ТИХОЕ УТРО
Летит к земле и под ноги ложится Тончайший лист, почти и не кружится Над плиткой тротуара в блеске фар, Вобрав земли и неба прежний жар.
Уже не слышно дворника за шумом Большого ветра. В воздухе угрюмом И сером сонных птиц внезапный клич: Души и воли краткий паралич!
Всё будоражит чувства, всё тревожит — И день, что начат, но еще не прожит, И тень в окне соседа, и туман, И скошенной травы густой дурман.
В застывшей гуще красок приглушенных, Огня и силы временно лишенных, Я чувствую себя почти больным — И не собой, а кем-нибудь иным.
Небрежный вид, неловкая походка, И в голосе трагическая нотка, И судорога в пальцах — что за бред? Ну, неужели это мой портрет?
Исследуя привычный и знакомый Всегдашний мир, стремительно влекомый В предзимний день, я, будто сам не свой, Рукой лица касаюсь. Я — живой! * * *
Я не знал безответной любви. Так ли это? Или лучше поверить, что так, Чем иначе?
Я тебя не искал, но нашел. Даже странно. Жизнь сама изменила свой ход. Безвозвратно.
Что же станет с тобой и со мной Через годы — Я, конечно, судить не берусь. День подскажет.
Ты устроила дом и очаг, Сад цветущий, Но пугливые птицы грустят В нашем небе.
Друг мой верный! Птицы не поют: Всю весну они прощебетали, А теперь, наверное, устали — И в лесах нашли себе приют.
Только где-то вздрогнет воробей, Хрипло прокричит ворона, галка, И себя мне жалко, жалко, жалко В день осенней скуки, хоть убей!
Я грущу по птичьим голосам В комнате с окном — как в клетке тесной. Я, быть может, в прошлой жизни сам Пел и плакал птахою небесной.
Ранит слух дневная тишина, Просыпаюсь рано — и ни звука. И душа смятением больна. Вот что значит долгая разлука… * * *
Пора собираться в путь. Дорога уводит вдаль. Рассыпана в небе ртуть, И ядом полна печаль.
Пора собираться в тишь, Забыв и любовь, и злость. Срываются звезды с крыш И шепчут: «Ты — гость, ты — гость…»
Пора собираться в глушь, Оставив и дом, и сад. «Ты был и жених, и муж, А станешь — как вздох и взгляд;
Ты был и слепой, и злой. И сад невзлюбил, и дом. А станешь вечерней мглой Над первым осенним льдом…» * * *
Мне хочется живых и ярких впечатлений: Быть может, жизнь моя на радости скупа? Минуты праздничных люблю приготовлений, Когда шумит гостей беспечная толпа.
И вот все в сборе, стол накрыт, блестят фужеры, В пьянящем воздухе звучит нескладный тост. Веселье льется через край, без всякой меры В большом гнезде семьи под кровлей милых звезд.
Но в пышном торжестве восторга, смеха, счастья Витает дух дождей, до боли ледяных, И птицы словно ждут осеннего ненастья, Чтоб вырваться на юг, в долину благ земных.
День-два — умолкнет дом, цветущий сад задремлет. Щадящая любовь рассеянных лучей Весь этот тихий мир утешит и объемлет, И станет дом и сад как будто бы ничей.
Что наш уют, что блажь, когда нас холод гонит, А зябкая пора унылых вечеров Спокойно и легко вчерашний день хоронит, И негде обрести надежный новый кров?
Мы запираем дверь на ключ — Свет гасим, уходя… Не видно неба в пепле туч, За пеленой дождя.
Вдруг вспомнишь, что забыли мы Калитку запереть, Что свет в окне на грани тьмы Останется гореть…
Всё пусто в доме, всё темно, Всё холодно теперь: И заколочено окно, И неприступна дверь.
Совсем недавно за столом Звучал твой альт, мой бас. Так время — с музыкой, с теплом — Легко теряет нас.
Быть может, там еще душа, Где сад, и гол, и пуст? А мы уходим, в путь спеша, И каждый плачет куст.
И дом ослеп, и сад не ждет И шепчет вслед: «Иди!» Там время медленно идет, Где долго льют дожди. ДОРОЖНЫЕ ЗАМЕТКИ
I
Я отвык от трамвайного эха, От звенящего шума колес, От веселого гомона, смеха Пассажиров, от собственных слез.
Гляну — солнце окно ослепляет, Миновав облаков череду, И сознанье слегка притупляет В дымно-сизом машинном чаду.
Как тревожная радость дороги — К остановке бегущий трамвай. Только люди придирчиво-строги, Только голос соседа: «Вставай!»
Так легко заглядеться на лица, На постройки, мосты, облака. Неродная, чужая столица — Моя горечь, надежда, тоска.
Я представил себя на чужбине, Потерявшимся в городе N, — Кроме дома родного отныне Ничего мне не надо взамен!
II
Падал снег на черную дорогу. Я вскочил в маршрутное такси. По маршруту к северо-востоку Ты вези куда-нибудь, вези!
Женщина, сверля меня глазами, Ехала поодаль, вся в грязи; Бормотала: «Виноваты сами…» Господи, спаси ее, спаси!
Так она меня томила взглядом, И в каком-то каялась грехе, И грозилась дьяволом и адом, Лютой смертью средь болот во мхе.
И она сошла на полдороги, От болезни, видимо, бела, Обивать какие-то пороги, Заверять какие-то дела…
И о всех, безумием сраженных, И о тех, что потеряли путь — Об огнем невидимым сожженных — Я молился: «Нас не позабудь»,
И поэта сгинувшего строки Плыли на меня: «Не обессудь». Я твердил: «Жестоки мы, жестоки!», Слов своих утрачивая суть… III
Боюсь вокзальной суматохи, Боюсь отъездов, перемен. Мелькают судьбы и эпохи На плоскостях вокзальных сцен.
В поток бездумных и бездомных, Слепых, с громоздким багажом, Неуловимых, вероломных Вступаю в городе чужом.
Вот краем глаза вижу смутно И старика, и мать с детьми, В динамиках — ежеминутно: «До Мги!», «До Томска!», «До Перми!»…
Энциклопедия историй — В движеньях тел, в стремленьях душ! Великий космос траекторий — На тонких стеклах мелких луж.
И каждый встречный — голос чуда, Но что нам странствие сулит? …Неясных слов и мыслей груда Летит на блеск вокзальных плит.
IV
Биенье сердца твоего Напоминает о дороге. Куда-то мчится Поезд наших чувств. Мелькают светлые огни, Мелькают станции, перроны. Так тихо в мире… Мы одни в купе.
За лесом звезды, облака, Поля, усыпанные снегом, Чужие сёла, Чьи-то города… А поезд мчится. Вот мечта: Всё так легко и невесомо. Спать неохота. Сон твой жаль спугнуть.
Проснемся — утро за окном. Весенний свет ласкает душу. Крылатый поезд Нас несет на юг… ЗИМА
Как сонная болезнь меня сковала, Доверив мне дыхание свое, И, кутая в сплошное покрывало, Определила тихое житье.
И принял я морозное крещенье, И был одним из тех, кому дано К невозмутимой жизни возвращенье — Что в колыбель, что в снежное руно.
И приоткрылись мне земли пределы, И, как заносы, мысли и мечты. Перины пуховые легкотелы… Чернила бéлы, и белы листы.
Зимний вечер — сизый дым Над заснеженной дорогой. Там, за лесом молодым, Месяц плыл ладьей двурогой.
И сидела в той ладье То ли дева, то ли фея И неслась в небытие, Холодом прощальным вея.
И мерцали два крыла За небесною волною, А ладья плыла, плыла Над равниной ледяною.
И светились небеса От единственного света, И свершались чудеса В эту ночь, во время это.
|
