ГЛАВА 17. ДВЕ МИНУТЫ ДО ПОЛУНОЧИ

(Переводчик:Галя Бирзул; Редактор:Дарья Галкина )

В видении я кого-то жду. Я стою рядом с длинной металлической скамейкой — стою, потому что слишком нервничаю, чтобы сесть. Я делаю несколько шагов в одном направлении. Останавливаюсь. Иду в другую сторону. Оглядываюсь. Проверяю часы.

Две минуты до полуночи.

Облака дрейфуют перед полной луной, окруженной неясным сероватым кольцом. Я сильнее запахиваю жакет, хотя мне даже не холодно. Моя голова наполнена страхом, моя грудь сжимается от этого, сердце быстро бьется. Я думаю, это сумасшествие. Безрассудство, как назвала бы это мама. Безумство. В любом случае, я здесь.

Здравомыслие переоценили.

Что-то шипит позади меня, громко и механически, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть. И вижу поезд. Гладкая, серебряная полоса вагонов растянулась вдоль железнодорожных путей. Он медленно двигается прямо ко мне.

Наверное, я должна была куда-то уйти.

Поезд проезжает, тяжело стуча, как и мое сердце. Тормоза визжат, когда он плавно останавливается, и пассажирские двери, скользя, раскрываются. Я делаю шаг вперед, затем осматриваю пустую платформу. После того, как двери закрываются, двигатель урчит, и поезд продолжает свой путь, встряхивая землю своим весом, скрипя и лязгая, пока не проезжает последний вагон. Он уплывает в темноту без меня.

Я проверяю свои часы. Минута до полуночи.

Когда я снова поднимаю голову, то вижу, как птица пикирует с железнодорожного депо, темная, словно тень. Она приземляется на фонарный столб по ту сторону путей, поворачивается головой в мою сторону и каркает. Это ворон. Мое сердце начинает биться еще сильнее.

— Кар, — издает звук ворон, проверяя меня и дразня, призывая меня присоединиться к нему на той стороне путей.

Я иду к нему, не оглядываясь назад.

Потому что знаю эту птицу.

Он будет моим проводником.

 

Я постепенно возвращаюсь в церковь. Я остановилась в центре круга, мое лицо поднято вверх, монахи поют, поют, поют, их голоса прогоняют тьму.

— Выглядит так, будто это сработало, — говорит Томас, улыбаясь, когда я протягиваю ему айпод, дрожащими руками.

— Ты в порядке?

Я киваю. — Сейчас я должна идти.

Я иду к полю и сажусь под дерево, где всегда занималась. Я думаю об имени Семъйязы снова и снова, призывая его единственным способом, о котором знаю, надеясь, что он не отказался от своего жуткого преследования сейчас, когда я действительно на него рассчитываю. И я жду.

Я ощущаю его присутствие раньше, чем вижу. Он выходит из деревьев, растущих на краю кампуса, его янтарные глаза озадачены, но наполнены любопытством.

— Ты звала меня, — говорит он.

— Да, звала. — Хотя я, как и он, удивлена тем, что это сработало.

— Я не ожидал снова увидеть тебя здесь, — говорит он. — У тебя проблемы с Большим Братом.

Значит, он уже знает. Конечно, знает. Уверена, слухи действительно быстро расходятся в аду. –Ты можешь попросить меня, рассказать тебе историю. Я готова сейчас ее тебе рассказать, — говорю я. — Но я хочу кое-что взамен.

Он улыбается, удивленный и довольный, и сейчас даже еще более любопытный. Он раскрывает руки, ладонями вверх, и шагает назад в подобие официального поклона.

Этот парень весельчак до глубины души.

— Что я могу сделать для тебя, маленькая птичка? — спрашивает он.

Вот оно. Не струсь прямо сейчас, говорю я себе. Я встречаюсь с его глазами.

— Черные Крылья забрали мою подругу, Анжелу. Ты знаешь, где она?

— Да. Она у Азаэля.

— В аду?

— Естественно.

Я сглатываю. — Ты видел ее?

Он кивает.

— Она в порядке?

Его рот безжалостно искривляется. — Никто не будет в порядке, находясь в этом месте.

— Она… жива?

— Говоря физически — да, ее сердце билось, когда я видел ее в последний раз.

— И когда это было? — спрашиваю я.

Он находит вопрос забавным. — Некоторое время назад, — отвечает он со смешком.

Я кусаю губу. Это безумная часть: рассказывать ему свой импровизированный план. Раскрыть все. Позволить фишкам упасть там, где они могут. Ветер поднимается и посылает деревьям краткий шепот, как предупреждение. «Не доверяй ему», — говорят они.

Но я доверяю видению, а видение говорит мне, что я доверяю ему.

Семъйяза становится нетерпеливым. — Я сказал тебе, что знаю о твоей подруге. Теперь расскажи мне историю.

— Еще нет. Мне нужно кое— что еще, — я делаю глубокий вдох.

«Будь храброй, моя дорогая, — сказала мне однажды мама. — Ты сильнее, чем ты думаешь».

«Я могу быть храброй», — говорю я себе.

— Мне надо, чтобы ты отвел меня к Анжеле, — говорю я. — В ад.

Он недоверчиво смеется. — Зачем?

— Чтобы я могла вытащить ее.

Его глаза расширяются. — Ты серьезно.

— Я серьезна, как сердечный приступ, — говорю я вполне уместно, потому что чувствую, что у меня будет он.

— Невозможно, — говорит он, хотя его глаза наполнены возбужденным блеском.

— Почему это невозможно? — спрашиваю я, скрещивая руки на груди. — Разве у тебя нет сил, чтобы сделать это? Раньше ты отводил меня туда.

Я провоцирую его, и он это знает. Тем не менее, он улыбается. — Я могу достаточно легко доставить тебя туда. Вытащить тебя оттуда будет гораздо труднее. Скорее всего, ты потеряешь себя в течение нескольких секунд, и станешь такой же заточенной, как и твоя подруга.

— Я сильна, — говорю я ему. — Ты сам так сказал.

— Да, и почему так? — спрашивает он. — Почему ты так сильна, маленькая Квортариус?

Я слабо улыбаюсь.

— Ты будешь вальсировать прямо под носом Азаэля и заберешь нечто, что принадлежит ему, — говорит он, будто идея ему не совсем приятна. Он не слишком любит Азаэля. Что мне на руку.

— Да. Ты поможешь мне?

— Все это за простую историю? Ты держишь меня за идиота?

— Тогда, я думаю, это бессмысленный разговор. — Я пожимаю плечами и встаю, встряхивая траву со своих джинсов. — Ну что ж, хорошо, попытаться стоило.

— Подожди, — говорит он, сейчас весь юмор пропал из его голоса. — Я не сказал «нет».

Надежда и ужас одновременно расцветают в моей груди. — Тогда ты возьмешь меня?

Он колеблется. — Это очень опасно, для нас обоих, но особенно для тебя. Вероятность того, что тебя поймают…

— Пожалуйста, — отвечаю я. — Я должна попытаться.

Он качает головой. — Ты не понимаешь природу ада. Он поглотит тебя. Если только… — Он начинает ходить. У него есть идея, что-то хорошее — могу сказать по тому, как он становится прямее, по дьявольским подскокам в его шагах. Я жду, пока он расскажет мне.

— Хорошо, — говорит он, наконец. — Если тебя невозможно отговорить, я отведу тебя.

— Как скоро мы можем отправиться? — спрашиваю я.

— Сегодня. Это даст тебе достаточно времени, чтобы пересмотреть решение. — Он наклоняется ко мне. — Это бесполезная попытка, маленькая птичка, не важно, насколько сильной ты себя считаешь.

— Когда я должна встретиться с тобой? Где? — спрашиваю я.

— Где ближайший железнодорожный вокзал?

— В нескольких кварталах отсюда. Пало Альто.

— Тогда встречаемся у Пало Альто, — отвечает он. — В полночь.

Я чувствую головокружение. Я уже знаю место и время, благодаря видению, но слышать, как он это говорит, точно знать, о чем было это видение, шокирует меня. Это и то, что он скоро будет готов забрать меня. Сегодня вечером. Сегодня я отправляюсь в ад.

— Уже передумала? — спрашивает он с намеком на улыбку.

— Нет. Я буду там.

— Оденься в серое или черное, ничего заметного или кричащего, и прикрой волосы, — говорит он. — Кроме того, ты должна взять друга, другого Нефилима, или я не смогу взять тебя.

Он отворачивается, будто собирается уходить.

— Друга? Ты это не серьезно, — выдыхаю я.

— Если ты собираешься добиться успеха в этой маленькой экскурсии, тебе нужен кто-то, кто прикроет тебя. Кто-то, кто поможет тебе удержать печати проклятых. В противном случае, твой дар чувствовать то, что чувствуют другие, погубит тебя. Ты не продержишься и двух минут.

— Ладно, — отвечаю я хрипло.

Он превращается в птицу. Мое зрение не достаточно быстрое, чтобы увидеть трансформацию, но в одну секунду он мужчина, в другую же — ворон. Он каркает на меня.

— «Полночь, — произносит он в моей голове, его голос как всплеск холодной воды. — И не забудь, ты должна мне историю».

Я не забуду.

 

Кристиан больше, чем немного удивлен, когда я пересекаю порог нашего номера и говорю ему, что, в конце концов, мы должны отдать Веба Билли. Я позабочусь о нем позже. — Доверься мне, –говорю я, и его челюсть напрягается, но он не спорит, когда я хожу вокруг, собирая вещи Веба, и отвозит нас в дом Билли, находящийся в горах, где она, очевидно, уже ожидает нас.

Он думает, что я напугана материнством. Что я не хочу нести ответственность за Веба. Он разочарован, потому что думал, что мы можем справиться с этим, но он понимает.

Или, по крайней мере, думает, что понимает.

Меня убивает факт передачи Веба Билли, но я стараюсь улыбаться, когда делаю это. Ему будет безопаснее с Билли, напоминаю я себе. Но он капризничает в ее руках, хныкает, и мое сердце болезненно сжимается от того, как он продолжает смотреть на меня.

— Все в порядке, маленький паренек. Тетя Билли собирается хорошо о тебе позаботиться, –говорю я и проверяю его вещи в последний раз: какую молочную смесь он ест, какая заставляет его срыгивать, как экзорциста[31], в какое одеяло пеленать его ночью, какая соска его любимая….

— Я поняла, малышка, — отвечает Билли, хлопая меня по руке. Она тоже эмоциональна. Глубоко внутри она всегда хотела ребенка. Она бы завела ребенка с Уолтером, если бы могла их иметь. Но у нее осталось лишь семь лет жизни.

— Я позвоню вечером и спою ему песенку, — обещаю я, и выхожу оттуда, едва не разрыдавшись.

Все это время Кристиан стоял рядом со мной, ожидая, пока я скажу ему, что происходит.

Он сильно удивлен, когда я веду нас в кабинет в подвале общежития, а не обратно в Линкольн.

— Хорошо, Клара, — говорит он, пытаясь скрыть тревогу. — Где мы? Что происходит?

И я рассказываю ему.

У него была следующая реакция:

— Ты сделала что?

Ага, он немного расстроен. Понятно.

— Я согласилась встретиться с Семъйязой на вокзале в Пало Альто, в полночь, — говорю я снова.

— Как ты могла это сделать? — Он проводит руками в волосах. — Ты хочешь умереть?

— Нет, — отвечаю я хладнокровно. — У меня было видение, и оно показало мне, что я собираюсь встретиться с ним.

— Ты говоришь о том, чтобы совершить поездку на поезде в ад.

— Я знаю.

Он начинает качать головой. — Нет. Ни в коем случае. Нет.

— Я покажу тебе, — отвечаю я, отказываясь принять «нет» за ответ. — Давай же.

Не говоря ни слова, я направляюсь вверх по лестнице из подвала, быстро проходя через кампус, и у него нет выбора, кроме как следовать за мной. Он еще не научился перемещаться — не так потрясающе, как он может делать это в полете и с сияющим мечом. Я все еще в световом году впереди него, когда дело доходит до вызова или использования сияния. Он не может вернуться без меня.

Когда он видит церковь, то сразу понимает, куда я направляюсь, и не хочет идти. Я беру его за руку и начинаю тянуть через двор. Мы достигаем дверей «MemChu». Я поворачиваюсь к нему. — Просто пошли внутрь со мной. Пройдемся по лабиринту. Посмотрим, будет ли у тебя там видение. Ставлю 10 долларов, что ты тоже увидишь вокзал.

Нерешительность светится в его глазах. Это искушает его.

— Последний раз, когда я пошел туда, то вышел, думая, что ты умрешь, — говорит он хрипло.

— Но я не умерла. И ты сделал то, что должен был. Ты спас меня. Ты спас Веба.

— Я убил человека, — шепчет он.

— Знаю. Но это именно то, что мы должны сделать сейчас. Разве ты не видишь? Это наша цель. Может быть все это, все вместе, было нашей целью. Спасти Анжелу. Вытащить ее из ада, — я чувствую, как кто-то зажег подо мной огонь. Я с трудом могу стоять, я наполнена ожиданием.

Кристиан морщит лоб. — Все это время? — спрашивает он. — Что ты имеешь в виду?

— А что, если Анжеле было предначертано родить Веба? Я имею в виду, Азаэль послал Пена, чтобы он нашел ее, и возможно, они должны были влюбиться друг в друга, и она должна была забеременеть. Семерка — идеальное число Бога.

— Как это связано с нами?

— У меня было первое видение, в котором говорилось, что я должна отправляться в Вайоминг. Так я и сделала. И встретила тебя, и Анжелу. И потом у меня было второе видение — и это, своего рода, головоломка, потому что я никогда не могла понять, почему я продолжала видеть кладбище, почему Бог хотел, чтобы я знала о том моменте заранее, но теперь я думаю, мне демонстрировали две вещи, о которых я должна была знать. Мне показали, что Семъйяза был там, поэтому я знала, что он будет там в тот день, когда я пошла отдать ему браслет своей матери. Я была добра с ним, что изменило его отношение ко мне. Поэтому он наблюдал за мной, разговаривал со мной, и в итоге я смогла пойти к нему и попросить об этом.

— Какая вторая вещь? — спрашивает Кристиан.

— Ты. Мое видение кладбища показало мне, что ты делаешь меня сильнее. Ты и я вместе, мы можем пройти через все. Мы можем быть якорем друг друга. Мы можем быть силой друг друга.

— Ты говоришь как Анжела прямо сейчас, ты понимаешь это? — спрашивает он.

Я смеюсь и продолжаю говорить. — А третье видение показало мне, что с ней произошло. Если бы у меня не было этого видения, я бы никогда не узнала, что мы должны были оказаться в «….Подвязке» в ту ночь. Анжела бы просто исчезла, близнецы сожгли театр, а Веб вероятнее всего умер, или они бы просто забрали его.

— Клара, я не знаю, — говорит он с сомнением.

— Это все не только обо мне, — отвечаю я. — Это об Анжеле. Все это время, все это было из-за нее. Давай же, — я начинаю тянуть его в приветственную прохладу церкви. — Пройдись еще раз по лабиринту, со мной.

 

Десять минут спустя мы вдвоем сидим на передней скамье церкви, восстанавливая дыхание. В церкви больше никого нет, но когда мы говорим, у меня ощущение, что все ангелы, изображенные на мозаиках, слушают.

— Я снова это видела, — говорю я Кристиану, тихо и немного торжественно. — Две минуты до полуночи. На поезде даже был логотип «Caltrain»[32]. Приходит один, отправляется на север, через несколько минут приходит другой, направляется на юг. Именно на нем мы и собираемся ехать.

— Я этого не видел, — говорит он, его лицо белее, чем обычно.

Мое волнение немного утихает. — Ты не видел поезд?

Он качает головой. — Я видел Азаэля, — бормочет он.

Мое дыхание замерзает в легких. — Ты видел его.

— Я видел его лицо. Он разговаривал со мной. Я не знаю, что он говорил, но он был менее, чем в десяти футах от меня.

Это плохие новости. Я размышляю над этим минуту. — Но я так ясно видела поезд. И я жду тебя. Продолжаю смотреть на часы. Я жду, когда ты появишься.

— Что, если я не появлюсь? — отвечает он. — Значит, ты не можешь идти. Семъйяза не возьмет тебя без меня, верно?

— Но Кристиан, мы должны пойти. Это может быть единственным шансом для Анжелы.

— Анжелы больше нет, — говорит он. — Она может, и не умерла, но она ушла туда, где мертвые.

Я встаю. — Когда ты стал таким трусом?

Он тоже поднимается. На его шее выделяется вена, которую я раньше не видела. — Не хотеть делать что-то безумное — это не трусость.

— Да, это безумие, — признаю я. — Я знаю это. Даже в видении все, о чем я думаю: «это безумие», и это действительно безумие. Но я все равно сделаю это.

— Мы не должны этого делать, даже если видели это, — противится он. — Мы с тобой оба знаем, что видения никогда не оказываются такими, какими мы ожидаем.

— Я не могу оставить Анжелу в аду, — отвечаю я, глядя на него снизу вверх. — Я не хочу.

— Мы придумаем другой способ.

— Какой?

— Может быть совет….

— Совет уже сказал, что они не могут помочь.

— Мы можем попросить твоего отца.

Я качаю головой. — Ты же помнишь, что он сказал? Он сказал, я должна быть готова встретиться с чем угодно без него. Помощь мне — не является частью плана.

Он злобно смотрит на ангелов. — Тогда в чем он хорош? Для чего все это было, тренировки, разговоры, все это, что в этом хорошего дня нас? — Он вздыхает. — Я думал, мы были напарниками, — говорит он мягко. — Я думал, что мы решили все вместе. И вот ты, заключаешь сделки с падшими ангелами, даже не говоря мне.

Я опускаюсь на колени рядом с ним. — Ты прав. Я должна была сначала поговорить с тобой. Мы напарники. Вообще-то, я рассчитываю на это. Ты нужен мне.

— Потому что Семъйяза сказал тебе, что ты должна привести с собой друга.

— Потому что я не могу сделать это без тебя. Мне нужна наша сила, Кристиан.

Он смотрит в угол. Я понимаю, что его худший кошмар оживает. — И что ты думаешь, произойдет, если мы сделаем это, если вытащим оттуда Анжелу? Думаешь, они будут сидеть, сложа руки? После этого они придут за нами с удвоенной силой.

Я не задумывалась о том, что произойдет, после того, как мы выберемся оттуда. Я была слишком занята, представляя слезы благодарности Анжелы, радостные объятия и «фух, мы выбрались из ада» чувство.

Но он прав. Они придут за нами. Мы будем не в состоянии вернуться к нормальной жизни. Это не изменит нашу судьбу, не этот путь. Это сделает все только хуже.

Кристиан видит осознание на моем лице. — Мы здесь, Клара. Мы в безопасности, по крайне мере временно.

Я кусаю губу. — Но Анжела в аду.

Его глаза грустные, смирившиеся. — Ты не можешь спасти всех, Клара. Некоторые вещи мы не способны изменить.

Как Джеффри. Или смерть моей мамы. Или быть с Такером.

— Нет, — шепчу я. — Что насчет видения?

Он горько усмехается. — Когда ты вдруг стала такой верующей?

Это ранит, когда он это говорит, но я принимаю это. И в этот момент я понимаю, что это и его судьба тоже. Это его выбор. Я не могу делать его за него.

— Я понимаю, если ты не хочешь этого делать, — говорю я тогда. На импульсе я тянусь к нему и обвиваю его рукой за шею, утонув в его объятия. Я позволяю его теплу наполнить меня, и моему теплу наполнить его.

Когда я отстраняюсь, его глаза сияют.

— Если я не пойду, ты тоже не сможешь, — говорит он. — Он не возьмет тебя.

О, Кристиан, думаю я. Всегда пытается вытащить меня из неприятностей.

— Увидимся в полночь на железнодорожной станции, — говорю я. — Или нет. Но я, правда, надеюсь, что увидимся.

Я целую его щеку, и затем оставляю одного с витражными ангелами.

 

Позже я проверяю свой список прежде–чем–отправлюсь–в–ад в уме: убедиться, что Веб в безопасности — проверено. Рассказать Кристиану свой план, надеясь, что он слишком сильно не испугается — кажется, проверено. И теперь я должна попытаться найти своего брата. Идея о том, что Люси знает о нем и поклялась отомстить мне, почти доводит меня до паники каждый раз, когда я думаю об этом.

Обычно, я начинаю с пиццерии. После той ночи в «…Подвязке» я звонила как сумасшедшая, пытаясь найти его, но его никогда не было.

— Он ушел, — сообщает мне менеджер, очевидно отделываясь от меня. — Не предупреждал, просто престал появляться около недели назад.

— Ты не знаешь, где он живет? — спрашиваю я.

Менеджер пожимает плечами. — Он всегда приезжал на работу на велосипеде, даже в плохую погоду. Если увидишь его, скажи, что нам нужна назад наша униформа.

— Я скажу ему, — говорю я, но в моем животе болезненное ощущение, что у меня не скоро появится для этого шанс.

Я брожу вокруг моего старого района, пытаясь придумать, где дальше искать его. Это как дежавю — искать своего брата, как я искала его прошлым летом в первые недели, когда он пропал. Я начала со своего старого дома, пробираясь туда. Я звоню Билли.

— Как Веб? — спрашиваю я, не в состоянии помочь себе.

— Он в порядке. Улыбается мне. Отправлю тебе фотографию.

Мое сердце сжимается. Анжела скучает по нему.

— Эй, ты спрашивала людей, которые переехали в наш старый дом, может они видели поблизости Джеффри? В прошлом июне? — спрашиваю я.

— Первое место, что я проверила, — отвечает она. — Там живет очень красивая девушка. Длинные, черные волосы. Она сказала, что знает Джеффри, когда-то они вместе ходили в школу, но она не видела его.

— Она назвала тебе свое имя? — спрашиваю я, мое сердце начинает биться быстрее. Красивая девушка. Длинные, черные волосы. Ходила в школу с Джеффри.

— Что — то на Л, — говорит Билли. — Дай подумать.

— Люси? — удается мне выговорить.

— Точно, — отвечает Билли. — Боже мой, — отвечает она, понимая, что я имею в виду.

Ответ, который смотрел мне в лицо все это время, теперь ударяет меня по голове. Люси была связана с Джеффри все это время, и мы этого не знали. Кто знает, как она справляется со всеми проблемами, что крутятся в его голове.

— Он живет в нашем старом доме. Мама никогда не продавала его, — бормочу я себе.

Мама знала, что я собирался убежать, — говорил он мне. Она даже приготовила меня к этому.

Окна темные, когда я добираюсь туда, на парковке нет машин, велосипед не прислонен к гаражу. Мы держали запасной ключ под плитками на заднем дворике. Я перепрыгиваю через забор и в наш старый дворик. Мои старые качели мягко качаются, когда я прохожу мимо.

Ох, умно, коварная мама.

Не то, чтобы она не заботилась о видениях Джеффри или не была заинтересована в них, пока была вовлечена в мои. Просто она уже знала, как все будет разыграно. Она знала, что ему потребуется. Меня не могло это не раздражать. Будто она позволила ему сбежать.

Запасной ключ прямо там, где я и думала. Мои руки дрожат, когда я открываю дверь и пробираюсь внутрь.

— Джеффри? — зову я.

Молчание.

Я молюсь, чтобы не столкнуться с Люси. Потому что это будет неловко.

Я копошусь на кухне. В раковине куча грязной посуды. Я открываю холодильник и нахожу там лишь галлон шоколадного молока недельной давности, и, как я думаю, завернутый в фольгу кусок старой пиццы. Тяжело сказать из-за плесени.

Я снова зову его по имени, бегу по лестнице в его комнату. Его там нет, но его простыни на кровати помяты в нижнем углу. Ящики его старого комода, как сказала мама, от которого она избавится прежде, чем мы переедем в Вайоминг — на самом деле, я жаловалась, потому что она купила Джеффри новый спальный набор для переезда, ох, умно, хитрая мама — были заполнены его одеждой. Тут пахло им.

Я просматриваю ящики, ищу подсказки, но ничего не нахожу.

Он точно живет здесь. Или жил. Но казалось, что он не возвращался сюда некоторое время. Добавим то, что менеджер в пиццерии сказал, что он не появлялся на работе неделю, и это официально заставило меня волноваться.

Прямо сейчас Люси может держать его. Азаэль может держать его. Или он может быть…

Я не позволяю себе думать о слове мертв, не позволяю себе представлять Джеффри с кинжалом печали в сердце. Я должна верить, что он где-то там.

Я сажусь на его кровать, вырываю клочок бумаги из своей сумочки и достаю ручку. На задней части квитанции из продуктового магазина Небраски, я пишу следующую записку:

 

Джеффри,

Я знаю, что ты зол на меня. Но мне, правда, надо поговорить с тобой. Позвони мне. Пожалуйста, помни, я всегда на твоей стороне.

Клара.

 

Надеюсь, он получит сообщение. Оказавшись снаружи, я прячу ключ под плиткой и окидываю долгим, последним взглядом дом, где я выросла, и думаю, увижу ли я его когда-нибудь, после сегодняшнего вечера, или поговорю ли еще со своим младшим братом.

Очень скоро, я должна буду сесть в поезд.