ГЛАВА 6: ЗЕЛЕНОЕ ПИСЬМО

Мы сидим с Инной Ходорковской в «Book-кафе», и я спрашиваю, рассказывал ли ей муж про свою работу.

— Ну, может, хвастался успехами?

— Нет, но как-то он показывал, когда ему в голову приходила хорошая идея, — Инна запускает пальцы в свои светлые волосы и шевелит пальцами в волосах, демонстрируя, как у Михаила Ходорковского наглядно шевелились в голове мысли. — Как-то это было заметно.

— А ныл, если что-нибудь не получалось? Я потому что, например, люблю поныть, чтоб жена поработала мамочкой.

— Нет, никогда. Он и в тюрьме даже всегда улыбается на свиданиях, всегда у него все хорошо.

— А про Кеннета Дарта он вам рассказывал?

— Это какой год? 1999-й? — Инна усмехается. — В 1999-м я рожала.

— Что весь год рожали?

— Ну практически. У меня отрицательный резус. А у мальчиков положительный, и их двое, и вы же понимаете… — говорит Инна, как будто я действительно понимаю. — Мне все врачи говорили, что я их не выношу, и пришлось поехать в Швейцарию и прожить там почти всю беременность.

— Понравилось вам в Швейцарии?

— Нет! Жить нет! — Инна машет руками, как если бы ее атаковал небольшой рой пчел. — Так, приехать погулять пару недель хорошо, а жить невозможно. Во-первых, скучно очень…

— То-то вам здесь весело…

— Во-вторых, — Инна улыбается вдогонку моей мрачной шутке, — там соседка у меня была старушка, и она все время писала доносы в полицию, что я незаконная иммигрантка. И знаете, на пятый раз действительно начинаешь чувствовать себя незаконной иммигранткой. А потом дети родились, кричать стали…

— А Ходорковский, значит, сидел в Москве строил дом?

— Дом строили рабочие. Я когда через год приехала, дом уже стоял, но половина всего внутри сделано было не так, как я хотела. Я говорю: «Ребят, вроде мы как-то не так договаривались». Но ничего, стали жить.

В 2003 году, когда Ходорковского арестовали, в газетах была опубликована фотография дома Ходорковского. Дом этот, правда, оказался впоследствии фальшивым. То есть это не дом Ходорковского и вообще не дом из поселка Яблоневый сад. Просто непонятно чей дворец с Рублевского шоссе. А дом Ходорковского довольно небольшой, скандинавского такого типа невысокий, из бревен и кирпича. Поселок Яблоневый сад теперь стоит пустой, темный. Никто не живет в доме Невзлина, никто не живет в доме Брудно, никто не живет в доме Дубова. В доме Лебедева живет его жена. В доме Ходорковского живет Инна с детьми. Только два дома на весь поселок, где по вечерам в окнах зажигается свет. Я спрашиваю: — Как же вы живете там, в темном поселке?

— Привыкли, — Инна поднимает на меня глаза, кажется, затем, чтоб я оценил ее решимость никуда не уезжать из этого дома и в этом доме дождаться возвращения хозяина. — Сначала было жутко, но потом ничего. Ко всему можно привыкнуть. Он же привык жить в тюрьме.

В 1999 году Михаилу Ходорковскому действительно было не до строительства дома. У него отбирали компанию. Отстроенную почти и выведенную почти из кризиса нефтяную компанию ЮКОС. Отбирал некий Кеннет Дарт, гражданин Белиза, бывший гражданин Соединенных Штатов, миллиардер, крупнейший в Соединенных Штатах производитель пластиковых стаканчиков для ресторанов фаст-фуда. Отец Кеннета Дарта, говорят, сам и придумал эти дутые пластиковые стаканчики, через которые горячий кофе не обжигает руку.

А Кеннет Дарт, унаследовав компанию отца, производством пластиковых стаканчиков не ограничился и занялся в основном гринмэйлом — вполне законным и, надо признать, весьма изобретательным шантажом, направленным на захват чужих компаний либо на получение значительных отступных, если владелец компании не хочет, чтоб его компания была захвачена.

Блэкмэйл (blackmail), черное письмо — так по-английски называется шантаж. Гринмэйл (greenmail), зеленое письмо — это та работа, которой кроме Кеннета Дарта занимается еще герой Ричарда Гира в фильме «Красотка». Работа законная, но кажущаяся бесчеловечной молодой проститутке, которую играет Джулия Робертс, да и у самого героя Ричарда Гира вызывающая угрызения совести, каковые угрызения гоняют его по ночам в гостиничный бар играть на рояле.

В самом грубом приближении смысл гринмэйла таков: надо найти компанию, владелец которой собирается вот-вот компанию свою реструктурировать или модернизировать, или расширить. Одним словом, надо найти такую компанию, владелец которой собирается вот-вот что-то с компанией сделать такое, на что по закону ему потребуется согласие акционеров. Надо найти такую компанию и купить блокирующий пакет ее акций. Можно даже не покупать блокирующего пакета, а купить столько акций, сколько необходимо, чтобы созвать собрание акционеров — 10 %, например.

И вот, когда владелец компании примется компанию свою модернизировать или расширять, надо всячески мешать ему. Если, например, владелец созывает собрание акционеров и предлагает не выплачивать в следующем году дивиденды, а пустить заработанные деньги на развитие компании, то надо голосовать против, и других миноритарных акционеров убеждать, что развитие компании есть бессмысленная блажь, и обращаться в суд, дескать, посмотрите, крупнейший акционер грабит мелких акционеров. А суд потянется долго, и это остановит задуманную владельцем модернизацию, и если модернизация уже начата, и вложены уже в модернизацию деньги, то владелец компании будет деньги терять, поскольку они лежат мертвым грузом.

Так еще надо и самому созывать собрания акционеров, и опять тянуть время и снова, и снова ставить на повестку дня вопрос о ненужности модернизации.

Или можно ставить на повестку дня совсем не имеющие отношения к модернизации вопросы, и опять тянуть время, и парализовать работу. И все это затем, чтобы прийти в один прекрасный день к владельцу и сказать: «Я перестану вставлять тебе палки в колеса, если ты купишь у меня мои 10 % акций по цене втрое выше рыночной». А владелец, напомним, вложил уже в модернизацию миллионы и надеется заработать миллиарды, обыграв в результате модернизации конкурентов. Но модернизация, напомним, остановлена, идут, напомним, суды, и владелец теряет время и деньги, и от конкурентов отстает, и выгоднее ему, честное слово, купить уже эти несчастные 10 % акций, пусть даже и втрое дороже их настоящей цены.

Американские законодатели, когда гринмэйл расцвел в Соединенных Штатах, обложили доходы от гринмэйла 90-процентным налогом, но не запретили.

Конгрессмены рассудили так, что шантажисты подобны волкам — они санитары леса. Владелец атакуемой компании заплатит шантажисту отступные, только если задуманная им модернизация действительно, по мнению владельца, приведет к росту компании и увеличению прибыли. А если модернизация — блажь или глупый эксперимент, или повод не платить акционерам дивиденды, то, столкнувшись с шантажистом, владелец лучше модернизацию отменит, и вкладывать в ненужное развитие ничего не будет, и тихие акционеры получат свою долю доходов. Если же модернизация действительно принесет компании прибыль, и владелец эту прибыль рассчитал, и она так велика, что имеет смысл ради нее даже платить шантажисту, то, значит, акционеры получат свою прибыль сторицей через несколько лет, шантажист получит барыш, а государство с этого барыша получит 90 %.

Когда был принят этот мудрый закон, Кеннет Дарт отказался от американского гражданства. Поначалу купил себе посреди океана остров и решил устроить себе на этом острове страну Дартландию. Но потом идею страны забросил и живет теперь на бронированной яхте, плавающей по мировому океану, как настоящая акула капитализма. Интересно, есть ли там у него на яхте рояль?

В начале девяностых годов, когда все на свете думали, что страна Бразилия никак в обозримом будущем не сможет погасить своего внешнего долга, Кеннет Дарт стал скупать долги Бразилии. Он купил 6 %. За 375 миллионов долларов он купил бразильских долгов на сумму 1,4 миллиарда, поскольку бразильские долги тогда продавались за бесценок. В скором времени кредиторы Бразилии, под давлением ли антиглобалистов, с политическими ли целями или просто по доброте душевной, решили бразильский долг реструктурировать, то есть простить Бразилии большую часть ее внешнего долга.

Однако же за реструктуризацию по закону должны были проголосовать все кредиторы Бразилии. Но кредитор Кеннет Дарт, держатель 6 % бразильских векселей прощать долги Бразилии отказался. Бедная Бразилия! У нее по внешним долгам процентов каждый год набегало чуть ли не больше, чем должна она была Кеннету Дарту. Начались суды и переговоры, и хитрости всякие, и очернительные статьи в прессе.

Говорят, в Бразилии даже взрывали офис Дарта.

Но пришлось Бразилии Дарту заплатить, чтоб все остальные ее кредиторы могли простить бразильские долги. С Дартом, конечно, поторговались. Вместо 1,4 миллиарда он получил 980 миллионов. Прибыль его составила 605 миллионов — почти вдвое против той суммы, которую он потратил на приобретение бразильских долгов.

Если посмотреть газеты, то найдешь, что в 1991 году Дарт купил акций Federal Home Loan Mortage на 300 миллионов долларов, и прибыли получил 333 %. А в 1995 году Дарт вложил 269 миллионов долларов в Salomon Inc. и получил 186 % прибыли.

Еще в 1995 году Кеннет Дарт стал скупать небольшие пакеты акций российских нефтяных компаний. «Ноябрьскнефтегаз», «Юганскнефтегаз», «Томскнефть» — всякий раз компания Dart Management через дочерние свои фирмы вроде компании Acirota покупала чуть больше десяти процентов акций, чтобы иметь по российским законам право созывать собрания акционеров.

Десять лет спустя, отнимая у Ходорковского ЮКОС, государство будет действовать не так, как действовал Дарт против Ходорковского, а, скорее, как Ходорковский против Дарта, но вдобавок еще и грубо, на каждом шагу применяя тупую, но необоримую свою силу, разоряя походя акционеров компании и просто страну.

А Дарт в 1999 году играл. Надо признать, играл против Ходорковского изобретательно и даже красиво. Играл, вероятнее всего, исключительно ради прибыли для одного себя, но не без пользы для акционеров ЮКОСа и для страны. И даже не без пользы для самого Ходорковского.

Два года Дарт ничего не предпринимал. Но в 1997-м, когда российский фондовый рынок стал расти и Михаил Ходорковский стал отстраивать ЮКОС, заставляя своих акционеров обменивать акции входивших в ЮКОС компаний на единую акцию ЮКОСа, Дарт через своего московского представителя впервые обратился к Ходорковскому с предложением выкупить у него, у Дарта, акции «Томскнефти». Рассказывают, будто Ходорковский предлагал тогда Дарту продать акции «Томскнефти» на 500 % дороже их рыночной цены, но Дарт отказался, полагая, что можно получить с Ходорковского больше.

Одним словом, в цене они не сошлись. Началась кампания в прессе. Ходорковского обвиняли, что он, дескать, консолидирует ЮКОС железной рукой и не щадит миноритарных акционеров, которые разоряются от того, что Ходорковский заставляет их обменивать акции своих предприятий на единую акцию ЮКОСа по курсу, который диктует Ходорковский. Еще Ходорковского обвиняли в том, например, что в феврале 1998 года руководство ЮКОСа на заочном собрании акционеров (то есть созвонились друг с другом по телефону)приняло решение взять большой кредит, и тем на несколько лет вперед лишило миноритарных акционеров прибылей, не спросив, хотят ли миноритарные акционеры лишиться прибылей сейчас ради будущих гипотетических доходов.

Ходорковский поначалу явно проигрывал пиаровскую войну Дарту. Дарту сочувствовали все включая либералов и реформаторов из правительства. Возможно, Ходорковский проигрывал потому, что пиар-служба ЮКОСа досталась Ходорковскому от прежнего руководства, и сама была недовольна нововведениями в компании. До увольнения пиар-службы руки у Ходорковского дошли только в 1998 году. А сейчас, в 2005 году, бывшие пиарщики Ходорковского, уволенные за то, что проиграли газетную войну Дарту, свидетельствуют против Ходорковского в телевизионных эфирах и тем мстят, как мстит раненному льву обиженная когда-то собачонка.

С другой стороны, многих миноритарных акционеров ЮКОСа в 2005 году я прошу поговорить со мной и рассказать, как Ходорковский, отстраивая компанию, обижал их, но они все отказываются. Не успеваю я обрадоваться, что вот ведь есть же люди, отказывающиеся свидетельствовать против поверженного врага, как тут же бывшие миноритарные акционеры мотивируют отказ тем, что не видят смысла, не понимают, зачем бы это им сейчас рассказывать правду. С середины девяностых они привыкли использовать журналистов только чтоб бороться за прибыли при помощи создания общественного мнения. И я не могу убедить их, что правду надо рассказывать, чтоб жить в нормальной стране.

В августе 1998-го грянул кризис. Надо полагать, что сразу после кризиса Дарту легко было бы захватить компанию ЮКОС. Но Дарт несколько месяцев ничего не предпринимал. То ли цены на нефть были слишком низкие, и игра не стоила свеч. То ли не успел просто Дарт так быстро на кризис отреагировать. То ли не верил, что Россия из кризиса выберется, а Ходорковский вытащит из кризиса компанию. А может быть, есть у Дарта свои какие-то представления о благородстве, запрещающие атаковать компанию, когда генеральный директор ее днюет и ночует в офисе, разруливая проблемы вроде, где достать трос для затерянной в болотах под Нефтеюганском буровой. Может быть, Кеннет Дарт не бьет лежачих, тогда учитесь у него, все те деятели науки и культуры, которые подписали против Ходорковского открытое письмо, когда Ходорковский был уже осужден на девять лет тюрьмы. Акула капитализма, казалось бы, а про благородство понимает больше некоторых деятелей науки и культуры.

Вторую свою атаку на ЮКОС Дарт предпринял осенью 1998 года, когда ЮКОС от кризиса уже оправлялся. И, еще раз говорю, атака была хоть и циничной, но красивой. Компания Birkenholz, принадлежавшая бывшим руководителям только что приобретенной Ходорковским Восточной нефтяной компании и заключившая союз с Дартом, подала в Московский арбитражный суд иск к ВНК, требуя выплатить причитающийся компании Birkenholz 21 миллион долларов по договору о покупке акций Ачинского нефтеперерабатывающего завода. Юристы ЮКОСа бросились спасать 21 миллион долларов, но деньги эти были только приманкой, наживкой, на которую Ходорковский клюнул.

В те времена бизнес в России делался еще просто.

Российские предприниматели и российские юристы непривычны были к многоходовым комбинациям, красоту которых только сейчас научились ценить, а научившись, ценят превыше всего и весь смысл бизнеса и весь драйв от бизнеса видят не в создании материальных ценностей, а в выдумывании красивых разводок.

Юристы ЮКОСа усиленно спасали в арбитражном суде 21 миллион долларов Ачинского нефтеперерабатывающего завода, и спасли, и почти уже праздновали победу. Но, увлекшись спасением этих денег, юристы ЮКОСа не оспорили вовремя арест акций ЮКОСа.

Важно было, какую именно собственность ЮКОСа арбитраж на время разбирательства и в обеспечение иска арестовал по просьбе юристов компании Birkenholz.

Важно было, что суд арестовал именно акции.

Во-первых, компания Birkenholz не имела права советовать арбитражным судьям, какую именно собственность ЮКОСа арестовывать, но Birkenholz советовала, и юристы ЮКОСа не смогли эффективно протестовать против этого. Во-вторых, логично было бы арестовать нефть в хранилищах Восточной нефтяной компании, потому что сырую нефть легче всего превратить в деньги, если выяснилось бы в арбитраже, что ЮКОС таки должен денег компании Birkenholz. В-третьих, можно было бы арестовать акции Ачинского нефтеперерабатывающего завода, раз уж иск касается Ачинского нефтеперерабатывающего завода. Однако же компания Birkenholz просила судей арестовать принадлежавшие ЮКОСу акции компании «Томскнефть», которая была частью Восточной нефтяной компании, к которой предъявлялся иск. Не слишком очевидное решение, но суд не возражал, и юристы ЮКОСа не возражали, предвкушая победу, и Ходорковский не возражал, довольный, вероятно, что арестовали лежавшие мертвым грузом акции, а не сырую нефть в хранилищах, и можно, значит, на время суда не останавливать бизнес.

Как только юкосовские акции «Томскнефти» были арестованы, Кеннет Дарт и думать забыл про 21 миллион Ачинского завода, оставив своих союзников из компании Birkenholz проигрывать это дело в одиночку. Зато совершенно никакого отношения не имевшая к Ачинскому заводу принадлежавшая Дарту компания Acirota созвала собрание акционеров компании «Томскнефть».

Acirota владела 13 % акций «Томскнефти» и имела право созывать собрания акционеров. Больше ничего компания Acirota не могла поделать с компанией «Томскнефть», пока не арестованы были принадлежавшие ЮКОСу акции «Томскнефти». Но как только акции ЮКОСа оказались арестованы, крупнейшими акционерами «Томскнефти» стали Кеннет Дарт через свою компанию Acirota (13 % акций) и государство (34 % акций).

Кеннету Дарту оставалось только договориться с государством, чтоб лишить Ходорковского контроля над компанией «Томскнефть». И с государством Кеннету Дарту договориться было легко: вице-губернатором Томской области работал тогда некий Гурам Авалишвили, бывший член совета директоров Восточной нефтяной компании, которого Ходорковский вывел из совета директоров, купив Восточную нефтяную компанию и посадив в совет директоров своих людей. Так что государство в лице Гурама Авалишвили и Кеннет Дарт в лице компании Acirota были заодно.

В повестке дня собрания акционеров «Томскнефти», созванного Кеннетом Дартом, значилось:

• переизбрание совета директоров;

• внесение изменений в устав «Томскнефти», причем предлагаемые изменения значительно ослабляли позиции владельца контрольного пакета акций, то бишь Ходорковского;

• расторжение соглашения о введении внешнего управления НК «ЮКОС» в компании «Томскнефть».

Одним словом, мелкий акционер, владелец 13 % акций отбирал у Ходорковского недавно купленную компанию «Томскнефть», а Ходорковский ничего не мог поделать, поскольку его акции «Томскнефти» арестованы были в обеспечение незначительного иска ценою в 21 миллион долларов.

И нетрудно ведь было Ходорковскому посмотреть, что 10-процентные пакеты акций принадлежат Кеннету Дарту не только в компании «Томскнефть», но и в «Юганске», например. Весь придуманный Ходорковским план консолидации ЮКОСа рушился из-за хитроумного американского парня, живущего на бронированной яхте где-то посреди мирового океана.

ЮКОС начал бешеную пиар-кампанию против Кеннета Дарта. Журналистам деловых изданий каждый день сливали из ЮКОСа информацию о том, что Кеннет Дарт, дескать, ограбил собственного брата, обманом унаследовав компанию отца целиком, а не пополам с братом. Писали, что Кеннет Дарт на своей бронированной яхте таранит, дескать, в мировом океане корабли. Писали, что Кеннет Дарт боится женщин, и только два раза вступал в интимные отношения с женой, раз уж у него есть двое детей, а теперь жену бросил. Писали, что Кеннет Дарт — спекулянт, разорявший компании и целые страны.

Писалось много неприятных и грязных про Кеннета Дарта подробностей, но подробности эти нисколько не проясняли главного вопроса: действительно ли, консолидируя ЮКОС, Ходорковский пренебрегает интересами миноритарных акционеров? Действительно ли миноритарным акционерам не выгодно обменивать акции своих компаний на единую акцию ЮКОСа по навязываемому Ходорковским курсу? Прав ли миноритарный акционер Кеннет Дарт, не желая подчиняться владельцу контрольного пакета акций Ходорковскому и пытаясь ограничить власть Ходорковского в компании?

Российские газеты писали, что власти Соединенных Штатов Америки ненавидят бывшего своего гражданина Кеннета Дарта и мечтают как-нибудь поймать его на финансовых махинациях. Может быть, так оно и было.

Однако же, когда начался конфликт Дарта с Ходорковским, власти Соединенных Штатов наложили арест на имущество ЮКОСа в США, арестовали в порту танкер на том основании, что Дарт, может быть, и мерзавец, но действующий в рамках закона, а Ходорковский, может быть, и молодец, но нарушает права миноритарных акционеров в своей компании, тогда как закон запрещает нарушать права миноритарных акционеров. Говорили еще, будто Соединенные Штаты лишили Ходорковского американской визы. Но это были только слухи, и возможно, выдуманные пиарщиками Дарта.

Кеннет Дарт тоже, со своей стороны, начал бешеную пиар-кампанию против ЮКОСа. Томские государственные чиновники чуть не каждый день надрывались в эфире местного и даже центрального телевидения, что нефть, дескать, должна принадлежать народу, и пусть, дескать, ЮКОС вернет томскую нефть томичам. На ЮКОС и на Ходорковского лично тоже немало было вылито грязи. И тоже не было дано ответа на главный вопрос: каким образом выиграют томичи, если компанией «Томскнефть» станет руководить не Михаил Ходорковский, а Кеннет Дарт или Гурам Авалишвили? Никто не посчитал и не разъяснил народу, больше ли налогов будет платить в бюджет «Томскнефть», если станет частью ЮКОСа, или заплатит больше, частью ЮКОСа не будучи. Орали только в телевизоре про народ и природные богатства. А народ стараниями журналистов так и не научался считать свою выгоду, так и продолжал верить грязи и лозунгам. Так и до сих пор ведь верит.

В январе 1999-го сотрудники Кеннета Дарта в Томске собрали всех наимельчайших акционеров «Томскнефти» и повезли акционеров в Москву на собрание, долженствовавшее лишить Ходорковского контроля над компанией. Акционеры эти были простые люди, случайно умудрившиеся не вложить свой ваучер в МММ, а вложить в «Томскнефть». Их пакеты акций были столь малы, что дивидендов не хватало даже доехать до Москвы. Так вот сотрудники Дарта зафрахтовали для них самолет и повезли в Москву, как стадо, выкрикивать лозунги, что нефть, дескать, должна принадлежать народу. Собрание акционеров должно было происходить в Москве в доме культуры на улице Щипок.

Сотрудники Ходорковского чуть ли не за день до собрания акционеров умудрились вывести юкосовские акции «Томскнефти» из-под ареста. Они оформили дело так, что постановление суда об аресте акций «Томскнефти» оказалось вынесено, но фактически акции не были арестованы: бог знает, каких усилий стоила ЮКОСу эта медлительность судебных исполнителей. На собрании выяснилось, что контрольным пакетом акций здесь обладает не государство и не компания Acirota, а все же ЮКОС. Сторонники Дарта кричали, что ЮКОС, дескать, вывел свои акции из-под ареста незаконно, что дали, дескать, взятку суду или надавили на суд.

Они встали, покинули ими же созванное собрание акционеров и перешли в другой дом культуры неподалеку. Получалось, что одновременно в Москве происходит два собрания акционеров компании «Томскнефть», и каждое считает себя единственно легитимным.

Сторонники Ходорковского на своем собрании приняли выгодный Ходорковскому устав и избрали выгодный Ходорковскому совет директоров. Сторонники Дарта заседали сумбурно и шумно. В том доме культуры, куда они перешли, неожиданно прорвало канализацию стараниями дружественного ЮКОСу водопроводчика, и сильно воняло дерьмом. (Точно так же сейчас в тюрьме объявляют карантин, чтоб не пускать к Ходорковскому адвокатов.) Время от времени ломились в дом культуры какие-то студенты и спрашивали, будет ли здесь дискотека. Студенты то ли не знали, что дискотеку в этом доме культуры объявила пиар-служба ЮКОСа, то ли вообще нарочно были наняты пиарслужбой ЮКОСа ломиться на дискотеку. (Точно так же сейчас наняты студенты пикетировать суд и требовать наказания для Ходорковского.) Время от времени посреди альтернативного этого собрания брал слово некий индус. Индус плохо говорил по-русски. С трудом подбирая слова, он то и дело предлагал собранию немедленно перестать заниматься выборами руководства и внесением изменений в устав, а заняться то ли спортивной школой какой-то, то ли волейбольной площадкой. Никто не понимал, что индус несет, ему затыкали рот, а он вставал снова и снова плел про волейбольную площадку. Индуса этого тоже нарочно наняла пиарслужба ЮКОСа, чтоб индус изо всех сил срывал собрание акционеров сторонников Дарта.

Журналисты хохотали. В конце концов, когда дартовскому собранию акционеров удалось все же выбрать свой совет директоров и компания «Томскнефть» обрела два совета директоров одновременно, никто уже не относился всерьез к тому руководству, которое поддерживало Дарта. Все хохотали или плевались.

Я пишу Ходорковскому в тюрьму: «Михаил Борисович, разве против Кеннета Дарта не такой же черный пиар применял ЮКОС, какой теперь власть применяет против Вас и ЮКОСа? Разве нет? Разве не так же против Кеннета Дарта пользовались Вы зависимыми от Вас судьями, как власть сейчас пользуется зависимыми от нее судьями против Вас? Как бы Вы сейчас поступили с Дартом, вот что я хочу понять».

Таких анекдотичных собраний акционеров, как это на Щипке, было еще множество. И очернительных статей против Дарта тоже было еще множество в газетах. И поспешных решений суда в пользу ЮКОСа было хоть отбавляй. Кеннета Дарта в России считали клоуном. Михаила Ходорковского на Западе считали тираном, угнетающим миноритарных акционеров.

ЮКОС на Западе считали шайкой русских нефтяных бандитов.

Потом вдруг все прекратилось. Неожиданно Ходорковский договорился с Дартом, заплатил Дарту отступные, выкупил у Дарта акции ЮКОСа значительно выше тогдашней рыночной цены, продолжил строить ЮКОС и никому ничего не объяснил. Это был неожиданный поворот событий. Может быть, у Ходорковского и впрямь «лопнула скорлупа»? Может быть, трещина расширялась?

Ходорковский пишет мне из тюрьмы: «Никто с Дартом через PR не воевал, мы исключительно защищались. Что ему наш PR? Он жил на яхте на Карибах…

(Я читаю и усмехаюсь: да? А про яхту на Карибах не от собственных ли пиарщиков вы узнали, Михаил Борисович?)

…Воевали с ним в судах по всему миру. Редкий случай, когда могу сказать — другого пути не было, любая наша уступка, пока он не разбил себе лоб о суды по всему миру, привела бы не к соглашению, а к увеличению требований.

Это его специальность: легальный шантаж, он так „прошел“ десятки компаний и даже целых стран.

Конечно и мы, поскольку не верили судам, по российской традиции страховались через российской законодательное беззаконие. То, что сделали сейчас с ЮКОСом. За что так Россия сейчас поплатилась репутацией. Вот это было зря».

Я читаю и думаю: не потому ли Ходорковский сидит в тюрьме, что долго не понимал, насколько нам всем необходимо независимое правосудие? Не для того ли сидит, чтоб все мы это поняли? Не он первым в России стал коррумпировать судей, но и он коррумпировал, плевал в колодец, и коррумпированные судьи теперь судят его. Он пишет: «… Вот это было зря. Исправлять пришлось и начал с соглашения с Дартом. Договорились мы к взаимному удовлетворению, так как мы согласились, что сделка честная, и больше друг друга не атаковали.

Если бы это было сейчас на моем сегодняшнем уровне понимания западного правосудия, я бы сразу Дарту предложил международный арбитраж.

Если бы он отказался (как он делал обычно) ЮКОС не терял бы репутацию, если бы согласился — решение было бы честным».

Я держу в руках листок и думаю: на месте президента, начиная дело ЮКОСа, я бы сразу предложил Ходорковскому международный арбитраж. Если б Ходорковский отказался, Россия не теряла бы репутацию, если б согласился — решение было бы честным. Но не может президент: он так понимает суверенитет, что нельзя ему пустить посторонних судей смотреть, как у себя в стране власть разбирается с гражданами. А до 1998 года Михаил Ходорковский так же понимал права собственности.

А я, гражданин и собственник, хотел бы, чтоб всякий раз следили за расправой надо мною посторонние судьи.

В 1999 году после выхода из кризиса и после окончания войны с Кеннетом Дартом состоялось, говорят, в ЮКОСе секретное заседание. Самому узкому кругу своих соратников и акционеров предлагал, говорят, Ходорковский сделать компанию открытой, прозрачной, отчитывающейся по западным бухгалтерским нормам и выставляющей свои акции в свободную продажу на бирже. Может быть, и не заседание это было, а просто прогуливались акционеры по дорожкам поселка Яблоневый сад, благо жили бок о бок. И рассказывают, будто некоторые из акционеров говорили: «Что ты, Миша, открытую и прозрачную компанию давай мы лучше делать не будем». Но Ходорковский настоял. А теперь пишет мне из тюрьмы: «Я поверил в то, что правила игры можно изменить не вообще когда-то, а сейчас. Что интересно — стоимость компании от этого выросла».

Я спрашиваю Инну Ходорковскую, как же она живет в мертвом поселке Яблоневый сад. Инна говорит: — Привыкла.

В двух шагах Жуковка. В двух шагах ни одного свободного места нет на стоянке перед шопинг-моллом «Жуковка-плаза», и заняты все места в трех деревенских ресторанах, и сплошным потоком едут по Рублевке автомобили, каждый по цене гонорара, полученного Чубайсом за ненаписанную книгу о приватизации.

А Яблоневый сад стоит темный. Только в двух домах загораются по вечерам окна. В доме Лебедева и в доме Ходорковского, который поверил, что правила игры можно изменить не вообще когда-то, а прямо сейчас.