ГРОМ СРЕДИ ЯСНОГО НЕБА

Вашингтон

Вторник, 27 ноября 1951 года

 

Небо было чистым, со стороны Атлантики дул холодный ветер. Глава президентской администрации Уильям Дентвейлер поднялся по узкой лестнице на третий этаж неказистого жилого дома, к маленькой двухкомнатной квартире.

Возле двери его встретил агент ФБР по имени Милт Васовитц. На нем были серая фетровая шляпа с мягкими полями, темно-синий френч и начищенные до блеска ботинки. На широком лице выделялись массивные брови и отвислые щеки. Дентвейлер и Васовитц проработали вместе почти неделю и успели перейти на «ты».

— Привет, Билл, — радостно встретил Дентвейлера Васовитц. — Выглядишь так, словно всю ночь жарился в преисподней.

Дентвейлер поморщился.

— А чувствую себя еще хуже. Видишь ли, Милт, женщины в годах бывают очень требовательными. Они знают, чего хотят, и не унимаются, пока не добьются своего.

Васовитц сочувственно усмехнулся.

— Тут, Билл, мне придется поверить тебе на слово. У нас с Мэгги пятеро детей, и, когда я возвращаюсь домой, ей хочется только выпить стакан вина и еще чтобы я помассировал ей спину.

Рассмеявшись, они вошли в дверь. Обставленная разномастной мебелью, квартира была напрочь лишена семейных фотографий, всяких безделушек и личных вещей. Дентвейлеру приходилось видеть гостиничные номера, хранящие более заметный отпечаток постояльцев.

— Такой ты ее и нашел? — спросил он.

— Совершенно верно, — подтвердил Васовитц. — Все чисто, нигде ничего. Хоть бы пустая бутылка из-под пива в мусорном ведре завалялась!

— Отпечатки пальцев?

— Полно, — ответил агент ФБР. — В основном министра обороны и его жены. Все остальные — управляющего, слесаря-сантехника и предыдущих жильцов.

Дентвейлер задумчиво кивнул. Как только стало известно об исчезновении Уокеров, все поначалу решили, что супружескую пару похитили. Однако поскольку требований о выкупе никто не предъявлял, пошли разговоры о двойном убийстве или об убийстве и самоубийстве, и в полицию были разосланы ориентировки.

Расследование продолжалось, фотографии пропавших появились в газетах, и в полицию обратился мужчина, заявивший, что женщина, очень похожая на миссис Уокер, купила у него подержанный автомобиль. Вот только она назвала другую фамилию, расплатилась наличными и не сказала ни слова, зачем ей машина.

По мере того как выяснялись все новые подробности, становилось ясно, что Уокеры покинули Вашингтон по собственной воле. Это предположение вызывало глубокую озабоченность у администрации Грейса: Уокер знал о проекте «Омега» и был решительно настроен против него. Если он выступит с публичными обвинениями, это подольет масла в огонь общественного недовольства, который и без того усиленно раздувала «Только свобода».

Вот почему Дентвейлеру было приказано работать в тесном сотрудничестве с правоохранительными органами и выяснить, что же произошло в действительности, после чего доложить лично президенту Грейсу. Эта тайная квартира пока что была последним элементом головоломки.

— Значит, они смылись, — заключил Дентвейлер, протирая очки белым платком.

— Похоже на то, — мрачно согласился Васовитц. — Мы уже разослали ориентировку на машину… Но пока никаких результатов.

— Хорошо, — ответил Дентвейлер, водружая очки на нос. — Но как только машина или Уокеры будут обнаружены, я должен узнать об этом. И чтобы никаких утечек в прессу. Понятно?

— Понятно, — серьезным тоном подтвердил Васовитц.

— Хорошо, — повторил Дентвейлер, направляясь к выходу. В дверях он остановился. — И еще, Милт… Когда сегодня будешь возвращаться домой, принеси жене цветы. Как знать, вдруг тебе повезет.

 

Президент Грейс не любил посла Великобритании — да какое там не любил, он его терпеть не мог. В основном потому, что лорд Винтер был аристократ, а Грейс не доверял аристократам. Но, выходя из-за стола навстречу дипломату, президент прочно натянул на лицо то, что члены его администрации называли «улыбкой номер один».

— Здравствуйте, господин посол, — тепло произнес Грейс, — рад вас видеть! Пожалуйста, садитесь… Может быть, хотите чаю? Я знаю, как англичане любят чай.

Винтер, аскетического вида мужчина с седыми волосами на прямой пробор и холодными голубыми глазами, сохранил армейскую выправку. На нем был костюм-тройка от лучшего лондонского портного, дополненный галстуком-бабочкой и золотой цепочкой от карманных часов, пересекавшей опрокинутой дугой плоский живот посла.

— Благодарю вас, господин президент, — мрачно ответил Винтер. — С удовольствием выпью чашку чая.

К ним присоединились государственный секретарь Моуди с американской стороны и канадский посол Пимм, представлявший осажденное Британское содружество. Эта организация, некогда простиравшая зону своего влияния на весь мир, после многочисленных побед химер превратилась в нечто условное.

Первые пятнадцать минут встречи были потрачены на чай, выпечку из кухни Белого дома и учтивые разговоры ни о чем. Затем Винтер изложил свою просьбу, точнее, тщательно отрепетированную мольбу о помощи. Суть ее заключалась в том, что британское правительство надеялось уговорить американцев вместо пассивной обороны совместными силами ударить по позициям химер в Канаде, пока пришельцы не успели там укрепиться. Затем, в случае успеха, подобные операции можно будет перенести в Англию и дальше.

Предложение это было хорошее — вернее, оно было бы хорошим несколько лет назад, до того как сто пятьдесят миллионов человек погибли в России, четыреста пятьдесят миллионов в Европе и еще несчетное число миллионов в Азии. Подобно правительствам большинства стран, правительство Соединенных Штатов не сразу осознало химерианскую угрозу в полной мере, и сейчас британский план был далек от реальности.

Винтер и Пимм в глубине души и сами это понимали. Грейс прочитал это в их глазах. Он выслушал послов, пообещал внимательно обдумать предложение и испытал облегчение, когда они удалились.

Кабинет главы президентской администрации находился по соседству с кабинетом Грейса, и как только послы удалились и Моуди последовал за ними, вошел Дентвейлер. Президент, усевшийся обратно за свой стол, приветствовал его кивком.

— Добрый день, Билл. Чем ты занимался ночью? Выглядишь усталым.

— Пришлось хорошенько поработать, — не моргнув глазом солгал Дентвейлер. — Как прошла встреча с послом Винтером?

Грейс скривил гримасу.

— Терпеть не могу этого человека, и все-таки мне его жаль. Как и всех остальных дипломатов, вынужденных покинуть родину. В Вашингтоне их полно. А как у тебя дела? Есть прогресс в поисках Уокеров?

Два стула для гостей стояли перед старинным столом, сделанным из досок британского барка «Резолют».[9] Дентвейлер выбрал тот, что справа.

— Да, господин президент, есть. На основании имеющейся информации можно заключить, что Уокер с женой уехали по своей воле. И, учитывая то, как они это сделали, разумно предположить, что ничего хорошего они не задумали.

— Черт бы побрал этого Уокера! — взревел Грейс, с силой опуская кулак на стол. Фотография миссис Грейс подпрыгнула и упала, и Дентвейлер увидел в глазах президента гнев. — Что он задумал?!

Дентвейлер пожал плечами.

— Подозреваю, Уокер поддерживал связь с людьми из «Только свободы», которые примут его с распростертыми объятиями. Уокер родом из Чикаго, и именно оттуда ведет радиопередачи «Только свобода», так что, скорее всего, он направится туда. Готов поспорить, добравшись до Чикаго, Уокер уже через четверть часа выйдет в эфир.

— Но ведь Чикаго захвачен химерами, — возразил Грейс.

— Верно. Но именно поэтому «Только свобода» пользуется таким доверием. Организация действует в подполье, ее члены прячутся по подвалам и канализациям, откуда совершают набеги на врага. Вонючки не прекращают попытки искоренить партизан, но пока что это им никак не удается.

Президент задумался.

— Допустим, Уокер выйдет в эфир. Что с того? Никто ему не поверит… Тем более когда мы обвиним его в измене.

— Если только у Уокера нет чего-то такого, о чем мы не знаем, — вставил Дентвейлер. — Ну, скажем, подробной записи заседаний кабинета. Чего-нибудь достаточно убедительного, что сможет причинить ощутимый вред.

— В таком случае необходимо остановить Уокера до того, как он доберется до Чикаго, — зловеще произнес Грейс.

— Он успел нас здорово опередить, — осторожно напомнил Дентвейлер.

— Тогда чего ты ждешь?! Поднимай ФБР, управление внутренней безопасности, военных. Пусть берутся за работу. Я хочу, чтобы Уокер был арестован, а еще лучше — убит! Я ясно выразился?

Дентвейлер кивнул, блеснув стеклами очков.

— Да, господин президент. Предельно ясно.

— Вот и хорошо, — сказал Грейс, поднимаясь из-за стола. — У меня в расписании отмечено, что через полчаса мы должны быть в мемориале Линкольна, — а ты знаешь, как я отношусь к пунктуальности.

 

Предполагалось, что мемориал Линкольна будет напоминать древнегреческий храм, и благодаря тоннам колорадского мрамора и тридцати шести дорическим колоннам это удалось в полной мере. Дух античности, а также задумчивая статуя внутри обусловили то, что мемориал пользовался популярностью как у туристов, так и у политиков. И теперь, после реставрационных работ, на которые ушли миллионы, президент Грейс лично посетил мемориал, чтобы ознакомиться с результатом и сказать несколько слов.

Вот почему радиожурналист Генри Стиллмен и свободный фоторепортер Эйб Бристоу ждали у мемориала, и они не были единственными. Всего собралось около тридцати журналистов, а также человек пятьдесят зевак, желающих хоть мельком взглянуть на президента.

Стиллмен, мужчина с длинным худым лицом и внушительным подбородком, был одет в ладно скроенный серый костюм. Закурив сигарету «Кэмел», каких в день он выкуривал немало, Стиллмен захлопнул зажигалку и бросил в карман пиджака.

— Итак, Эйб, — сказал он, глубоко затягиваясь крепким дымом, — как ты думаешь, зачем Грейс приехал сюда? Чтобы спросить совета у Линкольна?

Бристоу был невысокий и коренастый, словно Создатель взял человека обычного роста и приплюснул его, как если бы тот был из глины. Он возился с громоздким фотоаппаратом, оснащенным вспышкой.

— Видит Бог, дельные советы паршивцу не помешают, — кисло ответил Бристоу. — Хотя он все равно к ним не прислушается.

Возможно, Стиллмен сказал бы что-то еще, но в этот момент на лестнице, ведущей к мемориалу, произошло какое-то оживление, и толпа устремилась вперед.

Стиллмен и Бристоу поспешили вместе с потоком, но вскоре вынуждены были остановиться, поскольку десяток полицейских перекрыли дорогу. Сразу же позади них появился мужчина в штатском, подошедший к микрофону. Его голос понесся из громкоговорителей, установленных два часа назад.

— Добрый день… меня зовут Уильям Дентвейлер, я возглавляю президентскую администрацию. Не надо толкаться и лезть вперед. Президент Грейс будет отвечать на вопросы в течение десяти минут. После чего он отправится обратно в Белый дом на важное совещание. Господин президент?

Дентвейлер отступил на два шага вправо, пропуская Грейса к микрофону.

Сверкнув фирменной ослепительной улыбкой, президент подошел к микрофону в сопровождении свиты из работников службы безопасности. Погода стояла солнечная, поэтому Грейсу не пришлось щуриться от вспышек, когда Бристоу и его собратья по ремеслу защелкали фотоаппаратами.

Тем временем Стиллмен упорно протискивался вперед в надежде поднести свой новенький диктофон на батарейках как можно ближе к президенту. Журналисты принялись выкрикивать вопросы, но только одному бывалому радиорепортеру удалось перекрыть зычным голосом общий гул.

— Господин президент! Артур Нортон, «Ви-Ди-Си ньюс». Ходят слухи, что в линии обороны «Свобода» появились бреши. Беспокоит ли правительство возможная паника среди мирного населения?

Грейс нахмурился.

— Паника? Артур, сделайте одолжение… я обращаюсь ко всем… Посмотрите вверх.

Стиллмен, держа диктофон в вытянутой руке, поднял взгляд. Остальные поступили так же.

— Итак, — продолжал президент, — что вы видите?

Нортон, лысеющий мужчина лет тридцати с небольшим, был озадачен.

— Ничего.

Грейс довольно кивнул.

— Совершенно верно. Ничего. А объясняется это тем, что налогоплательщики — а вы среди них — любезно высказали доверие моей администрации. Закон и порядок — вот почему наша страна продолжает твердо стоять, в то время как другие пали.

Когда президент завершил фразу, Стиллмену наконец удалось протолкнуться в первый ряд.

— Генри Стиллмен из «Ю-Эс-Эй ньюс». Господин президент… Наш корреспондент в Монтане сообщает, что охраняемый лагерь, расположенный за пределами линии обороны, позавчера был атакован тысячами пришельцев.

К микрофону шагнул Дентвейлер. В его голосе прозвучала неприкрытая ярость.

— Этот лагерь находился бы внутри линии обороны, если бы пособники «Только свободы» не присвоили выделенные для этой цели материалы! Что вынудило правительство ужать линию.

— Боюсь, Билл прав, — рассудительно добавил Грейс. — Так называемая «Только свобода» представляет б о льшую угрозу, чем вонючки.

Видимо, Дентвейлер был не в восторге от подобных вопросов, поскольку поспешил закончить пресс-конференцию.

— Ну хорошо, — сказал глава администрации, — у президента напряженный график работы. Давайте закругляться.

Внезапно послышался пронзительный свист, и что-то огромное, свалившись с ясного неба, упало на дорогу позади толпы. В воздух взлетело такси и с грохотом рухнуло на мостовую, тотчас вспыхнув. Все вокруг затянуло черным дымом, женщины в испуге завизжали, полицейские принялись выкрикивать противоречащие друг другу приказы, а президента буквально унесли в ждущий лимузин.

Когда дым начал рассеиваться, Бристоу указал на огромный шпиль, торчащий из земли. Он был похож на громадное копье, наконечник которого пробил бетон и ушел глубоко в землю. Целиком металлическое копье, только в тысячи раз больше. От раскаленной ракеты исходил пар, затем послышался слабый скрежет остывающего корпуса.

— Что это… Генри?

Стиллмен покачал головой.

— Понятия не имею, Эйб… Но сделали эту штуку не люди. Тут нет никаких сомнений.

На земле лежали раненые, другие пытались им помочь. Завыли сирены, и президентский кортеж стремительно умчался прочь. Стиллмен и Бристоу, журналисты до мозга костей, приблизились к шпилю. Фотограф делал один снимок за другим.

— Слава богу, она не взорвалась, — заметил Бристоу, опуская фотоаппарат. — Но может, нам лучше…

Он так и не договорил. Со зловещим гулом от корпуса ракеты отделились участки обшивки. Затем без предупреждения на улицу стали вываливаться сотни яиц размером с детский мяч. При виде желтоватых шаров, которые, подпрыгивая, катились во все стороны, Стиллмен ощутил холодок в груди.

— Не нравится мне все это, — пробормотал он. — Бежим!

Развернувшись, они бросились вверх по лестнице, ведущей к мемориалу, и в этот самый момент яйца начали лопаться. Послышалась леденящая кровь какофония — писк тысяч рождающихся на свет прядильщиков. Мерзкие твари выбирались из мягкой скорлупы, за считаные мгновения трансформировались и, достигнув размера кошки, набрасывались на тех, кто замешкался.

Люди кричали, падая на землю под весом пяти-шести прядильщиков. У каждой вонючки имелись клыки и полые шипы, через которые они вводили жертве отраву. Пораженные ядом тотчас начинали корчиться в судорогах.

Избежав первой волны нападения, Стиллмен и Бристоу добрались до середины лестницы, следуя за толпой журналистов и зевак. Вдруг оба услышали жуткий рев, и Бристоу почувствовал, что одна из тварей запрыгнула ему на спину, при этом другие неудержимым потоком лезли по ступеням. Остановившись, Бристоу попытался дотянуться до химеры. На помощь пришел Стиллмен, он схватил извивающегося вонючку и оторвал его от спины товарища. Прядильщик оказался горячим на ощупь; он яростно сопротивлялся, но журналист отшвырнул его вниз.

К этому моменту лестницу запрудили сотни новых прядильщиков, оба журналиста снова бросились бежать. Многих сбивало с ног, и Стиллмен, вынужденный наступить на грудь упавшему, ощутил, как там что-то сломалось с жутким хрустом. Здание окружала стальная решетка, и не растерявшийся молодой охранник как раз запирал последние ворота, когда Стиллмен и Бристоу проскочили внутрь.

Дверца с громким лязгом захлопнулась у них за спиной, и послышался настойчивый стук сотен разъяренных чудовищ, колотящих по ограде. Веснушчатый охранник разрядил в визжащую массу табельный револьвер тридцать восьмого калибра. Сквозь частую решетку укрывшиеся внутри видели, что каждая пуля сразила по крайней мере две-три химеры, однако тварей было слишком много, и вскоре боек револьвера щелкнул по стреляной гильзе.

Затем, словно подчиняясь какому-то невидимому сигналу, волна инородной плоти схлынула назад. Только тогда открылось жуткое зрелище: по лестнице шатаясь поднимался человек, облепленный полудюжиной прядильщиков. Однако твари его не жалили. По крайней мере, пока.

— О господи, — прошептал Бристоу. — Это же Нортон!

Поднявшись по лестнице, корреспондент «Ви-Ди-Си ньюс» ухватился за прутья решетки обеими руками и принялся их трясти. Зрачки распахнутых глаз расширились от неподдельного ужаса.

— Пустите меня! Во имя всего святого, пустите!

Достав большую связку ключей, охранник шагнул было к воротам, но Стиллмен схватил его за руку.

— Стойте! Этого нельзя делать.

Охранник попытался высвободиться, но к Стиллмену на помощь подоспел Бристоу.

— Вы с ума сошли? — воскликнул парень. — Там же погибает человек!

— А здесь двадцать человек, — с жаром возразил Стиллмен. — Вонючки используют его в качестве приманки! Они ждут, когда вы откроете дверь, чтобы ворваться внутрь.

— Что вы хотите сказать?

— Что этот человек уже мертв, — угрюмо ответил Стиллмен. — И мы ничего не можем с этим поделать.

Молодой охранник перестал вырываться и с трепетом смотрел, как прядильщики позволяют Нортону молить о помощи.

— Пожалуйста! У меня семья… Не дайте мне умереть… — Прижавшись лицом к прутьям решетки, Нортон переводил взгляд с одного лица на другое. — Ну почему? — скулил он. — Почему вы меня не впускаете?

Но тут химеры, поняв, что от него нет никакого толка, снова набросились на Нортона. Кого-то вырвало, а женщина жалобно всхлипнула, когда прядильщики принялись за работу. Нортон кричал, а химеры оплетали его слой за слоем блестящей розовато-коричневой паутиной. Вскоре крики затихли — несчастному стало нечем дышать. Тело Нортона еще билось какое-то время и наконец застыло, и большой отряд прядильщиков унес свежий кокон прочь.

Химеры продолжали злобно выть и пищать, но ограда держалась. Все постарались отойти подальше от решетки, а охранник стал вызывать по рации полицейских. На взгляд Стиллмена, это была пустая трата времени: наверняка этот шпиль не был единственным, и полиция уже знала о случившемся.

— Эй, — окликнул его Бристоу. — Ты не видел мой фотоаппарат? Кажется, я его потерял.

— Нет, — рассеянно ответил Стиллмен. — Не видел.

— В таком случае как насчет того, чтобы покурить?

Достав пачку «Кэмел», Стиллмен вытряхнул сигарету и протянул фотографу.

— Ты куришь? И давно?

— Пять минут как, — ответил Бристоу, принимая сигарету и зажигалку.

Вдохнув дыма, он закашлялся.

Убирая пачку в карман, Стиллмен нащупал диктофон — и вспомнил, что сунул его туда, перед тем как совершить отчаянный бросок к лестнице. Достав диктофон, он нажал кнопку записи и поднес микрофон к губам.

— Говорит Генри Стиллмен… Сегодня во время посещения только что отреставрированного мемориала Линкольна в Вашингтоне президент Соединенных Штатов задержался, чтобы заверить журналистов и простых граждан в надежности хваленой линии обороны. Не успел президент закончить, как с неба свалился огромный шпиль, упал на землю шагах в пятистах от мемориала и убил не менее десяти человек. Вскоре из ракеты высыпались тысячи яиц. Из них быстро вылупились полчища злобных тварей, которые облепили мемориал со всех сторон. Сейчас я подойду к железной решетке, и вы услышите визг и вопли орды химер, рвущихся внутрь. Это ужасные звуки, дамы и господа, и я надеюсь, что вы никогда не услышите их вживую.

Стиллмен приблизился к воротам; вопли усилились. Журналист поднес микрофон к прутьям.

Но вдруг все перекрыл рев невидимого дизельного двигателя. Через мгновение прядильщики отпрянули от ворот, словно волна, откатывающаяся назад к морю. Вверх по лестнице устремился гусеничный бронетранспортер. Химеры с яростным воем гибли под тяжелыми гусеницами, а чуть погодя заработал башенный пулемет, превращая сотни прядильщиков в облака кровавых брызг.

Послышалась команда, и дюжина солдат с черными капюшонами на головах выпрыгнули из бронетранспортера и обрушили на химер всю мощь дробовиков, автоматических винтовок и огнеметов. Сквозь частый треск выстрелов прорывалось громкое шипение огненной струи, испепелявшей зараз по полсотни прядильщиков. Воздух наполнился удушливым смрадом паленой плоти.

Бой завершился через пять минут, когда последняя забившаяся в угол химера была разорвана в клочья выстрелом из «россмора».

Гремя ключами, охранник отпер замок и распахнул ворота настежь. Стиллмен, вышедший одним из первых, обнаружил, что невозможно идти, не наступая на трупы. Скользкие от крови ступени были усеяны шляпами, сумочками и прочими потерянными в бегстве вещами. Тщательно выбирая, куда поставить ногу, Стиллмен спустился до середины лестницы и увидел разбитый фотоаппарат. Когда к нему подошел Бристоу, он наклонился и поднял обломки.

— Вот, кажется, это твой.

Взяв то, что осталось от фотоаппарата, Бристоу медленно огляделся вокруг.

— Нам повезло, что остались в живых.

Стиллмен ответил не сразу. Вдалеке слышался вой сирен, всхлипывала женщина, обнимая мертвого ребенка, над головой с ревом пронеслось звено «Сейбров».

— Возможно, — наконец глухо произнес Стиллмен. — А может быть, повезло тем, кто уже мертв.