Иногда побыть одному даже полезно: хорошая возможность разобраться в себе, своих чувствах, понять самого себя. В тишине можно найти много ответов, когда ты остаешься с ней один на один, когда ничего вокруг не может потревожить диалог души и разума. Одиночество должно быть, люди нуждаются в капельке одиночества, но это ненормально, когда одиночество становится длиной во всю жизни. И, правда, можно сойти с ума... а в поисках себя, в конце концов, себя потерять. Когда проводишь слишком много времени копаясь в себе, то появляется слишком большой риск во всем запутаться, вместо того, чтоб найти нужные себе ответы. Мне кажется, что именно это со мной и происходит.
Чем больше я думаю, тем меньше я понимаю, чем больше вопросов, тем меньше ответов. Меня всегда тревожило что-то подобное, потому что мое одиночество, пожалуй, длится уж очень долго, у меня иногда такое впечатление, что так было всегда. Я то и делаю, что разбираюсь в себе – от этого, наверное, и возникает половина проблем. Я перестал себя понимать, я перестал понимать, что я должен делать. Тишина уже давно не кажется мне шансом познать что-то новое, она для меня теперь что-то вроде надоедливого шума, доводящего до безумия. Конечно, я смирился с этим, потому что иначе нельзя, надо учиться жить с тем, что есть, даже если это что-то – это ничего. Если у тебя нет ничего и никого надо как-то жить. Как-то... как-то я и живу.
Я устал искать выход, я решил плыть по течению, даже если это течение занесет меня в тупик. Хотя, может быть, я уже в тупике... не важно, у меня нет сил что-то менять. Мне не хочется ни о чем думать, особенно сейчас, когда душу заполнила сплошная пустота. Я не плачу от того, что мне плохо, я не кричу от боли, я не пытаюсь покончить жизнь самоубийством, я просто лежу, громко и отрывисто дыша. Я мог бы в очередной раз спросить, за что мне все это, неужели я так сильно согрешил, что постоянно отплачиваю за эти грехи. Но ведь никто не ответит мне на мои вопросы. Никто не скажет, почему люди, которым я доверяю, отворачиваются меня.
Я настолько безнадежен, что не заслуживаю находиться в чьем-то обществе, что уже говорить о любви. Любовь ко мне – это последнее, о чем мне стоило бы мечтать. Жалость – это максимум, на что мне можно рассчитывать. С этим довольно сложно смириться, все равно остается какая-то надежда, что кто-то тебя полюбит, что кому-то ты окажешься нужным. И ты ждешь, покорно ждешь этого момента счастья, каждый день, будто бы невзначай ищешь его, сам того не замечая, высматриваешь его, думая, что оно может быть где-то рядом. Я ведь никогда не желал чего-то невозможного, чего-то неземного... обычное желание обычного человека – быть счастливым. Казалось бы, все так просто, но для меня практически нереально.
Опять один... на этой чертовой кровати... Даже, когда я чувствовал себя намного хуже, чем сейчас, мне было легче, потому что я знал, что Фрэнк рядом. Я ощущал его присутствие, я знал, что со мной человек, которому я могу доверять. И это, безусловно, странно, что при наших с ним непростых отношениях я доверял ему, но мне просто хотелось ему доверять, да и сейчас хочется. Он сказал, чтоб я верил ему, но чему мне верить, если он меня бросил. Бросил, практически ничего не объяснив...
Еще больше меня сводит с ума эта неизвестность, когда я не могу понять, в чем дело и что вообще происходит между нами. Почему он сначала проявляет ко мне заботу, причем такую приятную, в которой чувствуется отдача, тепло, а сейчас как будто пытается избегать меня, просто не хочет иметь со мной ничего общего.
Все после того, что произошло в ванной... Он ведь не делал ничего просто так, я видел, я мог заметить, что в этом не было чего-то вроде банального интереса, у него не было каких-нибудь своих замыслов, он не пытался играть со мной в свои игры. Он делал все, не думая, за него действовало его желание, он просто хотел этого. И он не хотел причинять мне боль, я знаю это, потому что, если хотел бы, то наверняка не остановился бы. Тогда что произошло? Он испугался? Пожалел? Или вообще обиделся? Хотя последнее меньше всего походит на поведение Фрэнка, да и в остальном мне трудно понять его поступок. Я так плохо знаю его, но уже успел доверить ему свою жизнь.
У всех должен быть хотя бы один человек, которому ты мог бы доверять, и мне показалось, что я нашел для себя такого человека. Ведь Фрэнк действительно стал таким для меня, но я, наверное, так и не стал чем-то значимым для него, если он избегает меня и так поступает со мной. Что ж, этого, пожалуй, следовало ожидать. Он же сказал мне, что это только помощь и ничего больше, но мне все же хотелось бы надеяться на что-то большее, и я до сих пор надеюсь, несмотря на то, что теперь уже все мои надежды превратились в какую-то несбыточную мечту. Но ведь невозможно запретить человеку мечтать, и пока что это вполне законно. А мечты – это, наверное, единственное, что есть у меня...
Я все еще пытаюсь заснуть в то время, когда основная масса людей наоборот просыпается, с рвением вливаясь в новый день.
У меня этот день начался довольно неоднозначно, а потом и вовсе все пошло не так. И сказать, что это меня расстроило, было бы мало... это как выстрел: больно и неприятно, и кажется, будто я весь горю изнутри. В ушах до сих пор слышаться слова Фрэнка... такие холодные, грубые и тяжелые, каждое, как резкий и сильный удар. Почему он заставляет меня чувствовать это? Мне бы хватило и физической боли, этого было бы достаточно, но он решил сделать мне еще хуже, и пусть не совсем преднамеренно, но он ведь не может не понимать, что он заставляет меня чувствовать.
Но мне не привыкать, я и с этим смирюсь, если другого выбора не останется. Я попытаюсь смириться.
POV Frank
Сейчас я займусь работой, и все мысли сами по себе исчезнут, испарятся, как будто их и не было. Работа имеет хорошее свойство – отвлекать от всего лишнего, надо только полностью погрузиться в нее, утонуть в ней и больше ни о чем не думать. Сейчас это именно то, что мне нужно. Я люблю подумать о чем-то, но мысли, заполняющие мою голову сейчас, меня ничуть не вдохновляют, а наоборот скорее угнетают. Чувство угнетенности это последнее, чего я сейчас бы хотел. Мне надоело обдумывать произошедшее сегодня, винить себя в чем-то, за что-то бояться и переживать, я хочу это отпустить хотя бы на время. Хочу поверить, что ничего не произошло, хочу почувствовать, что мое сердце свободно, что нет никаких проблем. Джерард остался там в своей квартире, и я все-таки верю, что с ним все в порядке, а я тут, в предвкушении насыщенного рабочего дня.
Я остановился перед дверью в морг, уже ощущая, что температура воздуха ощутимо понизилась, но внутрь я все еще не захожу. Я как будто готовлюсь к забегу, с волнением смотря на свою дорожку. Я резко мотнул головой и решительно открыл эту чертову дверь.
Все, как обычно... я осмотрел помещение, будто бы ища что-то необычное и из ряда вон выходящее, но за день так ничего и не изменилось. И, черт возьми, это замечательно. Я на секунду улыбнулся своей необъяснимой мгновенной радости и сразу же прошел дальше.
Мой ассистент, увидев меня, только кивнул, на что я ничего не ответил и вообще никак не отреагировал. Я снял с себя пальто, повесив его на вешалку у входа и надел, так сказать, рабочую форму: халат и бахилы. Я полностью готов к работе, по крайней мере, внешне я выгляжу как обычно, а то, что внутри, не должно никого волновать, а уж трупов это интересует меньше всех.
Я пошел дальше, вглубь морга, вглубь моего царства мертвых, и все это время мой помощник стоит ко мне спиной и, кажется, разбирает инструменты. Я слышу только тихий звон металла, доносящийся до меня. Удачный день должен быть, судя по всему. И, надеюсь, интересная работа, которая вытащит меня из моих мыслей. Я подошел ближе к операционному столу, и там действительно лежит чье-то тело. Мне сегодня повезло. Я довольно улыбнулся и направился к своему рабочему столу, чтоб ознакомится с «личным делом» моего пациента. Конечно, все написанное на этом листке мне мог бы рассказать и мой ассистент, но я не хочу слушать его болтовню, потому что она меня раздражает, и я не могу сосредоточиться. Я способен со всем разобраться сам без чьих-либо объяснений или комментариев, если они не так уж необходимы.
Я тряхнул бумагой, и стал внимательно вчитываться в каждую буковку, и раньше, честно говоря, с этим проблем у меня не было, но только не сегодня. В голове каша и все, что я читаю, остается где-то вне моего внимания, я читаю и совершенно ничего не запоминаю, потому мне приходится начинать все заново, хотя и во второй раз я не особо сдвинулся с места. Мозг как будто не хочет воспринимать какую-либо информацию и просто всячески игнорирует ее. На столе лежит еще парочка листков, но мне кажется, что я до них так и не доберусь, а если и доберусь, то толком ничего не пойму.
Я со злостью положил листок обратно на место с практически непреодолимым желанием порвать его к чертовой матери. Я стукнул по столу ладонью поверх того самого листка и, пожалуй, сделал это чуть громче, чем сам ожидал, и паренек, стоящий где-то позади меня, обернулся и взволновано посмотрел на меня.
- Все в порядке? – он спросил это немного робко, потому что он боится заговорить со мной, так как я всегда отвечаю на подобные попытки разузнать о моем состоянии с присущей мне грубостью.
- Да, - я старался отвечать как можно спокойней, хотя на самом деле, я начинаю все больше и больше нервничать из-за того, что я не могу отвлечься от своих мыслей, как бы сильно я этого не хотел.
- Там что-то непонятно написано, может, что-то не так? - опять спросил парень, и лучше ему сейчас заткнуться, пока я сам его не заткнул. Слишком много ненужных вопросов. Слишком много.
- Я же сказал, все в порядке! – на эту фразу мое спокойствие уже не распространялось, я уже откровенно заорал на своего ассистента.
Представляю, сколько раз он уже проклял меня за то, что ему приходиться работать со мной, терпеть меня. Но ведь я тоже его терплю, потому в этом смысле у нас с ним равные условия.
- Все готово, - он сказал это тихо и без малейших эмоций.
Все, как нужно, все, как я хочу. Я надел на себя фартук, желая поскорее начать работу.
Я подошел к операционному столу и медленно снял ткань, накрывающую труп. Мне постепенно открывается бездыханное тело еще молодой девушки. Еще вчера она, наверное, боролась за жизнь, не хотела сдаваться, но потом эта жизнь просто ускользнула от нее, и теперь не осталось ничего: сердце затихло, легкие перестали вздыматься. Просто тело, не имеющее никакого значения.
Мой ассистент уже наверняка провел наружный осмотр трупа, но я сделаю это сам для себя еще раз, чтоб лишний раз ничего не спрашивать у него.
После того, как я увидел достаточно, изучил девушку внешне, я надел перчатки, что свидетельствует о моей полной готовности начинать вскрытие. Всегда подобные «задания» на работе вызывали у меня нечто похожее на радость, интерес. Когда есть возможность провести вскрытие – это смело можно называть невероятно удачным рабочим днем. Я думал, сегодня это принесет мне такие же чувства, что и обычно, но сегодня мне совсем не до работы.
Я не думаю о том, о чем должен думать сейчас, я как будто не присутствую здесь, я до сих пор там, в той самой маленькой квартирке моего художника. Почему это все не может наконец прекратиться, почему он не может дать мне спокойно поработать, зачем он постоянно задевает мои мысли?
- Можем начинать, - сказал я как-то отвлеченно, все еще пытаясь противостоять тому, о чем я думаю сейчас, что дается мне довольно сложно, если не сказать, что очень сложно. Во что я впутался...
Я протянул руку без всяких слов, но мое действие нашло понимание, и в моей руке почувствовался небольшой холодный металлический предмет. Я тут же схватил его, крепко сжимая его своими пальцами. Я уже опустил руку к телу, чтоб сделать нужный надрез и наконец-то начать процесс вскрытия, но я заметил, как она дрожит. Как будто руки не поддаются моему контролю – со мной еще никогда такого не было, я всегда работал профессионально и четко.
Что со мной происходит?
Захотелось сжать этот скальпель в кулак и со злостью ткнуть его в лежащий труп, но вместо этого я решил сдержать свои эмоции и развернулся к своему ассистенту. Он вопросительно посмотрел на меня, не понимая, чего я от него хочу.
- Сегодня вскрытие проводишь ты, - сказал я и протянул ему инструмент, раскрыв ладонь. Он бросил на меня недоверчивый взгляд, боясь что-то ответить мне. – Ну, бери уже наконец-то!
- Но... что-то не так? – осторожно спросил он.
Почему нельзя просто сделать то, что я говорю, а обязательно нужно задавать какие-то вопросы. Я сказал проводить вскрытие, а остальное это уже не его дело. Пусть думает, что я просто так захотел. Пусть думает, что это мой ему небольшой подарок.
- Почему что-то должно быть не так? Я сказал тебе проводить вскрытие или ты чем-то недоволен? – я сказал это каким-то командным тоном и, не намереваясь ждать пока этот парень все-таки удосужится забрать у меня скальпель, я сам всучил ему его. Он, по всей видимости, не ожидал этого и начал перекручивать его у себя в руках, чтоб не уронить на пол.
- Просто Вы... Вы всегда проводите вскрытие самостоятельно, Вы никогда не упускали такую возможность, - проговорил он, когда я уже сел за свой стол, стягивая с себя перчатки и снимая свое рабочее «обмундирование».
- Считай, что сегодня твой день и пожалуйста, давай без вопросов. Ты ведь знаешь, что делать – так приступай, - я махнул рукой, призывая парня к работе, и он несмело повернулся к трупу.
- А Вы не будете руководить процессом? – поинтересовался он, поглядывая на меня.
- Ты много раз видел, как это делаю я, да и в университете тебя тоже наверняка чему-то научили. Я думаю, ты сможешь сделать это и без меня, по крайней мере, тебе придется, - ответил ему я и он нервно сглотнул, мне показалось, что я даже услышал этот звук. – Запишешь результаты, я потом изучу их.
- И все-таки, почему Вы... – он не договорил, потому что я попросту не позволил этому случиться.
- Дэйв! Замолчи наконец-то и работай! Мне надоело выслушивать твои бредни! Я сказал тебе заняться вскрытием, так будь добр – приступай! – этот парень окончательно вывел меня из себя. Невозможно же быть таким надоедливым придурком!
- Я не Дэйв... Я Дрейк... – от этой реплики ему тоже стоило воздержаться, потому что она разозлила меня еще больше.
- Слушай, мне похрен! Не заставляй меня орать на тебя, или тебе это нравится? Развернись и работай, выполняй указания! А я сейчас ухожу, буду завтра. Это в принципе все, что тебе нужно знать. Так что, как понимаешь, работать тебе сегодня придется в гордом одиночестве, но я не думаю, что ты будешь по мне скучать. И еще... сделай все, как нужно – ты уже не в университете на занятиях, потому права на ошибки я тебе не даю. В общем, ты меня понял, и ты сделаешь все, как я сказал, если сам не хочешь оказаться на этом операционном столе, - я коротко засмеялся, сказав это, хотя желания особого не было, и стремительно направился к выходу, попутно прихватив свое пальто.
Я вышел на улицу, и у меня даже не возникало вопроса, куда мне идти. Я пойду к Джерарду, потому что именно из-за него я сегодня ухожу с работы, когда она практически только началась. Чувствую себя какой-то малолетней девочкой, прогуливающей уроки ради того, чтоб повидаться со своим парнем. Но это чувство волнует сейчас меня меньше всего, я просто знаю, что должен оказаться там, рядом с Джерардом, потому что не знаю, как он мог отреагировать на мой поступок. Я должен ему все объяснить. Я волнуюсь за него, и больше всего сейчас мне хотелось бы, чтоб с ним все было в порядке.
Если он опять попытался что-то сделать с собой, то виноват в этом буду только я. Я, наверное, все делаю неправильно: я пытаюсь сделать лучше для нас обоих, но в итоге делаю только хуже, ведь ни мне, ни ему не стало легче. Я думал, что так правильнее, может, и сейчас думаю, что это правильно вернуть все на свои места. Но знаете, к черту эту правильность! Главное теперь не опоздать, главное, чтоб не оказалось слишком поздно.
Я уже стою напротив двери квартиры Джерарда. Я чуть ли не бежал сюда, я, наверное, никогда еще так никуда не спешил. Я проворачиваю ключ в замочной скважине настолько быстро, насколько это возможно и распахиваю дверь, но это я уже делаю аккуратно.
Я медленно переступаю порог, как будто боясь войти внутрь, боясь увидеть там что-то ужасное. Я прохожу дальше, закрывая за собой дверь. Сердце уже чуть ли не выскакивает из груди, а я стою в комнате Джерарда. Он лежит на краю кровати, развернувшись спиной ко мне, совершенно неподвижно и это меня даже напугало.
- Джи... – я сказал это тихо, но так, чтоб меня можно было услышать.
Ответа не последовало.
