сопровождать его в столицу, отправился в путь в коляске. Все встречавшие его чиновники были в придворных одеждах. Ли Су с мечом в руке шагал рядом с коляской. Процессия остановилась у северных ворот. Из свиты Дун Чжо впустили только двадцать человек, охранявших коляску, остальных же оставили за воротами. Дун Чжо еще издали заметил, что Ван Юнь и другие вооружены мечами. «Почему все с мечами?» — спросил он с испугом у Ли Су. Ли Су ничего не ответил. Люди подвезли коляску прямо к входу во дворец, и Ван Юнь во весь голос закричал: «Мятежник здесь! Где воины?» С двух сторон выбежали более ста человек с алебардами и копьями и набросились на Дун Чжо. Раненный в руку, он упал в коляске, громко взывая: «Где ты, сын мой, Люй Бу?» «Есть повеление покарать мятежника!» — крикнул Люй Бу и своей алебардой пронзил ему горло [ стратагема подставного лица]. Ли Су отрубил Дун Чжо голову и высоко поднял ее. Люй Бу вытащил из-за пазухи указ и объявил: «Таков был приказ императора!» «Ван суй!» — в один голос закричали чиновники и все начальники» [«Троецарствие», гл. 8—9: там же, с. 107—123]. Поручение Дяо Шань оказалось выполненным. Наконец Люй Бу держал ее в своих объятиях. Желания обоих исполнились: он хотел обладать ею, а она жаждала спасения ханьской династии.

Основной стратагемой, на претворение которой нацелена была цепочка всех прочих, вспомогательных стратагем, здесь выступала стратагема 3 «убить чужим ножом». Для ее осуществления вначале посредством стратагемы сладострастия 31 сеется раздор между ненавистным основным противником и его главной опорой (стратагема 33), завершаемый стратагемой 3.