ДОВОЛЬНО ИНТЕРЕСНАЯ МЫСЛЬ

 

Вечером Нестеренко сказал Игорю:

- Завтра ты пойдешь на работу в сборочный цех.

- Я никогда не работал в сборочном цехе.

- А завтра будешь работать. Это значит на стадионе, а пока во дворе.

- А что я там буду делать?

- Мастер тебе покажет.

- А может, я не собираюсь быть сборщиком?

- Я тоже не собираюсь быть литейщиком, а работаю в литейном.

- Это дело твое, и я иначе думаю.

- Ты думаешь? А ты научился думать? Слышишь, Санчо? Он так думаект, что он не будет сборщиком, а поэтому он не хочет работать. Ты его шеф, должен ему обьяснить, если он не понимает.

Санчо с радостью согласился обьяснить Игорю, хлопнул рукой по сиденью дивана рядом с собой.

- А что же? Садись, я тебе всё растолкую.

Игорь сел, кисло улыбнулся, приготовился выслушать поучение. Вспомнил жалкий стадион, жалкую бедность Соломона Давидовича, стало скучно и непонятно, для чего всё это нужно?

- Чего ты такой печальный, Чернявин, это очень плохо. А я знаю почему. Ты думаешь так: какие-то колонисты, где они взялись на мою голову? А я вот какой герой, Чернявин, скажите пожайлуста! Поживу у них четыре дня и пойду на все четыре стороны. Правда, ты так думаешь?

Игорь промолчал.

- А на самом деле, может, ты у нас проживешь четыре года.

- А если проживу, так что?

- Как это "что"? Если ты умный человек... Представь себе: четыре года живешь! Так сегодня ты в сборочном не хочешь, а завтра в литейном не хочешь. А потом ты скажешь, не хочу быть токарем, а хочу быть доктором, давайте мне, пожалуйста, больницу: а я буду лечить людей, ха! Так мы с тобой четыре года будем возиться! Ты, значит, как будто не в себе - психуешь, а мы с тобой всё возимся и возимся?

Нарисованная Зориным картина заинтересовала Игоря, но заинтересовала прежде всего глубоким противоречим той ясной логической линии, которая принадлежала ему, Игорю Чернявину, и которую он мог изложить в самых простых словах. Санчо сидел рядом с ним, глаза его, как всегда, были горячи, но всё-таки этот самый Санчо Зорин соображает довольно тупо.

- Ты неправильно говоришь, товарищ Зорин.

- Хорошо. Неправильно. А как правильно?

- Ты говоришь: Чернявин хочет быть доктором? А скажи, пожалуйста, почему это плохо? А разве мало людей хочет быть докторами? А вы здесь, дорогие товарищи, придумали: как себе хочешь, а иди в ваш сборочный цех. А я должен сказать: "Есть, в сборочный цех!" А вот я не хочу.

 

- Так кто тебе мешает. Разве мы тебя заставляем? Мы тебя не заставляем. Смотри, - пожалуйста, - Зорин показал на окно, - заборов у нас нет, стражи нет, - никто тебя не держит и не уговаривает - иди себе!

- Мне некуда идти...

- Как некуда? Ого! Ты же говоришь, не хочу быть сборщиком, а хочу быть доктором.

- Куда же я пойду?

- Да в доктора и иди. Учиться там или как... Добивайся, пожалуйста.

- А у вас, значит, нельзя?

- А у нас тоже можно, только по-нашему.

- Сначала в сборочный цех?

- А что же ты думаешь? А если в сборочный? Думаешь, плохо?

- Я не думаю, что это плохо, а ты мне ничего не обьяснил. С какой стати?

- А с такой стати: для нас это нужно. Ты у нас живешь два дня? Живешь. Шамаешь? Одели тебя, ткровать тебе дали? А ты ещё сегодня в столовой кричал: не имеет права! А почему? Откуда всё это берется, какое тебе дело? Я - Чернявин, всё мне подавайте. Я хочу быть доктором. А может, ты врешь? Откуда мы знаем? А мы можем сказать: иди себе, Чернявин - доктор Чернявин, к чертовой бабушке!

- Не скажете.

- Не скажем? Ого! Ты ещё нас не знаешь! Ты думаешь: уйду. А на самом деле мы раньше тебя прогоним. Для чего ты нам сдался? Мы тебя ни о чем не спросили, кто ты такой, откуда, а может, ты дернешь. Мы тебя приняли как товарища, одели, накормили и спать уложили. Так ты один, а нас колония. Ты против нас куражишься: хочу быть доктором, ты нам ни на копейку не доверяешь. Тебе нужно все доказать сразу, а почему ты вперед поверить не можешь, нам поверить?

- Кому поверить? - задумчиво спросил Игорь, чувствуя, что Санчо далеко не так туп, как ему показалось сначала.

- Как "кому"? Нам всем.

- Поверить?

- Ага, поверить. Видишь, ребята живут и работают, и учатся, что-то делают. Подумал бы: у них какой-то смысл есть. А то ничего не видишь, кроме себя: я доктор. А какой ты доктор, если так спросить? Мы знаем, что мы - трудовая колония, это же видно, а откуда видно, что ты доктор?

Они сидели на диване в полутемной спальне, на дворе зажигались фонари, ребята куда-то разошлись. В коридоре слышались редкие шаги. Потом кто-то крикнул:

- Се-евка!

И стало очень тихо. Игорь, конечно, не был убежден словами Санчо, но спорить с ним уже не хотелось, и возникло простое, легкое желание: почему в самом деле не попробовать? Этому народу можно, пожалуй, оказать некоторое доверие. И он сказал Санчо Зорину:

- Да это я к примеру. Ты не думай, что я такой бюрократ. А ты где работаешь?

- В сборочном цехе.

- Интересно там?

- Нет, не интересно.

- Вот видишь?

- А тебе только интересное подавай? Может, с музыкой? А если неинтересное что делать, так ты не можешь?

- Неинтересное делать?

Игорь присмотрелся к Зорину. У Санчо задорно горели глаза.

- Неинтересное делать? Это, сэр, довольно интересная мысль.