Вместо предисловия 4 страницаСитуация была на редкость опасной и трудно разрешимой. Ждать от Трандуила понимания было все равно, что верить в небылицы. Да и мотив пленения очевиден. Эльфы будут всеми силами сопротивляться продолжению опасного похода, сделают все возможное и невозможное, чтобы помешать ему воплотить свои мечты и замыслы. Проклятие, как же не вовремя их покинул Гэндальф! Серый маг еще мог бы разрешить грядущие отчаянные споры между старыми недругами. Без него же все представлялось отнюдь не в лучшем свете. Две вещи более других тревожили Торина: он ничего не знал о своих товарищах, и уже сейчас ему было понятно, в каком тоне сложится его беседа с Трандуилом. Унижаться он себе не позволит, как бы с ним не обращались. От своих планов он тоже не отступиться. Надежды на побег с помощью друзей почти не было – скорее страх, что несколько отчаянных гномов пойдут ради него против эльфийских отрядов и сами попадут в переделку. А еще у эльфов в руках теперь были его ключ и карта. Без них все заложенные в поход идеи становились не реализуемы. Трандуил же использует этот козырь в своих целях. Сидя в камере, устроенной под потолком грота, пленник не мог знать, сколько точно прошло времени, когда за ним явились вооруженные эльфы, вновь надели наручники и повели на очередной допрос. - Надеюсь, ночь в заточении остудила твой пыл. - Не надейся на это! - Торин! Нам не нужны конфликты с вами. Нам нужно компромиссное и разумное разрешение сложившейся ситуации. И я хочу, чтобы ты знал – за нами стоят очень большие магические силы. Тебя поддерживает Серый волшебник. Но он не самый могущественный на свете. - В чем же ты видишь компромисс? В том, чтобы я отказался от похода, и вы остались довольны? - Отказаться от похода ты должен в любом случае! Подумай как следует. Не мучай себя и своих товарищей! Кстати, они тоже уже здесь, и своим упрямством ты и их вынуждаешь проводить время в тюрьме. Проклятие! Они всех поймали. Надежда на то, что друзья на свободе, рухнула. - Вам, эльфам, неведомо чувство долга и чести. Поэтому знайте, что мы не откажемся от своих планов вам в угоду, даже если всем нам придется погибнуть в ваших тюрьмах! Эльф усмехнулся. - Мне дан приказ держать тебя здесь до тех пор, пока ты не образумишься. Знай об этом. А еще знай, что в дополнение ко всем распоряжениям мы имеем разрешение обращаться с тобой и твоими друзьями не слишком учтиво и вежливо. Остальные ведут себя вполне смирно. Но ты уже наговорил достаточно, чтобы счесть это за оскорбление расы лесных эльфов! - И что же ты сделаешь? - Для начала распоряжусь похуже кормить и держать на цепи. Мы, эльфы, не сторонники насилия, но иногда приходится идти на определенные жертвы ради усмирения строптивых. На этот раз Торина не трогали более трех суток, кормили и правда плохо и даже в камере заковали в цепь. Грубая железная скоба врезалась в без того израненную руку, причиняя боль, не давая сна и сильно сковывая движения. Дерзкий и отчаянный гном уже начал унывать и всерьез жалеть о своих не слишком учтивых манерах. В его положении вполне реально было добиться лучших условий содержания. К тому же, он ничего не знал о товарищах. Но – искусство дипломатии от природы не давалось ему, а остатки такта уходили прочь с каждой вспышкой злости и ярости. Дух его не был сломлен. В голове витали планы побега, надежда на помощь со стороны друзей. Но его тщательно стерегли и не подпускали к важному пленнику никого без распоряжения временного управителя. Такая жизнь была невыносимой. Но еще более невыносимым казалось сдаться, отречься от своих планов, вернуться в Синие Горы и доживать свою жизнь с таким позором за плечами – подчиниться эльфам. Никогда. С каждой тягостной минутой Торина все больше страшило будущее. Главное испытание ожидало впереди. Все ждали прибытия эльфийского короля. На последнем допросе, учиненном его наместником, ясно дано было понять, что если он вновь не образумиться, в следующий раз ему придется много труднее. О возвращении Трундуила известили звонкие возгласы и звуки рога во дворе. Все существо подавленного заключением гнома сжалось в комок. Но эльфийский владыка даже не счел нужным вызвать его на допрос в тот же день. Еще двое суток тянулись мучительной пыткой в кромешной темноте. К счастью, один из охранников сжалился над его мучениями и снял с руки оковы. Сон все равно не шел, сознание было истерзано неведеньем, ожиданием встречи с заклятым недругом, осознанием ждущих его там унижений, которые казались страшнее любых пыток. Когда за гномом наконец явился вооруженный патруль, Торин твердо дал себе слово выдержать все, но не поддаться ни на какую эльфийскую провокацию, не сделать ни шагу навстречу тем, кто предательски оставил их без помощи много лет назад и в дальнейшем лишь насмехался над горем гномов. Принц рода Дьюрина представлял уже на вид довольно жалкое зрелище. В простой потрепанной рубашке, со спутанными волосами, кругами вокруг глаз и закованный в цепи, он и правда мог показаться сломленным и побежденным. Но гордая осанка и горящие глаза как никогда выдавали царственное происхождение и величие. С первого взгляда Трандуил понял, что разговор не будет простым. Подземное помещение под дворцом было приспособлено для таких мероприятий, и пленника приковали цепями к двум железным столбам так, чтобы руки его были разведены в стороны. Глаза эльфийского короля были непомерно грустны и задумчивы. Разговор начался не сразу. Звук голоса Трандуила и его первые слова стали для Торина как первая пущенная стрела, открывшая начало сражения. - Мне все уже известно. И мне очень жаль, что ты ведешь себя столь неразумным образом. Никто здесь не хотел обращаться с тобой так, но никто и не рассчитывал, что ты создашь столько проблем и трудностей даже в заточении. - И как же мне следовало себя вести? Как на званном вечере? Как на королевском приеме? - И это было бы возможно, если бы ты был сговорчивее. Лазурные глаза красавца-эльфа пронизали пленника насквозь. - Перестань издеваться над собой и остальными. Одно твое слово – и отправишься домой, забрав все свое имущество и прихватив припасов на обратный путь. - Какая королевская милость! Ты даже готов снабдить нас припасами! - Это сущая мелочь, не бери в голову! Так что же? Ты согласен? Взамен на слово принца знатного рода я сию же секунду велю освободить тебя от оков и выпустить на волю твоих спутников. - И что же за слово ты надеешься услышать? Торин вопреки всей тяжести своего положения снова начинал язвить и ехидничать. Это заводило собеседника, но пока еще Трандуил лишь улыбался, почти не обращая внимания на выпады противника. - Скажи, неужто ты не понимаешь, сколько существ может погибнуть ради твоей неуемной жажды обогащения? И неужели ты думаешь, что тебе позволят влезть в гору? Да я скорее буду вечно кормить тебя в этих застенках! – Эльф презрительно рассмеялся. – К тому же, твои ключ и карта теперь у меня. А ведь без ключа не открыть потайной ход, верно? Значит, мы с тобой на этот раз должны прийти к мирному соглашению, а не раскидываться оскорблениями. Торин, я давно и очень хорошо тебя знаю. Но сейчас вовсе не время демонстрировать мне твой милый, располагающий к сотрудничеству характер. Чтобы ответить на такое, требовалось время. В глазах стояли картины прошлого – уходящая от них конница, отказ даже в самой простой помощи и поддержке. - Могу сказать тебе лишь одно – делай со мной что хочешь, но ты не дождешься от меня никакого отказа. Дело не в сокровищах. Эребор – это наш дом. - Как заговорил! Раскрой глаза! Все Средиземье уже знает, что гномы выжили из ума настолько, что решили разбудить спящего дракона, лишь бы увидеть вожделенное золотишко! Ярость охватила все существо пленника. Тело рванулось вперед на обидчика, но проклятые оковы лишь с силой врезались в руки. Зазубренные края браслетов сорвали кожу на запястьях, по пальцам потекла кровь. - Ах, да! Мы еще не обсудили возможный вариант нашего договора! Сколько ты надеешься заполучить золота? Быть может, я его тебе дам? О, бедный Торин! Не зря он сутками готовил себя к этому противостоянию. - Я всегда знал, что вы бездушные ублюдки! Но настолько… Ты не дождешься ничего! Взбешенный пленник плюнул в пол в направлении своего обидчика. За слова о бездушных ублюдках Трандуил резко наотмашь ударил его по губам. Инкрустированная серебром и камнями перчатка сильно поранила губы. Капли крови упали на каменный пол подземелья. - Хорошо. Мне все понятно. Терпеть твои оскорбления я не намерен. Поэтому ухожу. А ты побудь еще здесь. Подумай в тишине, еще раз взвесь все за и против. Встретимся позже. Милосердие высших эльфов… Королевское снисхождение Трандуила, как олицетворение чистоты и возвышенности его души… Красота и безупречность деяний, достойные правителя великой расы эльфов… Торина оставили закованного в цепи между двух столбов. Всем строго-настрого запрещено было приближаться к нему. Несчастный гном мог лишь переступать с ноги на ногу. Но через несколько часов ноги уже с трудом держали его. Опуститься на колени он не мог. Пораненные губы перестали кровоточить, но сильно распухли и горели огнем. Изувеченные запястья страшно болели, но все это было расплатой – за что? Очевидно, за гордость нрава да решение ни за что не менять своих намерений. Трандуил заперся в своих апартаментах и мрачно смотрел в окно. На столе перед ним лежали пресловутые артефакты, изъятые у гнома. Все существо эльфа противилось любому насилию. Но – сносить оскорбления было тоже свыше его сил. Давно уже эльф не испытывал такой тяжести в душе. Да что же за проклятие для всех этот Торин! Как же можно столь упрямо сопротивляться очевидному решению? Впрочем, позволить ему действовать дальше было нельзя. Опасность была просто непомерной – в том числе и для самого Торина. Эльфы получили на это пленение прямой приказ владыки Элронда, поддержанного самим Белым Магом. Нужно было выдержать ниспосланное ему самому испытание и образумить этого упрямца любой ценой. В голове Трандуила уже созрел план – не трогать пленника долгое время после сегодняшнего жестокого урока, чтобы дать гному возможность прийти в себя и, желательно, наконец поменять свое решение. В мыслях не было уже места ни злости, ни ярости, ни обидам, когда измученного, но так и не сломленного гнома освободили от оков. Бессильно упав на каменный пол темницы, он не пытался подняться и ни о чем не говорил. Пришедшие за ним эльфы и сами были в ужасе от того, что их король пошел на такие действия с гномьим принцем. Впрочем, за неделю пребывания в их лесном городе Торин уже стал всем известен своей дерзостью, упрямством и воистину дурными манерами. Эльфы были наслышаны и о результатах первых переговоров, и о том, что сегодняшнюю порцию мучений пленник получил за страшное недопустимое оскорбление в адрес короля. Один из охранников приподнял его, дал попить воды и спросил, сможет ли он сам идти. Попытки отогнать всех прочь и подняться на ноги вызывали уважение, но помощь однозначно требовалась. Словно загнанный зверь, пленник сопротивлялся любому участию, глядел на эльфов исподлобья. Его и правда нужно было оставить одного ибо он не принял бы от них никакую помощь. Добрые в душе эльфы расстелили на полу его темницы несколько шкур, принесли подушки и оставили вдоволь воды и пищи. Израненные руки чем-то намазали и перевязали. Впереди Торина ждала целая бесконечность одиночества. И лишь первые сутки прошли в вожделенном забытье… Остальное предстояло пропустить через себя, осознав длительность каждой минуты. Остальные гномы, которых содержали в значительно лучших условиях и по крайней мере сносно кормили, ужаснулись от известия, что стычка Торина и Трандуила закончилась чуть ли не пыткой для их друга. Слово «пытка» никто не говорил, но разговоры эльфов были хорошо слышны. В простом деревянном сарае, где их поместили, было полно дыр. И уже утром сразу несколько участников похода хорошо разобрали рассказ о том, что несчастный гном даже толком не мог сам идти, на одежде и на руках его была кровь, а охранники сами упрашивали его принять от них необходимую помощь. В сердце каждого засела ярость, боль и страх за положение своего друга и предводителя. Да, все рассказанное было полностью о нем – об их Торине, упрямом, гордом и ненавидящем эльфов. Но – на что же еще пойдут эти эльфы, и что же еще согласится стерпеть этот гном? Не лучше ли в их положении и правда отказаться от своих намерений и хотя бы освободиться? Ведь так они обрекали себя на безвременное заточение, которое все равно не позволило бы достичь Одинокой Горы. Среди пленников возникла мысль попросить эльфов пустить их к Торину чтобы убедить его принять все условия освобождения. Но Двалин, Глоин и Балин мгновенно пресекли эту мысль. Торин никогда не согласился бы на такое. Нужно было действовать по другому. Но как – никто не знал. Многие в душе рассчитывали на возвращение Гэндальфа. Больше им не на что было надеяться. Хитрому Бильбо удалось договориться с эльфом, приносившем им еду, о том, чтобы тот каждый вечер рассказывал, что сможет узнать об их предводителе. Так гномам удалось узнать и о том, что Торина решено долго не трогать, а сам Трандуил вообще уехал куда-то из лагеря без сопровождения – приводить в равновесие собственные мысли и искать мудрого решения касательно выхода из сложившейся тяжкой ситуации. Однообразные дни бесконечно тянулись для всех заключенных. Побег был однозначно невозможен. К тому же, даже вырвавшись на свободу сами, гномы и хоббит ни за что не смогли бы высвободить из заточения своего тщательно охраняемого принца. Захваченный Трандуилом трофей и правда был очень политически важен. Лишь через неделю бесценного пленника, всем видом напоминающего забитого загнанного зверя, снова привели к Трандуилу. Эльф рассчитывал вести беседу мирно – без оков и даже веревок. Несколько воинов охраняли выход из подземелья, готовые в любой момент защитить своего короля. Правда, по виду гнома вряд ли можно было предположить, что он представляет какую-либо опасность. Длительное заточение и перенесенные испытания, казалось, серьезно надорвали его силы. Однако, гордый принц держался прямо и в чем-то величественно. Небесно-голубые глаза светились решимостью, хоть взгляд их и был уставлен в пол. Эльфийский владыка предложил пленнику сесть напротив него. Торин пренебрежительно отказался. За легким вздохом разочарования последовала внушительная тирада Трандуила о том, что у них все равно нет ни единого выхода, кроме как согласиться с доводами о том, что поход бессмысленен и опасен. Красноречивый эльф яркими красками описывал возможные пути развития событий, ни один из которых не приводил к достижению намеченных гномьей компанией планов. Пленник внимательно слушал его, но не отвечал ни на что. Еще раз получив известие о том, что его не отпустят, пока он не образумится, гном лишь попросил отпустить его товарищей, ибо сам он готов принять любые отведенные ему испытания, но ни за что не отречется от своих планов и намеченной цели. - Торин, твое упрямство немыслимо! Скажи, для чего ты обрекаешь себя на заточение? Синие Горы не худшее место для жизни. Твои люди ждут тебя и нуждаются в тебе. Для чего это рьяное стремление за недостижимым? - Тебе не понять. Ты не терял своей родины. - Никто не виноват в том, что произошло! Нападение дракона сродни стихийному бедствию, и ты это видел и знаешь. - Ты тоже это видел, знаешь и даже не подумал протянуть руки изгнанникам, не распорядился оказать помощь хотя бы раненым, не выделил для нас даже еды! - Я понимаю твою обиду. Но это давно прошедшие дела. Сейчас мы говорим о настоящем. Мы говорим о твоем решении вновь разбудить это зло и подвергнуть колоссальной опасности целую местность, населенную и эльфами, и людьми, не говоря уже об опасности для твоих гномов. - Я не намерен будить зло. Я хочу вернуть дом своему народу. Первая стадия накала страстей была достигнута. Глаза эльфийского короля гневно вспыхнули, в воздухе возникло напряжение. - И как же ты вернешь дом своему народу, не потревожив дракона? Попросишь Смауга пойти спать в другую гору, да еще и оставить все сокровища? - Это мое королевство, и я без тебя буду решать, что мне делать, когда разведаю обстановку. - Да пойми же ты наконец, к чему приведет эта твоя разведка! - Пока что я понимаю только то, что ты и еще кто-то за твоей спиной сильно не заинтересованы в возрождении Эреборского царства. Мой же долг – идти до конца. - Ты не встретишь ничего кроме погибели! - Я встречу свою судьбу. Вторая ступень напряженности была преодолена. Оба собеседника уже не скрывали ненависти и обуявшего их гнева. - Так значит, вместе с тобой такую судьбу должны встречать еще сотни и тысячи? Ты им даришь такую свою судьбу? И думаешь, все они будут этому рады? Прости, Торин, но Лихолесье тоже не так далеко от Эребора, чтобы лично у меня не возникло оснований оповестить тебя о том, что меня и мой народ такая судьба не устраивает! - Тогда просто отпусти меня и моих людей и не стой у нас на дороге! - Торин, посмотри на себя! Да ты же форменное проклятие и для своего народа, и для остальных! Что будет, когда дракон проснется и покинет гору? От тебя и твоих друзей не останется даже праха, а потом Смауг начнет крушить все окрестные города и поселения! Сколько будет жертв? Сотни? Тысячи? И все это ради ваших чертовых сокровищ? Да я сгною тебя здесь за решеткой! Закрою в самой темной и поганой дыре, заставлю забыть о свете дня, но не выпущу на волю! Если тебя не вразумить ничем, значит придется наказывать! - Я давно уже жду этой милости! Чего же ты снова не закуешь меня в цепи? Чего же не покажешь всем, как добры и великодушны эльфы, и как во всем возвышенны их помыслы? - Не нарывайся, гном! Я не хотел причинять тебе боли! - Жаль. Эта боль для меня ничто по сравнению с унижением, которое придется испытать, если я приму твои условия. - До чего же ты все-таки глуп! А еще метишь в короли! Для тебя эта гора – надежда на богатство и власть, для других же эта твоя затея может обернуться неисправимым горем и даже гибелью! - Если мне и суждено стать королем, то уж ни в чем я не стану брать пример с тебя! Довольно! Трандуил чувствовал, что если все это сию минуту не прекратится, он и правда закует гнома в цепи и не погнушается проучить его за все оскорбления и дерзости. Подозвав охрану, эльф велел закрыть Торина в крохотной камере прямо здесь и дать ему возможность одуматься рядом с плененными орками. - Учти, Торин Дубощит! Я даю тебе последнюю возможность одуматься! Иначе завтра рядом с тобой на этих столбах будут висеть и твои друзья! Страшная мысль стрелой пронзила сознание. Сдерживаться не было сил. Душа хищника вновь пробудилась и требовала выхода наружу… Не думая о последствиях, Торин подошел вплотную к Трандуилу и заявил ему прямо в глаза: - Чем же ты лучше своих падших сородичей? Чем лучше поганого орочьего отребья? Это было превыше всего! Таких оскорблений не приходилось сносить ни одному эльфу, не говоря уже о том, каково было слышать это эльфийскому владыке… Две сильные пощечины стали немым и однозначным ответом на сказанное. Витиеватый серебряный перстень Трандуила оставил глубокие кровоточащие ссадины на щеках и губах дерзкого гнома. Вкус собственной крови поверг в омут ярости, стирая все грани дозволенного и не дозволенного. Конфликт зашел в свою крайнюю, но неизбежную фазу. Руки замахнулись, чтобы ответить на удар, но эльфийская стража подоспела вовремя и оттащила пленника в сторону. - Значит, мы как орки? Ты считаешь, что различий нет? Что же? Мы в тюрьме! И здесь есть орки! Желаешь ощутить различия – я тебе их покажу! Либо немедленно извинись и отрекись от своих чертовых планов! - Уж лучше посмотреть на тебя в роли орка! Изволь! Я готов! Глаза короля горели. Разум уже не отвечал ничем кроме слепой жажды наказания за нанесенное ему чудовищное оскорбление. В клетках неподалеку и правда было несколько орков. Открыв одну из камер, разъяренный красавец выпустил одного из них со словами: - Ты слышал все! Ты ведь хочешь вкусной еды, а может и освобождения? Кто же из пленников откажется от такого предложения? Орк лишь кивнул и вышел из конуры, где его держали. - Покажи ему, на что способны орки! Покажи свою силу! Отходи этого наглеца кнутом так, чтобы он знал, кому и что на этом свете дозволено говорить! С наглеца сорвали рубашку и подняли на цепях так, что ноги оторвались от земли, а грубые браслеты вновь глубоко впились в искалеченные запястья. Глаза двух пленников встретились. Закованный в цепи гном и измаявшийся в заточении полузверь – они были тогда в одной ситуации. Но один не мог отказать повелевающему, а второй, как ни странно, лишь улыбался и даже подталкивал сделать то, о чем его просили. Каждый удар кнута оставлял на теле широкую кровавую полосу. Десять таких ударов могли довести до полусмерти любого человека. Пятнадцать – сильного опытного воина. Торину пришлось вынести не менее семи, но боли не было – лишь немая злость и хищная ярость… Да ведь это была и не пытка! Ему ли, будучи гномом, не знать, какими бывают истинные пытки? Доведенный до предела в своем желании противостояния, он лишь смеялся. Это выводило из себя Трандуила, и отпустив орка, он сам схватился за кнут. - Я выбью из тебя раскаяние в этих словах! Я заставлю тебя отказаться от твоих бредовых намерений! За моим решением – безопасность сотен существ, а тебе нужны лишь твои сокровища! Два яростных удара оставили багровые следы на груди и плечах дерзкого пленника. До чего же может довести застарелая заклятая вражда за две недели отчаянного противостояния даже тех, кто никогда не жил мыслями о насилии! Душу Трандуила уже вовсю охватывало неприятие того, что он оказался способным на такое. Руки гнома из последних сил рвали цепи. Но боли не было. Хотя, в глазах уже начинало темнеть. Где-то рядом раздался молодой звонкий голос: - Перестаньте! Прекратите это безумие! Чуть поодаль стоял прекрасный эльфийский принц, глаза которого были широко раскрыты от ужаса видеть своего отца за таким делом. С ним была девушка-эльфийка, тоже застывшая в недоумении и готовая броситься на колени перед королем, лишь бы представший перед ней кошмар закончился. Трандуил остановился, выбросил кнут, но ничуть не изменился в лице. Между тем, королевич уже опускал вниз цепи, сковавшие Торина. Ноги коснулись земли, в голове измученного пленника осталась единственная мысль – не упасть на колени, удержаться, ни за что не свете не явить врагу вожделенную картину своего унижения. Но – сил уже не было. Упав на одно колено, гном всячески пытался удержаться в этом положении – но скованные руки тянули вниз… Самое страшное не свершилось лишь благодаря молодой эльфийке – бросившейся к нему и поддержавшей. Колено уперлось в ее бок, голова бессильно опустилась ей на грудь… Кровь пачкала ее одежду, но девушка лишь обхватила его руками сильнее и, очевидно, сдерживалась от того, чтобы не встрять в беседу отца и сына… Король и королевич отчаянно спорили, жестикулируя и широко раскрыв глаза. Слов было не разобрать. Однако, ярость Трандуила была по прежнему сильной и неуемной, и, невзирая на уговоры принца, Торину очень скоро вновь предстояло оказаться в своей камере под потолком грота. Эльфийка пыталась помочь ему – освободила от оков руки, на которых не было уже живого места, вытирала с лица кровь своим платком, накинула на гнома разодранную рубашку. Она так и сопровождала его до грота. Но ее изгнали прочь. Она умоляла дать ей возможность помочь пленнику, кричала о том, что такое обращение с принцем знатного рода может привести невесть к чему, пыталась не позволить вновь заковать его в цепи. Ее не слушали – это был приказ короля. В последние мгновения она лишь успела спрятать под камень небольшой флакон и прошептала: - Когда все уйдут, выпей это, и хотя бы уснешь! Завтра он образумится, и мы заберем тебя отсюда! Продержись до утра! В кромешном сумраке злость и ненависть уходили прочь вместе с последними силами. Все было кончено. Ждать подмоги на этот раз было неоткуда. Если уж за две недели никто не пришел, а противостояние дошло до такой крайности – значит это конец. Впрочем, все эти мысли уже настолько истощили сознание, что в глубинах его начинало зарождаться сопротивление. Хватит. Сейчас обо всем хватит. Неизвестно, сколько ему сейчас дано этих часов или минут хотя бы тишины. Тишины, так необходимой для того, чтобы завтра хотя бы умереть с высоко поднятой головой… Разодранные кнутом спина, плечи и грудь горели огнем. Изувеченные цепями руки коснулись прядки волос под рубашкой, поднесли эту бесценную реликвию к губам. Фиа… «Так ты сможешь позвать меня». Целую вечность назад она преподнесла ему этот воистину королевский подарок. Частичку себя, своей нежности, заботы и удивительной стойкости и силы. Он так до конца и не узнал – кем она была, откуда явилась тогда, словно призрак, куда унесла его на орлиных крыльях, чтобы вернуть из преисподней… Перед глазами вставали снежные вершины – ее дом, ее горное королевство, где в маленькой пещере она сейчас, наверное, играла с тигрятами Мирры, поучала Шерхана, да варила нехитрую похлебку. Или охотилась, перепрыгивая с уступа на уступ и ловко спускаясь по снежным склонам… Фиа… Любила ли ты меня хоть мгновение? Испытала ли хоть что-нибудь кроме умиления и жалости? Поняла ли, осознала ли, как я тебя люблю, и что ты для меня значишь? Нет… Ты можешь и умеешь любить. Но кем был я для тебя – просто смешным чужаком и неудачником, попавшим в чудовищную передрягу, из которой многократно не было выхода. А ты лишь открыла этот выход для меня… Дала шанс пройти по этой земле еще немного… В голове рисовалась неутешительная картина. Бой на краю обрыва. Друзья, повисшие над пропастью. Страшная боль и унижение, небытие… Несколько суток борьбы с чем-то чудовищным и необъяснимым, что сковывало его целиком, не давало выхода ни действиям, ни чувствам… Орлов привела Флавия – молодая легкомысленная архидриада, которая первой пожалела погибающих гномов и спасла вопреки законам их мира. Фиа не могла не прийти к сестре и однажды говорила что-то, что их всех четверых попросили быть рядом с его отрядом или хотя бы помогать на отдалении. Она не знала – зачем и почему. Он не мог ответить ей ничего на этот вопрос. Но она помогла. Просто помогла, потому что ее так попросили … Не успела уйти далеко, когда пришлось вернуться. Ее нежное сердце раскрылось тогда перед умирающим на ее руках существом, которому она опять-таки просто не могла не помочь. Она помогла, хотя тогда это было чудовищно трудно и рискованно для нее. Она пустила его в святая святых – свой заоблачный заснеженный мир, куда никому не должно знать дорогу. Чем была та волшебная ночь, когда они оба, казалось, не понимали, что с ними вообще происходит? Крохотный миг яркого света, озаривший их жизни, цена которому – долгие столетия? Чем была эта ночь для нее – живущей по закону животного царства и нераздельно правящей в нем? Об этом сказала Мирра. Котята – главное, для чего нужны мужчины. У Фиа никогда не было котят, и Мирра – прекрасная мать, полноценно познавшая счастье материнства – просто толкнула его в тот теплый снег, чтобы у Фиа могли появиться котята… Ни за чем больше мужчины им не нужны. Там другие законы существования. Прядка волос, нежно сжимаемая в окровавленных пальцах – зачем дала? Да просто опять пожалела. Разрешила еще раз воспользоваться ее возможностями, чтобы бесславно не умереть в очередной передряге… Милая Фиа! Как же не долог стал прок от твоих стараний! Руки нащупали оставленный флакон с эльфийским снадобьем. Вкус был странным, обжигающим, но приятным. Все вокруг уходило прочь и оставалось лишь осознание того, что даже мимолетных, но бесценных моментов, проведенных рядом с Фиа, он мог не узнать никогда из-за своей чудовищной глупости, наполнившей жизнь одиночеством и непониманием истинных целей бытия. Как же мудра и прекрасна была Мирра…
В темноте тюремной клетки невозможно было понять, день сейчас или ночь. Но, по всей видимости, это было очень раннее утро. Эльфы-охранники нехотя зашевелились, явно не желая просыпаться раньше времени. Но это было необходимо – с улицы доносился какой-то непонятный гул. Там происходило что-то странное – суета, шевеление, удивленные возгласы… «Друзьям удалось устроить побег?» – вероломная мысль озарила голову, но почти сразу была отметена. Они не стали бы поднимать всю гвардию из-за этого. Ограничились бы штатной охраной. Простые гномы не представляли для Трандуила особой ценности. Его трофеем был он – а уж о его безопасности и сохранности эльфийский предводитель позаботился отменно! Будучи прикованным такой цепью, Торин не мог толком даже встать, и уж подавно – дотянуться до решетки. Тем временем гул голосов усиливался, а еще через несколько минут громко затрубил горн, оповещающий о тревоге. Двое охранников выбежали на улицу. Темница, где заточили Торина, была расположена отдельно от деревянной лачуги, где держали остальных гномов и Бильбо. Это была небольшая пещера в скале – полуоткрытая, но высокая, с устроенными в ней лестницами для подъема к самому своду. Внизу постоянно находилась охрана. Чтобы добраться до пленника, надо было преодолеть несколько рядов ступенек, подвешенных вдоль стен. Пытаясь понять, что там происходит, Торин напряженно прислушался. Расслышать суть разговоров было почти невозможно. В конце концов, удалось различить одно лишь слово – волки. Взаправду, откуда-то издали до него начал доноситься волчий вой. Мимо пещеры пронесся отряд конных лучников. Ситуация казалась далеко не шуточной. Топот поднятой по тревоге кавалерии был повсюду. Потом все стихло. Унеслись в лес унимать взбесившихся волков, напавших под утро на лагерь. Один из стражников вернулся, мрачно покосился на пленника и устроился на своей скамейке. Даже в ситуации боевой тревоги эльфы не оставили столь важного заключенного без охраны. Оставалось только сидеть тихо в своем углу… А еще лучше – спать. Однозначно, ситуация не касалась ни его, ни его товарищей.
|
