Гадкоутенкова

 

День как-то с утра не задался.

Накануне ушла с работы почти за полночь, пыталась составить должностные инструкции для менеджеров корпорации. Босс так давно одержим идеей систематизации всей работы, что даже в его излюбленной „Азбуке“ на букву „Д“ уже появилась вредная такая запись – „ДИ“. Составить ДИ для всех менеджеров не представляло бы труда, если бы эти самые менеджеры не упирались всеми частями своих изнеженных организмов.

А для Гадкоутенковой лучшая победа – отсутствие войны. Ну не любила она, директор по кадрам Великой корпорации, с этими кадрами бороться или хотя бы спорить. Сказали же менеджеры, что работа их настолько уникальна и невоспроизводима, что никакой формализации их функции не поддаются. И что тут попишешь в прямом смысле слова? Боссу ведь будет глубоко фиолетово, что сказали его гениальные менеджеры, ему ДИ подавай. А ей, Гадкоутенковой, эти ДИ хоть из пальца высасывай, да подписывать все равно никто не будет.

Пока же, раздумывая о своей нелегкой доле (в целом довольно удачной, но временами…), Гадкоутенкова гипнотизировала запись в „Азбуке“, сделанную самим господином Безбашневым.

 

ДИ – должностные инструкции. Должны быть не филькиной грамотой, а документом,

из которого станет ясно, кто, чем, почему и сколько должен заниматься. Доводится

под подпись, и никакие там оправдания – это не моя работа, пусть другие вкалывают

– не принимаются. Есть ДИ. Нравится, не нравится – спи, моя красавица.

 

Эта заметка сопровождалась изображением круглой мордочки с улыбкой.

„Шутит, – подумала Гадкоутенкова. – А мне не до шуток“.

Следующий звонок привел ее в еще более унылое состояние.

Менеджер по фигистике Гойда плачущим голосом пожаловалась, что госпожа Бейбаклушкина совсем озверела и бесчинствует. Гойда формально Бейбаклушкиной не подчинялась, но, учитывая личностные особенности этой дамы, у Гадкоутенковой ни разу не повернулся язык об этом напомнить. Так как она не только не любила бороться с менеджерами, но и не выносила диспутов вообще. А тут ситуация тонкая – Бейбаклушкина по сей день младший партнер господина Безбашнева, конфликтовать с ней лишний раз даже он не решается. Вот Гадкоутенкова и придумала спасительную стратегию „разойтись бортами“ с начальствующей дамой. Временами это удавалось, сейчас же ситуация накалилась до предела. Гойда жаловалась все отчаяннее, указывала на сплошные притеснения и кучу бесполезной работы, которую она, квалифицированнейший менеджер по фигистике, вынуждена исполнять в угоду „самодурам“. Кроме того, Бейбаклушкина перешла в очередное наступление, заставив отчитываться „не свой“ персонал о времени, проводимом на ее территории. Это возмущало Гойду куда сильнее, она с пафосом взывала к Гадкоутенковой как копординатору великого проекта и намекала, что при таком отношении все загнется, еще не начавшись, что у них больше нет сил и т. д., и т. п.

Директор по кадрам Великой корпорации и по совместительству копординатор великого проекта заверила, что все обойдется, хотя и напряглась внутренне. Как всегда, произнесла психотерапевтический текст на тему скорейших изменений и терпения, которое красит профессионала, так как Гойду она только к профессионалам и относит.

Повесив трубку и секунду поразмышляв, она набрала мобильный Бейбаклушкиной и вкрадчивым голосом поздоровалась. Бейбаклуш-кина оживилась, довольно доброжелательно поинтересовалась, когда они будут знакомиться с давно обещанным менеджером по PR. Гад-коутенкова заверила, что скоро, и предложила посмотреть на всякий случай экономиста. Затем как можно более безразлично поинтересовалась, как идут дела. Тут Бейбаклушкина со свойственным ей нахрапом вылила на бедную голову директора по кадрам все накопившиеся проблемы. Более всего младшего партнера интересовало, что на ее предприятии делает менеджер по фигистике Гойда. Задумчивое „ну…“ Гадкоутенковой не произвело на Бейбаклушкину никакого впечатления, поэтому она немедленно огласила свое резюме:

– Халявщица – пробы ставить негде, что делает непонятно, мои задания срывает, на все находит отговорки, только я могу тут всем заниматься, а ей, вишь ли, не по профилю!

Гадкоутенкова включила стратегию „разойтись бортами“ с применением тактики „оглаживания“, которая через раз действовала на Бейбаклушкину умиротворяюще. Пообещав непременно во всем разобраться, она очень трогательно („Ну ты береги себя!“) попрощалась с Бейбаклушкиной и тут же набрала номер Гойды.

– Ну что, там совсем все плохо, но я разобралась, „огладила“ в очередной раз. Ты смотри, не нарывайся пока, потерпи, я доведу дело до конца. Катит она на тебя со страшной силой. Грозилась Без-башневу представление на увольнение сделать. Ну это, положим, ха-ха-ха, у нее не выйдет, а в остальном – действуй, как я говорю.

„Надоело! Как же все надоело… – размышляла Гадкоутенкова, горестно разглядывая так и не написанные ДИ. – Скоро мне не удастся этого избегать, а выхода не вижу. Если б я могла послать это все далеко и надолго, но как же он, зайчик наш, съедят ведь его…“

Для Гадкоутенковой предложение работать в Великой корпорации стало поистине поворотным пунктом в жизни. Немолода, неконфликтна, неперспективна – а тут такие возможности и главное – босс. Гадкоутенкова была очарована этим космическим сознанием, этой мощью и полетом с самой первой встречи. Под его руководством Гадкоутенкова была готова мыть полы, если бы потребовалось. Ей нравилась тонкая игра, которую она каждый раз режиссировала: дистанция – поддержка – сочувствие – дистанция. За недолгий период ей удалось стать для босса правой рукой и заслужить его величайшее доверие. Хотя и девочкой для битья она становилась неоднократно. Но главная сложность и основной секрет Гадкоутенковой заключались в другом. Босс жаждал перемен, великих перемен. А Гадкоутенкова совсем даже и не знала, что со всем этим делать. Он ждал, а у нее не было ни идей, ни ресурсов. Она умела быть умиротворяющей и никогда не лезла на рожон. А ему очень скоро потребуется совсем другое… Чувствовать себя „брошенкой“ было невыносимо, она как могла „оглаживала“ стремления босса к проведению кардинальных преобразований. Но чутье, годами тренированное, все чаще подсказывало: предел.

В огромном корпоративном коридоре послышалась знакомая громоподобная поступь. Не успела Гадкоутенкова поднять голову от своих бумаг, как дверь ее кабинетика с треском захлопнулась. Директор по кадрам от произведенного шума тихо сползла под стол.

Босс не выносил открытых дверей.