POV Джунмён
Сквозь сон чувствую прикосновения. Что-то прохладное и влажное касается теплой кожи шеи, разбудив меня. Касается снова и снова, и я сквозь сон понимаю, что скорее тыкается.
- Джонин. – зову сонно, пытаясь отмахнуться. – Твой нос холодный. – но он совершенно не обращает на меня никакого внимания, продолжая по-своему будить. – И мокрый. – я прячусь под одеяло с головой, а потом слышу, как он мостится рядом и жалобно скулит. Из-за этого приходится выпутать руку из-под тёплого одеяла и протянуть к нему, что погладить куда достану. Он ластится о мою руку и подставляется под прикосновения. – Зачем разбудил в такую рань, негодник? – интересуясь я, когда вынимаю из-под подушки телефон, поглядывая на время, а он вновь тыкается носом в мою руку и снова жалобно скулит. Я сажусь на кровати и только тогда понимаю, что он пытался мне сказать. Его спина, сбоку, у плеча в крови, он сжался в комок, крепко сцепляя челюсть и выглядит потерявшимся волчонком, а не грозным чудовищем. Я тут же просыпаюсь скидывая одеяло и садясь к нему поближе, хлопая по своим коленям, чтобы он умостился поближе я и мог осмотреть рану. – Почему просто не сказал? – интересуюсь у него, пока осторожно перебирая тёмную шерсть, ощупывая воспалённые края раны. Он снова жалобно скулит, прижав уши к голове и глядит глазами-жемчужинами совсем жалостно и отрицательно качает мордой. Я нащупываю неглубоко, но всё же застрявшую в плоти пулю и понимаю. Серебро блокирует его трансформацию. – Глупый мой. – я вздыхаю, наклоняясь и целуя его между ушей, а потом поспешно выбираюсь из кровати. Слышу, как он снова жалобно скулит, пытаясь по-своему позвать меня обратно. – Сейчас приду.
Когда я возвращаюсь с инструментами, он лежит уже в другой позе и тяжело дышит, привалившись на один бок. Я опускаюсь рядом, ещё раз осматривая рану, и прошу его потерпеть, а потом нащупываю щипцами пулю под кожей и резко дёргаю, он шипит и негромко рычит сквозь зубы, а потом вновь скулит. Я обрабатываю и заклеиваю. Зашивать не надо, рана сама затянется, как только его организм оклемается от серебра. Удивительно, но на постели ни капли крови. Я укрываю его стянутым с соседнего кресла пледом и присаживаюсь рядом, продолжая гладить и ожидая, пока он наберётся сил, регенерируется и трансформируется.
- Горе моё. – приговариваю, пока успокаивающе глажу. – Не могу поверить, что ты попал под пулю. Кажется, это вообще не про тебя. Ты же у меня прыткий и ловкий, быстрый, а тут ещё в такое место. Как ты домой-то вообще дошёл? – я вздыхаю, снова целуя между ушей. Большой чёрный урчащий комок шерсти, мягкий и тёплый.
Я успеваю задремать, слегка придавленный им к кровати, когда:
- Мён. – открываю глаза, не поднимая головы с подушки, устремляю на него взгляд. – Ты же знаешь, что я люблю тебя больше жизни, ведь так?- интересуется он, внимательно глядя мне в глаза.
- Знаю. – киваю, прикасаясь указательным пальцем к его носу, словно проверяя, что он мокрый и холодный. – Я тебя тоже. Очень люблю. – отвечаю спокойно, поглаживая гладкую щёку. – Но меня пугает твой настрой с утра пораньше. Что-то случилось?
- Нет. – он отрицательно кивает. – Просто так спросил. – он мягко улыбается, а потом потягивается, выбираясь из пледа. От раны не осталось и следа, и мы снова забираемся под одеяло, теперь уже вдвоём: я – досыпать, а он – высыпаться после охоты.
- Сэхун-а, к тебе пришли! – зовёт нуна из коридора. Сэхун переворачивается на другой бок, игнорируя сестру, и продолжает спать. Вопли продолжаются, но Сэхун уже не слышит, он засыпает, а потом сквозь сон чувствует, как к нему забираются в кровати и обнимают за плечи, тыкаясь носом в макушку. Охотник зевает и переворачивается на другой бок, точно зная, кого он там увидит, а поэтому обнимает сильнее и продолжает спать.
- Я пришёл разбудить тебя и сказать, что уже почти пять вечера и пора собираться на охоту. – шепчет Лухан.
- И как мои барышни тебя пустили? – удивляется Сэхун, не открывая глаз.
- Они у тебя красивые, ты так на маму похож. – Лухан негромко смеётся, целуя младшего в нос. – Просто взяли и пустили.
- А ты просто взял и применил на них гипноз. – хмыкает Сэхун. Не то, чтобы он вовсе против, но как бы и не за.
- Не было такого. – обижается Лухан, надувая губы. – Я просто спросил дома ли ты. А потом спросил, спишь ли ты ещё, и тогда они меня пустили. Они не знают, да, что ты встречаешься с ликаном?
- Ты не ликан. – хмыкает Сэхун. – И об этом никто не знает.
- Кроме моей и второй твоей семьи. – соглашается Лухан, прижимаясь носом к тёплой щеке. – Мне немного неспокойно внутри. – признаётся он.
- О чём ты? – Сэхун открывает глаза, глядя на старшего. – Интуиция?
- Угу, волчье чутьё. – кивает Лухан, покусывая губы. – Но ты ведь не позволишь мне пойти с тобой на охоту, ведь так? – он вздыхает, а Сэхун улыбается. – Вообще-то, я здесь ликан, и я старше, и сам буду решать, что мне делать. – глаза напротив становятся серьёзными и даже строгими, Сэхун хочет испугаться, но только умиляется и гладит любимого по щеке.
- Я встаю и собираюсь, а ты домой идёшь, да? – Сэхун тянется к его губам, коротко целуя, и вылезает из кровати. Лухан садится, складывая руки на груди и недовольно сопя, поглядывает на младшего.
Уже расставаясь под подъездом его дома, Лухан берёт с младшего с сотню обещаний, что он будет внимателен, осторожен. Сэхун беспрекословно обещает и запоминает всё, что ему говорят, а потом мостится в чужих руках и отмечает, что сейчас один из тех моментов, когда он действительно чувствует, что Лу – старше, опытней, что он более зрелый.
Ночь тихая и светлая, безветренная. Сэхун ступает тихо и осторожно, прислушиваясь к своему внутреннему чутью и уверенно сжимая в руке револьвер. Металл тёплый, пальцы послушно сжимают знакомую рукоять
В лесу здорово дышать, легко. Среди высоких деревьев, что закрывают лес от ветра, хорошо и спокойно. Сэхун любит лес, как его любит любой охотник, ночью или днём. Ликаны могут считать, что в лесу они на своей территории, на самом же деле наоборот. Ликан – в первую очередь животное, хотя одного и другое в нём поровну, и он ориентируется на звериные инстинкты, когда изучает лес, а охотник – в первую очередь человек, расчётливый человек, который кроме инстинктов, то есть ощущений, может пораскинуть ещё и мозгами.
Небо уверенно розовеет, скоро рассвет, Сэхун проходит между деревьями, направляясь к опушке и прячет револьвер. Вот-вот расцветёт, охота окончена, он убил за ночь семерых, в принципе неплохо, Лу не о чём было волноваться. Сэхун проходит несколько высоких, крепких дубов и проскальзывает мимо берёз, а потом по позвоночнику бежит чувство дежавю и задевает настолько сильно, что Сэхун замирает и затихает, переставая дышать.
- Ненавижу, когда ко мне подкрадываются. – шипит он сквозь зубы едва слышно и тянется к внутреннему карману куртки, но всё происходит гораздо быстрее, чем он успевает представить. Крупный бурый ликан сильно толкает плечо, выворачивая его в другую сторону и Сэхун охает от неожиданности. Правая рука оказывается вне игры. Охотник быстро оборачивается, отступая на несколько шагов назад и пытаясь левой рукой вынуть револьвер, но снова не успевает. Ликан валит его на спину. Благо, Сэхун успевает согнуть одну ногу в колене и у него появляется возможность оттолкнуть от себя чудовище и всё-таки вынуть револьвер, но его ногу в бедре, так же как и правое плечо до этого, выворачивают наизнанку. Слышится хруст костей и на этот раз Сэхун уже вскрикивает. Он вжимает шею в плечи и бьёт ликана локтём в грудь, от чего тот едва дёргается и наваливается на охотника, прижимая к земле так, что ему не пошевелиться. А потом Сэхун в ужасе распахивает глаза, когда когтистая лапа, а именно острые, словно лезвие, когти, словно нож в растаявшее масло, входят в его грудь легко и без помех. Сэхун давится воздухом, кашляет и понимает, что из груди хлыщет кровь, а ликан тем временем поднимается, наматывая вокруг него круги. Сэхун кое-как садится и одной рукой застёгивает куртку вовсе, чтобы, если ликан снова попытается проделать тот же трюк, его лапа наткнулась на револьвер в кармане внутри.
Пока ликан наблюдает, прекрасно понимая, что охотник далеко не убежит и никуда не денется, Сэхун отползает к дереву, когда его в очередной раз придавливают к земле. Ликан бьёт в грудь один раз и ещё раз, и ещё, от чего рёбра крошатся в кашу и становится тяжело дышать, а потом Сэхун зажмуривается и сжимает зубы, когда острые клыки впиваются в кожу. Звук разрывающейся плоти, так знакомый, как при обращении и всё – тишина вокруг.
Запах рядом какой-то совершенно знакомый, уже встаёт солнце, сереет, достаточно видно. Джонин хорошенько потягивается и с дерева приземляется уже на ноги, вновь разминая косточки и мышцы. Запах всё ещё отчётливо чувствуется. Джонин не может сказать, что он уже ощущал его так явно, но он определённо знакомый. Ликан проходит несколько полян и шумно втягивает носом воздух – кровь. Джонин устремляется на запах вперёд, выходит к развилку у деревьев, мимо леска, что ведёт к опушке и охает.
- Сэ. – выдыхает он поражённо. Земля уже впитала кровь, много крови. Младший белый, как стена, едва открывает глаза, услышав своё имя. Джонин опускается рядом на колени, удивлённо глядя на него. Охотник крепко сжимает в кулак куртку на своей груди и кашляет, из шеи тонкой струйкой льётся кровь, ему тяжело дышать и правое плечо и бедро вывернуты наружу.
- На кой чёрт ты сам попёрся в лес? – ругается Джонин, вправляя вывернутое плечо, от чего-то снова хрустит и Сэхун негромко хнычет. Та же процедура и с бедром. – На кой чёрт, а Сэ?
Он не может ответить, он только хрипит. Джонин разрывает на его груди куртку, потому что просто так Сэхун не даёт её расстегнуть, рука просто не разжимается. Грудная клетка, кажется искрошена. Джонин опускается ниже, прислушиваясь.
- Сэ, оно очень медленно стучит, сломанные рёбра ему навредили. Слушай внимательно, что говорю. Я доломаю. Доломаю для того, чтобы посмотреть, как оно, и подлечить в первую очередь его. Думай о чём-нибудь хорошем и дыши, не зацикливайся на моих действиях. Думай о Лу. – Джон закатывает рукава бейсболки, глубоко вздыхая. – Вспоминай, как он выглядит. Вспоминай его большие карие глаза, то, как он может удивлённо хлопать ресницами, какие милые складочки появляется в уголочках его губ, когда он улыбается. Вспоминай звук его смеха, золото его волос, его алеющие щёки. Вспоминай вкус его губ, тепло его рук.
