Задачи возрастного этапа развития

Годы между восемью и двенадцатью можно назвать «воз­растом действия». По словам известного ученого и пси­холога Эрика Эриксона, эти годы проходят в борьбе меж­ду усердием и неумением. Мальчик старается быть вни­мательным, трудолюбивым, прилежным, усердным, но при этом чувствует себя неловким, бестолковым, беспо­лезным, неспособным ничего сделать как следует. Муж­ская сила рвет его на части, и все кажется либо черным, либо белым. На этом этапе развития для него не суще­ствует «может быть». Он думает: «Нужен ли я своей се­мье, есть ли от меня польза?» — или наоборот: «Я ничего не стою, от меня один вред».

Развитие самооценки теперь зависит от действия. То, как он справляется с задачами, которые сам перед собой ставит, будет определять самооценку мальчика и образ его действий и дома, и на работе. Доктор Эриксон пояс­няет: «Когда дети настойчиво пытаются овладеть любы­ми навыками, которые ценятся в их культуре, они начи­нают смотреть на себя как на компетентных или неком­петентных... либо прилежных и полезных, либо ленивых и неспособных». В отличие от пятилетнего ребенка, которого можно порадовать, пообещав новую игрушку, мальчик восьми — двенадцати лет испытывает удоволь­ствие от хорошо выполненной работы. Очень часто это единственная награда, которая ему нужна. Его душевные силы требуют, чтобы работа была сделана хорошо.

Мы видели, как наш юный сосед Син работал с отцом во дворе. Отец похвалил его за старание, и это подвигло Сина не только стричь газон, но и почистить косилку по окончании работы и убрать ее на место, не дожидаясь, по­ка его об этом попросят. Ключ к пониманию девятилетне­го мальчика был на лице у Сина — решимость хорошо на­учиться делать дело, хорошо сделать его и порадовать отца.

Хотя, как и Том Сойер, Син не возражал бы поискать пути сделать дело побыстрее и более легким способом. Помните? Том не только изобрел способ заставить при­ятелей красить забор, но еще и сделал так, что они краси­ли его с удовольствием. Нед, одинокий отец, заметил в своем девятилетнем сыне Франклине и эту потребность в действии, и растущую способность планировать дей­ствия. Нед работает ночным поваром, и однажды перед тем, как он днем собрался прилечь отдохнуть, сын попро­сил у него пять долларов. «Я ответил, что если он вымоет мою машину, то получит эти деньги, — вспоминает Нед. — Я загнал машину во двор, установил шланги, приготовил ведра, мыло, ветошь и сказал ему, что нужно закончить к тому времени, когда я встану. Когда я вышел во двор после сна, я был поражен. Машина была вымыта, но Франклин привлек трех своих приятелей, живущих по соседству, себе в помощь. Чтобы сделать работу не такой скучной, они поставили рядом с машиной сложенные велосипеды и садовые скамейки, которые образовали стенку для защиты от водяной струи. Машина не постра­дала, но скрежет металла о металл вызывал неприятный холодок у меня в спине. В довершение всего Франклин совершил набег на кухню за дополнительной платой за оказанную помощь в виде бутербродов для приятелей. Вся кормежка была разложена в тени дерева, где он сочинял гигантские сэндвичи для каждого. Я выскочил, выхватил "сникерсы", банки с лимонадом, коробки с крекером и все, что там еще было, из рук мальчишек и отправил их по домам. Немножко остыв, я был в состоянии сказать Франклину, что уважаю его инициативу и что он сделал доброе дело. Затем мы поговорили о правилах которые он ненароком нарушил, и я дал-таки ему пять долларов. В следующий раз я буду за ним следить построже!»

Специалист по развитию детей Жан Пиаже называет этот период годами «конкретного операционального мышления». Хотя мальчику еще и трудно оперировать с абстрактными и гипотетическими понятиями, он уже начинает понимать и применять на практике простые логические операции, используя их в конкретных ситуация для решения проблем, возникающих в его жизни. Он лучше разбирается в потребностях и ценностях людей, которых он хочет в чем-то убедить или которым старается помочь, он интересуется их мнением. У него появляются навыки ведения переговоров, использования cboих наблюдений над людьми. Он может представить контраргументы, чтобы отразить родительские возражения раньше, чем о них будет сказано.

Когда моему сыну Натану было пять лет, он просто спрашивал разрешения сделать что-либо, например: «Мама, можно порисовать?» Сейчас ему восемь лет, и он говорит: «Мама, я прибрал игрушки в кухне. Можно я порисую?» К тому же он теперь по-разному реагирует на мое «нет». Когда ой был моложе и я говорила: «Нет, рисовать нельзя, потому что твои игрушки разбросаны по всей кухне», он начина плакать и кричать на меня. Сейчас он старается убедить меня при помощи того, что, как он знает, мне понравится и за что я его похвалю.

Джилл, мать восьмилетнего Натана