Как это было

Я работала учителем биологии в Пятьдесят седьмой школе Москвы и, как все учителя этой замечательной школы, много времени уделяла полевым практикам. За пять лет «совместной жизни» с ребятами мы где только ни побывали – от подмосковной Звенигородской биостанции МГУ до природного парка «Кондинские озера» в Ханты-Мансийском округе. Поездка в Южную Сибирь, в Хакасию, была последней, самой дальней. Хотелось провести ребят по цветущей кедровой тайге, показать им радугу в горах, разноцветные хакасские степи и познакомить с сибирским народом – охотниками, егерями и учеными. Будущих биологов среди ребят не было, и я задумалась, чем и как их занять. Организовать полноценную самостоятельную работу явно не хватало сил и знаний, а ребята наши серьезные, сидеть сложа руки не привыкли и были бы рады помочь заповеднику. Выяснилось, что у сотрудников была идея организации экологической тропы в окрестностях кордона Тарташ, как раз в том месте, куда мы собирались. И мы решили попробовать сделать тропу. Маршрут должен был пройти через участок кедровой тайги и выйти в подгольцовье и гольцы. В дальнейшем мы хотели предложить нашу работу местным школам – как основу для проведения полевых практик.

Словосочетание «экологическая тропа» всегда вызывало у меня некоторое недоумение. Бедный русский язык! Экология – слово-обманка, слово с несчастной судьбой. По какому виртуальному пространству, по лесу каких абстрактных понятий должна вести «экологическая тропа»? Я задумалась – как вернуть слову его родное, исконное значение? То значение, которое существует по сей день в школьных учебниках биологии, но остается для большинства детей непонятным. Городские ребята часто, увы, сосну от ели не отличают, они не в силах понять взаимосвязи между живыми объектами и явлениями природы. Комплексный взгляд, поиск взаимозависимостей, понимание леса, луга, степи, всей природы как сложных, хрупких и таинственных систем – можно ли передать это человеку в коротком путешествии по тропе? Не отпугнуть, не утомить, но научить видеть в живой природе нечто, где можно учиться, – музей, может быть. Или, может быть, театр, чтобы человек хоть на пару часов забывал о самом себе, наблюдая другую жизнь, становясь частью сообщества.

В мае я поехала в деревню. Лес только-только распускался, цвели волчье лыко, медуница и хохлатка, и из-под прошлогодних листьев выглядывали огромные строчки. Мне показалось, что именно эти строчки подсказали простую идею – надо дать слово самому лесу, пусть на тропе говорят его обитатели. Они сами свяжут «всё со всем», найдут точки пересечения и понятными словами, без всяких терминов, объяснят нам, как они нуждаются друг в друге.

Но как заставить заговорить живые организмы? Я стала придумывать лесную газету — ее рубрики, объявления, статьи. И вскоре в голове сложился первый сценарий: для таежной части тропы. Он вырос из газетной рубрики «Из зала суда». Некое травянистое растение недовольно нехваткой света и подает в суд на основных затенителей. Появляются адвокат, прокурор, и в суд в качестве свидетелей вызываются лесные жители – все-все, от грибов и лишайников до копытных зверей и паразитов.

В центр нужно было поставить патриарха — символ Сибири, символ тайги. Кедровые леса Южной Сибири. Судить будем кедр. Пусть попробует найтись тот, кто не имеет к нему отношения – он будет независимым судьей.

Но вернемся к ребятам. Не вполне понятно, как это все использовать на тропе, но зато если мои школьники напишут тексты каждый для своего живого организма… Что это будет для них означать? Надо прочитать значительное количество зоологической и ботанической литературы. Они не биологи, да и времени мало – но мы трое суток едем в поезде, да и в тайге будем 10 дней, успеем. Второе – чтобы написать текст от имени животного или растения, нужно войти в образ, превратиться в другое существо, нужно пройти по тайге его ногами (лапами), внюхаться, всмотреться, «врасти». Прекрасно! Третье – нужно найти для каждого организма свой стиль изложения, придумать образ, подобрать одно к другому и в итоге написать «свидетельские показания». Наши ребята в большинстве своем гуманитарии, некоторые из них – поэты. Вот и попробуем совместить биологию и литературу, да так, чтобы подарить тайге тропу и пьесу про тропу.

Оставалось придумать вторую пьесу – для горной части тропы.

Посетителям бросятся в глаза прежде всего цветущие растения. Вот их и пригласим в герои – рассказывать, как они выживают в таком холоде и ветре (в учебнике это называлось бы «Растение и среда»). Пусть вторым сюжетом станет научное совещание — Круглый стол.

Когда вся затея уложилась в голове, я рискнула рассказать ее ребятам. Было страшновато. Добросовестный школьник сразу поймет, что нужно прочесть массу книг, нужно найти стиль, нужно думать и сочинять. Все это отнимет много сил, а в поездке хочется отдохнуть хотя бы от писания сочинений. Но когда, запинаясь и краснея, я объяснила ребятам идею, они наперебой закричали: как интересно, просто замечательно, давайте писать!

Не могу не сказать о поиске и подборе литературы. Пока собираешься в дальний путь, не перестаешь думать о том, как мало изучена наша страна. Порой отчаяние берет не только потому, что сама ничего не знаешь, но и потому, что и узнать-то не у кого. Времени нет, знаний не хватает, память подводит. А тут берешь с полки книгу «Из Сибири» этнографа XIX века В. В. Радлова, мимоходом открываешь послесловие. И вдруг узнаешь, что Василий Васильевич Радлов никакой не Василий, а вовсе Фридрих-Вильгельм, что двадцатидвухлетним доктором философии он приехал из Йены на Алтай, где «…ему предоставили возможность занять должность учителя немецкого и латинского языков в Барнаульском горном училище», что в его ежегодных странствиях по Центральной и Южной Сибири сопровождала его юная жена («…переход с волокушей моей жены оказался крайне опасным, пять раз повозка переворачивалась…»).

И бежит время, а ты, вместо того чтобы читать экологию растений, сидишь над этим послесловием, обо всем забыв. И как не рассказать детям! А потом открываешь дневники Н.Ф. Реймерса, «Живописную Россию», прекрасную монографию Тимофеева и Надеева о соболе, и где уж тут успеть охватить современную литературу, которая, вдобавок, о нашей Хакасии ничего и не говорит.

Книги о тайге мы читали в поезде. Там же ребята впервые разделили всю работу, сами подбирали себе объекты – кто-то по интересам, а кто-то по особенностям характера.

В Абакане нас встречали хакасские коллеги: взрослые и дети. Всей большой компанией, через степи и леса, мы добрались до кордона Тарташ и, оказавшись в тайге, о которой так много прочитали, растерялись. Все не так. Где птицы, где звери, которые должны нам все о себе рассказать? Мы ходили, ходили, насобирали массу клещей, и первый объект начал работу. Ребята оживились, стали задавать вопросы, исходили весь будущий маршрут вверх и вниз, зачитали до дыр взятые с собой книги.

Постепенно перед нами действительно начался суд. Тайга заговорила детскими голосами. При этом московские и хакасские ребята так подружились, что поиски взаимосвязей были совсем не сложны. С нами на кордоне находились инспекторы заповедника, которые очень заинтересовались нашей деятельностью и всячески нам помогали, в основном консультируя тех ребят, кто писал о зверях. К концу нашего пребывания основные тексты были написаны. Работа на кордоне была нелегкой, и, надо признаться, что такой коллективный литературно-изыскательский труд возможен только в хорошей команде.

В Москву мы вернулись воодушевленные. Однако тропа осталась недоделанной, не хватило времени: тексты написаны, но нет методических материалов, да и сам маршрут не оформлен. Осенью мы стали перечитывать детские тексты, и нам стало жаль бросать начатую работу. Идея, которая вначале была чисто методической, принесла иные плоды. В текстах было то, что всегда привлекает в любом творении – любовь, с которой это творение сделано.

Через год перед нами забрезжила надежда издать наши странные труды. Большинство ребят к тому времени учились в 11 классе и проходили экологию. Мы подумали — не попробовать ли дополнить детские пьесы серьезным комментарием учителя экологии?

Еще работая в другой школе, я пыталась вести отдельный курс экологии (по учебнику Н.Черновой). Учебник был хороший, ребята – умницы, но вот беда – ничего не получалось, все кивают, а в глазах – непонимание.

Загадку объяснила отличница Света: «Вот вопрос, – сказала она, – сравните видовой состав птиц в хвойном лесу и в дубраве. Я не глупая, я понимаю смысл вопроса, но я не знаю, что такое дубрава, – я никогда ее не видела, я не могу об этом думать. Давайте поедем в дубраву, там и рассказывайте!».

В 1995–1998 годах в Германии проводилось исследование, целью которого было выяснить, что такое «лес» в сознании современного немца.

Одним из основных результатов стало подтверждение факта, известно го любому учителю биологии, – только «прожитый» (виденный, пережитый) образ леса сохраняется в человеческой памяти и душе. Городской человек, не видящий живого леса, никогда его ценность не поймет, и ни какая социальная реклама не заставит его любить живую природу.

Как может сибирский учитель объяснять ребятам законы экологии на примерах из учебника – тропический лес, океан, европейские смешанные леса, дубравы? Попробуем помочь ему, хоть мы и знаем о тайге куда меньше, чем он. В Москве проще найти литературу, проще найти деньги на издание – что уж греха таить…Попробуем использовать московские возможности на благо сибирскому учителю и сибирскому лесу.

В 2004 году мы оказались в Хакасии в августе, многие ребята уже сдали вступительные экзамены и стали студентами. С нами был Андрей Андреевич Прокудин – замечательный учитель и автор нескольких книг, захваченный нашим водоворотом несколько врасплох, но довольный и заинтересованный. Любой его урок всегда «пропитан» экологией, системным подходом, и недаром он проводит с ребятами больше времени в живой природе, чем в школьном кабинете.

В тайге созрел орех. Бурундуки бегали под ногами, кедровки ругались, полевки сновали туда-сюда, и все уже знали, что будет книжка: мы были дома! Все хотели участвовать. Вся Тайга шумела и собирала материалы – на упавших стволах обнаружились тексты пищух, туда же положил свое «резюме» соболь, на вырубке мы нашли черновик «великой клятвы юных зайцев», а вредные советы и рекомендации клеща ждали нас на кордоне и успели немного запылиться — наверное, клещи ждали нас в июне, как в прошлом году. Андрей Андреевич читал лекции, а звериные, птичьи, грибные тексты прибывали и прибывали. Это «дети-звери», засыпая вопросами сотрудников заповедника, писали новые стихи, письма, гимны, жалобы, дневники – все, что потом вошло в книгу.

Мы делали одновременно три работы – прокладывали маршрут, писали тексты (основа для книги и учебной практики) и методички (описывали тропу). Времени на все было 10 дней. Нас было 20 человек. Я составляла расписание для каждого человека на каждый день. Основным жилищем был кордон заповедника. Наверху, чуть выше границы леса, мы поставили временный палаточный лагерь, там работали те, кто занимался описанием верхней части тропы. Расписание было составлено так, чтобы каждый школьник хотя бы в течение суток поработал наверху и переночевал в горах. Каждый день небольшие группы поднимались наверх или спускались вниз. Таким образом, мы пробили и оформили настоящую тропу (конечно, в первую очередь там прошли инспекторы заповедника с бензопилами). Мы измерили протяженность маршрута, описали его, снабдили указателями расстояния и объектов, измерили время прохождения и оборудовали стоянки. По нашему «полуготовому» описанию «прошлись» сотрудники отдела экопросвещения заповедника.

Постепенно появились черновики методических материалов – рабочей тетради для школьника и пособия для учителя/экскурсовода.

Впоследствии они были изданы, и именно в них описана наша методика работы со школьниками – будущими посетителями тропы. Здесь скажу об этом лишь вкратце.

По нашему замыслу, группа ребят с учителями приезжает на место проведения практики, где их ждут тексты, «написанные лесными обитателями». Эти тексты, набранные крупным шрифтом или написанные от руки и сопровожденные рисунками, развешиваются по стенам дома (или на столбах, или на стволах деревьев). Ребята попадают в царство, где живые организмы говорят человеческим языком, но рассказывают при этом о себе чистую правду (все тексты должны быть тщательно выверены биологами!!!). Посетителю дается не готовый буклет, а рабочая тетрадка, в которой он выполняет задания и в которую вносит свои наблюдения. Когда он днем позже идет по маршруту, вопросы в тетрадке снова обращают его внимание на то, кто, где и как живет в лесу, в горах, и прочитанные им тексты «оживают», он лично знакомится с теми, чьи письма он уже прочел. Проверок при этом учитель не проводит, но в последний день практики организуется конкурс, и именно конкурсные вопросы заставляют задуматься о взаимосвязях между обитателями тайги. Неважно, дают ли ребята правильные ответы, важно, чтобы вопросы вновь и вновь напоминали о том, что в лесу все и вся связано друг с другом. Перед отъездом посетители получают в подарок книги, в которых напечатаны тексты, прочитанные ими за время практики, и текст «таежного суда», объясняющий многие секреты взаимоотношений таежных жителей. Детские тексты прокомментированы учителем экологии.

Наша методика – учебная, что и неудивительно, ведь ее делали школьные учителя. Но элементы ее, я уверена, можно использовать на любой тропе – главное, чтобы посетителя встречали сами живые организмы и чтобы говорили они о своей настоящей жизни, но простыми, понятными словами. Не бойтесь антропоморфизма в языке, ведь наша цель не в том, чтобы научить кого-то биологической терминологии.

Простыми словами, хорошо подобранными образами можно рассказать о сложном.